Галахозяйка

      Реван целыми днями лежит ни на что не способным пластом и думает, что лучше бы это был Храм на Корусанте, а Совет целыми днями промывал бы ему мозги на тему служения Свету, Республике и своему сомнительному всеобщему благу, напирая на то, как он должен быть благодарен за воскрешение. Потому что иметь дело с этим контингентом было бы неприятно, но и на этом всё. Потому что Орден Джедаев — организация огромная и богатая, даже, можно сказать, зажравшаяся, у Ордена Джедаев есть еда, одежда, медикаменты, пространство, транспорт, и всё это — на деньги государства или на частные пожертвования. Орден Джедаев — это не рабыня с ребёнком в нищей и преступной заднице галактики, которая заботится о нём, как может, исключительно за свой скудный счёт, и которая ничего взамен не просит, и просто делает это из своей глубоко нерациональной доброты. Из своего внутреннего Света.       Реван уже понял, что вокруг, на самом деле, Света мало. Это когда он был привязан к сломанному голокрону, ему казалось, что вокруг один Свет, и казалось ему так исключительно потому, что он был весь целиком погружён в Свет Шми и её сына. Вот они — да, они в Свете. Светлее многих джедаев, уж точно, а в их доме Света больше, чем когда-либо было во многих анклавах. Возможно, Реван на самом деле ничего не помнил, возможно, ему лишь так казалось, потому что он только что воскрес и сразу же оказался не ослеплён, но освещён и отогрет. Но, на самом деле, какая разница?       Реван слишком долго был в Свете, и ему стыдно. Стыдно лежать пластом и ничего не мочь, когда его спасает женщина, которой самой очень сильно нужна помощь. А она не просит ничего. Она, конечно, не знает истории и просто не в курсе, что просить она может что угодно — Реван при должном старании и некотором количестве времени мог бы сделать её хоть Императрицей Галактики — но, даже знай она это, она всё равно не попросила бы ничего. Или, что ещё хуже, попросила бы не отказываться от фруктов. Фрукты на Татуине — удовольствие недешёвое, и Шми покупала их только для больного. И для сына, как же без этого. Но, не будь у неё больного, Шми бы фруктов не покупала.       Не меньше беспокоило Ревана и другое: Плэгас, его планы и возможности. Последние лет десять, на самом деле, беспокоило, но сейчас он обрёл возможность что-то с этим сделать, и о дальнейших действиях имело смысл думать. Потому что если Плэгас действительно нашёл способ становиться сильнее, вбирая в себя целиком древних лордов, у которых настолько плохо получается сопротивляться, то, что бы он ни задумал, хана галактике. Он будет хуже Витиата, странно представить вообще, на что он будет способен. И даже если от бархатной подушечки это его не спасёт (хотя вряд ли), то его ученику тем более ничего не мешает пойти по стопам учителя. И с учителя на этом пути начать — а что, даже хоронить не потребуется, сплошная экономия и повторное использование отходов, доморощенным экологам на радость. На самом деле, легко сидеть в своей гробнице и смеяться над предсказанием про подушку, а ведь если задуматься (и если узнать, на что способен Плэгас), то становится ясна абсолютная гениальность этого ученика, и это неожиданно поражает. Без выматывающего боя, без могущественных артефактов, неощутимых ядов и изощрённых ловушек — он просто должен будет подловить нужный момент. Так грамотно, так точно — истинный политик и стратег. Ну или, возможно, он этот момент не подловит, а сам подготовит, но это же будит расчёт настолько тонкий, настолько точный, что сам Реван едва-едва мог представить, как такое возможно сделать. Ситх кроется в деталях. Кстати, десять лет прошло. Может, уже придушил? Или уже провалился в попытке убить учителя. И скольких лордов эти двое успели выпить за десять лет? Легко свысока смотреть на то, как убивают друг друга бейнитовы отродья в своей вечной почти животной борьбе, положив все свои жизни и смерти на одно-единственное дурацкое правило. А когда тебя едят во тьме ритуального зала, а потом ты внезапно оказываешься живым, а галактику тем временем явно собрались перекраивать по своему вкусу, не слишком считаясь с чужими — вот тогда становится понятно, что в чём-то Дарт Бэйн был всё-таки прав. Но явно не был прав в самом своём существовании, да… Если на Коррибане ещё остался хоть кто-то, кого ещё не успели или не смогли поглотить, то этих кого-то обязательно надо защитить. Не ради них самих в первую очередь, а чтобы не дать бейнитам стать сильнее. И сделать это как можно скорее, потому что бейниты упорны и гениальны, они не отстанут, пока не получат всё доступное им могущество, и это только вопрос времени, когда они придумают, как вытащить остальных. Вот только как их защищать… Самый надёжный и напрашивающийся способ — просто уничтожить бейнитов. Вот только, опять же, как? Причём делать это придётся самому — Орден Джедаев за все времена своего существования так и не смог убедить Ревана в своей способности сделать что-то действительно полезное. Он, собственно, и не старался, и большую часть времени, когда Реван был на стороне Ордена (в здравом уме и трезвой памяти), его не покидало ощущение, что он не какое-то общее дело делает, а тащит звёздный разрушитель через гиперпространство исключительно на своей пешей тяге, а у разрушителя капитан обкурился, навигация сбоит, барахлят маневровые и отрастают ложноножки, и он тянет Ревана назад, а ещё во все стороны одновременно, а ещё реактор вот-вот взорвётся, а команда устроила смотр строя и песни. Не впечатлял, в общем, Орден Ревана. И это ещё тогда, в его времена, а уж сейчас, с изменившимися до странного правилами и сократив свою численность почти в десять раз… Впрочем, с Храмом на Корусанте всё же стоило познакомиться поближе. В жизни всегда остаётся место удивлению, обманутым ожиданиям и хорошим новостям, и вдруг у рыцарей Света всё же получится ему это организовать?       На какой стороне Силы был сам Реван… После своей окончательной смерти он как-то привык считать, что на обеих. При жизни он как-то мало об этом думал. То есть, сначала, конечно, много… Но если заниматься делом, то на подобные глупости времени как-то не остаётся. После смерти вот появилось, и тогда он счёл, что он — что-то среднее. Впрочем, и сейчас это его волновало в последнюю очередь.       Он точно воскрес?       Тело, слабое и требующее еды, сна и прочих человеческих потребностей, утверждало, что точно воскрес, и что воскрес он паршиво — в исцеляющем трансе он находился часами каждый день, больше месяца, да и после, когда, казалось бы, он стал целым и почти здоровым, всё равно осталась отвратительная слабость. Самое обидное: всё это прекрасно чувствовала Шми, и делала совсем не те выводы, которых от неё хотел бы Реван. Он уже понял, что попусту Шми не волновалась, она вообще была очень спокойной и рассудительной женщиной, но её подход к делу не слишком нравился Ревану. Но и правда, о Дарте Плэгасе, Коррибане, предполагаемой всегалактической заднице она не знала ничего, и необходимости немедленно готовиться к поискам и битвам не видела. Её беспокоило в первую очередь то, что из-за Ревана может рассердиться её хозяин.       Для начала следовало добыть доступ в Галанет и корабль. То есть, для самого начала — денег. Поэтому, когда Реван счёл себя способным это сделать (а Шми сочла себя неспособной помешать ему недобрым словом и полотенцем, на которое она поглядывала очень многозначительно, но так ни разу и не применила), он отправился всё это добывать.       Оказалось, почти за четыре тысячи лет изменилось многое. Татуин, например, стал ещё большей дырой, чем был. В его случае это было только на руку, но он не очень понимал, с чего начать. Что он может использовать в этом времени, что ему может помочь? Насчёт того, «кто», он иллюзий не питал — ему и так несказанно повезло встретить безответственно и безвозмездно добрую Шми, и на такие чудесные проявления удачи в дальнейшем рассчитывать не стоило. И Шми была бесправной рабыней. Она дала ему несоизмеримо много — целую жизнь, да ещё и помогла сделать в этой жизни первые шаги, приютив и позаботившись о нём, но во всём остальном ей самой требовалась помощь. Её необходимо было выкупить, поселить на нормальной планете, а не на этой пыльной бандитской помойке, обучить её сына, и всё это должен был сделать он, потому что больше некому. Добыть оружие, деньги, корабль. Причём желательно так, чтобы не пришлось потом воевать с каким-нибудь могущественным хаттом. А в хаттском пространстве понятие слова «порядок» хоть и сильно отличалось от общепринятого в Республике, но зато за порядком этим следили не в пример лучше. Так что корабль оставалось добывать легально — в хаттском понимании этого слова, конечно, но всё же. А дальше можно будет и разгуляться.       Но Сила намекала, что до этого нужно сделать что-то ещё. А именно, сходить в пустыню и найти то, не знаю, что. Там, не знаю, где, и затем, не знаю, зачем. После долгих медитаций до Ревана дошло, что Сила подскажет разве что путь, но не цель, и он попёрся, как идиот, в пустыню. И почти не удивился, когда, опираясь на одну только Силу, оказался в том самом месте, где четыре тысячи лет назад была одна из Звёздных Карт.       Неужели она уцелела? Все они были уничтожены, и эта — не исключение. Или он чего-то не знал? Соответствующий квадрат качественно отутюжили орбитальной бомбардировкой, благо, ничего важного там не было. Копаться в застеклившемся песке и каменной крошке, правда, никто не стал, так что точно ли уничтожена — вопрос неоднозначный. Но, без шуток, как она могла уцелеть? Или успела восстановиться за эти четыре тысячи лет? Впрочем, неважно. Если Сила хочет, чтобы он тут покопался, он покопается. Для такого сильного и, главное, умелого одарённого, пусть ещё и не совсем оправившегося от серьёзного истощения, песок — не проблема. Повинуясь велению Силы, толстая струя песка поднялась и начала высыпаться на достаточно большом расстоянии. Хорошо всё-таки одарённым быть.       Копал Реван долго. И нашёл, к своему безмерному удивлению, абсолютно целую пещеру. Звёздной Карты там всё-таки не было. Там ничего не было, за исключением забрачьего скелета в давно истлевшей одежде со световым мечом в руке. И с дыркой в голове, как от бластерного выстрела. Реван вытащил из костяных пальцев меч. Естественно, он давно уже не работал, и из эмиттера только пару раз вырвалась кроваво-красная молния, и пропала насовсем. Реван задумчиво повертел меч в руке и спрятал. Если заменить часть деталей и помедитировать на кристалл, то можно будет получить пусть и не идеальное, но вполне рабочее оружие. Хоть что-то, короче говоря. Скелет полулежал на камне, раскинув руки. За камнем обнаружилась трещина в скале, достаточно широкая и глубокая, чтобы упавшую в неё чёрную сумку было не слишком просто заметить. Ткань сумки была более стойкая, чем одежда скелета, и, пока Реван поднимал её Силой, наружу ничего не вывалилось. Сумка, скорее всего, принадлежала когда-то скелету. Вероятно, свалилась с его плеча при падении, а стрелявшие не стали обыскивать. Внутри обнаружился старый-престарый неработающий датапад, широкий шарф, когда-то бывший чёрно-красным (зачем он там?) и, под ним, пара голокронов —один ситхский, второй джедайский. Интересное сочетание. Он решил открыть их потом. Скелет при более пристальном осмотре оказался женским. Забрачка была рослой, ширококостной и с очень широкой нижней челюстью, и сразу это не было заметно. На этом открытия кончились. Пора было возвращаться домой, к Шми.       Детали для меча он нашёл быстро — не зря же Энакин чинил технику в лавке старьёвщика, а вот кристалл поддавался с трудом. Он долго, слишком долго лежал без действия рядом с мёртвой, убитой чужой рукой хозяйкой, и с новым хозяином вступать в резонанс не хотел. Пришлось постараться.       Самое неожиданное оказалось в голокронах. Неожиданное — потому что Реван искренне думал, что раз Сила привела его в это место, то информация в них будет очень важна в его новой жизни. Не за мечом же его Сила туда послала. Но в голокронах оказались хроники Ордена Ревана. Как будто Сила издевалась, честное слово. Ну правда, чего она может хотеть, подсовывая ему голокроны об ордене его же собственного имени, информация в которых устарела три тысячи лет назад? Реваниты, оказывается, существовали куда дольше, чем о них привыкли думать, но это было единственным, что он узнал интересного. Также реваниты искали Звёздные Карты или хотя бы их остатки, прочую ракатанскую технику и ещё много чего интересного, но не преуспели. Как звали забрачку, так мило поделившуюся мечом, нигде не упоминалось. Чем ему могла помочь эта ценная информация, Реван понятия не имел, но раз уж Великая так старалась, направляя его, то кто он такой, чтобы спорить? Но больше ничего важного понять не получалось, так что оставалось только взять это на заметку и отложить на потом.       Имея световой меч, добывать деньги и корабль оказалось куда легче. Хатты, конечно, за порядком следили, даже получше республиканских юстициариев, но против Великой Силы ничего поделать не могли. На Татуине, правда, достаточно порезвиться было непросто, слишком уж это место известное и многолюдное, особенно в преддверии Бунта Ив, когда сюда слетаются разумные со всей Галактики. Так что Реван, не задумываясь, начал мотаться на менее известные и популярные бандитские луны, как только купил корабль. Занимался он в основном тем, что очищал Галактику от всякой криминальной мрази, попутно очищая их трюмы, склады и банковские счета, благо, читать мысли он умел прекрасно. Так что у Шми он ночевал хорошо если раз в неделю. Можно было, конечно, её и сына сразу выкупить, но не жить же им всё время на корабле, да ещё наблюдая все его похождения. Всё же такие разборки — не лучшее зрелище для женщины и ребёнка, даже если они рабы с Татуина. А здесь пока что им ничего не грозит, их жизнь стабильна и почти безопасна.       Шми он о своих долгих отсутствиях ничего не говорил, ни о чём не предупреждал. О длительности «командировок», естественно, тоже. Потому что сам не знал.       Однажды он улетел особенно надолго. И это привело к неожиданным событиям.       Так как Шми он ни о чём не предупреждал, она ни на что и не надеялась. Она бы и так не надеялась, впрочем. Она не рассчитывала на что-то большее, чем просто «спасибо», сказанное в лучшем случае два раза. В конце концов, он с ней договоров не подписывал. Он вообще не знал, что она его воскресит, это была сугубо личная инициатива. Так что — ушёл и ушёл, главное, не случилось бы с ним чего, он ведь ещё не до конца окреп. Шми была человеком странным — она была согласна делать окружающим добро безоглядно, не ища в этом выгоды для себя. Да и, в конце концов, какая в её положении может быть выгода? Абсолютному большинству разумных в Галактике, вполне себе неплохих разумных, выкупать рабыню даже из огромной благодарности слишком дорого. А те, кто и сам не прочь живой силой попользоваться, никогда такого делать не станут. А выкупать её потребуется с ребёнком вместе, а такого тем более никто себе не позволит. Она, в принципе, была бы рада, если бы выкупили только Энакина, но это так, мысли по кругу. Одним словом, она просто не беспокоилась. Месяц нет, два — ну, значит, ушёл. Доброго ему пути.       Тем более, что поводы для беспокойства вскоре появились новые: любимый сын нашёл на улице самого настоящего джедая с компанией, и им всем тоже срочно требовалась помощь. Нет бы бродячих фелинксов таскал, как соседские дети… Одним словом, весь в мать вышел, и за милым и вызывающим у посторонних улыбку «мам, ты сама говорила, что нужно помогать людям» отчётливо слышалось «мам, ты же сама недавно откуда-то взяла сомнительного типа в ужасном состоянии». Нет, Эни прекрасно знал, откуда она его взяла, но сейчас упирал на видимость. На этот раз Шми имела немало сомнений в необходимости помощи — джедай, умело создававший видимость силы и мудрости, был донельзя самоуверен и смотрел на всех и всё свысока, явившая с ним девушка, неброско одетая, тихая и вежливая, смотрела по сторонам со смесью удивления и брезгливости, а не испорченный воспитанием выходец из какого-то водного мира вёл себя так, как будто вышел на прогулку, вообще не понимая, куда, и явно не осознавая, что его спутники столкнулись с какой-то проблемой. Мнение о девушке, впрочем, Шми вскоре смягчила — она была доброй, умела сочувствовать, да и Эни смотрел на неё восторженно, а в людях он разбирался прекрасно. Видимо, всю компанию он только ради девушки и притащил.       Вдобавок появилось предчувствие чего-то, связанного с этой разномастной компанией. Это что-то не было плохим или страшным, но не было и хорошим. Что-то должно было измениться. Поэтому она успокоилась и стала рассматривать гостей внимательнее. Впрочем, девочка и водный житель её заинтересовали мало. Первая, очевидно, была просто девочкой откуда-то из благополучных миров, случайно оказавшейся в затруднении из-за поломки звездолёта. Саму поломку она проблемой не считала — была уверенна, что это разрешится, причём разрешится даже в том случае, если джедай не найдёт выхода. Это подтверждало, что на самом деле выход у них уже есть, просто он им не нравится. Но девочка была очень обеспокоена чем-то, из-за чего им было необходимо починиться быстро. Она действительно очень волновалась, и не скатываться в панику ей помогало только воспитание и присутствие рядом такого спокойного и уверенного джедая. Шми готова была поспорить, что именно красота и этой девушки и её крайнее волнение заставили Эни обратить на них внимание. Как же, дама попала в беду. Эмоции девушки читались особенно ярко. Ушастик ни о чём не беспокоился вообще. Он смотрел на мир ясными глазами путешественника, думающего лишь о том, сколько нового и незнакомого вокруг, делал всё, что ему хотелось, и, кажется, оказался в этой компании случайно.       Именно джедай, Квай-Гон Джинн, был источником странного предчувствия. Именно он должен был сделать что-то, что изменит привычный ход жизни. Вот только какими эти изменения будут, и как к ним подготовиться? К тому же, она никогда раньше не видела джедаев (конечно, если не считать Ревана, который искусно ушёл от ответа на прямой вопрос в первый раз и чуть менее искусно — во второй раз, уже в разговоре с Энакином), а потому хотела понять, чем же она может быть похожа. Конечно, сложно себе представить, какие выводы может сделать человек, из пяти чувств имеющий только шестое, но предположить, что она — джедайка, и живёт она в Храме на Корусанте… для такого заявления надо было либо очень много выкурить, выпить и вколоть одновременно, либо иметь весьма специфический опыт общения с джедаями. Последовать первому варианту Реван не мог чисто технически. Джедай по имени Квай-Гон Джинн имел образ человека мудрого, спокойного и очень уверенного. Такого человека, которому можно и нужно довериться, и довериться полностью. Но за этим фасадом пряталась крайняя самоуверенность, граничащая с нахальством, и неистребимая идея о том, что ему все всё должны просто потому, что он джедай. И — он почти не прятал интереса к её сыну. Интереса незлого, но безразличного, как в лавке к понравившемуся, но не необходимому товару: «если деньги останутся, куплю». Реван совсем недавно тоже не скрывал интереса к Эни, но был скорее осторожно-задумчив. Он считал, что, Эни безусловно нужен учитель, но учить его надо с предельной внимательностью. Такой ученик очень ценен для одарённого любой окраски, но требует особого подхода, и при совсем немногих недочётах может создать огромную кучу проблем себе и окружающим. Или вообще плохо кончить. Шми в этом почти ничего не понимала, но не стала ничего уточнять. Но Реван ушёл, а сейчас перед ней сидит вот такой вот мастер Джинн и хочет себе ценного ученика — ну а что ещё можно взять с ребёнка, да ещё и несвободного? Он не думает, что к Эни нужен особый подход, да и о ценности такого ученика у него явно другое мнение. Он лишь заводит разговор и продолжает присматриваться.       Но у Эни тоже есть мнение. Оно подкреплено словами Ревана о том, что он талантлив в этой их Силе, и что он — ценный ученик. И, раз Реван (неблагодарная сволочь, по мнению мальчика) куда-то делся, то он готов окучивать залётного джедая со всей силой своего детского обаяния.       — А мне снилось, что я — джедай. Что я вернулся сюда и освободил всех рабов. Вы прилетели за этим, да?       — Нет. К сожалению, нет.       — А по-моему, за этим. Иначе зачем вы здесь?       Джедай тоже не промах, он на такое не покупается. Более того, вместо того, чтобы почувствовать неловкость и вину и поддаться на манипуляции, он легко переводит разговор на свою проблему. Он слишком равнодушен, чтобы ему поддаться. И Шми в шоке от того, как джедай, уже зная, что Эни гоняет на карах, подводит её сына к мысли помочь ему таким способом. Осторожно подводит, через показное нежелание и согласие с ней, матерью, укрепляет стремление ребёнка к участию. Шми хочет упираться до последнего, но внутри неё всё ещё есть то самое предчувствие. Предчувствие наводит на мысль, что так надо. Мысль наводит на идею сделать всё, чтобы Джинн понял ценность её сына и забрал его с собой, хотя бы так. Правильное там обучение или не очень, а шансы выбраться в лучшую жизнь в таком случае резко повышаются.       Ценность Энакина джедай понял довольно скоро, будучи в полном шоке от результатов, которые выдал самый обычный медицинский тестер после простого анализа крови. После гонок эта ценность вообще взлетела до небес, и вскоре Шми, недовольная и едва не плачущая, провожала сына, уходившего с джедаем, казалось, навсегда.       А на следующий день вернулся Реван.       Первым делом он нашёл не Шми, а Уотто, чтобы купить у него рабыню с ребёнком. И едва не взвыл, выяснив, что ребёнка старый хрыч уже проиграл. Джедаю. То есть, всё было очень и очень плохо. Если бы нормальному разумному, можно было бы купить, если бы ситху — убить ситха, а вот так… придётся обустроить Шми на Корусанте, чтобы она могла хотя бы быть рядом с сыном, и ждать, пока юнлинг не обретёт учителя, а учитель не отправится с ним на миссию. Отдавать Энакина в Орден не просто не хотелось — было нельзя. С их взглядом на Силу и методами воспитания Эни не справится. Падёт. Рано или поздно, но падёт, и хорошо ещё, если ему повезёт найти ситха-учителя, даже бейнита. Разве что в Храме он точно будет в безопасности. Хоть это радовало.