Перерождение

      — Левзея, наверное, не спит, а читает, — первым заговорил Андерс, стоило им оказаться в своей комнате — в последнюю ночь в доме Дориана.       — Спит, — фыркнул Фенрис. — Поверь моему опыту. Она, конечно же, взяла книгу с собой и не стала гасить свечу, но с утра обнаружит, что свеча догорела, а чтение не ушло дальше третьей страницы. Вы, маги, умеете наколдовывать себе воду с утра?       — Не все, — машинально отозвался Андерс. — Левзея, скорее всего, не умеет. Да и нужна емкость, иначе можно создать только душ прямо в кровать.       — Иногда и это было бы... неплохо, — заметил эльф. — Наверное, освежает.       — Конечно, освежает, — буркнул Андерс. — Потом часа два все это сушить — и постараться еще и не сжечь ничего.       Фенрис недовольно поморщился: еще немного — и он, не маг, начнет разбираться, как правильно магичить. Хоук с ним о таком не говорил — предпочитал иные разговоры... Или действия.       Кстати, о действиях. Фенрис распрямился и презрительно оглядел магистерское одеяние Андерса, процедив:       — А тебе идет. Не отличить от прочих членов Магистериума.       — Я мог бы стать лучшим из них, — не менее язвительно откликнулся Андерс. — Мы со Справедливостью.       Фенрис почувствовал, как на коже проявляются голубые искры, и выдохнул:       — Вы со Справедливостью... в магистры?! Тевинтер падет!       — А разве тебе не это надо? — абсолютно трезво поинтересовался Андерс и отшатнулся, стоило прижать его к стенке. — Эй, стой! Я еще не магистр! И не собираюсь. А духов вообще в магистры не берут.       — Вы все одинаковые, — яростно выдохнул Фенрис и, с силой развернув любовника, ухватив за плечи, толкнул его на кровать. — Как только оказываетесь здесь, сразу начинаете думать, как бы стать магистрами! Думаешь, Хоук об этом не мечтает? Он уже наверняка оценил, насколько хорошо можно было бы здесь устроиться. И если ему не удастся его план с магами — тоже, считай уже, пленными, — то он вернется сюда. Конечно, уже не будет любимчиком архонта, но, имея деньги, легко пробьется. У него родословная магов, а если немного приплатить, найдутся и предки из сомниари.       Андерс распахнул глаза, оказавшись прижатым к заботливо расстеленной рабами постели, и пробормотал:       — Тот Гаррет, который пришел ко мне в лечебницу, не стал бы магистром.       — Хоук может, — припечатал Фенрис. — Это ты, видимо, настолько наивный маг, что веришь в то, что остальные могут жить в мире и покое. Наверное, ты бракованный.       — Просто одержимый, — фыркнул Андерс. — Духом Справедливости.       — Можно подумать, это ново для членов Магистериума, — буркнул Фенрис и только теперь коснулся часто бьющейся жилки на шее любовника.       Все это было странно. Магистерское одеяние не превращало Андерса в магистра, но раздражало взгляд. Словно железом по стеклу, дергало. И Фенрис почувствовал, что не может и не хочет удерживаться. Он прижался к бедру мага и склонился над ним, впервые целуя шею первым.       — Эй, — не очень уверенно попытался вывернуться Андерс. — А если я не хочу?       — А тебя спрашивали? — хмуро выдохнул Фенрис.       Андерс резко вскинул руку, отталкивая за плечо, но эльф не успел возмутиться, потому что отметил только то, что маг удобнее устраивается на кровати — он поднялся повыше и подтянул натянувшуюся ткань одежд. И поднял выжидательный взгляд.       — Я все сделаю сам, — бросил Фенрис.       — Звучит... волнующе, — Андерс облизнул губы и чуть улыбнулся. — Как насчет того, чтобы позволить мне раздеться? Или хотя бы снять сапоги?       — Сапоги... снимай, — Фенрис осознал, что ему тоже неплохо бы раздеться. Да еще и одежда эта, от Дориана... — И ляг нормально, а не поперек кровати.       — Как прикажешь, — усмехнулся Андерс, вызвав новую вспышку... неизвестно чего.       Не гнева — злости Фенрис не испытывал, да и лириумные линии не вспыхивали отсветом. Раздражение — да, было, но было и еще что-то такое, чего он раньше не испытывал... или не мог идентифицировать.       Фенрис избавился от одежды, а Андерс за это время успел только расшнуровать свои высокие сапоги и плюхнуться головой на подушки. Больше ничего ему сделать Фенрис не дал — одним движением, слишком быстрым для обычного воина, оседлал и устроился удобнее, предупредив:       — Твое дело — чтобы встало.       — Уже исполнено, — поморщившись, буркнул Андерс. — Раздеться мне нельзя?       Судя по выражению лица, ему действительно было некомфортно, и Фенрис, не спуская с взгляда с его лица, потянул за пояс, а потом и за завязки на штанах. Он сделал это не глядя — слишком хорошо знал, куда тянуться.       И громкий облегченный вздох Андерса тоже был приятен. Это было... отвратительно-привлекательно — видеть под собой магистра, который не смел ему возражать. Уж что именно побуждало Андерса слушаться, Фенрис не знал. Наиболее простым объяснением было бы то, что он надеется на дальнейший секс, но этого, он сам чувствовал, было маловато, чтобы покорно уступать.       Впрочем, Фенрису действительно хотелось. Он устроился удобнее, расслабленно покачиваясь на бедрах мага. Чувствовал среди растерзанных одежд горячее естество, но не спешил подарить облегчение. Напротив, он взял в рот два своих пальца и, глядя прямо в глаза, влажно их облизнул.       Андерс дернулся, подался вперед... Смотрел загнанно и нетерпеливо. Но при всем этом не тронул — подчинился требованиям.       Теперь уже и Фенрису захотелось помянуть Создателя. Мелькнула мысль начать без подготовки, ибо терпение было на исходе, но он понимал, что этим испортит жизнь только себе. Хотя посмотреть на реакцию Андерса было бы приятно. Возможно, когда-нибудь стоит... А еще лучше — подготовиться заранее. И тогда...       Когда Фенрис опустил пальцы вниз, он уже сам слабо соображал от возбуждения. Мысли сливались, и он торопливо, не считаясь с собой, надавил, растягивая тугие мышцы. Делать это быстро он умел, и сейчас только запрокинул голову, чтобы любовник не видел прикушенной губы и сведенных бровей. Он почти перестал понимать, зачем это делает, когда опустил голову — и вновь увидел под собой возбужденного, ерзающего мага в магистерском одеянии.       Фенрис прищурился, наслаждаясь превосходством, и увлажнив ладонь слюной, опустил руку на член Андерса. Тот глухо выдохнул, подставляясь под ласку, но, стоило руку отнять и выгнуться, притираясь, как вдруг придержал:       — Стой! — выпалил он, задыхаясь. — Тебе будет больно. То, что ты сделал... Этого мало!       — Я сказал, что все сделаю сам, — Фенрис отвел его руки, прижимая запястья к кровати на уровне головы мага.       Одну руку пришлось отпустить — чтобы опуститься точнее, и Фенрис, ощутив, как член медленно входит, вновь запрокинул голову.       Теперь уже Андерса было легко удержать. Тот хрипло вздохнул, пытаясь сдержать судорожное движение бедер навстречу. Но как раз против этого эльф не протестовал. Он легко поймал движение и повторил его, а потом и начал набирать темп сам, опускаясь все ниже.       Андерс застонал громко и прерывисто, но Фенрис знал, как заставить его испытать и нечто большее — он уперся коленями удобнее, занимая устойчивую позицию, а сам склонился над любовником, лаская его соски и шею языком.       Андерс уже не стонал — вскрикивал и пытался что-то прохрипеть, но удерживать его оказалось нетрудно. С воином, владевшим двуручником, маг справиться бы не смог. В ближнем бою, разумеется.       — Создатель, — Андерс почти метался под ним. — Фенрис, я не могу больше...       — Если ты перестанешь мне мешать, я могу еще гладить тебе яйца, — прошептал эльф ему в ухо, хотя сам едва сдерживался.       Андерс окончательно обмяк, подавившись вздохом, и Фенрис выполнил угрозу, чувствуя, что сознание плывет. Он был возбужден, он яростно двигался на чужом члене, он безумно хотел...       — Фенрис! — Андерс наконец не выдержал, обхватил его за бедра и притиснул к себе, вцепившись мертвой хваткой.       Если бы под ним был настоящий магистр, Фенрис бы сейчас уступил, но теперь, ощутив внутри семя, он только выгнулся и стиснул пальцы на своем естестве, почти упираясь в живот любовника. Хватило даже не движений. Хватило прикосновения, чтобы кончить на любовника, перепачкав ему рубаху.       Андерс с явным трудом разжал пальцы, и эльф почувствовал, что на бедрах наверняка останутся синяки. Только сейчас это не вызывало отвращение к себе, а, скорее, воодушевляло.       — Фенрис... — Андерс сипло дышал. — Я прошу... Не делай так больше. Это... просто потрясающе, но я не хочу, чтобы ты...       — Проявлял инициативу? — приподнял бровь Фенрис.       — Причинял себе боль, — гораздо тише и спокойнее выдохнул маг. — Мне нравится заниматься с тобой любовью. Я не хочу просто секса, каким бы... великолепным он ни был.       — А мы... занимались любовью? — эльф почувствовал, что краснеет, и поскорее соскользнул, укладываясь на краю.       — Я на это надеялся, — неловко отозвался Андерс. — Нам тут оставили влажное полотенце... Наверное, Дориан позаботился. Холодное. Но... лучше, чем без него.       Фенрис принял из рук Андерса ткань и вдруг почувствовал, что она теплеет под пальцами.       — Не надо тут магии, — буркнул он, но постарался отереться побыстрее.       — Лучше верни, пока не остыло, мне тоже нужно, — хмыкнул маг. — Фенрис...       — Я не знаю, чем я с тобой занимаюсь, — попытался ответить честно эльф. — Но если ты будешь одеваться, как магистр, то разве что так.       — Тогда я с утра тебе отсосу, — Андерс завозился, раздеваясь. — Напомни только, чтобы я сначала оделся.                            Фенрис, конечно, проснулся первым. Андерс, разумеется, еще спал.       Эльф поудобнее уложил на себе руку и плечо мага, а то одеяло сбилось, и было прохладно. Подавив легкое раздражение — сегодня нужно было сделать очень много, а этот спит как сурок, — Фенрис зевнул и улегся удобнее. В это время хорошо думалось, и стоило систематизировать планы.       Собрать вещи, попрощаться с хозяином дома, проверить, не осталось ли здесь чего-то, что указывает на то, кто тут гостил... Левзее нужно будет помочь. Вчера за разговором хмелеющий Дориан преподнес ей еще несколько книг, и вполне вероятно, ее мешок будет тяжелее, чем она может себе позволить, чтобы не тянуть отряд назад.       Тем, что, кроме «Трудной жизни», Дориан одарил бывшую рабыню книгами исключительно магического толка, Фенрис предпочел пренебречь. Уж лучше обученный маг, чем необученный. Что отпрыску потом выскажет Павус-старший, узнав об утере старинных фолиантов, Фенрис даже не представлял. Правда, вполне вероятно, в случае с Дорианом это — меньшее из всех зол.       Время шло, Андерс всё так же уютно сопел, и Фенрис, уже заслышавший, что в доме просыпаются рабы — у него у самого была такая же привычка просыпаться рано — потеребил мага.       — Пора, — буркнул он. — Потом по Тени погуляешь.       К его удивлению, Андерс достаточно легко среагировал, а потом и встал — без понуканий и без стенаний, ну надо же. Глядя на то, как он облачается во вчерашние одежды, Фенрис невольно отвел глаза. Вспомнились последние слова перед сном, и он заколебался. Напомнить? Какая-то часть его сопротивлялась: мало ли что может наговорить пьяный маг, разомлевший после постельных утех? Другая часть, более практичная и мстительная, подсказывала, что уж кто-кто, а маги должны нести полную ответственность за свои движения души. А то так и до одержимости недалеко, хотя Андерсу уже терять нечего.       Андерс оделся довольно быстро, но, как всегда, застрял на сапогах. И склоненная его голова с небрежно затянутым хвостиком...       — Оделся? — Фенрис сощурился.       — Почти, — пропыхтел тот в ответ, а мигом спустя, разогнувшись, выдохнул и чуть улыбнулся. — Я помню. Иначе поленился бы полностью одеваться, пока ничего не собрано.       Фенрис испытал одновременно раздражение и облегчение, что сразу нашло выход:       — А я уж решил, что ты впервые сначала подумал о деле, а не обо всяком...       Андерс подумал, а потом объявил:       — Как целитель... а также по собственному опыту... Должен сказать, что нельзя постоянно думать о деле — свихнешься.       — Самокритично, — не смог не отметить Фенрис.       Сам он оделся куда быстрее, но... Он старался не думать об этом, чтобы не краснеть, но затягивать броню, как положено, не спешил. Конечно, случись сейчас бой, броня не поможет, а, скорее, помешает, но боя сейчас быть не должно, а уж что должно...       Раздражающие магистерские одежды никуда не делись. Особенно царапал взгляд крученый золотой шнурок на поясе — символ заслуг перед Империей. Сколько раз сам Фенрис видел такой перед глазами, только чтобы не видеть ничего больше... И тяжелая бляшка, скрепляющая ворот. Эльф знал, как такая царапает мелкими самоцветами измученное жжением плечо.       Андерс зашнуровал второй сапог, но вставать с кровати не спешил. Он повернулся и облизнул губы, глядя прямо в глаза. Фенрис почувствовал, что сердце в груди бьется гулко и часто — сам этот откровенный жест привлекал, а поблескивающие камни и знакомой формы наплечник вызывали, к тому же... Другие чувства, и отнюдь не светлые.       Эльф подошел ближе, и Андерс среагировал — уселся удобнее на кровати, расставил ноги, чтобы можно было прижаться ближе... Но та самая глубоко въевшаяся в душу мстительность заставила Фенриса приостановить его за плечо.       — На колени, — тихо, но твердо произнес он. — Всегда хотел увидеть... подобное.       На кровати было очевидно удобнее, но Андерс спорить не стал. И даже с пола смотрел с интересом. Но Фенриса теперь куда больше занимала покорная поза... кого-то, кто мог быть магистром.       Маг потянулся к небрежно затянутой броне — но не преуспел. Не зная устройства, он благополучно застрял в самом начале, и это вызвало у Фенриса одновременно страдальческий вздох и кривую усмешку: магистрам, конечно, не приходится учиться подобному.       Пришлось... помочь. Фенрис резким движением расстегнулся, брякнув металлом, но Андерс уже не смотрел наверх. Только еще раз облизнул губы и приоткрыл рот шире.       Даже слабо застегнутая броня не была рассчитана на возможное возбуждение ее обладателя, и эльф облегченно выдохнул. Но дело было не только в этом. Андерс... Андерс, в конце концов, уже делал такое — и каждый раз это вызывало всплеск эмоций и острое наслаждение... Но сейчас все было неуловимо иным. Другая окраска, другой подход — может, не лучше, но в этом тоже было что-то неповторимое.       Фенрис впервые придержал любовника за затылок. И раньше чувствовал, что можно, что тот не скажет ничего против, но каждый раз не мог себя заставить. Было в этом что-то... собственническое, хотя рука Андерса на его собственном затылке не вызывала неприязненных чувств. Он осознавал, что так просто удобнее — обоим. Но сейчас это сделать оказалось легко.       Андерс легко поддался, влажно лизнул головку, обхватил ее губами... Фенрису действительно было трудно сравнивать, но стремления доставить удовольствия у любовника всегда было с избытком. И эльф притиснул его голову сильнее, заставив скользнуть ниже. Унизанные магическими кольцами пальцы ощутимо сжались на его запястье, а наплечник натянулся, и тут Фенрис вспомнил...       — Расслабь горло, — низко и отрывисто потребовал он. — Будет легче.       Андерс издал негромкий звук, но явно попробовал, поэтому Фенрис расценил это как согласие и качнулся вперед, сжимая между пальцев короткий хвостик. Любовник шумно втянул воздух носом, но продолжил стараться. Фенрис с трудом взял себя в руки, чтобы дать ему передышку, а потом повторил.       И чувствовал... Создатель, он не мог удержаться от стона! Чувствовал, как судорожно сжимается гортань Андерса, когда тот с трудом принял член.       Фенрис посмотрел вниз, хотя до этого запрокидывал голову. Коленопреклоненный маг стискивал пальцы на его броне, в уголках его глаз, где обычно таились морщинки, собрались слезы, но он... отважно попытался качнуть головой.       Эльф смутно подумал, что ему стоит дать хотя бы вздохнуть, потому что правильно дышать тот абсолютно точно не умеет, но Андерс справился. Вздрагивал — да, но удержался от движения назад, и скользнул губами до основания.       Фенрис даже отпустил. Просто потому, что опасался нанести вред — этого он уж точно не хотел. Андерса хватило ненадолго, он отстранился, шумно и рвано вздыхая, но дальше пошло легче. Пусть он уже не опускался настолько, но принцип явно понял.       И это было... Фенрис опустил руку ему на плечо, чувствуя дорогую ткань, и понял, что долго не продержится. Возрастающий ритм, плотное кольцо губ, дразнящие движения языка... Кровь стучала в ушах все громче, он с досадой понимал, что не может не стонать и не ругаться сквозь зубы. Андерс сквозь тонкую материю штанов коснулся его промежности, слегка надавил, погладил...       Фенрис не удержался. Глаза он прикрыл, предчувствуя финал, и плотно вошел в рот любовника, заставив застонать — так, что резонансом почти насквозь прошило. И двинул бедрами вперед, когда перед глазами полыхнуло алым. Андерс, кажется, поперхнулся, но двигаться продолжил, пока не отпустили.       Фенрис встряхнул головой, приходя в себя, и почти смутился, но это чувство быстро стерлось.       Андерс с самого начала дал понять — а потом и подтвердил, что не против... в рот. Но сейчас ему, видимо, было не сглотнуть, поэтому светлая влага капала из уголка его губ, а сам он пытался подхватить вязкую каплю языком. Пока безуспешно, и вид залитой семенем бляшки на магистерском одеянии... Фенрис поспешно отстранился, чтобы избежать повторения. Слишком уж эмоционально отреагировало тело.       Эльф торопливо застегнулся, легко затягивая ремни, и неловко поинтересовался:       — В ответ надо?       — Не надо, — пробормотал Андерс. — Вот что мне точно надо, так это привести себя в порядок, а то ты вчера... И сегодня добавил. Еще немного — и мне придется идти на поклон к Дориану со словами «извините, мессир, мы раздеться не могли».       Фенрис даже подумывал подать ему руку, по себе зная, как у любовника наверняка затекли колени, но Андерс справился и сам. Немного покачнулся, оперся рукой об изголовье кровати.       Фенрис проследил за его неловкими движениями. Он прекрасно знал, как все это может быть неприятно, и почти жалел о собственной несдержанности.       — Ты... как? — мрачно спросил он, стараясь не глядеть в глаза. О том, что его самого использовали куда более жестоко, он тоже старался не думать. Нет принципа меньшего зла, когда речь идет о насилии — даже с полного согласия. — Ты отлично держался, но... Понимаю, это не те слова, что хочется услышать.       — Почему? — Андерс вопросительно на него взглянул, но на губах его вновь мелькнула улыбка — и только теперь он отерся ладонью. — Я помню, я просил тебя научить. Правда, я рассчитывал, что ты покажешь это, когда сам... Но, в общем, я понял. Иногда, когда до магического вмешательства требуются экстренные меры, приходилось вставлять трубку в горло больным, когда они не могли сами дышать или глотать... Главное — найти подходящее положение для дыхания и подавить первую реакцию на инородный предмет.       — Кхм, — Фенрис изумленно на него посмотрел. — Когда я учился, у меня не было таких... академических знаний. Просто учился принимать член магистра — и при этом дышать.       Андерс посерьезнел и покачал головой:       — Я обязательно научусь, если... Если на это будет время. И мне действительно этого хочется — научиться так, чтобы тебе нравилось. Но постоянно быть при тебе магистром на поводке я не стану. Впрочем, иногда с удовольствием тебе подыграю.       — Нет, — Фенрис ответил резко — возможно, как раз потому, что эти мысли терзали и его. — Было приятно смотреть, не спорю. И ты... Ты быстрее учишься, чем я. Но дело не в этом. Я не хочу думать только о мести. Впрочем... об этом рано говорить, пока нас преследует Хоук и пол-Империи.       Андерс кивнул, соглашаясь:       — Надо выбираться. И Левзею мы наверняка разбудили.       — Она наверняка проснулась раньше, как и я, — хмыкнул Фенрис. — Мы оба — рабы, не приучены долго спать.       — Это только в Тевинтере, — Андерс понимающе улыбнулся. — Если мы доберемся до Орлея, будешь спать дольше меня. Но даже немного неловко перед девушкой. Что она слышала?       — Всё, — пожал плечами Фенрис. — И ты сам этого явно хотел, когда заявил, что нам стоит жить в одной комнате.       — Ну, с этой стороны, конечно... — Андерс явно задумался, а потом и встряхнулся. — Мне нужно добраться до ванной... Желательно, чтобы меня при этом никто не видел. И там тоже. Так что вещи собираешь ты. А я проверю.       — Андерс... — у эльфа даже слов не нашлось. — Вот сейчас ты ведешь себя, как последний м... магистр.       — Оправдываю ожидания, — фыркнул маг, но смягчился. — Если лень, сходи к Левзее, а вещи я сам соберу.                            Выходить собрались поздним утром — скорее, ближе к обеду. Первоначальную мысль о том, что стоит выйти как можно раньше, отбросили как потенциально опасную. Когда народу на улицах мало, стражи тоже, конечно, меньше, но и путники будут привлекать слишком много внимания заскучавших хранителей порядка. К тому же семинар был в самом разгаре, и стражников может быть куда больше, но задерживаться здесь с каждым днем — а может, и уже с каждым часом — становилось опаснее.       Дориан предложил перекусить перед расставанием, и Андерс, переглянувшись со спутниками, согласился. Не стоило, конечно, набивать животы перед пешим переходом, но завтракали рано, когда сам хозяин дома еще не проснулся, так что подкрепиться было нелишним.       — Я распорядился, чтобы вам собрали ферелденского сыра, яблок, и для вас, Андерс, сухари с солью. Из вас, господа, только леди отличается изысканным вкусом.       — Это... — Андерс смутился. — Мы со Справедливостью не всегда сходились во мнениях, но сухарики...       — Какая жалость, что мы вынуждены так поспешно прощаться, — вздохнул Дориан. — Я бы с удовольствием послушал подробнее, как так вышло, что вы позволили духу Тени поселиться в вас — и при этом сохранили собственные волю и разум. Это очень интересно и рушит многие теории прославленных исследователей.       — Мессир Дориан, — Фенрис не выдержал, вмешался. — Вы молоды, вы не хотите стать магистром... Не нужны вам такие истории.       — Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся, — явно остался при своем мнении Дориан. — Возможно, и мне когда-нибудь придется покинуть собственный дом, если отец... Не знаю, что должно случиться, чтобы я отказался бороться, но вы, господин Фенрис, показали мне, что путь к свободе есть и из самых безнадежных положений. Может, когда-нибудь я даже снова смогу полюбить... Не уверен, сейчас это кажется невозможным. Но хватит об этом! Я, конечно, уже всё это говорил, но напомню: северный выход из города, но вам лучше обойти центр. Когда выберетесь за стену, будет спокойнее, а на выходе хватит нескольких золотых. Можно и бесплатно, конечно... Но заплатить проще. От ворот — строго на север, там дорога, отходит от мощеного тракта. Где грязнее всего, там и следует идти, не ошибетесь. Пристань длинная, но местами прохудилась, будьте осторожны. Жизней там никто не считает... По крайней мере, так обстояли дела, пока я не угодил под домашний арест.       — Главное — выбраться из города, — сосредоточенно кивнул Андерс. — Дальше особых проблем быть не должно. Разве что разбойники или охотники за рабами — так они называются? Но у нас найдется, что противопоставить им. Вряд ли их группы велики, а мы готовы к бою.       — Лириумного зелья? — любезно предложил Дориан.       — Спасибо, — Андерс бросил взгляд на Фенриса, и тот кивнул. — Нам хватает.       — Спасибо, — глухо подтвердил эльф. — Надеюсь, что и вы... Найдете достойную цель в жизни. А что до сердечных привязанностей... Самые жестокие разочарования делают нас сильнее, если не... Если не поддаваться им.       — Мы благодарны вам, — Левзея приподнялась, бережно прижимая к груди сверток с сыром. — И лично я — особенно. Вы, совсем меня не зная, увидели во мне... меня. А потом еще помогли и позаботились обо мне, о всех нас. Мне жаль, что мы ничем не можем вам отплатить, но от этого ваша помощь только ценней.       — Рад был познакомиться с вами — со всеми вами, — Дориан тоже встал, увидев, что гости готовы уходить. — Я не могу проводить вас, чтобы не привлечь к вам внимания. Но я желаю вам удачи. Все остальное у вас уже есть.       И когда уже, тепло распрощавшись, соратники собрались уходить, хозяин дома вдруг бросил в пространство, отведя взгляд:       — Господин Андерс, мои рабы перед выходом принесут нам наплечник на смену... Не представляю, что бы сказал мой отец, если бы увидел, что одежды моего деда, Амадея Павуса, могут быть... так осквернены. Простите, леди Левзея, что пришлось сказать это при вас.       Фенрис почувствовал, что все-таки краснеет, но Дориан лишь красиво откланялся — и удалился. Он явно не любил долгие прощания.