Перерождение

      — Хочу, — кивнул Фенрис. — Знаю, что тебе, скорее всего, неприятно рассказывать, но я должен знать. Про себя, про тебя, про Хоука... Я ведь считал Киркволл... почти что домом.       — Ладно, — Андерс слегка поморщился. — Мередит все больше зверела, маги Круга все больше отчаивались — это понятно. После твоего... ухода, когда мы в очередной раз встречались в «Висельнике», Хоуку все пытались сказать, что... Что это было неправильно. Я не лез. Но мы выпили... Варрик тогда почти все время пил. Мы выпили, и Изабела сказала мне, что была дома у Хоука, когда приходила просить его о помощи с Кастильоном. Помнишь такого?       — Припоминаю, — сдержанно кивнул Фенрис. — Работорговец из Вольной Марки, которому Изабела наступила на хвост.       — Да, — рассеянно кивнул Андерс. — Хоук не отказался помочь Изабеле, а Изабела, конечно, не отказала себе в том, чтобы порыться в его бумагах, пока ждала. И прочла письмо от Данариуса. Я уже сейчас, конечно, не скажу дословно, что там было, хотя Изабела клялась, что все запомнила в точности. Что-то насчет того, что тебе стерли память, что ты послушен, как раньше...       Фенрис прикусил губу и не сразу понял, откуда на языке, кроме отличного вина, легкий солоноватый привкус. Но через это надо было пройти, и он глухо спросил:       — Сколько я стоил?       Андерс вздохнул:       — Немного. Данариус заплатил пять золотых в «Висельнике», а судя по письму, прислал еще какие-то артефакты из своей личной коллекции. Не знаю точно, какие, нам такого Хоук не показывал. Но дело не в этом. Наверное, Хоук с Данариусом и потом переписывались, потому что Данариус обещал помощь в борьбе с храмовниками, но не... не слишком обстоятельно подошел к делу. Его это уже мало беспокоило. Свою собственность он вернул, а встревать в киркволлские разборки — себе дороже.       Фенрис дернул плечом:       — Хоук слишком плохо знал тевинтерских магистров.       — Так и есть, — Андерс невесело усмехнулся. — Вроде бы Данариус обещал ему «помощь Тевинтера». Наверное, Хоук полагал, что помощь Тевинтера будет более ощутимой.       — То есть он продал меня за власть, которой еще не было, — подвел итог Фенрис.       Андерс опустил голову, потер свободной рукой висок и мрачно бросил:       — По-моему, Данариус и то был честнее. Он хотя бы владел тобой законно — по закону Тевинтера.       — Нет разницы, — махнул рукой Фенрис. — Стоят друг друга.       Андерс вдруг немного поерзал и проговорил осторожно:       — Ты не все знаешь. Когда Хоук сопровождал тебя в «Висельник», он был... не в форме. Он тогда только учился владеть магией крови, а это...       — Я знаю, что это, — резко бросил Фенрис.       Андерс поглядел укоризненно:       — Ты знаешь только последствия. Я же имел сомнительное удовольствие ознакомиться с разными... эффектами. Тебе он говорить об этом не хотел, ведь ты бы бросил его...       — Чушь, — отрезал Фенрис. — Я уже бегал к нему, как храмовник за лириумом. И стоит признать, что даже это вряд ли бы меня остановило. Ведь я считал его исключением — во всем.       — Он так не думал, — заметил Андерс. — Возможно, полагал, что недостаточно привязал тебя к себе. Возможно, в нем еще оставалось что-то человеческое. В общем, он еще только учился, а эта магия в неумелых руках больше бьет по своему носителю, чем по другим.       — Что же ему мешало воспользоваться обычной против Данариуса? — возразил Фенрис. — Зачем ты оправдываешь его?       — Я не оправдываю, — устало покачал головой Андерс. — Я просто объясняю. Это так не работает, Фенрис. Чтобы воспользоваться магией крови, но не стать одержимым — то есть без помощи демонов — магу необходимо пожертвовать магическим потенциалом. Иными словами, это как войти осознанно в Тень. Потому-то слабые маги и не выдерживают — им без демонов не справиться. Но сильный маг тратит на переход почти весь запас магических сил. И обратно это не работает. Если выйти, то ты будешь опустошен как маг. Более того, магу крови не помогают кроветворные зелья, жизнь просто утекает из него. Он может воспользоваться только...       — Чужими жизнями, — закончил за него Фенрис.       — Именно, — Андерс прикрыл глаза. — Но мне удавалось ему помочь — немного. Это... сложно объяснить. Но только я, одержимый целитель, мог хоть как-то поддерживать Хоука. Но он не мог быть уверен, что справится с таким противником, как Данариус, и его свитой.       — И, конечно, он предпочел не показывать слабости, а продемонстрировать это как взвешенное решение, за которое можно получить выгоду, — болезненно скривился Фенрис. — Как и любой магистр. Ну и дерьмо!       Андерс залпом допил вино и выдохнул:       — Я предупреждал.       — Я помню, — мрачно откликнулся Фенрис, переждал острый приступ нахлынувшей боли и поднял голову: — А дальше?       — Дальше... — вот тут Андерс слегка улыбнулся. — Там много чего было. Я сразу все не вспомню, буду потом вспоминать и рассказывать потихоньку. Но если максимально коротко, то...       — Расскажи про остальных, — попросил Фенрис. — Про Изабелу, Авелин... Даже Мерриль.       Андерс улыбнулся:       — Налей еще. Изабелу от Кастильона мы отбили. Она приперла его к стенке — в хорошем смысле, и он отдал ей свой корабль. Красивый! Куда лучше того, на котором мы сейчас плывем. Изабела хотела сразу уплыть, но Хоук... Он беспокоил нас все больше, и она решила пока остаться. У нее золотое сердце... Хотя я дал ей слово, что никому об этом не скажу.       — Это я и так знаю, — хмыкнул Фенрис, слегка успокоившись. Становилось легче.       — У Авелин все отлично, — продолжил Андерс. — Она даже говорила, что, может быть, подумает о том, чтобы с Донником... ну... сделать кого-нибудь. Наверное, после битвы за Киркволл ей пришлось нелегко.       — Почему? — Фенрис посмотрел пытливо. — Ведь ей не приходилось идти на сделки с совестью. Если храмовники победили, то это значит, порядок так или иначе будет восстановлен.       — Городская стража перешла под управление наместника, — напомнил Андерс. — А Хоук — это не Думар. Авелин не привыкла, чтобы кто-то указывал ей, что делать, а что не делать, так что, думаю, ее верность должна была претерпеть испытание. Тем более что... Нет, она, конечно, не поддержала Круг, когда Церковь взлетела на воздух, но знаешь... Никто не ожидал, что Хоук выберет храмовников. Ни одна живая душа. Он всегда выручал именно магов, и все ждали от него именно этого. Ведь он всегда презирал опасности и шел до конца. Мередит чокнулась, но тот Хоук, которого мы всегда знали...       Он замолчал, и Фенрис тоже не находил, что сказать. Андерс посидел несколько минут, глядя бессмысленным взглядом в пейзаж на стене, а потом встряхнулся:       — Про кого ты еще хотел слышать? Про Мерриль? С ней вышла неприятная история. Я все недоумевал, как она умудрилась не стать одержимой, раз обрела магию крови по соглашению с демоном. А потом такое выяснилось!       — Ну? — недовольно произнес Фенрис. — Рассказывай, я ждал, что это кончится какой-нибудь гадостью.       Андерс кивнул:       — Гадостью и кончилось. Как известно, демоны бесплатно ничего не дают. Не буду тебе морочить голову этим ее элувианом, но тот демон, который ей «помог», рассчитывал на будущую добычу. На то, что Мерриль восстановит зеркало, и тогда каждый, кто к нему прикоснется, станет жертвой демона.       — Минуту, — Фенрис вскинул руку, прерывая. — Но демоны ищут смертные тела. На худой конец — мертвые.       — Элувиан — артефакт, — терпеливо пояснил Андерс. — Пусть даже сломанный. Такой предмет вполне может быть вместилищем демона. Или души. Или душ. Раньше маги вообще как-то умели сохранять свою душу в предметах. Сейчас это знание утеряно — и, может, это и к лучшему. А элувиан был создан во времена Арлатана, он очень старый. В общем, эта сделка была заведомо проигрышной. Без демона у Мерриль не получилось бы восстановить элувиан, а с демоном она могла создать только кошмарный артефакт для поглощения душ. Ее Хранительница, Маретари, сделала то единственное, что могла — пожертвовала жизнью и продала себя демону вместо Мерриль и всех тех, кто бы сунулся к элувиану после нее. Нам пришлось убить Маретари.       Фенрис не удержался от короткого стона, а потом выдохнул:       — Я же ей говорил!       — Все говорили, — согласился Андерс. — Но она не слушала. А после гибели Маретари, кажется, начала понимать. Эта магия утеряна, и поделиться ею могут только те, кто помнит времена Арлатана — обитатели Тени. Демоны. То есть... Не только демоны, но я не стал напоминать Мерриль, что есть еще духи. Это... Это тоже непросто, лучше без этого.       — И чем сейчас занята Мерриль? — неодобрительно уточнил Фенрис, подспудно ожидая еще какой-нибудь магической ереси.       Андерс ободряюще улыбнулся:       — Помогает своему Народу. Только не оскверненными артефактами, а в эльфинаже. Ведь до эльфов в войне за Киркволл никому дела не было, им нужен кто-то, кто поведет за собой. Маретари там уважали... А Хоуку, наверное, наплевать.       — Разумеется, плевать, — буркнул Фенрис. — Когда он пытался торговать эльфинажем в Тевинтере. Даже эта магесса крови не заслужила такого. Никто не заслужил. А Варрик?       — Остался в Киркволле, — отозвался Андерс. — Как он сказал, «кто-то же должен сохранять здравый смысл в этом Создателем проклятом городе».       — У Киркволла и Хоука есть шанс, — хмыкнул Фенрис.       — Год назад мне тоже так казалось, — скептически отозвался Андерс. — И могло бы быть, если бы Хоук... Фенрис, скажи мне тоже одну вещь.       — Какую? — сразу насторожился эльф.       Конечно, сам начал этот разговор... Но ни о чем хорошем любовник спросить не мог. Это Фенрис понимал.       Андерс рассеянно поправил воротник магистерского платья и покачал головой:       — Мы прожили в Киркволле больше шести лет. Там никогда не было спокойно. Храмовники лютовали с самого начала. С мятежными магами я столкнулся еще тогда, когда ничегошеньки не понимал, а Лирен, ферелденка, помогла мне расчистить старые катакомбы под лечебницу. Кунари торчали в Киркволле несколько лет! Я рассказываю о том, что после того, как тебя забрали, в Киркволле все быстро пошло кувырком, но ведь это началось не с Данариуса. Это началось раньше. Когда леди Лиандра погибла, Хоук пил так, что казалось, того и гляди, увидит демонов безо всякой Тени. А потом... Потом все начало меняться. Я не заметил этого... И не снимаю с себя вины. Меня слишком занимали собственные переживания — точнее, наши со Справедливостью. Я не замечал многого, что стоило бы замечать. Остальные... Авелин не обвинишь в излишней эмпатии, Изабела на многое смотрит сквозь пальцы, Мерриль и вовсе может не видеть, куда сама идет. Варрик, возможно, что-то и замечал, но, видимо, не справился. Или не придал значения... А вот как ты не заметил, что происходит? В конце концов, ты был куда ближе Гаррету, чем любой из нас.       Фенрис снова почувствовал, как кровит прикушенная губа, и не находил в себе сил ответить. Потому что об этом не хотелось даже думать, а облекать в слова было почти что страшно. И все-таки... Все-таки через это надо было пройти.       Фенрис отвернулся, глядя на то, как колышутся под теплым летним ветром белые цветы в горшках, и процедил:       — Потому что не считал себя вправе.       Андерс непонимающе нахмурился, и пришлось объяснять. Каждое слово как будто резало что-то в груди и тяжело повисало в воздухе:       — Что ты на меня смотришь? Хоук... боролся за меня, добивался, был со мной. Сделал меня своим — а после этого я просто ушел. А потом еще и вернулся — тайком. Нес полную чушь, извинялся... Да, ты все понял правильно. Хоук простил. Действительно простил, он по-своему честен. Он даже предложил вернуть все, как было, но я не находил в себе сил это признать. Перед собой — да, но перед остальными... Я вынудил Хоука играть по моим правилам, а когда он попытался меня разговорить — в своей манере, понял, что... не могу. Не могу рассказать то, что чувствую. Не могу... ближе. И он перестал пытаться. Тогда я чувствовал облегчение. А сейчас понимаю, что такое нельзя оставлять за спиной, оно все равно догонит. Но после всего этого... Какое право имел я допытываться, что у него на душе? Он не говорил, а я... Просто приходил, чтобы мы оба могли что-то забыть.       Сказал — и даже осекся. А ведь когда-то приходил, чтобы что-то вспомнить...       И слова Андерса, сказанные с неделю назад: «Ты сам показал ему, что можно что-то иметь — и ничем за это не платить», — обрели четкость и вес. Тогда, в Киркволле, Фенрис полагал, что сбега́ет к любимому мужчине, который достаточно снисходителен, чтобы не требовать признаний, которые ранят и мучают. Теперь с пугающей ясностью понимал: Хоук отступился гораздо раньше. И Данариусу он отдал не возлюбленного, на которого существовала тевинтерская купчая; Данариусу он отдал умелого любовника, который, разумеется, не стоит риска за жизнь.       Андерс молчал, только пил, и Фенрис после паузы хрипло спросил:       — А у него... кто-то был после меня?       Андерс вздрогнул, вскинулся, но осознал вопрос и криво улыбнулся:       — Я тебе больше скажу, во время тебя у него тоже кто-то был. Точнее, бывал. Даже могу сказать, кто. Тебе это точно надо?       Фенрис нашел в себе силы усмехнуться:       — А почему нет?       Андерс заглянул в глаза, а потом веско и внятно произнес:       — Я говорю это тебе только как целитель. Каждый раз, когда ты после похода отлеживался у меня в лечебнице или дома с зельями и припарками, Гаррет шлялся в «Цветущую Розу». Тогда я не понимал, что это связано с тобой. Думал, что это связано с тяжелыми схватками. Ну, знаешь, адреналин, все такое. Раз уж ты оказался на больничной койке, схватка точно легкой не была. Ты же вроде как его бросил, я не знал, что... В «Розе» у него было несколько любимых... спутников. Все они эльфы, но и это выглядело... понятно. Еще он перепихнулся с Зевраном, был такой... Эльф, участвовал с Алимом в битве с Архидемоном. Надо думать, Хоук показал высший класс, потому что Зевран не только никуда не уехал, но еще и приперся драться в Казематы. Еще Хоук соблазнил кого-то из долийцев — и только поэтому нас не убили, когда мы убили Маретари. Приятель Хоука вступился за него — и долийцы отпустили нас. Хотя не знаю, не знаю... Вполне вероятно, что это спасло жизнь не нам, а им.       Фенрис поморщился:       — Видимо, все они не удовлетворяли, раз Хоук собрался в Тевинтер.       Андерс неловко усмехнулся:       — С тобой трудно сравниться. А про Зеврана Изабела говорила, что... «бывали у нее и получше». Кажется, так это прозвучало.       — Спасибо, — коротко уронил Фенрис. — Не скажу, что я хотел это слышать, но... это было нужно.       — Не скажу, что об этом было приятно рассказывать, — вздохнул в ответ Андерс и улыбнулся. — А в общем, если говорить о том, что происходило в Киркволле, дальше все пошло печально... и закономерно. В Киркволл приезжал король Алистер. Он приезжал не столько из-за магов, сколько из-за того, что в Киркволле было полно ферелденских беженцев, а Ферелдену после Мора очень нужны те, кто будет восстанавливать все то, что унесли орды Порождений Тьмы. Но ничего не вышло.       — В смысле, не вышло? — Фенрис все еще думал про Хоука, но невольно отвлекся. — Ферелденцы не захотели возвращаться? Насколько я помню Клоаку, там многие бы хотели назад.       Андерс помотал головой:       — Не совсем так. Король Алистер приехал с законным представителем — банном Теганом — и небольшой свитой. Он не предупреждал о визите, хотел осмотреться заранее. И прислал письмо Хоуку о том, что хочет с ним встретиться. Но Мередит доложили раньше, так что она приперлась во дворец Наместника, где поселили августейшую делегацию, и...       Андерс замолчал, и Фенрис уточнил:       — И?       — Это была просто безобразная сцена, — Андерс скривился. — Был бы я киркволлцем, помер бы со стыда. Она наорала на Его Величество за то, что тот укрыл у себя в Круге несколько бежавших магов из Казематов — и дальше разговора, понятное дело, не получилось. А потом пришел Хоук... и добавил.       Фенрис заинтересовался, а Андерс устало протянул:       — Хоук королю попросту нахамил. Была бы с нами Авелин, она бы, наверное, на собственный меч бросилась, когда услышала. Сказал, что отныне он отвечает за Киркволл, а Ферелден вне его притязаний.       — Сказать такое действующему правителю — не слишком разумно, — брякнул Фенрис.       Андерс фыркнул:       — Наверное, Его Величество так и подумал, потому что быстро свернул разговор. Со мной он, кстати, разговаривал очень даже приветливо. Так получилось, что мы оба немножко знаем о Серых Стражах. Слухи, конечно... В общем, Алистер уехал и увез с собой три корабля с бывшими беженцами. Это не очень много, учитывая, сколько Киркволл принимал в начале Мора, но все-таки.       Фенрис покачал головой:       — Те, у кого есть голова на плечах, неплохо устроились и в Киркволле. Так что вряд ли король Алистер мог забрать с собой... выдающихся личностей.       — С парочкой выдающихся личностей Его Величество пообщался, — улыбнулся Андерс. — Вряд ли его это вдохновило. Но люди Ферелдену все равно нужны. Для того, чтобы терпеливо поднимать страну из руин, нужны не выдающиеся личности, а те, кто как раз может год за годом возделывать поля. Так что Алистер в любом случае ничего не потерял, а только приобрел. Но он что-то болтал о поддержке против Орлея... Этого он от Хоука не получил.       Фенрис кивнул, пытаясь уложить все, что узнал, в систему мира. Не слишком веселая вырисовывалась картина. Но, как сказал Андерс, закономерная.       Вернулась девушка-разносчица, принесла запеченную рыбу и золотистые сырные шарики. Она расставила тарелки молча, видя, что гости не расположены к улыбкам и беседе. И только когда на тарелках осталось меньше половины, Фенрис первым нарушил молчание:       — Спасибо, что рассказал, — он еще поковырялся в рыбе и вздохнул. — Андерс...       — Да? — маг тоже вскинулся, аж вилку отложил.       Фенрис даже нашел в себе силы усмехнуться:       — Если еще раз позовешь меня на свидание, запомни, что я рыбу на дух не переношу. Даже самую дорогую и деликатесную.       Андерс глянул в тарелку и вдруг резко повернулся. Разносчицу он, может, призвал не слишком вежливо, но та уловила жестикуляцию и послушно подошла.       — Что-то еще? — она улыбнулась.       — Унесите, пожалуйста, — Андерс указал на тарелки. — Все было замечательно, но прошу вас. И принесите что-нибудь мясное. Готовое, а не полусырое. Вкусное.       — Какое изволите? — девушка заинтересовалась. — Кроме свинины и баранины, у нас есть мясо друффало, крокодила, страуса... И даже нага, но придется подождать, пока забьют, в охлажденном виде не держим, это довольно недешево, редко заказывают.       Фенрис не удержался, вмешался, пока любовник не потребовал самого лучшего:       — Свинина или баранина вполне подойдут.       Девушка немедленно развернулась к нему:       — Соусы, овощи?       — На ваш вкус, — отмахнулся Фенрис. — И бутылку вина.       Разносчица кивнула и ловко забрала тарелки. Фенрис вздохнул свободнее. Андерс глядел как-то... виновато, что ли, и пришлось его же еще утешать:       — Теперь, когда не воняет рыбой, лучше. Правда. Можно поговорить о чем-нибудь хорошем, не только про Киркволл и Хоука.       — Было бы неплохо, — Андерс сощурился, и снова стали видны морщинки вокруг глаз. — А то так себе первое свидание у нас.       — Да у нас вообще всё так себе поначалу получалось... — протянул Фенрис, но быстро поправился. — Кроме секса.       — Да с ним тоже поначалу... не задалось, — фыркнул Андерс. — Я почти успел приготовиться умереть.       — И комплименты у тебя тоже так себе, — заметил Фенрис.       — У тебя не лучше, — вернул любезность маг.       Фенрис разлил по бокалам остатки вина и слегка улыбнулся:       — А что я должен говорить? Что ты красив, харизматичен, притягателен, а я от этого без ума?       — Хоуку, что ли, не договорил? — подозрительно осведомился Андерс. — Или это с половины бутылки так развозит?       — А я ведь просто попытался быть чуть любезнее, — скорбно заметил Фенрис. — Тогда скажу честно: тебе регулярно хочется пробить грудную клетку, но почему-то не поднимается рука. Кажется, понимаю, почему ты говорил, что ты обаятелен.       Андерс лукаво улыбнулся и торжественно провозгласил:       — Уже лучше. Знаешь, ты тоже не такая мрачная сволочь, каким регулярно кажешься. С тобой, оказывается, не только трахаться, но и разговаривать можно.       — Тоже неплохо, — Фенрис слегка улыбнулся в ответ, а Андерс добавил:       — И еще вот эта улыбка. И глазища. Зеленые, как у кота. Красиво.       И можно было бы съязвить, но Фенрис не стал. Но и продолжать тему не хотелось. В конце концов, свидание — это же не означает, что двое обязательно должны говорить друг другу что-то такое?       — Попробую оправдать твое доверие, — хмыкнул Фенрис. — Поговорим о чем-нибудь другом? Я знаю, что ты бывал раньше в плаваньях. И как оно было — лучше или хуже?       — Ты еще спрашиваешь? — Андерс охотно принял предложение, что тоже было... как будто странно немного. — На корабле контрабандистов, которые снизошли до того, чтобы вывезти меня из Амарантайна, хотя денег у меня было меньше, чем сэр Ланселап начихал? Или ты о той посудине, на которой я плыл в Тевинтер? Спасибо, повезло, что не работорговцы попались, а то будто много людей в Тевинтер плавают. Или те разбойники, которые нам с Левзеей общую подстилку выделили?       — С морскими путешествиями у тебя не задалось, — признал Фенрис. — Мне в этом плане везло больше, но это было сомнительное везение. Данариус несколько раз плавал на Сегерон по приказу архонта. Улаживал там какие-то государственные дела, это было почетно... но опасно. И ему, конечно, не приходилось нанимать контрабандистов. Это были роскошные суда, где к каюте-спальне прилагались как минимум кабинет и уборная... А для меня там ко всему прилагался хозяин. А из Камберленда до Киркволла я плыл на пиратском судне, где пришлось наняться в команду... Так что путешествие на «Принцессе морей» — определенно лучшее в моей жизни.       — Изабела обещала, что возьмет на борт любого из нас, — заметил Андерс. — Так что если тебе захочется, ты всегда можешь разыскать ее.       Фенрис вдруг припомнил бегство с Андерсом — и не удержался.       — Андерс... — произнес он негромко. — У меня уже была возможность бежать. От тебя. Мне предлагали остаться в команде, и я мог это сделать. Данариус был уже мертв, а на прочих мне было наплевать... тогда.       — Тогда почему ты этого не сделал? — несколько напряженно уточнил маг.       — Не знаю, — честно отозвался Фенрис. — Помощник капитана решил, что из-за Левзеи. Я беспокоился за нее, да, но... в глубине души я точно знал, что ты ее не бросишь. Не потому, что вы оба маги, а просто... Просто — не бросишь, и всё.       — Ты счел, что остаться будет... правильнее? — попробовал подсказать Андерс.       — Наверное, — Фенрис медленно кивнул. — Я не могу объяснить. Ты мог бы справиться и один. По приметам ни тебя, ни Левзею опознать бы не смогли, если бы с вами рядом не было меня. Но ты ни разу не обманул... и мне хотелось поверить. Потому что если не верить тебе, то больше в этом мире мне верить было некому.       — Да уж, — хмыкнул Андерс. — Если не поверить одержимому магу, который взорвал Церковь, то кому же еще? А самое странное, что я тебя понимаю. Один раз я уже поверил, кому верить не следовало... Надеюсь, в этот раз повезет больше.       — Вот и я надеюсь, что в этот раз повезет больше, — усмехнулся Фенрис. — Держу пари, мы говорим об одном и том же. Скажи, Андерс, а если бы Левзея не была магом, ты бы стал так за нее стоять?       — Конечно, — уверенно отозвался Андерс. — Эта женщина рискнула жизнью, чтобы помочь тебе и мне, как можно было ее бросить?       — Только поэтому? — уточнил Фенрис.       — Вначале — да, — подумав, откликнулся маг. — Но потом я узнал ее историю... Так не должно быть ни с кем.       — У других рабов порой истории не лучше, — поморщился Фенрис. — Ты говоришь так только потому, что не знаешь их историй.       Андерс посмотрел прямо в глаза и четко произнес:       — Всем не поможешь. Я не могу взмахом посоха изменить государственный строй Тевинтера. Даже если взорву Магистериум. И потом, не все рабы вызывают желание помогать. Например, тот старик, который призвал стражу в особняке Данариуса... Или Лесар, который обрушил на голову Дориана отцовский гнев. Как ты говорил про магов? Достаточно самых слабых? Так вот и среди рабов есть те, кто охотно продаст себя магистрам ради сытой и комфортной жизни. Иначе бы рабы давно восстали. Или ты хочешь сказать, что в Тевинтере рабы не восстают?       Фенрис опустил плечи и вздохнул:       — Пытаются, но... Ты прав. Достаточно одного доносчика.       — Как иногда достаточно одного фанатика, чтобы храмовники объявили Право Уничтожения, — жестко подвел итог Андерс. — Так было в Киркволле. И никого не волновало, что фанатик — из рядов храмовников. Им прощают слишком много, в то время как магам не прощают ничего. И так тоже быть не должно.       Фенрис упрямо мотнул головой и уставился на любовника не менее прямо:       — Я уже один раз поверил исключению. Ты — тоже исключение, Андерс. Чем, по твоему, займутся маги, если вдруг разом, в один день, получат вожделенную свободу?       Любовник подумал, пожал плечами...       — Большинство собьется где-нибудь в кучу и попробует начать новую жизнь, — проговорил он, а голос, поначалу неуверенный, все больше креп. — Некоторые начнут мстить храмовникам. Кому-то хватит ума остановиться после первого убийства, а для кого-то это станет смыслом жизни. Кто-то попытается бежать подальше и забыть про эту магию до конца своих дней. Кому-то это удастся, кому-то — нет. Большинство из нас, Фенрис, попросту не умеет жить. Потому что никогда не имели надежды.       — А кто-то займется магией крови, — добавил Фенрис. — Как ты можешь ратовать за свободу для всех, если знаешь, что эта свобода обернется войной?       — Против тех, кто притеснял? — Андерс сощурился. — Так же, как Андрасте призывала к священной войне. Иногда нельзя обойтись без этого. Свободу можно только достать боем. Выгрызть зубами. Потому что те, кто получили власть, никогда ее без боя не отдадут.       — В одном ты прав, — Фенрис глухо выдохнул. — Те, кто получили власть, добровольно ее не отдают. Но ведь Орден храмовников появился не просто так. Ты знаешь, как храмовники заполучили эту власть? Знаешь, откуда появилось Право Уничтожения?       На миг закружилась голова — как и всегда, когда «старые» и «новые» воспоминания вставали на место. Про Право Уничтожения Фенрис читал в библиотеке Данариуса...       — Конечно, знаю, — мрачно бросил Андерс. — Когда храмовники столкнулись с тем, что не могут справиться с десятками магов крови, которые убили семьдесят человек и не собирались останавливаться. А ты знаешь, что глава Ордена храмовников тогда написал автобиографию, в которой признавался в том, что убил больше тысячи человек? Не только магов, но и всю их родню и друзей, чтобы никогда впредь не наступали темные времена?       Фенрис нахмурился. Об этом он не читал. Книга была не автобиографичной, а просто посвященной Кругам Тедаса... И большинство глав в ней были посвящены, что логично, тевинтерским Кругам.       — Вот как? — процедил он все еще недоверчиво. — Что же заставило их пойти на столь... беспрецедентный шаг?       — Не такой уж беспрецедентный, — печально вздохнул Андерс. — Сейчас нельзя говорить о том, что все, что написано — правда, слишком давно это было, почти семь веков назад. В неваррском Круге возник заговор магов крови. Заговор уничтожили, участников казнили. Но прошло время — и заговоры начали расти, как грибы. Их уничтожали, но всегда появлялись новые, кому убитые были друзьями или даже родственниками. В конце концов, обеспокоенная Верховная Жрица отправила в неваррский Круг и его окрестности легион храмовников, которые уничтожили весь Круг и все, что считали подозрительным. А Ордену было даровано Право Уничтожения, чтобы такого не повторялось впредь. Как ты думаешь, каково это — проснуться поутру, попить чаю и внезапно получить клинок в грудь только потому, что Рыцарь-Командор счел, что твой сосед через три комнаты — опасен?       — Думаю, не лучше, чем получить клинком по горлу только потому, что твой хозяин счел, что ему нужно затеять магическую дуэль на потеху, — буркнул Фенрис.       — Рад, что ты это понимаешь, — вздохнул Андерс. — Где там мясо? Давно обещали принести...       — Это тебя разговоры о магии крови навели на хищный лад? — фыркнул Фенрис, не успев сориентироваться. — Знаешь, Андерс, по-моему, свидания нам не очень удаются. Может, возьмем мясо с собой и унесем на корабль? Там, по крайней мере, гораздо приятнее спорить, чем среди этих беленьких цветочков.       — Надо будет отвести тебя в южную таверну, — ляпнул Андерс. — Там тоже спорить вполне естественно — без беленьких цветочков, зато с пьяным мордобоем поблизости. Можно даже поучаствовать.       Фенрис прикрыл глаза и вдруг ляпнул, не подумав:       — Я тоже скучаю по «Висельнику». Несмотря даже на то, что последнее воспоминание о нем...       — Может, еще побываем, — Андерс окинул вороватым взглядом таверну и неожиданно накрыл руку Фенриса своей. — По крайней мере, я не верю, что с Варриком мы больше не увидимся. А если вдруг увидимся, но не в Киркволле, то он нам «Висельник» где угодно устроит. Обещаю. Я... тоже скучаю.       Фенрис вздрогнул, но руку не убрал. И улыбнулся:       — А у тебя далеко идущие планы. По Варрику я тоже скучаю. И неплохо бы отвесить хотя бы подзатыльник за «Трудную жизнь». Драки я все-таки не планирую.       Раздались торопливые шаги, и появилась разносчица с подносом. Соединенные руки гостей она явно заметила, но никак себя не проявила, только извиняющимся тоном пролепетала:       — Простите, повар подзадержался. Скоро сюда придут много уважаемых гостей, и он очень занят, но, конечно, сразу взялся за ваш заказ, как только смог.       Андерс с сожалением убрал руку и улыбнулся девушке:       — Соберите нам, пожалуйста, ужин с собой. Раз придет большая компания, то нам здесь точно делать нечего. И принесите счет.       — Конечно, господин... — она грустно вздохнула. — Я сожалею, что так вышло, но надеюсь, что если вы окажетесь в Рикко еще раз, зайдете к нам. Я упакую все быстро, минутку...       Она отошла, а Фенрис хмыкнул:       — Ну что, заявил на меня права? Чтобы все знали?       — Вообще-то я не прочь об этом всему миру заявить, — в тон откликнулся любовник. — Мне это уже ничем не повредит, тебе тоже... Но одно останавливает.       Фенрис даже заинтересовался и подался вперед:       — Что именно? Не хочешь уподобляться Данариусу?       — Не-а, — шутливо фыркнул маг и тоже наклонился, как будто сообщал страшную тайну. — Останавливает меня только то, что на это всем. Глубоко. Наплевать.       Слышать это было неожиданно приятно, и Фенрис посмотрел на любовника благосклоннее. По крайней мере, он не страдает манией величия, как предыдущие любовники...       А девушка тем временем вернулась с упакованным в промасленную бумагу ужином. И поклонилась:       — Счет, пожалуйста. А это — как вы велели, господин.       Фенрис с удовлетворением оглядел поставленный на стол объемистый холщовый мешочек. Андерс, уже заглянувший одним глазом в счет и взявшийся за кошель на поясе, вскинулся:       — А что это?       — Комплимент... от повара, — ляпнула девица. — Он никогда такого не готовил, но очень старался. Мы все сделали, как велел ваш друг, господин.       Андерс торопливо поглядел на Фенриса, но затягивать паузу не стал, а выложил на стол три золотых кругляшка:       — Возьмете, монна? Или лучше два золотых, а остальное мелочью?       — Лучше мелочью, — согласилась она. — Иначе мне придется все отдать мессиру Тезоро.       Андерс одобрительно кивнул и спрятал золотой обратно, а на стол высыпал кучу серебряных из кармана. И поклонился, прямо сидя:       — Спасибо. Мы здесь вряд ли окажемся, но я расскажу всем, что у вас отличное заведение. У меня есть знакомые капитаны.       — Очень мило с вашей стороны, — разносчица заулыбалась. — Если они будут столь же щедры, мы будем весьма признательны. Хорошего вечера, господа. И удачи вам.       — Взаимно, — Андерс поднялся и, сволочь, протянул руку Фенрису — видимо, чтобы вообще никаких вопросов не осталось.       Но отказываться было глупо, пришлось принять. А потом Фенрис подхватил и объемный, но легкий мешочек, и ужин. И буркнул:       — Ну что, на корабль?       — А куда еще-то? — философски отозвался любовник. — Нам больше некуда. Или желаешь поискать гостиницу? Здесь наверняка есть. С широкими кроватями...       — И зеркалом под балдахином, — буркнул Фенрис. — Нет, спасибо, мне хватило.       И уже когда шли по улице, Андерс все-таки не выдержал:       — А что в мешке? — требовательно осведомился он. — Какой-такой «комплимент»? Твоя работа?       — Моя, — не стал отпираться Фенрис. — Попросил насушить нам сухариков с солью. Не знаю, насколько они меня поняли и что сделали... Но попробуем. И учти, придется поделиться с Дорианом, его на воде мутит.       Андерс хищно поглядел на мешочек и кивнул:       — Если они приготовлены правильно, то мы со Справедливостью и в одно... лицо способны такой за несколько дней умять, но поделимся. Мы же не звери...       — Очаровательно, — фыркнул Фенрис. — Значит, свидание все-таки закончилось на троих. Впрочем, чего ожидать, если я связался с одержимым...       — Мы вообще-то не так уж плохи, — улыбнулся Андерс. — И его я до тебя не допущу, обещаю.       — Когда-то ты говорил, что контролируешь его, я помню, — ответно усмехнулся Фенрис.       А сам только смутно пока подумал, что Справедливость, по крайней мере, защищал в Тени... И все-таки не демон.