Перерождение

      — Жара, жара, мошки, сухой ветер, ни дождика, — пробурчал Андерс.       Беглецы покинули дом Дориана еще вчера, но, поскольку по словам мага, туда было чуть меньше суток пути, пришлось остановиться на ночевку — преодолеть такое расстояние без отдыха было трудно, особенно учитывая запасы воды. К тому же, добраться хотелось готовыми к возможным неприятностям, а не вымотанными.       Ночевка, во время которой каждому из троих удалось поспать не больше четырех часов, немного восстановила силы, но не добавила энтузиазма.       — Вот только дождичка нам сейчас и не хватало, — буркнул Фенрис. — Ты хоть представляешь, как выглядит дождичек летом в Тевинтере?       — Нет, — явно заинтересовался Андерс. — А как?       Эльф несколько растерялся, не найдя слов, а Левзея, слегка приободрившаяся, когда соратники нашли общий язык, протянула:       — Я попробую описать. Сначала поднимается ледяной ветер, а небо темнеет, как будто вечером. Потом становится холодно. Немножко капает сверху, и в этот момент еще можно убежать, если есть куда, а потом... «Дождик» низвергается с небес сплошной стеной со страшной силой. Одежды промокают мгновенно, голову не поднять — рот и нос сразу заливает водой, становится трудно дышать. Струи очень больно бьют по коже — кажется, как будто ее сдирают заживо. Улицы и дороги превращаются в мелкие, но быстрые реки. Примерно по щиколотку, иногда выше. А потом все резко прекращается, и снова начинает светить солнце, только одежда все равно не высыхает, потому что вода испаряется. У меня голова от этого кружится и сердце колотится... А к вечеру кажется, как будто дождя и не было, только одежда задубевшая и натирает.       — М... Мило, — заметил Андерс. — Как вы тут вообще выживаете? — но ответа не ждал, продолжил гораздо веселее. — Когда мы попали под дождь с Сигрун... Не помню, рассказывал ли я про нее, но это гномка из Легиона Мертвых. До того, как она стала Серым Стражем, не была на поверхности. Так вот когда мы с ней, Натаниэлем и Стражем-командором попали под дождь в Ферелдене, она поначалу смеялась. Говорила... Даже помню дословно: «Вода с неба! Не будет же она месяц идти».       — И что? — навострила уши Левзея, которая в Ферелдене не бывала, когда Андерс вдруг замолчал.       — Мы как раз примерно месяц и добирались обратно до Башни Бдения, — язвительно продолжил маг. — И все это время... Хорошо, что мы тогда были не в Гиблых Болотах... Иначе бы, наверное, и не выбрались.       — Месяц?! — глаза эльфийки расширились. — Как же Ферелден не смывает в море?!       — Не бойся, — хмуро успокоил ее Фенрис. — Даже если ты собралась в Ферелден, там дожди не такие. На юге вообще иначе идут дожди. Иногда просто что-то мелкое сыплется с неба, и даже нельзя понять, дождь это или туман. А иногда идет сильно — по южным понятиям. Но это все равно не так, как здесь. Можно промокнуть не полностью, да даже если и полностью, то вода в городе успевает стекать в канализацию, а за городской чертой — впитываться в землю. Остаются лужи... И долго порой не сохнут.       — Интересно звучит, — Левзея даже приостановилась. — Мастер Тетрас что-то такое описывал вкратце, но мне его книги кажутся... сказкой. Непостижимой и недостижимой.       — У тебя замечательный язык, Левзея, — вдруг заметил Андерс. — Для рабыни, которая едва умеет читать... Откуда такое?       — Я же постоянно вращалась в магистерских кругах, — вздохнула Левзея. — И умею не только доставлять удовольствие. Я слушала разговоры... И пишу грамотно. Мне не так уж много доставалось в плане... знаний, но то что было, я усвоила.       — Так куда мы все-таки отправимся? — бросил Андерс. — Не знаю, что будет с нами дальше, но ни в какой Круг я добровольно не пойду. И сам сделал все, чтобы эту порочную практику... изжить. Левзея, я знаю, что ты туда хочешь, но я не знаю, что сейчас творится в Кругах по всему Тедасу. В Тевинтере, конечно, ничего такого не творится — но здесь, как я понял из разговоров с Дорианом, и нет Кругов в их привычном понимании — есть магические школы. Магов там никто не запирает, хотя храмовники и номинально следят за порядком.       — Андерс, — глухо уронил Фенрис. — Я и не собираюсь тебя сдавать в Круг или выдавать храмовникам. Я даже во время жизни в Киркволле этого не сделал! И я делал исключение для Хоука. Я... даже могу сделать исключение для тебя, раз уж ты, даже после того, что сделал, обуздал своего... Справедливость. Но большинство магов — не такие! Вспомни Децимуса! Вспомни дочь Траска! Что они сделали, как только оказались на свободе?!       — Пошли убивать за нее, — пожал плечами Андерс. — Так же, как и ты. Обретая свободу, ты понимаешь, что всегда мог ее иметь... Но не имел только потому, что кто-то решил, что ты этого недостоин. Я — маг, ты — тевинтерский эльф. Но убивать мы умеем одинаково. И я почти уверен, что ты, так же, как я, не хочешь этого. Как и любой раб, который хочет вырваться на свободу. Как и любой маг в Круге. Есть исключения... Но по ним нельзя судить остальных. Хоук не жил в Круге... Он стал магом крови только тогда, когда лишился того, что мог бы иметь.       — Я думаю, — Левзея прервала наступившую грозную паузу, — что каждый должен иметь выбор. Я знаю, что такое опасная магия, магия крови, но я все равно не владею ею. И не хочу владеть. Зачем мне это? Вы рассказывали про Круги, мессир Андерс, и судя по тому, что вы рассказывали, я хочу в такой. Меня ведь там... примут?       — Ты первая, кого мои рассказы побудили захотеть в Круг, — хмыкнул Андерс. — Интересно, где я просчитался... Конечно, примут, если ты придешь сама и заверишь, что не опасна и готова подчиниться. То, что ты была рабыней в Тевинтере, больше ни для кого в Тедасе значения не имеет. Хотя тебя, скорее всего, все равно заставят пройти Истязания. Если захочешь, я тебе расскажу по пути... куда-нибудь, что это такое и чего стоит опасаться.       — Спасибо, —  улыбнулась Левзея. — Да, я хочу в Круг, где бы меня оградили от преследования — как рабыню и как магессу — и от тех ошибок, что я могу совершить по незнанию. Но вы, мессир Андерс, не такой, как я. Должна же быть альтернатива! Из рабства нет выхода, кроме как путем крови. Так не должно быть! Нигде.       — Когда я в прошлый раз вырвался из рук Данариуса, я хотел не только свободы, но и мести, — после паузы произнес Фенрис. — А потом Хоук показал мне, чего на самом деле можно хотеть. Идти вперед, добиваться... Не обязательно путем убийств. Я убил и Адриану, и Данариуса — но уже знаю, что это не приносит облегчения. Облегчение приносит только то, что можно создать или подарить, но не разрушить. И пусть Хоук сбился с этого пути... Я не отступлюсь.       — Нас двое, — уронил Андерс. — И мы — едины. Я всегда ненавидел Круг, Справедливость всегда желал... справедливости. Но мы оба научились чему-то, и одновременно научились всему, потому что неразделимы. Убийство — отчаянный шаг, но и он не всегда спасает. Надо попробовать заново — другим путем.       Фенрис подозрительно прищурился:       — Это говоришь ты или Справедливость?       — Это говорим мы, — и глаза Андерса меньше, чем на миг, блеснули голубым. — Мы... Я знаю, за что мы боремся, но путь не всегда один. Хочется только надеяться, что то, что мы сделали... Привело не только к смертям.       Фенрис с неудовольствием глянул на Андерса, но тот шагал себе как ни в чем ни бывало, точно не он сейчас демонстрировал одержимость. Впрочем, Справедливость, показавшись на миг, тут же скрылся. Наверное, стоит сказать спасибо Создателю за то, что демону — или духу — неинтересны плотские утехи.       — Возможно, я тоже когда-нибудь захочу бороться, — уронила Левзея. — Но сначала мне следует обрести себя... где-то, где я могу обрести покой.       Андерс кивнул, хотя было очевидно, что ему не по душе рассуждения эльфийки. Фенрис даже чуть улыбнулся — он не ошибся в союзнице. Смелая магесса... Она была готова пожертвовать тем, что недавно обрела — свободой — только для того, чтобы избежать опасностей, подстерегающих магов. Это было разумно. Но что-то в нем сопротивлялось этой правильности. Свобода — слишком ценный дар, чтобы так легко это отвергать. Но не об этом ли говорил Андерс?       Все опять слишком кошмарно запуталось, и эльф замолчал, не вслушиваясь почти в беседу Андерса и Левзеи, которые перешли на обсуждение духов, демонов и Тени. Им было, о чем поговорить, а ему было о чем подумать.       В первую очередь в голову лезли мысли про недомагистра Дориана. Он тоже был... странным. Мог бы иметь все, что хотел. Мог стать магистром... И даже его романтические стремления не оправдывали той жесткой позиции, что он занял по отношению к отцу. Фенрис уже имел возможность ознакомиться с тем, как Дориан воспринимает переживания. Набрался — это понятно и простительно. Несколько дней не желал никакого общества — тоже вполне... Не так ли сам Фенрис поступал, когда узнавал что-то... ранящее? После убийства Адрианы Фенрис просто ушел, не заботясь даже о том, что против оставшихся соратников мог выступить еще кто-то. И Хоук... Хоук простил. Правда, стоило прийти извиняться, и... Фенрис даже глянул мельком на болтающих о чем-то Андерса и Левзею. Разговор шел про магию, но шутливый, легкий... Разговор с Хоуком... Гарретом... легким не стал, а после... После Фенрис позволил делать с собой все то же, что делал Данариус. И не знал тогда, что даже заниматься... сексом можно иначе.       По сравнению с Данариусом, Хоук был неплох... Не заставлял делать что-то неприятное, но властен был не менее. Отдавал приказы, снисходительно дозволял получать удовольствие...       И было чертовски трудно осознавать, что лучше бы тогда лег под Андерса. Хотя бы раз. Уже одно это могло бы заставить сомневаться... Но Андерс ратовал за свободу магов, об этом не могло быть и речи... Не говоря уже о том, что Фенрис не умел распознавать заинтересованность. Нет, даже после ритуала некоторые магистры откровенно желали трахнуть игрушку Данариуса, но одно дело — похоть; желание — это, как оказалось, нечто совершенно иное.       Фенрис невольно перенесся мыслями к вчерашнему утру. Андерс... Одержимый духовный целитель (даже звучит как оксюморон!), не только вспомнил о своем обещании наутро, но и пошел навстречу довольно провокационному желанию Фенриса. Да что там! Любой магистр за подобные мысли мог бы долго и изощренно пытать, а потом уничтожить. Или не уничтожить — что даже хуже.       Андерс выразил желание учиться. Это смущало, а еще навевало мысли о том, что с этими... отношениями нужно будет что-то решать. Проще всего было бы распрощаться, как только позволят обстоятельства, но... Что-то не давало думать об этом с успокоением. Как будто чего-то было жаль. А может, дело абсолютно в другом. Левзея недавно говорила, что убить легко. Воскресить — невозможно. И этот принцип, похоже, относился не только к жизни. К отношениям — тоже.       Хоук одним решением перечеркнул любые возможности. Не хотелось повторить. Но и ошибиться в третий раз...       Рассеянные размышления становились все более хаотичными, когда Фенрис вдруг заметил, что на пути — где-то впереди — что-то виднеется. А никакого решения или даже его подобия и в мыслях не было...       — Пристань! — вдруг оживленно воскликнула Левзея, прервав неспешный диалог с Андерсом. — Дорога идет немного в стороне — и мы как раз подходим с краю. Надо поближе, а то мало ли что.       — Нам дотуда как раз с полчаса, — возразил Андерс. — Может, перекусим? И немного отдохнем?       — Нет, — вдруг выдохнул Фенрис. Неясные размышления о будущем не решали проблем в настоящем. — Я больше не могу! Не могу больше находиться на земле, где я раб! Надо шагнуть на корабль, где не будет уже власти Тевинтера, в каких бы водах мы ни шли. И тогда...       — Идем, — Андерс даже не спорил. — Осталось совсем немного.                            Стоило подойти к пристани, как Фенрису почудилось что-то... опасное. Он пока не мог понять, что не так. Со стороны все выглядело сравнительно мирным.       Длинная, действительно местами проломленная или перегороженная, пристань уходила далеко вдоль берега. Едва хватало глаза, чтобы увидеть, где она заканчивается. Под ней было грязно — пыль, осколки и обломки, щепки и прочий мусор. Потягивало гнилью — возможно, среди мусора можно было отыскать и части кого-то, а не только чего-то. Уныло брехала на цепи чья-то собака — ни разу не дорогостоящий контрабандный ферелденский мабари, обычная беспородная шавка. Вода, беспокойно мерцающая и плещущаяся у самых досок, немного пенилась и тоже чем-то воняла.       Впрочем, некоторые элементы пейзажа сильно отличались. Например, три странные круглые бочки, собранные кучкой на возвышении из досок. Они были слишком новенькими и блестящими, чтобы про них можно было думать, что они кем-то брошены за ненадобностью, а едва заметное красноватое мерцание позволяло предположить, что бочки окружены ловушками от излишне жадных или любопытных. Это мерцание Фенриса когда-то учил замечать Варрик...       Еще взгляд привлекали двое храмовников в полном доспехе — их форма в Тевинтере выглядела несколько иначе, чем в остальном Тедасе, и они редко появлялись где-то вне непосредственных мест работы. Но сейчас храмовники стояли на этой Создателем забытой пристани и явственно скучали, а снующие вокруг матросы, грузчики и какое-то отребье их словно не замечали. Либо опасались, либо те здесь проворачивали какие-то свои дела.       Еще на пристани было, кроме тяжелых большегрузных судов, несколько довольно дорогих парусников, которым вроде бы здесь и не место...       А еще... Фенрис вдруг почувствовал, что в груди екнуло. В отдалении стояла карета — дорогая и блестящая. И вроде бы можно было подобрать оправдание, что делать ей среди кургузых телег, но эльф узнал герб — сова, парящая над мышью. Где-то он уже видел такое... Причем совсем недавно.       — Не нравится мне это, — негромко проговорил Андерс над самым ухом.       — Карета? — коротко, одними губами уточнил Фенрис.       — Именно.       — Я уже видела такой герб, только не помню где, — нахмурилась Левзея, и вдруг лицо ее просветлело. — Вспомнила! Господин Дориан же рассказывал про семинар. И книги показывал. И про магистра Ксавиуса рассказывал, который здесь наместник архонта. Это его герб! Ксавиуса, а не Дориана, конечно.       — Наместнику архонта здесь делать нечего, — немедленно резко отреагировал Фенрис. — Какие бы дела он ни решал, какими бы методами ни пользовался... Он не должен сейчас быть здесь.       — Ты... — Фенрис вдруг почувствовал, что на плечо легла рука мага, а голос Андерса был до дрожи напряженным. — Ты же понимаешь, кто мог воспользоваться каретой Ксавиуса? Кому просто плевать, где ее увидят и что подумают?       — Создатель, — эльф сглотнул. — Я же видел ее в порту! В порту Каринуса! Возница кого-то поджидал...       — Удивительно, что мы вообще разминулись с ним, — медленно выдохнул Андерс. — Видно, архонт, как приличный человек, послал Ксавиусу весточку, чтобы встречал его посланца, и тот отправил за уважаемым гостем должный эскорт.       — О ком вы говорите? — жалобно спросила Левзея. — Ничего не понимаю.       — Хоук, — в один голос произнесли Фенрис и Андерс, и последний добавил. — Надо уходить.       Фенрис отступил на шаг, оглядел мага, который уже схватился за посох... И веско сказал, покачав головой:       — Андерс, ты... Ты ведь понимаешь, что наместнику Киркволла тут тоже нечего делать? Он не мог оказаться тут случайно. Он ждет нас. И нас уже наверняка заметили.       Андерс тяжело вздохнул. Фенрис видел краем глаза, как его плечи приподнялись и опустились.       — Я готов, — угрюмо выдохнул он. — Видимо, кто-то из нас должен, наконец, умереть. Но если ты, Фенрис, выживешь... Не смей уходить за ним так же, как за Данариусом! Или уйди — и вырви ему, наконец, сердце! Его должен кто-то остановить! Левзея... Тебе, наверное, будет лучше спрятаться. Возьми мои вещи, денег там хватит. Если распорядиться с умом, тебя никто не тронет, и до Ферелдена ты доберешься, а там обратишься к первому же храмовнику... В Амарантайне их хватает, знаю по себе.       — Не смейте, мессир Андерс, — вдруг угрожающе сощурилась женщина. — Я не отступлюсь. Я могу принести пользу. Вы сами учили меня цепной молнии. А господин Дориан учил Барьеру. Я, может, и не слишком умелая магесса, но это не значит, что слабая!       Фенрис с трудом услышал, что говорит эльфийка. Слова Андерса... просто поразили его. Он едва удержался, чтобы не ударить мага.       — Ты думаешь, я бы мог уйти с ним? — Фенрис почти шипел. — Лечь под него? Так же как раньше? После всего... Я буду защищать тебя с твоим гребаным посохом до последнего, а потом, если мы выживем, я тебя сам убью за эти слова!       — Если выживем, я тебе со своим посохом еще пригожусь, — нервно усмехнулся Андерс. — По крайней мере, какое-то время.       — Тогда идем, — коротко бросил Фенрис, но все-таки повернулся. — Левзея, ты... смелая. Лучше многих, что я встречал.       Соратники не доставали оружия явно, но были готовы вооружиться в любой момент, когда медленно выступили вперед. Первым шел Фенрис, единственный в отряде воин.       Он шагал осторожно, опасаясь возможных неприятностей, которые мог устроить Хоук, даже не выбираясь из кареты, но все его мысли сейчас были заняты не этим. В прошлый раз, в доме Данариуса, во время схватки он не помнил не только Хоука, но и себя, и Андерса, и ничего не мог противопоставить ему. В Тени, когда Хоук в образе демона... или демон в образе Хоука... соблазнял его, было трудно противиться, потому что обретаемые воспоминания были слишком свежи. Теперь он помнил все, что должен был помнить — и был готов вступить в схватку.       Теперь, после всех слов Андерса — неуступчивого, упрямого, одержимого, — и не только слов... Он был готов и к разговору, но говорить больше не хотел. Не о чем было. Все, что нужно, он уже слышал от демона.       И тут дверца кареты распахнулась. Фенрис, сжимавший ладонь на рукояти меча, вдруг почувствовал, что ладонь становится противно-липкой. Это было опасно. Верный меч, служивший ему в Киркволле, был защищен от такого, его рукоять была обтянута изнанкой прочной кожи. Этот — купленный в крошечной таверне — мог стать неплохим оружием только в уверенной руке. Нельзя было позволять себе слабостей, но Хоук, спрыгнувший с подножки, двигался так... знакомо и так привычно...       Храмовники на пристани дернулись, обнажая оружие, но наместник Киркволла легко отослал их небрежным жестом и повернулся к наступающим. Фенрис мог поклясться, что тот отметил опасные движение, но уверенности не утратил.       — Нам всё еще не обязательно драться, — резко заметил Хоук, вышагивая навстречу. Один. — Можем договориться.       Фенрис почувствовал, что сердце защемило. Так знакомо прозвучала речь... Гаррет всегда начинал диалог, хотя и грубил. И у каждого была возможность обрести его расположение — вот только какой ценой? Раньше Фенрис не задумывался. Раньше ему казалось, что все честно.       — Серьезно? И о чем же? — насмешливо произнес Андерс за плечом.       — Мы можем уплыть отсюда вместе, — пока еще спокойно предложил Хоук. — Я тебя не трону, Андерс. Тебя и твою эльфийку я передам в оствикский Круг, как и прочих бежавших из Киркволла магов, договоренность уже есть. И там тебя даже не убьют за содеянное в Киркволле, можешь не беспокоиться. Назовешься другим именем, я это подтвержу — всего-то.       Фенрис слышал его слова, но не это занимало его внимание. Он видел взгляд — знакомый, оценивающий, властный...       — И чего же ты за это захочешь? — так же насмешливо протянул Андерс. — Кажется, у меня есть предположение...       — Нам не о чем говорить, — бросил Фенрис, прерывая бессмысленный разговор. — Андерс, лучше заткнись. Не тяни время, это бессмысленно.       — Ты все еще можешь уйти со мной, Фенрис, — теперь Хоук усмехнулся. — И твои... хм, друзья — новые и старые — тоже. Ты вернешься ко мне, а они останутся живы. Как тебе предложение? Здесь храмовники. Не думай, что их всего двое. Разве не этого ты хотел? Вы все выживете, я не стану никого убивать. Я заверил архонта Радониса, что не устрою бойни.       — Не устроишь, но готов? — хмыкнул Андерс.       — Я хочу в Круг, — вдруг подала голос Левзея.       Оба — и Андерс, и Фенрис — повернулись к ней, а девушка воинственно продолжила:       — Но я пойду туда добровольно — или умру. За тебя, Фенрис. Или за вас, мессир Андерс.       Больше спорить было не о чем, и, хотя Фенрис испытывал горечь — уж слишком родными и знакомыми были и слова, и угрозы, — он выхватил меч, готовясь к бою.       Хоук тоже взялся за посох, и глаза его сузились:       — Я понял ваше решение, — он повернулся и звучно скомандовал. — Храмовники! Здесь мятежные маги! Их необходимо задержать или уничтожить! Эльфа с мечом не трогать, этот раб принадлежит мне.       Фенрис почувствовал, как лириумные линии ярко полыхнули, осветив будущее место схватки голубым, но тут сверху, с причала, раздался громовой голос:       — Именем Магистериума, прекратите! Храмовники, я приказываю вам отступить! Эта эльфийка принадлежит мне, и я запрещаю ее убивать.       — Ты кто? — яростно повернулся Хоук, с посоха которого, дрожа, не успело сорваться заклинание заморозки.       Фенрис, опасаясь утратить бдительность, чуть повернулся, чтобы держать Хоука в поле зрения, но и поглядеть на того, нового. Однако голос показался знакомым...       — Магистр Валенсиус, будем знакомы, — изящно поклонился Хоуку маг, который тоже уже держал в руках посох. За ним маячил кто-то еще, но Фенрису было не видно из-за наполовину разрушенного деревянного перекрытия. — У меня здесь свой интерес. Господин наместник Киркволла, я полагаю?       — Мне ваше имя ни о чем не говорит, — отрезал Хоук. — Отвечайте, кто вы, или я убью вас так же, как и остальных. У меня на это есть дозволение вашего архонта.       — Полегче, — скривился Валенсиус. — Мы можем договориться. У меня — сестра этого эльфа. Полагаю, он будет много сговорчивей...       — Не будет, — хмыкнул Хоук. — Я даже не стал искать эту девчонку, потому что однажды она уже предала его. Второй раз мой... эльф на это не пойдет. Зачем он вам?       — Потому что за него его сестра пойдет на всё, — презрительно бросил магистр.       — Не понимаю, — Фенрис видел, что Хоук действительно озадачен. — Его сестра у вас. Я помню эту девчонку, ее зовут Варанья. Зачем вам он, если она уже в ваших руках?       В это время Фенрис увидел, как двое крепких мордоворотов в воинском облачении под локти привели кого-то... Рыжеволосая тонкая фигурка почти висела на них, но сразу задергалась, как только ее притащили.       — Я не предавала тебя, Лето, — пронзительно выкрикнула Варанья. — Я ничего про тебя не сказала!       — Зачем тебе нужна я? — вдруг отчаянно выкрикнула Левзея, обращаясь к Валенсиусу. — Я никогда не была тебе интересна! Поимел когда-то — и забудь!       — Иногда бывает непросто забыть, — усмехнулся Хоук и повернулся к магистру. — Что же, эта милая магесса так хороша?       — Эта магесса хороша тем, что она магесса, — усмехнулся Валенсиус в ответ. — Господин наместник, отдайте мне эльфов — и я уйду. Этого мага... Кто он там? Убийца всего Киркволла? Можете оставить себе. Вы ведь ради него прибыли в Тевинтер?       Хоук бросил презрительный взгляд на Андерса и отрицательно мотнул головой:       — Он мне не нужен. Я мог убить его еще в Киркволле, но сказал тогда, чтобы проваливал. И сейчас готов повторить. Только он не уйдет, потому что... — Гаррет ехидно сощурился, — всё доводит до конца.       — Выходит... — Валенсиус соображал быстро, — вам нужны рабы Данариуса? Если так, то мы можем вместе уничтожить мага, а дальше... Разберемся, господин Хоук. Нам есть о чем поговорить.       Фенрис, встревоженный и разговором, и увеличившимся количеством врагов, старался не смотреть на сестру, которая на фоне своих тюремщиков выглядела такой маленькой... Как в детстве. Он не мог помнить детства, но полузабытые образы настигали его и теперь. Эльф бросил короткий взгляд на Валенсиуса — и машинально отметил, что в одном тот просчитался. Валенсиус, как и большинство магистров, предпочитал уладить дела с таким же, как он сам, пользуясь своим привилегированным положением... Но не учел одного: Гаррет никогда не договаривается с теми, кто мог стать ему потенциальной угрозой.       И сейчас Хоук не изменил себе. Маг оценивающе оглядел соперника и бросил:       — А почему я вообще должен с вами говорить?       — У нас общий интерес, — тонко улыбнулся ему магистр и шагнул вперед, давая своим знак не следовать за ним. — Господин Хоук, я понимаю, что для вас здесь все чужое, а вы готовились к бою... Вас, вероятно, нервирует появление кого-то, кто слишком много знает о вас. Немного раскрою карты: мне нужна эта эльфийка потому, что она эльфийка. И магесса. Но раз вы претендуете на рабов Данариуса, я должен вас огорчить — на его наследство уже стеклась стая хищных акул. Мне, ближайшему его стороннику, там не осталось места. Данариус не оставил завещания, и мне удалось лишь доказать свое право на те научные труды, что мы создавали вместе. Я нищ, господин Хоук, поскольку все последние годы жил на те средства, что предоставлял мне мой патрон... И надо сказать, что именно поэтому я не спорил с его полноценным соавторством, хотя разработка на пять шестых принадлежит мне. Мне нужна эта рабыня и этот эльф.       — Эльфа вы не получите, — коротко сообщил Хоук. — Рабыню можете забирать.       Левзея выставила посох вперед, готовясь защищаться, но Фенрис понимал, что разговор еще не окончен. И Андерс явно понимал это тоже.       — Одной мне мало! — отчаянно воскликнул Валенсиус. — Мне нужно хотя бы две! И мне нужно, чтобы они были со мной добровольно!       — Добровольно?! — Левзея даже поперхнулась. — Да я с тобой добровольно не только в постель не лягу... Я... — она отчаянно замотала головой.       — У меня найдется довод и для тебя, — бросил ей Валенсиус. — У меня не только сестра эльфа. У меня еще и твой ребенок, рабыня. Твой сын. Я хорошо подготовился.       — Ничего не понимаю, — раздраженно пристукнул посохом о землю Хоук. — У вас тут клановая война, что ли, как у гномов? «Я твой отец!»       — Послушайте, — Валенсиус воздел руку, привлекая внимание. — Мне просто нужны эти эльфы.       — Послушай и ты, — грубо бросил Гаррет. — Мне плевать, кто ты и что тебе нужно. Если у тебя нет денег, я заплачу тебе... Сколько нужно за двух рабынь? И ты оставишь нас в покое со своими притязаниями, а я разберусь с тем, с чем собирался разобраться, пока ты не влез.       — Я... — Левзея всхлипнула и бросила такой мучительный взгляд на Андерса, что Фенрису стало не по себе. — Мессир Андерс...       Фенрис тоже посмотрел на своего... Нет, не любовника. Он не знал, кого видит сейчас в Андерсе, но надеялся на него, потому что сам умел только убивать, но не договариваться. Однако то, что где-то поблизости, возможно, ребенок — расходный материал для магистров, — делало схватку... Как будто заведомо проигрышной.       Эльф даже перевел взгляд на Хоука. Может быть, если согласиться, то все это прекратится? Сейчас он еще может поставить Хоуку условия. А потом уже можно будет...       Но Андерс успел раньше. Он расправил плечи — и выглядел теперь в своем магистерском одеянии достойно, а не как сгорбившийся старик.       — Хоук, — он обратился к врагу открыто и прямо. — Я знаю, что этот... человек ставит на эльфийках опыты. Мы с Фенрисом были у его сестры, и Фенрис не допустит, чтобы Варанья снова угодила в рабство — похуже прежнего.       — Мелкая сучка, — рыкнул Валенсиус, оборачиваясь назад. — Так и знал!       — Хорошо подготовились? — язвительно хмыкнул Хоук.       Он даже почти не шевелился, когда заклинание заморозки, предназначавшееся, вероятно, Андерсу, полетело в магистра. Охранники Валенсиуса двинулись вперед, но Хоук не спешил убивать. Напротив, он подошел ближе и почти интимным жестом коснулся лица Валенсиуса, возвращая ему — частично — естественную температуру, чтобы тот мог говорить.       — Где этот ребенок?       — На... корабле... — хрипло выдавил магистр. — Что... вы...       — Зачем он тебе? — перебил его Гаррет. — Зачем он тебе сейчас, понятно. Но растить ребенка — не то же самое, что захватить его в заложники. Он и твой сын?       — Да... — Валенсиус сипло выдавливал слова. — Не мог... убить. Отдал... на воспитание. А он... сильный. Дар проявился, когда... ему не было и года. С этого... все началось. Я начал... исследовать. Это... открытие всей моей жизни, вы... его не получите.       — А мне и не надо, — усмехнулся Хоук. — У меня, вероятно, не будет детей, я пробовал. А чужие дети меня не интересуют. Фенрис, ты ведь хотел справедливости? Можешь убить магистра, а я разберусь с его сопровождающими, чтобы не тронули твою сестру. Это сделает тебя сговорчивей?       — Я не... — Фенрис отчаянно обернулся на Андерса, пытаясь найти ответ.       И сам не понимал себя. Валенсиус, магистр, который позволял себе колкие шутки в его сторону еще в доме Данариуса. Магистр, который захватил его сестру — свободную ныне. Магистр, который манипулировал жизнью ребенка... Или все дело в том, что это предлагал Хоук?       Так уже было когда-то. Хоук вопросительно глядел, снисходительно дозволял удовлетворять пожирающее душу чувство мести. Той самой, которую Фенрис так старался изжить. Хоук виртуозно подливал масла в огонь, заставляя пламя теплиться, но не гореть.       — Я не стану, — Фенрис отступил. — Убивай сам, если тебе, Гаррет, все еще хочется убивать.       Ему показалось, что в знакомых карих глазах промелькнуло что-то давно позабытое, но этот миг не продлился долго. Карие глаза сощурились.       — Не вижу иного выхода, — процедил Хоук.       Он не брался за посох. Кинжал, который Фенрис когда-то привык видеть на поясе Хоука, мелькнул в умелых руках — и с хрустом вошел в тело. Валенсиус изумленно хлопнул глазами. Рот его приоткрылся, но он, кажется, все еще не верил, что дело может так обернуться.       — Мои бумаги... на корабле...       — Учту, — бросил Хоук. — Возможно, твое открытие прогремит на весь мир... Жаль, что ты этого не застанешь.       — Лето! — Варанья снова взвизгнула и вырвалась из рук растерявшейся при таком повороте событий охраны Валенсиуса. — Лето!       Стоптанные ботиночки глухо отстучали по брусчатке причала, и девушка бросилась к брату.       — Лето, я не предавала тебя, — сбивчиво заговорила она. — Он пришел. Я думала, он... А он с самого начала всех нас обманывал! Он пришел за мной. Потому что у него не осталось денег и эльфиек. Предлагал мне разделить с ним постель, но я и слышать не хотела! А он рассердился и сказал, что найдет способы повлиять на меня. Так он сказал. Держал меня на корабле, даже выйти никуда не давал, а потом узнал от кого-то в порту, что ты был там и сбежал. И он отправился следом. Я, наверное, никогда в жизни столько не врала. Все пыталась сбить его со следа, ни разу слова правды не сказала, а он...       На глазах Вараньи появились слезы. Фенрис понимал, что это слабость. Понимал, что нельзя позволять слабостей, пока основной враг не побежден, но...       — Он взял тебя силой? — отстраненно уточнил эльф.       — Нет, он дал слово, что найдет и убьет тебя, если я не стану с ним. А я ответила, что пусть сначала найдет! Мне было так страшно, когда он сказал, что отыскал след...       Фенрис ощутил нечто двойственное. Страх сестры понятен... Мало кому захочется по доброй воле отдаваться магистру.       — Я боялась, что он действительно тебя убьет! — окончательно расплакалась Варанья. — Даже если я соглашусь.       — Трогательно, — заметил Хоук. — Я Фенриса не убью, так что ты можешь быть свободна. Если хочешь, можешь забрать свою «сестру по Валенсиусу» и ее ребенка. А мы, — он перевел взгляд на мужчин, — поговорим.