Перерождение

      Охранники погибшего магистра бросились прочь, но на них мало кто обращал внимание теперь. Фенрис их даже понимал. Те наверняка шли в надежде, что некогда властный их попечитель вернет себе утраченное — и наградит их за верность... Теперь стимула рисковать не осталось.       — Левзея, — ровно произнес Андерс, впервые вмешиваясь в разговор. — Забери Варанью и иди, куда она укажет. Там твой ребенок. А это, и впрямь, только наша... трудность.       — Но я... не могу, — растерянно откликнулась Левзея. — Я хочу помочь против этого... наместника.       — Там ребенок, — с нажимом повторил Андерс, не отводя взгляда от Хоука. — Твой ребенок. Если дело кончится плохо, уходите вместе. На корабле должна быть команда. Заплатите им — и вас увезут хоть на край света.       — Я тоже хочу помочь, — неуверенно предложила Варанья.       — Вы больше поможете, если нам не придется защищать вас, — резко бросил Фенрис и тоже поглядел на бывшего любовника. — А если нам удастся выжить, то будет лучше, если нам будет куда отступать.       — У этого господина охрана, вон сколько храмовников, — махнула посохом Левзея.       — И все они подчиняются только ему, — усмехнулся Андерс. — Не станет его...       — Как ты уверен, — Хоук усмехнулся в тон. — Ненавижу твою Справедливость. Но умею с ним справляться.       — Иди, — подтолкнула Левзея Варанью. — Если найдешь там мальчика... лет семи... Скажи ему, что мама рядом, и что ему не надо бояться.       — Я... скажу, — кивнула Варанья, а потом и сжала на секунду руку на запястье Левзеи. — И если ты... не вернешься, то я стану ему мамой. Вместо тебя, обещаю.       — Тогда... Тогда подожди говорить, кто, — торопливо пробормотала Левзея. — Если я не вернусь, то пусть он... Пусть он знает только тебя.       Варанья постоянно оглядывалась, когда уходила, а сам Фенрис смотрел ей вслед и чувствовал, что все делает правильно. Он вновь защитил сестру — та не должна гибнуть ради него. Она должна научиться жить, по-настоящему жить.       А Левзея сделала свой выбор. Поистине страшный, но от этого только более уважаемый. И он вдруг понял, что если они все выживут, он и слова не скажет, возжелай Левзея жить вне Круга. У нее теперь есть... будет ребенок, которого, конечно, любая мать захочет любить и защищать. Он и сам невольно вспоминал — очень смутно — теплые женские руки и цветочный, едва уловимый запах.       Хоук дозволил Варанье уйти. Фенрис просто чувствовал, что в нем что-то просыпается — этот Хоук, не тот Гаррет, которого он когда-то любил, не умел отпускать, а теперь отпустил. Возможно, за этим стоял холодный расчет; возможно, за этим стояло равнодушие... Но что-то подсказывало, что...       — Вернемся к тому, с чего начинали, — прервал размышления Гаррет. — Фенрис... Предлагаю последний раз. Моих сил и власти хватит, чтобы защитить всех — и твою сестру, и твою подругу, и ее ребенка, и даже твоего... Кто он тебе теперь?       Вопрос, несмотря на то, что задан был насмешливо и снисходительно, прозвучал... Фенрис не знал, что ответить даже себе.       Позади, на дороге, раздался конский топот, но эльф не обратил на это внимания. Отметил только краем глаза, что Андерс, готовый к бою, повернулся на звук — и положился на него. Знал, действительно знал — по Киркволлу еще, — что когда надо, Андерс не подведет.       — Друг? — Хоук посмотрел внимательно и остро. — У меня тоже были друзья, и я готов простить тебе это. Ты...       — Тебе нравится, как я прошу прощения, — закончил за него Фенрис. — Больше этого не будет.       — Твою ж мать... Откуда ты?.. — Гаррет скривился. — Андерс!       — Погоди... — маг сначала отмахнулся, а потом и, встряхнувшись, повернулся. И Фенрис видел, отчетливо видел, что маг подмигнул. Подмигнул, мать его! Как будто в жизни было что-то хорошее. — Чего тебе, Хоук?       — Зачем? — строго вопросил наместник Киркволла, а потом и соизволил пояснить. — Зачем ты вернул ему память? Это ведь твоя работа? Фенрису было лучше без этого.       — Лучше? — эльф даже громко выдохнул. — Лучше?! Ты хотел сделать из меня...       — Он не помнил ненависти, — продолжил маг, словно не слышал его. — Он научился бы быть свободным без нее.       — И был бы бесконечно благодарен тебе, конечно? — Андерс усмехнулся. — Я люблю того Фенриса, которого знал когда-то, а не ту дрожащую бледную его тень, которая... Впрочем, когда-то я был за тебя. За того мага, который умел бороться. Да даже не будь ты магом... Ты умел бороться, и я бы пошел за тобой в огонь и в воду. А теперь ты готов только платить за рабов и убивать. Хорошо, что леди Лиандра не увидела, кем ты стал.       Фенрис напряженно замер, сжимая ладонь на рукояти меча — он видел, что Хоука, Гаррета, эти слова... Задели. Возможно, ранили. Возможно, сильнее, чем мог бы поразить меч.       — И кем же я стал? — скрипуче возразил Хоук, перехватывая посох и отступая на боевую позицию.       — Она простила тебе даже гибель Карвера, — бросил Андерс. — Но она не захотела бы с тобой и слова сказать, потому что теперь ты... Хуже, чем Гамлен! Он, став ничтожеством, хотя бы не гордился этим. Защитник Киркволла, кого и что ты теперь защищаешь?       Хоук воздел посох в одной руке и обнажил кинжал в другой, когда позади Фенриса вдруг раздался знакомый голос:       — О, что-то намечается, а меня опять не пригласили. Обидно не получать приглашений от друзей!       — Мессир Павус, — процедил Гаррет, сбившись. — Разве вам не довольно вашего отца?       Фенрис скосил глаза вбок и увидел Дориана. Но в каком виде! Тот, некогда лощеный и безукоризненно одетый, сейчас выглядел так, как будто пытался — и безуспешно — прочистить печную трубу. Волосы всклокочены, щегольские усики топорщатся, одежды грязные...       — О да, — он явно не смутился, когда к нему обратились. — Ваша работа? Мое восхищение. Не так давно я жаловался на беспросветную скуку... Теперь, кажется, наверстываю. Давно в моей жизни не было столь любопытных приключений.       Фенрис буквально чувствовал, что, несмотря на веселый и легкий тон, магу вовсе не легко. Тот был не только грязен, но еще и измотан, и тем не менее сразу приготовился к бою, встав плечом к плечу с Андерсом. И даже теперь у него нашлись слова:       — Я догадываюсь, кто этот утонченный господин в таких роскошных доспехах, но все равно безумно рад видеть вас, друзья. Когда победим, с вас — приличное вино, потому что у меня не найдется денег даже на неприличное. Милая Лезвея, ваш грозный вид вам очень к лицу! Вы даже похожи на mammula! Когда она с таким видом направляет посох на отца, он сразу прячется. Жаль, что я не владею таким заклинанием.       — Не хотите ли встать на мою сторону? — неожиданно любезно обратился к нему Хоук. — Даю вам слово, поступки вашего отца — это, как вы выразились, не «моя работа». Я всего лишь вникал в слухи. И немедленно обратил внимание, когда вы появились в свете. О вас многие говорили... нелестное. И я понял, что вы в это как-то замешаны. Увы, я проявил медлительность, и когда мне доложили, что из вашего дома кто-то ушел, мне оставалось только действовать на предупреждение. Но это не я натравил вашего отца на вас, он готовил это наступление давно... По крайней мере, так говорили среди приближенных архонта.       — Благодарю, — поклонился Дориан. — Маг крови всегда поймет другого такого же. Прочие смертные таким не обладают. И порой, как и я, не хотят вляпываться в подобные... экскременты.       Хоук брезгливо поморщился и, медленно развернувшись, обратился к Фенрису:       — Если вы проиграете, они все умрут. Андерс, который теперь тебя трахает вместо меня. Эта девочка, которая возомнила, что на что-то способна. И даже этот... маг альтуса, если я правильно произнес. Ты готов рискнуть ими? Повторяю, я обещаю каждому из них свое покровительство и любую помощь, если они отступятся.       — Я... — Фенрис запнулся.       Возвращаться к Хоуку он не собирался. Но что, если для остальных еще есть надежда? Если сейчас согласиться, то потом можно будет заняться любовью с ним, а когда тот расслабится или заснет, раздавить его сердце.       Но... Как оказалось, он не учел одного: того, что у каждого здесь есть свое мнение.       — Как грубо, — первым фыркнул Дориан. — Раз уж вы оказались в Тевинтере, то вам следовало бы знать, что здесь о магах альтуса не говорят в третьем лице. Перед ними склоняются и отдают всяческие почести. Не хотите склониться передо мной? Впрочем, я не слишком расположен, предпочитаю любовников посимпатичнее.       — Я знаю о вас достаточно, — бросила Левзея. — Я трахалась с десятой долей магистров и магистресс Тевинтера, но лишь немногие из них были отвратительней, чем вы. Для вас жизнь не стоит ничего, но и мне терять нечего.       — Гаррет, — Андерс неожиданно улыбнулся. — Я помню, как ты пришел ко мне за картами Глубинных Троп. Ты не был тогда такой мразью. Ты освободил Фейнриэля, защитил Керана, спас Эллу. Ты был человеком, Гаррет. А теперь... Кем ты стал?       Хоук поморщился, но отвечать никому не стал, обращался только к Фенрису:       — Так что, любовь моя? Неужели ты готов их предать?       И Фенрис разлепил губы. Он говорил медленно, но точно знал, что каждое слово — правда. Истина.       — Я предал бы их, если бы сказал, что готов принять твое предложение, — он вздохнул. — Каждый из них сделал выбор. И если ты этого не понимаешь, то ты — уже не тот Гаррет, что ухаживал за мной. И если ты думаешь, что все дело в том, что ты вернул меня Данариусу... Нет. Я даже это мог бы простить. Но того, каким ты стал, я простить не могу. Тебе придется убить меня... или стереть мне память. По доброй воле я никогда не буду с тобой.       — Ему не нужна твоя «добрая воля», — процедил Андерс... и ударил. Первым.       Хоук согнулся от прилетевшего заклинания, но первым делом прохрипел:       — Храмовники!       Каждый из соратников среагировал по своему. Левзея ударила «цепной молнией», Дориан — чем-то странным, незнакомым, но Хоук... Хоук прикрылся недостижимым барьером, а навстречу и по бокам уже бежали не меньше полутора десятков человек.       И только Андерс брезгливо бросил:       — Привык искать спасения у этих...       Фенрис привычно выхватил меч, готовясь защищать магов в ближнем бою. Схватка ни разу не напоминала благородный бой. Хоук не брезговал пользоваться магией крови, и меньше всех повезло Дориану — после атаки, от которой он защититься не сумел, его лицо было бледно, а губы — синюшные — дрожали.       Фенрис сжал зубы. У него не было даже пары бутылочек простейшего зелья здоровья, но Андерс коротко бросил:       — Прикрой! — и метнулся к соратнику.       Фенрис рванулся вперед, и ему удалось зацепить бывшего любовника мечом. Хоук, поймавший взгляд, не успел вовремя прикрыться барьером — и оскалился, как мабари.       Фенрис не отступил, но больше таких удачных возможностей ранить врага не выдавалось, но смотрел в это искаженное лицо — и не мог поверить, что когда-то наслаждался, когда видел его над собой. Почти такое же... Ничего не изменилось. Как можно было этого не замечать?..       Дориан вновь включился в бой, сделал что-то непонятное — и те несколько храмовников, что уже успели пасть, поднялись. Фенрис поморщился. Опять магия крови? Но размышлять об этом времени не было, тем более что...              Он увидел, как в Дориана летит бордово-бурое заклинание, и скорость позволила встать на пути. Принимая в грудь эту дрянь, он понимал... Но успел забыть, каково это. Тело сковало, а кровь... Кровь брызнула из носа, изо рта, из-под ногтей.       — Фенрис! — вскрикнул Хоук.       Фенрис слышал голос, но не видел того, что Хоук отвлекся, что именно это позволило остальным соратникам атаковать. Он чувствовал только то, как пульсирующая кровь покидает тело, рассыпается веером.       А потом вдруг затылка коснулось другое заклинание — успокаивающее, исцеляющее...       — Держись, — бросил Андерс. — Левзея уже... всё.       Всё? Всё?! Фенрис почувствовал, что эти слова привели его в чувство лучше заклинания — и бросился в бой. Не видел ничего ни за собой, ни перед. Не следил больше за Хоуком. Тевинтерских храмовников Фенрис ненавидел не менее — за то, что попустительствовали. «Магия должна служить человеку, а не человек магии». Вот только кто в Тевинтере — люди?       Отчаяние сыграло свою роль. Фенрис смутно осознавал, что, должно быть, разучился драться. И только теперь вспоминал, каково это — действовать на грани возможностей. Погибать — но не сдаваться.       Храмовников становилось все меньше. Местные рабочие попрятались сразу, как началось побоище. Левзею не было видно, а Фенрис успел увидеть то, как от грязного заклинания пал и Дориан. По крайней мере, отлетел в сторону и больше признаков жизни не подавал, только его тело еще пару секунд изгибалось в агонии, фонтанируя кровью.       На пристани осталось трое — сам Фенрис, изрядно вымотанный, Андерс, перемазанный кровью, и Хоук. На лице бывшего любовника, которое тоже было в крови, отражалась решимость.       Фенрис рванулся вперед, замахнулся мечом — и дрянной меч столкнулся с отличным посохом Гаррета. Бывшего любовника. Бывшего возлюбленного.       Можно было попробовать призвать Хоука к ответу словами, но Фенрис только взглянул в нечитаемое лицо — и понял, что ничего не добьется. Оставалось только...       И он ударил. На поражение. Любому другому бы уже отсек голову, но Хоук успел в последний момент защититься — и отбросил. Фенрис приложился затылком о гнилые доски. Кажется, даже пробил их собой, когда услышал впереди крик и, не считаясь с тем, что голова кружилась, поднялся на ноги, готовый защищать последнего из их отряда — Андерса.       Он рванулся вперед. Мир качался, но...       Но на досках лежал не Андерс. Хоук, поверженный, выставил вперед руку, а посох лежал чуть в стороне от него. Фенрис, конечно, знал, что маги умеют творить заклинания и без посохов, а уж тем более — маги крови, но в первую очередь метнулся вперед и пинком отбросил оружие в сторону. Рука Хоука схватила пустоту.       Андерс направил посох в грудь врагу и выдохнул:       — Сдаешься?       — А что, — вытолкнул Хоук вместе с кровью, — пощадишь?       Андерс тяжело выдохнул и слегка повернул голову к Фенрису, не выпуская врага из виду:       — Он твой.       Фенрис громко сглотнул. В горле было сухо, а что делать... Архидемонов Андерс! Убил бы — и дело с концом!       — Фенрис, — голос Хоука булькал и прерывался, — любовь моя...       — Не любовь, — поморщился Фенрис. — Говори прямо — похоть. Но это неважно. Хоук! Гаррет... Уходи, пока мы отпускаем тебя. Я больше не хочу тебя видеть. Ни сейчас, ни когда-либо еще.       Андерс чуть отступил, отводя посох, но Фенрис держал меч наготове. Хоук приподнялся на локте и просипел:       — Чем я могу заслужить... тебя?       — Ничем, — жестко бросил Фенрис. — Заслужи сначала себя. Знаешь, Хоук, если бы я был в Киркволле, когда разразилось... все это, я бы лучше за магов пошел, чем принял то, что сделал ты. Ты же всегда защищал магов! Заставил их поверить, что ты друг. Андерс прав — кем ты вообще стал? Я был готов прощать тебе даже магию крови... Я был готов прощать тебе все, только не то, чем ты стал. Уходи, наместник Киркволла. Уходи, и больше никогда не попадайся на моем пути.       — А не то... что? — на губах Гаррета пузырем лопнула кровь, но ярости в голосе поубавилось.       — Ты же мечтал подарить мне сердце когда-то? — хмыкнул Фенрис. — Подаришь. Я отпускаю тебя по двум причинам.       — Это каким? — раздался за спиной голос Андерса.       Хоук сощурился, и Фенрис честно ответил:       — Во-первых, я когда-то любил тебя. А во-вторых... Каждый имеет право на второй шанс. Даже ты.       — Я... — Хоук закашлялся и повернулся на бок, но нападать не спешил, хотя Андерс по прежнему держал его на прицеле. — Я не...       — Где твой мабари, Клык? — вдруг спросил Фенрис.       — Погиб в Казематах во время битвы против Мередит, — Хоук сплюнул кровью на доски пристани. — Он был последним...       — Последним, кто у тебя остался из семьи, — кивнул Фенрис. — Неужели тебя больше ничто не держало? Неужели желание иметь обученного любовника тебе настолько застило свет?       — Нет, — мотнул головой Гаррет. — У меня было всё. Плевать на семью. Ее больше нет. Зато есть власть, деньги и сила.       — Власть, деньги и сила у тебя появились уже тогда, когда ты вернулся из экспедиции на Глубинные Тропы, — ровно отозвался Фенрис и даже склонился над врагом. — Но тебе было мало. Как всегда мало магистрам. Послушай меня, Хоук. Твоей маме не нужны были ни деньги, ни сила, ни власть. Твоему брату это тоже было не нужно. И твоей сестре — тоже. Не говоря уже о Клыке. Вспомни о том, что еще может быть важно.       — Например? — фыркнул Гаррет с кровавыми брызгами.       — Например, о том, каково это — не чувствовать себя дерьмом, — хмыкнул Андерс. — Я презираю тебя не за то, что ты связался с магистрами. Это только средство. И я даже готов поверить, что ты не собирался продавать Тевинтеру эльфинаж. Просто вспомни о том, каким ты был, когда впервые пришел ко мне. Хамил, угрожал, но... был честен перед собой. Перед теми, кто тебе дорог.       — У меня не осталось тех, кто мне дорог, — угрюмо процедил Гаррет.       — Так заведи! — рявкнул Фенрис. — И убирайся.       Андерс тяжело вздохнул и добавил:       — Варрик до сих пор верит, что тебя можно вытянуть из того болота, куда ты сам себя окунул. Ступай к нему. Без помощи «целителя» ты уже не выберешься.       Хоук тяжело перевернулся, потянулся к посоху, и Фенрис отступил. Меча не опускал — не был уверен, что тот, в кого превратился бывший возлюбленный, не ударит в спину напоследок. Однако Гаррет только с силой поднялся на ноги и оперся на посох не как маг, а как старик, которому нужна опора. Он медленно побрел к своему экипажу, но приостановился и бросил через плечо:       — Я отвезу мятежных магов в оствикский Круг. Но охраны у меня теперь мало, за всеми не усмотреть. В конце концов, я и впрямь когда-то был им другом. Может быть, вспомню, как это — быть другом.       Фенрис упрямо дождался, пока экипаж тронется с места, погромыхивая по скверной дороге, а Андерс уже успел склониться над Дорианом. Из-под ладоней целителя вырвался ослепительный свет, и соратник громко вздохнул. А потом и простонал:       — Все болит так, как будто после пьянки в эльфинаже Минратоса проснулся... Это была магия крови?       Фенрис наконец убрал меч за плечо и скривился:       — А то ты не знаешь.       — Я? Нет, — Дориан с мучительным стоном сел. — Раньше был весь в грязи, а теперь еще и в крови. Ужасно грязное это дело — магия крови. Во всех смыслах.       — А что это была за магия, которой ты поднял мертвых храмовников? — подозрительно осведомился Фенрис. — Разве не наследственная магистерская?       — По наследству это не передается... слава Создателю, — подумав, отозвался Дориан и пошевелил пальцами, как будто проверяя подвижность. — Это не магия крови. Это некромантия.       — Хрен дурнолуковки не слаще, — Фенрис вздохнул.       — Слаще, — немедленно возразил Андерс. — Некромантия не требует сделки с демоном.       — Одержимым в таком вопросе можно верить, — фыркнул Фенрис, но несколько успокоился.       Он только теперь задним числом вдруг осознал, что умудрился вляпаться в разборки между шестью (если считать Варанью) магами — и выжил при этом.       Андерс, убедившись, что Дориан не собирается в ближайшее время к престолу Создателя, а, напротив, энергичными темпами приходит в себя, поднялся и, чуть прихрамывая, направился к грязным тюкам, на которых лежала тонкая фигурка Левзеи. Фенрис даже губу прикусил. Неужели... всё?       Однако Андерс опустился на колени, нахмурился и потянулся к сумке, из которой извлек пузырек с голубым зельем и опрокинул его залпом. За посох даже не брался, но Фенрис уже преисполнился надежды. Если еще есть надежда, то никто не справится лучше. Андерс свел брови, закрыл глаза и воздел руки над Левзеей.       Фенрис видел, как по лицу Андерса, по его рукам пробегают голубоватые искорки, но постарался даже дышать потише, чтобы не мешать процессу. Если уж Справедливость вмешался...       Тело Левзеи выгнулось, грудь неестественно приподнялась, а потом она хрипло вздохнула, словно выталкивая из легких... даже не кровь. Какую-то мерзкую субстанцию, как будто эта кровь уже была отравлена скверной.       — Я... где? — это было первое, что с присвистом выдохнула эльфийка, не открывая глаз. — Это Тень?       — Нет, — Андерс покачнулся, но нашел в себе силы поддержать ее за затылок. — Это все еще Тевинтер. И мы. Придется еще помучиться, извини. Я же духовный целитель.       — Хвала Создателю, — просипела женщина. — Там... мой... сын.       — С ним ничего не будет, — недовольно откликнулся Андерс. — А вот ты еще несколько мгновений назад была между жизнью и смертью. Пей, — он снова зарылся в сумку и извлек другой пузырек, рыжий. — И не шевелись, дай зелью подействовать.       Фенрис недовольно окликнул целителя:       — Ты бы ее хотя бы на траву перенес, ей же неудобно. Так себе из тебя кавалер.       — Меня бы кто отнес, — независимо бросил Андерс. — Если бы не Справедливость, я бы уже давно свалился.       — Я бы тоже не отказался от кавалера, который бы меня куда-нибудь отнес, — Дориан поднялся на ноги, но стоял не слишком уверенно. — Желательно подальше отсюда. Можно сразу в Вольную Марку или в Ферелден.       — Тогда тебе нужен кавалер со специализацией оборотня, — машинально отозвался Андерс. — Скорее всего, это будет эльф, потому что я слышал от Стража, Алима, что такой магией владеют только Хранители. И еще Флемет, ведьма из Диких земель. Но тебе она не подойдет, она тебя старше раз... не знаю. Может, в двадцать?..       — Я про такое читал, но ни разу не видел, — слегка оживился Дориан. — Хотя чем бы мне сейчас помог какой-нибудь огромный тарантул? Фу, нет, не надо, я лучше пешком.       — Кстати, откуда ты здесь взялся? — поинтересовался Фенрис. — Вроде бы у тебя были другие заботы?       — Заботы! — Дориан возмущенно фыркнул, но осекся. — Это долгая история, и ее лучше рассказывать под вино. Под много вина. А вот куда делся твой бывший? Я пропустил самую интересную часть!       — А демоны его разберут, — невежливо отозвался Фенрис. — Надо думать, в Минратос. А может, в Каринус. За киркволлскими магами отправился, не может же он все бросить только потому, что я отказался удовлетворять его прихоти.       — Может купить на невольничьем рынке пару рабов, — смешливо фыркнул Дориан, но улыбка быстро сползла. — Прости, хреновая была шутка.       Фенрис мрачно на него глянул, но говорить ничего не стал. Понимает — уже хорошо.       Левзея, тяжело дыша, приподнялась на своих тюках и помотала головой:       — Нам нужно уходить. Скоро в Каринусе все будут знать, что здесь произошло. А тут только нас четверо — и мертвый магистр. То, что нам удалось победить вашего... Хоука, не означает, что нас перестанут преследовать. Наоборот. Теперь, кроме Данариуса, на нас еще и гибель Валенсиуса.       — Валенсиуса убили не мы, — воспротивился Андерс.       — Данариуса хватит, — буркнул Фенрис. — А кроме того, если нас застанут над телом, никто не поверит, что это не мы. Левзея права, надо уходить. Варанья осталась на корабле. Я заставлю капитана этого корабля вывезти нас отсюда, даже если придется применить силу.       — Может, тело просто в воду выкинуть? — предложил Андерс.       — Всплывет, — мрачно предрек Фенрис. — Такое всегда всплывает.       — Тогда надо забрать его на корабль и выкинуть подальше, — предложила Левзея. — Я могу попробовать попрактиковаться в магии левитации. Как вы говорили, Дориан? Изменить свойства воздуха под телом?       — Я немножко владею некромантией, — фыркнул Дориан. — Пусть сам бежит, а?       — Это же временно, — запротестовал Андерс. — И потом, некромантия — потому и не магия крови, что воздействует только на эфемерную субстанцию. Тело останется здесь!       — Я вообще-то шутил, — скорбно заметил Дориан. — Доставим как-нибудь. Только надо сначала договориться, а то подниматься на корабль, левитируя перед собой труп — не очень вежливо.       — Зато убедительно, — хмыкнул Фенрис. — Левзея, если хочешь, я могу тебя отнести, это лучше, чем труп.       — Да ты, я смотрю, тоже тот еще кавалер, — рассмеялся Дориан и галантно склонился: — Хотите, я вас донесу, моя леди? Я, правда, грязен, как не знаю, кто...       — Ничего, я уже на тюках с рыбьими потрохами полежала, — вздохнула Левзея и поморщилась. — Как же воняет! А раньше я даже не замечала. И кстати, вы довольно галантны, Дориан. Обычно магистры меня трахали, но на руках не носили.       — Я не магистр и не заинтересован в вашей привлекательности, — улыбнулся Дориан белозубой улыбкой с перемазанного кровью лица. — Но вот в вашем расположении заинтересован изрядно. Позволите?       Он склонился над девушкой и бережно поднял ее на руки. Левзея устало повисла на его плече.       — Значит, нам достался труп, — резюмировал Андерс. — Поможешь?       — А ты магией левитации не владеешь? — попятился Фенрис.       — Раньше ты, помнится, протестовал против любой магии, а теперь труп лень отнести, — поддел Андерс. — Владею, конечно, только сил нет. То есть могу, если выпью еще лириума, но у нас их не так много, тебе в пути может быть нужнее.       — Одно могу сказать точно, — Фенрис со вздохом потащился к раскинувшемуся на причале телу, — лучше мертвый магистр, чем живой. Мертвого я даже готов носить на руках.       Тут сбоку раздалось негромкое покашливание, и из-за ящиков показалась чья-та небритая физиономия. Фенрис машинально подумал о том, что попрятавшиеся рабочие уже, видно, оценили, что больше никто драться не будет, и повылезали из своих убежищ. Надо думать, в нелегальном порту и не такие разборки видали, но на всякий случай с местными надо дружить.       Андерс резко обернулся, и небритый мужик рискнул появиться из-за ящика целиком:       — Господин магистр, если вам нужна помощь, то мы тут все завсегда готовы... — он пугливо втягивал голову в плечи, но продолжал. — Если куда что погрузить, так ребята найдутся. А за пару золотых никто вам и слова не скажет, какой бы нестандартный груз ни был.       — Гм, — Андерс усмехнулся. — Пожалуй, за это я вполне готов заплатить. Видите, лежит? Не слишком стандартной формы, да, зато не боится воды и его можно кантовать.       — А мы раз даже орлейский хрусталь грузили, — похвастался мужик. — И все целенькое доставили. Кроме того ящика, на который Юлий упал.       Андерс — редкий случай — не нашелся с ответом, зато вытащил из поясной сумки два золотых кругляшка и призывно ими помахал. Из-за ящиков тотчас вылезли еще двое.       — Значит, я за шкирятник, вы — за копыта, — приказал первый. — И золотой — мне, а вам по пятьдесят серебром.       — Это почему? — вякнул другой, помоложе.       — Потому что вы, молодо-зелено, обдристались с магистром контачить, — по-деловому объяснил мужик. — Вот когда своей задницей научитесь рисковать, тогда и зарабатывать будете.       Фенрис посмотрел на Андерса. Тот точно так же повернулся и заглянул в глаза. Ни слова сказано не было, но оба отправились за Дорианом, который уже успел дойти до сходней и теперь шел аккуратно, чтобы не оступиться. К фальшборту метнулось что-то рыжее, в чем Фенрис не сразу, но опознал макушку сестры. А подойдя ближе, Фенрис заметил и то, что за руку сестра тащит паренька лет семи-восьми на вид. Темненького и с короткой косичкой...       И первое, что услышал Фенрис, когда следом за Дорианом шагнул на борт, это звонкий голос:       — Ты и есть моя мама? А это — настоящий папа?       Дориан бережно поставил Левзею на палубу, и та немедленно упала на колени, обнимая сына. И заплакала.       Дориан вежливо попятился на пытливый взгляд ребенка:       — Нет-нет, я не папа. Правда. Честно. Слово даю.       Левзея на миг оторвалась от сына и вдруг спросила:       — Как тебя зовут?       Ребенок заглянул ей в лицо:       — Господин магистр звал меня Октавий. А тебя?       — Я... Я Левзея, — твердо отозвалась эльфийка.       — Красиво, — вдруг заметил ребенок. — Я жил в семье аптекаря, но знал, что я им не родной. У нас был сад. Лекарственный.       — Мы уедем далеко отсюда, — заверила его Левзея. — И у нас будет сад.       — А куда мы поедем? — непосредственно уточнил этот мелкий Октавий.       — Хороший вопрос... — пробормотал Фенрис.       Позади с грубой руганью матросы тащили на палубу тело. Левзея обернулась и вдруг заспешила, торопливо потянув сына за собой:       — Идем. Покажи мне, где ты тут жил.       Фенрис сообразил, что ребенку вовсе незачем видеть труп того, кто его хоть как-то, но воспитывал, и толкнул Андерса:       — Ну что, господин Андариус, может поищем капитана? А то далеко мы не уплывем.       Андерс огляделся и протянул:       — Никого не видно. Не может же такого быть, чтобы не было! Я, правда, слышал про какой-то корабль... «Вольный марчанин», что ли... Вроде бы он ходит по морям без экипажа.       — А я слышал, что его экипаж целиком состоит из демонов, готовых исполнить любое желание — но исключительно плотское, — хмыкнул Фенрис. — Изабела рассказывала.       — А я слышал про духов, — встрял Дориан. — Но вроде бы для того, чтобы взойти на борт, нужно продать душу.       — Рассказать тебе, каким «духам» нужны чьи-то души? — буркнул Фенрис.       Варанья неловко подошла ближе и сказала:       — Я знаю, где капитан. Он велел никому из команды не высовываться, пока магистры решают свои дела. Лето...       — Меня зовут Фенрис, — отрезал эльф, но вдруг не удержался. — Ты... в порядке, Варанья? Он тебе ничем не навредил?       — Чем мог навредить, то он уже давно сделал, — сестра дернула плечом. — А сейчас только ужасно напугал. И еще запер мой посох под замок. А ты... не сердишься?       — За что? — Фенрис никак не мог набраться решимости, чтобы заглянуть ей в глаза. — Это магистр. Такой же, как Данариус. Пойдем, проведешь нас. Нам действительно лучше побыстрее отплыть.       — Господин магистр! — окликнули с палубы. — Принимайте работу!       Андерс поспешно развернулся к портовым рабочим и честно отдал им деньги со словами благодарности, чем вызвал глубочайшее недоумение. Но, в конце концов, с магистрами не спорят. Даже со спятившими.       Но идти за капитаном никуда не пришлось. Едва рабочие покинули палубу, навстречу компании вышел крепкий мужик лет сорока на вид в белой форме непонятно чего и звучно поприветствовал:       — «Принцесса морей» приветствует вас, господа магистры. Изволите отчаливать?       На тело на палубе он не обратил ровным счетом никакого внимания, на смену «владельца» — тоже.       — Гм, — Андерс взмахнул рукой. — Отчаливать-то отчаливаем, вот только куда?       — А у нас оплаченный путь до Минратоса, — пожал широкими плечами капитан.       — Нам туда не надо, — немедленно встрял Фенрис.       Капитан с неудовольствием его оглядел. Видно, по умолчанию счел, что эльф — значит, раб. А рабов не спрашивают.       — Выдвигайтесь в Орлей, — решил Андерс за всех. — Мы доплатим.       — Минуту, — Фенрис резко развернулся к Дориану. — А вы что, с нами?       — Если не прогоните, — маг заулыбался. — Орлей — так Орлей, лишь бы подальше.       — А вещи? — брякнул Фенрис.       — Вот, — Дориан продемонстрировал поясной мешочек. — Это то, с чем мне удалось уйти.       Фенрис подавил в себе желание спросить, куда его несет без денег и минимального запаса вещей. Видно, действительно что-то случилось. И потом... Выдался шанс отплатить за гостеприимство и спасение чем-то более материальным, чем благодарностью.       — А у вас найдется на борту вино? — вдруг поинтересовался Андерс.       Если капитан и удивился, то ничем этого не показал. И ответил:       — Очень немного, мой личный запас. Но есть антиванский бренди.       — Годится, — Андерс улыбнулся и кивнул Дориану. — Ты вроде бы что-то говорил о том, что за участие в бою берешь плату вином.       — Я же не в прямом смысле, — нахмурился этот недомагистр, однако повеселел. — Но от вина, конечно, не откажусь. Вам, наверное, интересно знать, как так получилось?       Фенрис вздохнул. Интересно, конечно... Но проблемы надо решать по мере их поступление. И в первую очередь разобраться с каютами, с Левзеей и ее сыном, с Вараньей...       Капитан отправился на мостик, зычно раздавая приказы появившимся на палубе матросам, а Фенрис прикрыл глаза. Неужели из этой передряги все-таки удастся выбраться?..