Глава одиннадцатая.
Стать единым целым.
Весь ужин семейство молчало. Каждый ворошил свои мысли, задевал воспоминания. Только лишь самые младшие сыновья Давид, кажется, близнецы, не могли что-то поделить, оттого и кричали. Виктория и Марта суетились на кухне, поочерёдно вынося блюда в столовую, где сидели хозяева. Когда горячее было подано, все приступили к трапезе. Дамиано заметил, как Виктория холодна. Даже не подходит к нему, чтобы еды положить в тарелку. Неужели он что-то сделал не так, как-то задел своими словами? — Кстати, Дамиано сегодня мне рассказал, что через неделю к нам приедет его девушка, с которой они будут просить моего благословения на свадьбу. — Разрезая на мелкие кусочки индейку, сказал Адриано. — Сынок, это правда? — Дамиано лишь выдал еле слышное «угу». — Дамиано, почему ты молчал? Кто она? Как вы познакомились? Расскажи о ней! — Мать не унималась, выпытывала у старшего сына все. — У неё самые красивые глаза, глубокие, любящие. Самая красивая улыбка, такая светлая, лучезарная, искренняя. У неё красивые волосы, в тени напоминают солому, а на ярком солнце отливают мёдом. У неё мягкая молочная кожа, большая душа. Она честная, прямолинейная, любящая. Я дорожу ей больше жизни. — Дамиано, это бред, что ты несёшь? — Младшая сестра парня уставилась на брата. — Всем спасибо за ужин. — Старший сын покидает столовую. — Дамиано, доешь хотя бы. — Я не голоден больше. — С громким звуком захлопывается входная дверь. Хоть небо уже давно миновало малиновый оттенок и остановилось на чёрном, с множеством звёзд, рассыпанных, словно крупицы соли, на улице было тепло. Лёгкие зефиры приятно ласкали бронзовую кожу. Он усаживается сзади дома, прямо под окнами кухни. Виктория вышла через дверь, что предназначалась для выноса блюд на веранду. — Я люблю тебя, — блондинка аккуратно подогнула платье и села рядом на ступени, — мне было очень приятно, когда ты рассказывал обо мне семье. Но ты сам видишь, как они относятся ко мне. — Да мне плевать, как. Надо будет, я заберу тебя и уедем. И отец ничего мне не сделает. А ты приходи сегодня ко мне, как только все улягутся спать. — Мне ещё убрать со стола и помочь Марте помыть посуду за всеми. Если я не упаду от усталости прямо на той кухне, то приду. — Вик оставляет крохотный, лёгкий поцелуй на скуле парня и уходит обратно. Дамиано ещё минут двадцать, а то и полноценные полчаса сидит на том же месте. Выкуривает две папиросы, ровно до красных полос; воображение рисует ее образ в его спальне, рисует ее образ в белом платье, рисует ее в образе его жены. Она была создана только для него. Только он может касаться ее губ, каждый раз облизывая нижнюю. Только он может трогать ее волосы, накручивать на свой кулак пшеничные локоны, наслаждаться медово-золотым отливом. Лишь ему позволено сжимать ее тело до синяков, кусать до кровавых следов, пороть до кроваво-алых, а после зелено-желтых полос. И она, собственно, ни капельки не против. Виктория готова быть его рабыней, готова быть его владычицей, готова быть его музой, его ангелом и его дьяволом. Готова примерять на себе все образы, которые взбредут ему в голову. Только с ним она чувствует себя полностью удовлетворённой и поистине счастливой. Давид возвращается в дом. Все уже ушли наверх, в свои комнаты. Наверняка укутались в тёплые одеяла и видят десятый сон. А на кухне все ещё шумят тарелки. Марта и Виктория убирали их по полкам. Практически сонная девушка наконец направляется к лестнице. — Я возьму свою одежду и приду к тебе. — Тихо шепнула брюнету на ухо. Чтобы сделать это, ей пришлось встать на самые пальчики. Дамиано кивнул, направляясь к себе. Чиркает спичкой по коробку и поджигает фитили свечей, которые Гот вставил в подсвечник ещё днём. За окном слышатся капли. Давид закрывает ставни, по пути к кровати закидывает в камин, стоящий в углу комнаты, парочку дров, вновь поджигает головку спички и бросает туда же. Огонь охватывает древесину, отчего каждый брусочек начинает приятно хрустеть, а в комнате из камня становится теплее. Дверь чуть-чуть отворяется и Дамиано замечает ее. Свою кроху. Ее волосы были влажными, сама Виктория стояла босиком, в одном халатике, держа в руках одежду, в которую занырнет ни свет ни заря и отправится готовить завтрак, пока брюнет будет спокойной сопеть в тёплой постели. — Иди ко мне, — шепчет парень и подхватывает блондинку на руки. Усаживает на постели; ее ножки не касались пола, отчего мило болтались в воздухе. Вик снимает с себя халат, оставаясь абсолютно обнаженной перед ним, — ты спишь нагая? — Давид поглаживает мягкую, пахнущую лавандой кожу ее плеча большим пальцем. — Да. Это расслабляет, особенно после тяжелого дня. — На улице идёт дождь. Ты замёрзнешь. Надень мою одежду. — Протягивает свою футболку и штаны. Они были мягкими, тёплыми. Натягивает на себя огромную одежду и ложится рядом с парнем, крепко-крепко прижимаясь всем телом к нему. Дамиано укладывает подбородок на ее макушке, перед этим обязательно поцеловав. Вик выводила пальчиком непонятный узор на груди Давида. — А что, если у нас родятся дети. А, Вик? — Мы будем их воспитывать, Дамиано. Что нам ещё останется, — голубоглазая усмехается, — если твой отец вообще позволит нам быть вместе. Он быстрее выгонит или убьёт меня, нежели благословит. — Не говори так. Пусть только попробует хотя бы подумать. Все его мысли обернутся против него, и я не взгляну на то, что он мой папа. — Ответа Дамиано не услышал, ведь свинцовые веки накрыли лазурные глазки. Виктория уснула, лишь изредка вздыхая громче обычного. Давид накрывает их одеялом сверху, крепко сжимая блондинку у себя в руках. Ее пшеничные кудри разбросаны по подушке, голова, как обычно, лежит на плече любимого, а худощавые кисти, выглядывающие из-под длинных рукавов его кофты, крепко держат плечи парня. Возможно Дамиано и было неудобно, но с кем-нибудь другим. Как бы она не легла, ему будет в удовольствие находиться рядом. Пусть даже ее коротенькие ноготки впиваются ему в спину, а плечо неистово ныло из-за спящей светлой макушки на нем — ради неё вытерпит. Сколько она терпела в своей жизни? Ее продали в рабство, пороли розгами практически ни за что, заставляли работать, словно лошадь, вставая ни свет ни заря и до самой ночи. А ведь ей всего лишь шестнадцать лет. Она совсем маленькая девочка. Она не заслуживает этого.
Неделю спустя.
Весь дом суетился, в преддверии приезда той самой таинственной красавицы, которой удалось пленить сердце и разум Дамиано. Марта меняла постели и готовила спальню для гостьи, Гот вымывал подсвечники и подготавливал новые свечи. А Виктория… А Виктория, как проклятая, возилась на кухне, а в перерывах между созданием очередного блюда, то и дело успевала постирать новые портьеры. С неё сошло уже семь потов, и эта клятая цифра — точно не предел. Время поджимало. Девушке хотелось закончить поскорее, чтобы успеть подготовить себя к «знакомству» с семьей своего любимого человека. Но страх остаться не принятой, остаться одной, сковывал тело и не давал свободно дышать. Все это было ужасно. — Виктория, как у тебя дела с индейкой? — Спросила Марта, попутно нарезая помидоры для капрезе. — Все в порядке, совсем скоро будет готова. — А у тебя как дела? — Вик уже не была удивлена. Марта хранила два самых больших ее секрета, о которых ни одна душа в этом доме не догадывалась. — Я устала. Очень сильно. Осталась эта чертова индейка, но мне уже хочется упасть на кровать и громко зарыдать. — Ну-ну, милая, не нужно, иди сюда, — женщина расставила руки для объятий. Блондинка прижалась к Марте, тяжело выдыхая, — все будет хорошо, слышишь меня? — Лёгкий кивок. — Вот и славно. А теперь можешь закончить с блюдом. — Брюнетка кивнула в сторону индейки, которая была уже готова. Запах вкуснейшей запечённой птицы был слышен в каждом уголке этого дома.***
— Дамиано, мы все уже готовы знакомиться с твоей возлюбленной, где она? — Громко говорил Адриано, сидя на своем коронном месте за длинным, полностью наполненным едой столом. — А вот и она. — Давид младший подал спускающейся по лестнице Виктории руку. В этот момент в груди все замерло, а дыхание сперли. Мозг превратился в желе, вовсе не способное на какие-либо размышления. Колени тряслись от страха, но этого, благо, было не видно под голубой юбкой ее длинного платья. Кстати выглядела она просто фантастически красиво. На Виктории было длинное голубое платье со слегка пышной юбкой. На талии был затянут белый корсет, что, вообще-то, достаточно опасно для неё сейчас, но отказаться от такой красоты она не смогла. Квадратный вырез с кромкой кружева красиво подчеркивал грудь и длинную, элегантную шею. Волосы цвета соломы составляли простую, но очень красивую причёску: передние пряди были убраны назад и закреплены красивым белым бантом, а все оставшиеся, достаточно обычно, закрутились в естественные локоны. Как только юная девушка предстала перед семейством парня, она, абсолютно не стесняясь, втянула возлюбленного в поцелуй, наслаждаясь каждым сантиметром сладких и желанных губ. Прикрыв глаза и уложив на мужественные плечи свои хрупкие руки, Де Анжелис выпала из мира сего окончательно. А руки Давида умостились на ее хрупкой талии, крепко перевязанной всем, чем только можно. — Дамиано, что это за шутки? — Мужчина встал из-за стола и подошёл к сыну, отрывая его от блондинки. — Никаких шуток, отец. Я люблю Викторию, а она любит меня, и мы хотим просить твоего благословения на нашу свадьбу. — Дамиано, ты себя-то слышишь вообще? Хочешь чтобы я, богатейший человек Рима, позволил сыну жениться за служанке? — Хватит ее так называть! Не смей! Либо ты даёшь нам возможность сыграть свадьбу и остаться рядом с тобой, либо мы уедем, уедем вместе, и ты больше никогда в жизни нас не увидишь. Выбирай. — Отчеканил каждое слово Давид младший. Адриано окинул взглядом непонимающее ничего семейство. — Можете приниматься за ужин, мы скоро вернёмся. — Мужчина крепко схватил за локти пару, отчего Вик даже пискнула. Ей было больно. Во всех смыслах этого слова. Ее словно вспороли ножом, вытащили все внутренности и зашили обратно, при этом ещё и розгами пройдясь по всему телу. Он утащил их в свой кабинет, для серьезного разговора. — Я не позволю, чтобы мой сын женился на служанке, слышишь?! Не позволю! — Отец, ты всегда думаешь только о себе. Подумай о том, что, мать его, у нас тоже есть чувства, мы тоже умеем любить, мы тоже хотим создать свою семью и хотим, чтобы у нас тоже были дети! — Они уже… есть. — Тихо встряла в разговор Виктория, тут же опустив взгляд в пол. — Что? — В один голос выпалили отец и сын, отчего Де Анжелис вздрогнула. — Дамиано… Я беременна… — Девушка подняла заплаканные глаза на парня, а он тут же прижал ее к себе. — Какие же вы глупые! Господи, за что мне достался такой сын? За что? — Адриано причитал, не унимаясь. Но Дамиано было плевать на отца. — Милая, когда ты узнала и почему не сказала мне сразу? — Большим пальцем брюнет вытирал слезинки с алых щёчек своей маленькой девочки. — Совсем недавно…Пять дней тому назад
— Сегодня я, со своей семьей, причём в полном составе, уезжаю на весь день в гости. Так что в доме должно быть идеально чисто к нашему приезду. Марта, на тебе ужин, Виктория, на тебе уборка в наших спальнях. Гот, ты едешь с нами. — Мужчина удалился из дома, следуя прямиком в карету, которая довезет его до места назначения. Виктория чувствовала себя ужасно с самого утра. Не успела она с кровати встать, как голова закружилась. А работать в таком состоянии, с постоянно подступающей к горлу тошнотой, вообще не представлялось возможным. Как только хозяин покинул поместье, Де Анжелис опустилась на диванчик, хватаясь за живот. — Виктория, дорогая, что с тобой? — Марта присела рядом и принялась выискивать причину плохого самочувствия блондинки. То трогала лоб, в надежде отыскать температуру, то прикасалась к животу. — Я не знаю. Болит голова и тошнит. И живот болит. Даже не то, чтобы сам живот. Скорее низ живота. Прямо тянет сильно, хоть тут умирай. — Вик продолжала гладить своё тело ладонью, в попытках успокоить боль. — А я, кажется, знаю, причину твоей хвори. Сиди тут, я сейчас. — Брюнетка куда-то удалилась, а после, спустя минут пять, вновь явилась в гостиную, но уже с каким-то платьем. — Что это? — Это — платье Розы, надев которое она всегда узнавала кое-что. Надевай. — Вик, сопровождая свои действия недоверчивым взглядом, принялась надевать на себя платье хозяйки. Красный бархат идеально обогнул каждый сантиметр ее тела. Создавалось впечатление, что изделие шили специально для Виктории, подбирая ткань под изгибы ее фигуры. — А теперь стань боком ко мне. — Девушка сделала так, как ей сказала Марта. — Так что произойти-то должно было? — Не должно, а уже, — женщина встала позади блондинки и провела по ее низу живота, — вы, конечно, глупы с Дамиано. Думали, что я в жизнь не догадаюсь о вашем романе. А я-то женщина не слепая. И не глухая. Не заметить вашу любовь только дурак сможет. И плод вашей любви тоже. Могу поздравить тебя, дочь моя. У Адриано внуки будут. — Ты хочешь сказать, что я беременна? Это глупо, тебе ведь не кажется? — Виктория всячески отрицала факт своей беременности. Это казалось ей слишком ужасающим, что представлять и проживать не хотелось. — Это не глупо, девочка моя. А что вы думали, что можно заниматься сексом и это останется без последствий? Так не бывает, Виктория. За все в жизни надо отвечать.Наше время
— Я боялась. Боялась, что ты не захочешь больше видеть меня, общаться со мной. — Какая же ты глупенькая. Никогда, слышишь, никогда бы не поступил так. — Дамиано крепко прижал к себе Викторию, защищая от всех в этом опасном мире. Бережно поглаживал ее спину и легко целовал в пшеничную макушку. — Так уж и быть. Делайте что хотите. Рожайте детей, играйте свадьбы. Мне будет уже все равно. — Адриано ушел. А эти двое так и остались стоять в обнимку. Наконец-то они сделали это. Они счастливы. С души словно упали камни, и они наконец могут дышать. Могут свободно могут заявлять о своей любви. Спокойно могут показывать ее всем, спокойно наслаждаться ею не только в стенах своей спальни, говоря друг другу самые тёплые и приятные слова, а везде, где вздумается. Конечно же, в рамках приличного и дозволенного.***
Знаете, как это бывает в книгах, с банальным счастливым концом? Свадьба, дети, и жили они долго и счастливо, пока смерть не разлучила их. Так вот, эта история с подобным финалом. Пару месяцев спустя Дамиано и Виктория обвенчались, в самой красивой церкви Рима. Адриано настолько расщедрился, что даже отца и сестру блондинки на венчание пригласил. А ещё спустя семь месяцев Виктория подарила Дамиано двух прекраснейших двойняшек — мальчика и девочку. Темноволосую, голубоглазую малышку назвали Бенедеттой, что значило «благословленная», а блондину с жгучими карими глазами было решено присвоить имя Феликс, нарекая младенца на удачу. И по жизни удача шла с ними рука об руку. Бездетный граф по имени Лоренцо Пагани, а также хороший друг семейства Давид, великодушно подарил семье имение в Испании, куда молодые родители вместе со своими детьми перебрались сразу же, как только малышам исполнился год. С каждым годом малыши радовали родителей новыми свершениями. Крохотными, но стоящими для сердец каждого из них. Виктория и Дамиано были безгранично счастливы являться семьей, любить друг друга, любить и воспитывать своих детей. Давать им все самое лучшее. Пожалуй, в этом и был смысл их жизней — стать практически единым целым. Провинциальная крестьянка стала смыслом жизни для юного богача. А богатый парниша стал всей жизнью для девчушки из бедной семьи.