Глава шестая
Табачная травка в его левом кармане.
Устав чихать от бесконечной пыли, которая в дальних полках не стиралась даже мокрой тряпкой, Виктория бросила эту затею, усевшись в большом, кожаном кресле за деревянный, лакированный стол, не уступающий по размерам креслу. Сидящий на мягком диване напротив Дамиано отвлёкся от листания медицинской энциклопедии со множеством подробных иллюстраций и уставился на девушку. Под пытливым взглядом поворачивает голову в его сторону и гипнотически рассматривает его лицо. На котором не было ничего. Абсолютно ни единой эмоции Дамиано не выдавал с тех самых пор, как зашёл в дом. Такая игра уже не устраивала девушку, которая всего лишь за сутки привыкла к его горячему, вспыльчивому нраву. Быстро потеряв всякий интерес к пустому брюнету, вытаскивает из первого ящичка чёрную папку на завязках. Дамиано выгнул бровь, наблюдая за тем, как Виктория хозяйничает за столом его отца. Достойна ли, имела ли на это право? Он не мог дать на этот вопрос ответа, продолжая терять обрывистые куски собственных мыслей под влиянием Виктории. Вытаскивает первый лист, окуная гусиное перо в чёрные, густые чернила. Писание пером всегда казалось для неё таким романтичным видом деятельности. Виктория представляла себе солидных мужчин с отрощенной бородкой, которые вальяжно сидят в таких же больших креслах, как она сейчас, в тяжёлых, мягких халатах и пишут свои поэмы. Творческие личности всегда приковывали к себе особый интерес, поэтому она тоже хотела бы испытать себя в таком виде деятельности. Комкает бумажку и кидает брюнету через всю комнату, минуя множественные стопки с книгами. Дамиано усмехнувшись, наклоняется и хватает комок, не придав этому никакого значения. «Ты так и будешь сидеть надутым, как индюк?» Дамиано вновь усмехается и возвращает ей эту записку, также перекинув через комнату. Виктория решила больше ничего ему не писать и вообще с ним не разговаривать. За ней оставалось ещё составить список книг и приготовить ужин. Останавливается у полки, листая книги и записывая их названия и авторов на лист бумаги. Дамиано разглядывает фигуру блондинки, вновь кусая губу. Такая привычка ужасно бы ей не понравилась, и она непременно его отчитала бы за это как только увидела. Оставляет последнюю книгу, переписанную в листок, хватает резной, деревянный стул и встаёт, чтобы переписать последнюю полку. Ту, что повыше и до которой уже не дотянуться. Наклоняется за папкой, хватается за полку и переписывает последние. Её самостоятельность и мнимая независимость сильно играли на нервах парня, который периодически усмехался и качал головой. Но тем не менее Дамиано не желал ей помогать, нарочно игнорируя жалкие попытки Виктории намекнуть на то, что ей нужна помощь. Продолжает кусать губу и мять пальцы, заглядываясь на ноги блондинки. Закончив с переписью, кидает на пол бумаги, слезает со стула. В одно мгновение теряет равновесие, переставая чувствовать стул под ногами. Комната и книги кружились в глазах, вгоняя девушку в панику, которая быстро разрастаясь в ней, медленно перетекала к Дамиано. В одну секунду Виктория полностью теряет над собой контроль, забыв как дышать. А закрытые по привычке от страха глаза испугали её ещё сильнее. Но ей повезло, впрочем как и всегда, – блондинка упала в мягкие и крепкие руки Дамиано, который вовремя заметил и подбежал к ней. Крепко сжимает её в объятиях, сидя на коленях. Когда бы он так переживал за чью-то жизнь, если не в это мгновенье? Когда бы ещё так бросился спасать чью-то жизнь? Нет вопросов, потому что в них нет смысла и ответ, что на первый, что на второй вопрос – один: твёрдое, жесткое и самое точное нет. Виктория облегченно выдыхает, прижимаясь всем телом к Дамиано, который от радости и облегчения ещё крепче прижимает девушку к себе, стараясь запомнить этот момент. Страх все ещё стучит в её горле, вызывая сильную дрожь во всем теле. — Спасибо. — Мягко шепчет ему в шею, шумно втягивая носом приятный аромат, исходящий от парня. — Дамиано. — Не за что. — Тяжело выдыхает, продолжая сжимать её плечи. Она оказалась такой хрупкой и маленькой в его объятиях. — Виктория. Оба смущённо улыбаются, переглядываясь. Она была к нему так близка не впервые, однако только сейчас заметила насколько Дамиано красив. Глубокие карие глаза продолжали рассматривать её покрасневшее личико, что-то волнуя внутри, где-то в районе сердца. Маленькие нежные ручки постепенно переместились на его плечи. Он чувствовал исходящее от девушки тепло, разрушая внутри себя стереотип о том, что она холодная и неприступная стерва. Лица были в нескольких сантиметрах, а губы Виктории уже горели от горячего дыхания парня. Падающие из окна в комнату солнечные лучи жгли воздух, грея пространство между ними вместе с интересом. Под горячим натиском мыслей Дамиано, которые бегали в его голове, как армия муравьев, и влиянием девичьей инициативы, их губы сливаются в робком поцелуе. Который был самым первым в её жизни и первым настоящим и чувственным – в его. Ощущая на своей талии его руки, Виктория мягко улыбается, прерывая короткий, застенчивый поцелуй. Сейчас она чувствовала себя такой хрупкой, защищённой и нужной, что рушить все это совсем не хотелось. Она продолжала смотреть на него с нежной, наивной, почти детской улыбкой, облизывая губы, которые на вкус были как губы Дамиано. Царящая в библиотеке тишина и тёплая романтика между подростками были единственным светлым пятном во всем выстроенном из холодного, серого камня доме. Именно здесь начинают зарождаться так называемые бабочки в её животе, которые она всегда описывала как самое настоящее и высшее проявление любви. В любой другой ситуации она бы посчитала это верным знаком и призналась бы объекту своей лучистой, искренней любви, но сейчас что-то внутри неё тревожилось и мешало так просто согласиться со всем этим. Лаконично выдыхает, намекая на то, что ее нужно отпустить. — Дамиано, мне нужно готовить ужин. — Хочешь, помогу? — Нежно предложил он, помогая ей встать с его колен. — Поможешь? — Усмехнулась Виктория, поправляя помятую юбку. Складывает готовый листок со списком книг и убирает в карман. Остановившись в дверях, ещё раз смотрит на брюнета, обдумывая в голове его странное, внезапное предложение, даже можно сказать, порыв с помощью. — Нет, спасибо, я сама справлюсь. Без тебя во всяком случае. — Вик. Виктория без желания выслушивать его разворачивается и уходит в свою комнату, оставив возбужденного и сбитого с толку Дамиано наедине с собственными мыслями. На её лице глупая, детская улыбка, а губы все ещё горячие и сладкие на вкус. Закрывается в комнате, чтобы успокоить мечущиеся мысли и переодеться перед готовкой. Попадает в отражение зеркала, пристально рассматривая себя. Совсем другая. Новая, свежая и счастливая. С какой это стати того, кого она ненавидит всеми фибрами своей души стал счастливить её? Плюет на все недомолвки с ним, радостно вспоминая лицо Дамиано и поцелуй с ним. Беззаботно болтает ногами, усаживаясь на кровать поглубже. Спина сгибается и очень скоро касается холодной поверхности. Мечтательно закрывает глаза, не снимая с лица глупой, но счастливой улыбки. Опускает руку на живот, в котором совершенно точно ощущает стадо маленьких бабочек с красивыми прозрачными крылышками – она не ошиблась там, это были именно они. Перед глазами темнота, но даже сквозь неё Виктория снова и снова видит Дамиано. Его мягкие, сочные губы и светящиеся карие глаза, которые не оставят её равнодушной теперь никогда. Мягко выдыхает, опуская руку ниже. Медленно ведёт пальчиками по мягкой ткани юбки, спускаясь на тонкую кожу бёдер. Продолжая щекотать себя пальцами, заныривает под юбку и уже касается ткани трусиков. Минуя и её, ведёт пальцами дальше и глубже. Чувствуя их внутри себя, крепче жмурит глаза и сильнее сдвигает ноги. В такие моменты ей требовалось быть одной и как можно дальше от людей. Это пришло ей в голову совершенно случайно, когда девушке исполнилось двенадцать. Она тогда сидела в церковной школе на скамейке, разглядывая профиль любимого преподавателя. Его мужественный вид всегда возбуждал Викторию. Даже сейчас, будучи на огромном расстоянии от него, она снова и снова прокручивает в голове тот самый день, когда это случилось впервые, продолжая двигать пальцами. Тело постепенно наполняется напряжением, движения становятся быстрыми и грубыми, а тонкая кожа на губе вот-вот лопнет под натиском твёрдых, белых зубов. Запускает левую руку под рубашку, нащупывая твёрдые соски. Чувствуя это приятное ощущение, почти не дышит, упираясь косточкой под ладонью в выступающее ребро. Замерев, погружается в волну оргазма, что прожигает её тело насквозь, ломая пополам. Прогибается в пояснице, почти спуская рукой с себя мокрые трусики. Комната наполняется теплом и сладким, тихим стоном Виктории. Убирает с себя руки, нехотя разлепляя голубые глаза. Перед которыми видит чистый потолок и ничего больше. По ее остывающему телу бегает холодок – она забыла закрыть дверь или не закрывала ее вовсе? Привстает, видя в проходе напряжённого и ошеломлённого Дамиано. Ей нечего было сказать. Что с того, что он все это видел? Молча встаёт с кровати и направляется к шкафу, не кинув на парня больше ни одного взгляда. Дамиано снова кусает губу, сжимая кулаки в карманах штанов. Нет, она выглядела потрясающе, натурально и возбуждающе. Но ему было обидно от того, что он так и не смог подойти, помочь ей. Опять самостоятельность и независимость девушки пугала и бесила его до скрежета зубов и боли в груди. — Я, кажется, ясно выразилась – мне не нужна твоя помощь. Дамиано. — Выдыхает Виктория, стаскивая с себя одежду. Сейчас она огорожена высокой дверью шкафа, поэтому увидеть её обнаженную он по-прежнему может только во сне или мечтах. — Я не за этим пришёл. — А зачем? — Она снова появилась перед ним. В длинных брюках и большой рубашке. — На тебе что, мужские вещи? — Она услышала в его голосе некую брезгливость, отчего обиделась. — Ты имеешь что-то против? — Нет. Просто это как-то… не знаю… странно... — Странно смотреть на то, как девушка мастурбирует и не предложить ей себя. — Смело высказалась она четко и без пауз перед тем, как выйти из комнаты. Она снова и снова удивляла его. Не ученик превосходил своего не учителя в который раз. Дамиано стоял с возмущённым лицом и пустым разумом в этой спальне ещё минут восемь, в то время как победительница Виктория уже хозяйничала на кухне в поисках необходимой атрибутики для готовки. Когда его все же отпустило, парень стащил с ее шкафчика шёлковый, белый платок и засунув его поглубже в карман, спустился вниз, вслед за девушкой. Виктория что-то мешала в большой, глубокой миске, подливая туда оливковое масло. Дамиано взял один стул и приставив к столешнице, сел на него, оказавшись напротив девушки. Она старалась не обращать на него внимания, но назойливый, пытливый взгляд мешал ей спокойно заниматься своими вещами. Тогда она взяла миску с собой и поменяла столешницу, отойдя от парня в другой угол комнаты. Он, не унимаясь совсем, метнулся в тот же угол, встав рядом с ней, почти дышал в шею. — Нам нужно поговорить. — Сквозь зубы процедил он, случайно заглядывая в открытый разрез рубашки из-под которого было видно девичью грудь. Она никогда не стеснялась своей наготы, тем более, что она была красивой, и спокойно могла выйти голой… но не перед Дамиано. — Говори. — Может ты все-таки отвлечешься и будешь слушать меня? — Он дернул её за локоть на себя, желая, чтобы Виктория повернулась к нему лицом и действительно слушала. — Какие-то проблемы? — Она уставилась на него, испепеляя злым взглядом. — А ты не видишь? Ты специально провоцируешь меня? — Господи… что ты несёшь? — Скажешь – неправда? Ни я кидал записочки, ни я одевался как будто голый пришёл, ни я театрально падал со стула, желая привлечь к себе внимание, ни я лез с поцелуями, а потом молча уходил, и ни я, в конце концов, дрочил с открытой дверью. Что тебе от меня нужно? Чего ты добиваешься? Чтобы я бегал за тобой? Поздравляю! Ты этого добилась. Довольна? — Чем больше слов лилось из его рта, тем сильнее заводился он и повышал на неё тон, активно при этом жестикулируя. Последние слова были такими громкими. Он почти плевался ими, едва не прижимая её столешнице. — Все сказал? — А что, что-то забыл? Подожди, сейчас вспомню. Ах да, ты – просто отвратительная, вызывающая, легкомысленная и глупая мышка, которая никогда и ничего не добьётся. — Унижаешь меня в угоду себе? Мальчик, да у тебя проблемы. Что тут, — она показала пальчиком на член, — что тут, — теперь на голову. — По-моему это тебе от меня что-то нужно. Иначе ты бы не преследовал меня и не орал бы на меня как резанный из-за какой-то ерунды. А за оскорбления… Размахнувшись, она зарядила ему крепкую пощечину, звонкое эхо которой прошлось по всей кухне. Дамиано хотел что-то сказать ещё, но не стал. Прищемив язык зубами, опустил голову и молча, медленно ушёл. В то время как Виктория победно улыбалась ему вслед, желая смеяться – громко и долго. Смеяться над тем, насколько он глуп и безнадёжен, наивен и самовлюблён для того, чтобы вся чушь, которую он старательно выплёскивал на нее, была правдой. Она провела весь остаток дня на кухне с готовкой. Больше они не сталкивались с Дамиано. Это даже было к лучшему. Виктория не желала его видеть. Но отчаянно продолжала крутить в голове то тот поцелуй в библиотеке, то свой оргазм в спальне на его глазах, то тот монолог, который он старательно выговаривал ей. Сказать, что те слова задели её – не сказать ничего. Блондинка не понимала почему и за что заслужила такую оплеуху. Наивно стараясь убеждать себя в том, что она не отвратительная, не вызывающая, не легкомысленная и не глупая, твердила обратное. Нет, она не была согласна с его словами и не согласится с ними ни за что и никогда. Но они задели её за самое живое. Ведь когда-то ей приходилось слушать такие слова от одного из самых важных и близких ей людей. Своими необоснованными оскорблениями Дамиано вернул блондинку в тот самый день, когда она, стоя перед директором школы, была унижена почти при всем селе. За маленькую, детскую и невинную шалость. В тот момент из-под ног ушла земля вместе с уважением к ней в лицах друзей и знакомых, и любовью родителей и сестры. Единственным неравнодушным к ней человеком на тот момент был все ещё горячо любимый преподаватель, который спас её на речке в ту же ночь. Который привёл её после к себе в дом, где за стеной спали дети с женой и укутав в плед, который она запомнила на всю жизнь, прочитал целую аннотацию о том, как она неправа. Его красивое, мужественное лицо с очками она видела во снах перед своими глазами, а внизу чувствовала мужское тепло, заполоняющее её изнутри… На ужин так никто и не заявился, кроме Марты. Она единственная из прислуги пришла на ужин. Именно за ним она и сообщила девушке, что хозяина ещё дня два не будет. — Так что тебе ещё, можно сказать, повезло. Можешь отдыхать. — Она уплетала приготовленную пищу за обе щеки. — Как ты здорово готовишь, милая. Очень вкусно, правда. Ну как прошёл твой день? — Да никак. — Мрачно кинула она, отдаляясь от стола. — Устала очень. Старалась, а он не приехал даже. — Ой, да ты что, у меня такой аппетит, что я обязательно все это съем. Ты и не заметишь как. — Лучезарно улыбалась брюнетка, добавляя в свою тарелку больше и больше закуски. — Где ты научилась так готовить, а? Ну-ка колись! Кстати, я там подравняла за тобой кусты. Понимаю, ты ещё неопытна. Да и, наверное, вообще навряд ли когда-либо стригла кусты. Марта говорила без остановки. Виктория стояла у столешницы, оперевшись на неё плечом и не слушала женщину вовсе. Все ждала когда в проходе кухни появится хоть кто-нибудь и сможет переключить все внимание брюнетки на себя. Слушать её было невыносимо. Она, как назойливый комар. Из неё лилась такая длинная, монотонная и эмоциональная речь. Будь Виктория в другом настроении, то безусловно поддержала бы ее, но не сейчас. Наконец-то в проходе мелькнул Дамиано. Заметив трапезу и бубнение Марты, остановился и посмотрел на мрачную блондинку. Внутри него все сжалось в маленький комок. Неужто его слова оказали на неё такой весьма ожидаемый и в тоже время неожиданный эффект? Нужно быть либо глупым, либо самовлюблённым, что по сути одно и тоже, чтобы подумать так на полном серьезе. Выдохнув, кивнул головой в сторону входной двери и испарился. Виктория была в смятениях – стоит ли идти? Было лишь интересно, что он мог ляпнуть на этот раз. Стоит ли вообще связываться с ним после всего того, что случилось за последние дни? Девушка сама не знала почему, но все-таки пошла за ним. Что-то внутри неё толкало её выйти на эту проклятую улицу к нему. Закрыв за собой тяжелую дверь, спускается с крыльца и медленно большими шагами доходит до него. Дамиано стоял к ней спиной недалеко от фонтана и смотрел на небо. Дом был построен на горе, поэтому перед ними открывался потрясающий вид на небо. И для этого необязательно было задирать голову, ломая шею. — Все-таки пришла. — Усмехнулся он. — Дура, вот и пришла. — Сухо ответила она. — Что ты хочешь от меня? — Поговорить. — Ты уже поговорил со мной. Так, что я тебя даже видеть не хочу. — И тем не менее ты здесь. — Чиркнув длинной, каминной спичкой по коробку, в воздух взлетела искра огня. В его зубах какой-то странный сверток, который Дамиано поджег и убрал спичку с коробком в карман. — На самом деле я хотел… — А что это у тебя? — Она поравнялась с ним, выйдя из тени его спины. — Табак. Ты что никогда не видела? — Откуда мне видеть? — Твой отец что, не курит? — Курит? Это как? — Сейчас покажу. Смотри, берёшь такой вот сверток, поджигаешь спичкой. Вообще лучше это делать, держа его в губах. Так у тебя точно получится поджечь с первого раза, а не переводить спички. И как раз в тот момент, когда ты подносишь огонь к фитилю, нужно как можно глубже втянуть в себя воздух. Знаешь, как будто вдыхаешь ещё и этот сверток. Это называется «затяжка». — Затяжка? — Да. И дальше просто выдыхаешь дым. Потом опять подносишь к губам, втягиваешь воздух вместе с горящей… э… папиросой, и так куришь пока она не закончится. Поняла? — Поняла. А зачем это нужно? — Ну чтобы расслабиться, отдохнуть. — Дай попробую. — Ты же девочка. — А ты мальчик. Ещё какая-нибудь полезная информация будет? — Виктория потянулась руками к его рту, желая взять горящий с дымом сверток себе на пробу. — Нет, я в том смысле, что женский организм может не выдержать такой нагрузки. Правда хочешь этого? — Конечно. Дамиано выпустил дым изо рта и протянул ей. Виктория неумело схватила сверток большим и указательным пальцем, желая как можно быстрее запихать его в рот. Брюнет лишь рассмеялся с её жалких попыток попробовать курить. Девушка лишь обижалась, пытаясь понять когда успела стать еще и объектом для насмешек. — Не нужно так глубоко засовывать его в рот. Аккуратнее. Блин, Вик, ты его намочила сильно. Вот тут есть красненькая полосочка, до неё и нужно брать. Иначе все намочится, и толку от твоего курения будет ноль. — А что нужно обязательно до красненькой полоски курить? — Конечно. Потом уже нет смысла, ты не выкуришь её всю. Ну или обожжешь рот. Ну как? Нравится хоть? — Не знаю. — Что-нибудь чувствуешь? Может быть горечь во рту или головокружение? А лёгкие? Дым чувствуешь лёгкими? Тогда почему не кашляешь? Неужели делаешь все правильно? — Стоп вопросы. Честно говоря, из всего того, что ты перечислил, я чувствую только вкус твоих губ. Дамиано умолк, пытаясь понять что это было – флирт или шутка. Больше Виктория ничего не сказала. За спиной Дамиано она вспомнила про ту самую беседку, в которой они сидели с утра после ее работ в саду. Оставив его наедине со своими мыслями, направилась туда. И она оказалась тогда права. Отсюда действительно прекрасный ночной вид. Она продолжала неумело курить папиросу, поглядывая на ту самую красную полосочку. Садится в большое плетёное кресло, обнимая колени руками. Рядом с ней садится Дамиано с новой зажженной папиросой. В отличии от неё, он выполнял все лаконично, аккуратно и правильно. Виктория даже в некотором роде позавидовала ему. Когда сгорела красненькая полосочка, девушка бросила его в траву. — Эй, ты чего? С ума сошла? Гасить же надо. — Дамиано растоптал окурок и снова сел в кресло. — А то трава загорится вместе с нашим домом. — Ну извините. Таким тонкостям вы меня ещё не учили, мистер Дамиано-Курильщик. — Не умничай, мелюзга. — Почему это я мелюзга? Не такая уж и большая у нас разница в возрасте. — Ну и сколько тебе лет? — Шестнадцать. — Тебе шестнадцать? Ты не шутишь? — Виктория напрягалась, не понимая смысла в его удивлении. — Да. Шестнадцать. Десять плюс шесть – шестнадцать. Ты что, считать не умеешь и таких цифр не знаешь? Тебе самому то сколько? — Семнадцать. — Почти взрослый. Женат? — Боже упаси. Никогда. А ты почему не замужем? — Ещё не встретила свою любовь. — Бред. — Почему бред? — Люди женятся по закону, а не по любви. Такова наша жизнь. Я, честно, не в восторге. А ты что думаешь? — Бред сказал только что ты. Даже если я и должна была выйти замуж ещё четыре года назад, я бы все равно не смогла выбрать себе мужа. — А что, есть кто-то на примете? Дамиано потушил окурок и повернулся к Виктории, показывая своим видом, что он внимательно слушает. А ему действительно было интересно. Здесь – в тишине и спокойствии, при виде звездного неба и приятном шуме воды вперемешку с звучанием сверчков было очень хорошо. Блондинка некоторое время молчала, наблюдая за звездным горизонтом. Дамиано же просто ждал её, когда она, может быть, соберётся с мыслями и начнёт говорить. Ему не хотелось дергать ее, пререкаться с ней, оскорблять, грубить и прочее. Он просто наслаждался ею. Виктория была такая мягкая, нежная и покладистая. И только сейчас брюнет заметил, что эта мужская одежда безумно идёт ей. Она в ней такая маленькая, хрупкая и в тоже время горячая и возбуждающая. А забранные в хвост волосы открывали красивую шею и делали её старше, а значит красивее. Чем больше он засматривался на неё, в ее голубые, бездонные глаза, тем больше понимал, что очень крупно попал. Настолько крупно, что, кажется, влюбился. Но до последнего отгонял эту мысль, считая это полным бредом, ведь прошло ещё так мало времени. Хотя, впрочем, кому было известно как быстро приходит любовь и когда она уходит?