По тропинке направо

Утром все тело ломало после вчерашней игры. Санада проклял бейсбол с его битами и перчатками и кое-как поднялся с постели с третьим будильником. Это было даже хуже похмелья и недосыпа вместе взятых. Мышцы ныли при малейшем движении — даже снять грязную и потную одежду Санада смог, едва сдерживая шипение и подступающие слезы. Он простоял в душе, пока в бойлере не закончилась вся горячая вода, надел запасную форменную рубашку и сунул булочку в рот, уже запирая дверь. Едва открыв глаза, он ясно помнил свой сон, а сейчас тот вдруг стерся из памяти, оставив только ощущение чего-то злого. Кошмары часто мучали его в Токио, почему бы им не найти его здесь. Если бы их можно было выкинуть при переезде, как ненужный старый хлам. Возле магазинчика Сато его поманил рукой старик с тростью. Санада пожелал доброго утра и поинтересовался, чем может помочь. Старик покачал головой. — Никакое оно не доброе. Уже ничем. Идите, господин полицейский. — Вы в порядке? — Я? — Старик удивленно осмотрел свои сморщенные крючковатые руки. — В полном. А вот вы, молодой человек, очевидно, нет. — Просто не выспался, — улыбнулся Санада. — Спасибо за беспокойство. Старик тяжело захрипел и вдруг застыл, буравя Санаду своими мутными глазами-бусинами. — Врут, что здесь хорошо спится. Я сколько тут живу — никогда не высыпаюсь. Особенно в сезон дождей. Мерзкое время. Кости болят, словно их грызут прямо на мне. — Вам бы к врачу, — посоветовал Санада, глядя на часы. Еще немного, и он познает немилость Хирахаты за опоздание. — Идите, идите. — Старик похлопал его ладошкой по плечу. — Вас ведь очень сильно ждут. Когда он явился в участок, Хирахата встретил его белее мела. Живот скрутило неприятным предчувствием — никто не сидит с таким лицом даже ранним утром. — Похоже, человек пропал, — ответил Хирахата на немой вопрос. — Девушка не вышла на работу утром и дома не ночевала. — Загуляла у друзей или парня? — предположил Санада. — Разве можно заявлять о пропаже взрослого человека, если его нет всего несколько часов? Хирахата пощелкал авторучкой о стол. — Понимаешь, здесь не Токио, Санада, здесь все знают кошек друг друга по именам. Начальник позвонил матери, мать друзьям, те другим друзьям. Если бы все было так просто, ее бы давно нашли. Санада набрал из кулера в кружку воды, кинул туда пару ложек растворимого кофе и поставил перед Хирахатой. — Наверное, — согласился он, когда тот шумно отхлебнул кофе и поморщился. — И что, сразу вызовем следователя из центра? — Нет, — голос Хирахаты буквально звенел от напряжения. — Там не пошевелятся, пока не будет веской причины. Будем искать сами. Санада поежился. Надо же было приехать в место, где ничего не происходило уже столетие, и в первую же неделю вляпаться в какое-то дерьмо. Он хотел верить, что случилось недоразумение, но лицо Хирахаты убивало его веру каждой новой морщинкой на лбу. Пока Санада разводил себе кофе, Хирахата воевал с принтером и в итоге продемонстрировал фотографию Аяме. Санада дернул рукой, проливая кофе на ботинки, и всмотрелся в фото снова. Сомнений не было никаких, перед ним была Аяме. Даже пучок на голове такой же, только вместо платья с ирисами белая футболка с надписью «RUN!» — Знаешь ее? — нахмурился Хирахата. — Вчера познакомился, когда в магазин заходил. — Хорошая девчонка, — сказал он такой же интонацией, как Райзо вчера. — Будем прочесывать деревню с отрядом добровольцев. Есть вариант, что она куда-нибудь провалилась или упала с велосипеда и повредила ногу так, что не может идти. Санада понимал, что варианты наивные, но решил поддержать Хирахату — не стоило нагнетать еще сильнее. Возможно, он ошибался, возможно, недооценивал это место, где человек действительно мог пропасть по глупому стечению обстоятельств, а не потому что его убили или похитили. Санада не был пессимистом, просто Токио приучил его мыслить определенным образом. В течении часа на площади собралось человек пятьдесят добровольцев. Райчи тоже оказался среди толпы, Санада буквально споткнулся о него взглядом. Хирахата без промедления разбил их на группы и отправил в отмеченные квадраты на карте. Райчи шагал рядом, выглядел спокойным и собранным, но был бледнее обычного. Бледность придавала его чертам беззащитности. Санада подумал, что он боится того же самого, что он сам. Картина из прошлого снова кусками всплыла в голове, как осадок со дна потревоженной бутылки. Кровь, порванная кожа и красное человеческое нутро. Санада вдруг вспомнил, что чувствовал вчера к Аяме, и устыдился. Они шли на небольшом расстоянии друг от друга, растянувшись шеренгой. Никто не проронил ни слова. Было бы странно завести сейчас будничный разговор, обсуждать исчезновение Аяме тоже никто не решался. Деревня и приросший к ней горный лес прикидывались безобидными. В ветвях деревьев пели птицы. Кви-кви. Нужно было сосредоточиться на поиске, но взгляд то и дело лип к Райчи, собирая его мимику и черты, как бусины на нить. В какой-то момент насыпная дорога кончилась, они свернули в гущу леса. Под ботинками хрустели сухие ветки, в воздухе висел сладкий запах каких-то ягод. Здесь было спокойно, как-то даже умиротворенно, тревога растворялась, и Санада все больше думал, что ничего страшного они не найдут. Райчи вдруг спросил: — Санада-сан, а ты видел трупы, да? Санада поймал серьезный взгляд Райзо, сглотнул. — Да, приходилось. — Много раз? — Достаточно. Райчи сунул руки в карманы и ссутулился. — И как оно? Страшно, противно, грустно? Санада помолчал, подбирая в голове подходящее слово, и выдавил: — Незабываемо, вот как. Райчи посмотрел на него со странным пониманием, а может, с сочувствием, пробормотал: — Извини, что спросил. Санада выдавил улыбку. — Ну что ты. Чем дальше они заходили, тем гуще зарастал лес. Сухие трава и ветки под ногами сменялись подушками мха и камнями. Начинался крутой подъем в гору. Пару раз Санада замечал, как в кустах сновали мелкие грызуны. Темнело. Он взглянул на часы, но стрелки едва подбирались к полудню. Просто деревья закрывали и без того пасмурное небо. Становилось бесцветно, как в сумерках. Санада оступился на корне дерева, и Райчи подхватил его за локоть. Чужое лицо оказалось совсем близко, пальцы сжали предплечье. Райчи едва заметно улыбнулся, шепнул: — Осторожнее, Санада, — без «сан» и отпустил. Санада с трудом втянул воздух. В сладком аромате листьев вдруг почуялось что-то знакомое. Он внимательно огляделся. Ничего. Запах также быстро пропал, наверное, ему померещилось. В кармане завибрировал телефон. Санада быстро достал его, на экране светилось имя Хирахаты. Сердце подскочило в груди и забилось быстро и больно. Он медленно сдвинул зеленую кнопку и поднес мобильник к уху. — Да. — Нашли, — выдавил Хирахата. И по его голосу все стало ясно. Санада не хотел туда идти. Он знал это так же точно, как дважды два — четыре, но упорно шагал вперед, переставляя ватные ноги. Успокоиться, сосредоточиться и делать свою работу. Он повторял это как мантру и почти убедил себя, что готов. Обескровленный фрагмент кишечника, выделявшийся бледной змеёй в зеленой траве, отправил его уверенность к черту. Пару секунд Санада потратил на размышления о том, почему нет луж крови, которых он ждал. Подсознание услужливо предоставило ему ответ: кровь успела уйти в землю. Значит, девушка была мертва как минимум со вчерашнего вечера. Может быть, не прожила и часа после их встречи. Санада аккуратно ступал по уже протоптанной тропе, отмечая валяющуюся чуть поодаль селезенку, с трудом узнаваемое истерзанное сердце, кусок печени. Остатки кишечника лежали под кустом, завязанные в какой-то невообразимый узел. Само тело он не рассмотрел из-за столпившихся вокруг поисковиков. Только белую как мел стопу и лодыжку, вывернутую под неестественным углом. «Не хочу», — подумал он. Рот наполнился горечью. Будто назло, люди, заметив его, расступились, являя картину целиком. Тело Аяме покоилось на спине с широко раскинутыми руками. Голова была запрокинута, и стеклянные глаза безразлично уставились в пасмурное небо. Она была бы похожа на восковую куклу, если бы не вскрытая грудная клетка, из которой острыми обломками торчали рёбра. Ноги Санады подкосились, его чуть не вывернуло. Кто-то коснулся плеча, Санада дернулся, обернулся и увидел темные глаза Райчи. Тело обмякло и не желало двигаться. Хирахата смотрел с сочувствием, хотя был в полном праве осуждать Санаду за непрофессионализм. — Кто мог такое сделать? — выкрикнул мужчина из толпы. — Наверное, зверь? Какой же человек на такое способен? Санада в очередной раз поразился местной наивности. Люди были способны на очень многое. Хирахата сухо пообещал: — Будем выяснять. — Надо забрать девочку-то отсюда, — вздохнула старушка. — Сперва надо заснять и описать место происшествия, — прохрипел Санада. — Орудие убийства, улики, следы. Зря вы тут так много натоптали. Хирахата кивнул. — Всем лишним стоит уйти. Мне нужен врач. И мы вызовем криминалистов. До того времени... — он запнулся и прочистил горло. — До того времени ничего нельзя трогать. Люди начали разбредаться. Санаду качало, и он был благодарен Райчи, который остался и стоял совсем рядом. От Райчи пахло хвойным гелем для душа, парило жаром, и это было спасением. Хирахата подошел к ним, прикрыл нос и рот свернутым носовым платком. — Приходи в себя, поезжай в участок за всем необходимым, вызывай криминалистов и возвращайся с ними. Надеюсь, сможешь собраться сам. Я буду здесь. Сейчас Хирахата вдруг напомнил Санаде Такеучи-сенсея. Его сдержанность не была холодной и безразличной, и он не скрывал эмоций, но умудрялся при этом мыслить ясно и четко. Райчи его дернул за рукав. — Пойдем. *** Санада понимал, как жалок сейчас. Ему стоило бы взять себя в руки и показать свой профессионализм по примеру Хирахаты. Но он позволил себе еще чуть-чуть. Буквально до выхода из леса. Всю дорогу до участка Райчи молчал, хмурился, кусал губы и точно о чем-то усиленно думал. У Санады в голове был сплошной туман. Они попрощались, он вошел в участок, налил кофе, собрал все необходимое для описания места преступления и выпил кофе уже холодным. Криминастисты из ближайшего города обещали быть в ближайшее время. Оставалось дождаться их и сопроводить обратно на место преступления. Хирахата, наверное, уже попросил врача зафиксировать смерть. Большего от местных требовать не имело смысла, поэтому основная работа по делу ни его, ни Хирахаты не коснется. Из размышлений Санаду вырвал шорох подъехавшей к участку машины. Мельком глянув на циферблат, он отметил, что просидел неподвижно больше двух часов. — Тут вообще все вымерли? — громко спросил молодой человек, едва появившись в дверях. — Миюки, — послышалось у него из-за спины с укором. Первый, которого назвали Миюки, — смазливый, в пижонских очках и слишком хорошо сидящем костюме — тем временем уже заметил его. — Приветствую! Я — Миюки Казуя. Это Коминато Харуичи и Маско Тору. Санада присмотрелся и отметил, что все трое примерно его возраста. То есть среди них не было никого более-менее опытного. Он внутренне поморщился. Это могло значить, что на дело о смерти Аяме в лучшем случае заведут папку, а в худшем — вообще отмахнутся. Маско, здоровяк с каменным лицом, едва втиснувшийся в дверной проем, и слишком симпатичный для парня криминалиста Харуичи больше напоминали героев манги. Миюки, будто прочитав его мысли, криво ухмыльнулся. — Первое впечатление бывает обманчивым. Мы сделаем все как полагается, можете не волноваться. Тем более, — он сделал паузу, изучив Санаду с ног до головы, — молодые специалисты должны помогать друг другу, не так ли? Санада кивнул, даже не стараясь изобразить искренность. — Я вас провожу. Миюки натянуто улыбнулся: — Поторопимся, успеть бы сделать основную часть работы до вечера. Санада наконец поднялся из-за стола и направился к двери. Троица молча посторонилась, пропуская его, и двинулась следом. У своей машины они притормозили и замялись, Миюки вопросительно поглядел на Санаду. — Мы не поедем? — Мы идем в лес, брать машину нет смысла. Все трое со смиренным видом принялись вытаскивать из багажника сумки и чемоданы, которые им предстояло тащить на себе. Санада тактично промолчал и не стал предлагать свою помощь, уважая чужой труд. — Долго нам идти? — поинтересовался Миюки. — Около получаса, может, меньше, — ответил Санада не оборачиваясь. — Зависит от нашего темпа... Он осекся, заметив впереди знакомую фигуру. Райчи стоял возле уличной стойки рядом с комбини и что-то сосредоточенно печатал в телефоне. Санада не решился окликнуть его, но Райчи сам поднял глаза и посмотрел в их сторону. — Ого, все-таки остался тут кто-то живой. Райчи подождал, пока они подойдут ближе, и лишь тогда вежливо кивнул в знак приветствия. — Вы местный? — Миюки моментально преобразился, являя собой образец участия и доброжелательности. — Ну как сказать, — Райчи честно поведал им, что приехал позавчера, что редко здесь бывает и профессионально занимается бейсболом. — Значит, мне не показалось, что я где-то видел ваше лицо. — Миюки хлопнул Райчи по плечу, как давнего знакомого. Тот никак не отреагировал: не улыбнулся, но и не скинул с себя его руку. Санада прицокнул. — Кажется, мы торопились. — Да, — отозвался Миюки и снова прицепился к Райчи. — Не хотите с нами? Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов по пути. Вы же хорошо знаете эту местность? Райчи неуверенно кивнул. — Но я давно здесь не был. Всю дорогу до места Миюки не замолкал. Он допытывал Райчи о его жизни в селе, о том, как он попал в большой спорт, почему приехал именно сейчас, где остановился, хорошо ли знал жертву. Потом, будто это не было допросом, рассказывал, что сам всегда был большим фанатом бейсбола и неплохо играл. Санада молча шагал впереди и чувствовал, как раздражается все больше. Хотя в этом был своеобразный плюс: он бесился от поведения Миюки, и леденящий ужас из-за смерти Аяме отодвинулся на второй план. — Пожалуйста, не сердитесь. — Санада вздрогнул от неожиданности. Теперь рядом с ним шел Харуичи. — Миюки всегда себя так ведет, — продолжил тот. — Но он правда очень способный и знает свое дело. — Что ж, утешили, — ответил Санада. Симпатии в сторону Миюки это не добавило, но злиться Санада перестал. В этот момент он увидел впереди уже знакомую картину. И судя по тому, что Миюки позади резко оборвался на полуслове, он тоже понял — пришли. — Пожалуйста, остальное предоставьте нам. Выражение лица, с которым Харуичи обратился к нему, царапнуло изнутри, но точно определить, что же именно его смутило, Санада не смог, и отмахнулся от этой мысли. — Рассчитываю на вашу помощь, — только и сумел выдавить он. Хирахата сидел на корточках возле тела и встретил их угрюмым взглядом исподлобья. Санада отметил, что за эти несколько часов он будто постарел на пару лет. — Здравствуйте, я Миюки Казуя. А вы, вероятно, Хирахата-сан? Санада обернулся и заметил Райчи. Тот остановился поодаль, прислонился плечом к дереву и смотрел на Аяме все с тем же непроницаемым выражением. Когда Санада приблизился, Райчи поежился и опустил глаза. — Трудно поверить, мне все кажется, что это не она. Ведь не похожа. Санада слышал это много раз. От родственников, которые не хотели опознавать трупы, говоря «это не он», «это не она». Мертвые и правда мало походили на себя живых. — Ты смелый, — похвалил он. — На твоем месте я бы сюда не пошел еще раз. — Если я смогу помочь, мне бы хотелось это сделать. — Он вдруг резко сменился в лице и выпалил: — Как считаешь, это же точно не человек? — Скорее всего, нет. Райчи выдохнул с облегчением: — Село маленькое, все друг друга знают, никто не стал бы совершать такое. Санаде стало холодно от мысли, что в месте, где действительно не могло произойти ничего страшного, произошло это. Сразу после того, как Райчи вернулся. Не зря Миюки его допрашивал, не в бейсболе было дело. Миюки зацепился за его слова о том, что он приехал накануне убийства. Харуичи не соврал. Едва приступив к делу, они моментально изменились. Миюки отдавал короткие команды, которые незамедлительно исполнялись. Харуичи осматривал изуродованное тело Аяме с нескрываемым восхищением. Он внимательно изучил ее мертвые глаза, потом заглянул внутрь вскрытой грудной клетки. Санада почувствовал, что у него от этого зрелища шевелятся волосы на затылке, но продолжил внимательно следить. Место преступления было методично отснято, органы аккуратно помещены в контейнеры. Дольше всего они провозились с телом. Нависая над ним все втроем, практически голова к голове, они что-то методично извлекали инструментами и складывали в небольшие пакетики, сортируя их по оставшемуся для Санады загадкой принципу. Когда они начали шептаться, спало напряжение, царившее все это время. Санада решил, что дело близится к завершению, и оказался прав. Тело погрузили в анатомический мешок, нести пришлось всем по очереди. Когда они вышли из участка, деревню уже затопила густая темнота. Фонари горели через один, лишь немного высвечивая кромку тротуара. Дома притворялись спящими, свет в окнах сегодня погасили раньше обычного. Миюки огляделся, заложив руки в карманы брюк. Санада заметил, как дернулись его плечи и сжались под тонкой тканью кулаки. Господину следователю явно не нравились глухие села в горах. — Мы оповестим вас после проведения экспертизы. Но, сами понимаете, похоже, беднягу загрыз медведь. Информация будет направлена в службу контроля за дикими животными. К вам приедут крутые парни с винтовками и поймают тварь. Хирахата неглубоко поклонился, сказал бесцветным голосом: — Будем ждать. Они все обменялись служебными благодарностями за проделанную работу, и синий микроавтобус пополз вниз по склону. Хирахата побрел вслед за ним, ссутулившись и медленно переставляя ноги, как дряхлый старик. — Домой, — бросил Райчи через плечо и быстро зашагал вперед. Санада спешил за ним, стараясь не отставать больше, чем на полметра, дышал прямо в затылок. Будто окажись он чуть дальше, заблудится, потеряется в паре петляющих улиц и старых деревянных домов. Встретит за очередным поворотом зверя с пастью, полной грязных острых зубов. И его тело найдут завтра, как тело Аяме, распростертое на зеленой траве, бескровное и не похожее на самого себя. Громко пели цикады и ночные птицы. Райчи задрал голову к небу. Санада тоже уставился в невидимые линии созвездий, и у него закружилась голова. Дом Тодороки единственный на всей улице горел желтыми окнами. Райчи притормозил у калитки Санады, посмотрел, пожевал губу и, бросив тихое «спокойной ночи», добежал до своей двери. Санада не с первого раза попал ключом в замок, поспешил включить свет, быстро скинул обувь, одежду и залез в душ. Выкрутил воду погорячее, намылился пахучим гелем, смыл, но запах мертвой Аяме никуда не делся. Двигаться получалось на автомате, иногда Санада цеплял углы, но боли не чувствовал. Одевшись, он обследовал кухонные ящики. Где-то она была — бутылка рома, привезенная из Токио. Хотел проставиться ею на новом месте, но Хирахата сказал, что не одобряет таких традиций. Бутылка нашлась завернутая в осеннюю куртку. Санада откупорил ее, прошел на кухню, вскрыл и плеснул на глаз в кружку с эмблемой академии. Залпом не получилось, напиток обжег горло и чуть не полез обратно, заслезились глаза. В дверь постучали. Сердце подскочило и заколотилось быстрее. Кружка, которую он держал за ручку, дрожала, ром встал поперек пищевода. Звери или люди, которые выгрызают внутренности, не стучатся в двери, успокоил себя он. — Да? — Э... это Райчи. Санада рывком распахнул дверь. За ней действительно стоял Райчи и обнимал четыре банки пива. — Отец спит, а я вот... Санада улыбнулся. — Хорош полицейский, которого приходят подержать за ручку. — Может, это меня надо подержать, — выпалил Райчи и быстро стушевался. — Но ты действительно выглядишь не краше покойника. Я взял у отца, — он покачал банками. — Здесь явно и на тебя тоже. — А кола есть? — Санада забрал банки и поставил у порога. Райчи нахмурился. — Нет, но может, сок. Я сейчас. Санада проводил его взглядом. Хлопнула дверь, и в непогашенном окне заметался тонкий темный силуэт. «Я напьюсь, — подумал Санада, — и сделаю глупость. И черт с ним». Райчи вернулся с двухлитровой бутылкой вишневого сока и пакетом груш. — Есть у тебя тоже наверняка нечего. Санада отмыл и порезал груши, разбавил ром соком и пригласил Райчи за столик. Тот вытянул ноги, и ступни ткнулись Санаде в бедро. Он уставился на плотные желтые носки, Райчи пошевелил пальцами. Они выпили. Райчи поморщился, будто впервые пробовал алкоголь, зажмурился, выпил и сразу попросил еще. Санада догнал его и налил обоим по второй. Скулы Райчи покраснели, в глазах появился влажный блеск. Он сверлил Санаду пристальным черным взглядом, вскрывал им грудную клетку и подбирался к самому нутру. Мягкому и горячему сердцу, считывающему удары. — Мне жаль, — выдавил Санада. Если бы тишина продлилась еще, Райчи бы смог рассмотреть больше, чем Санада хотел показывать. — Я ее не знал, но, кажется, она была хорошей девушкой. — Мне не жаль Аяме. — Райчи передернул плечами. — Все это грустно, но сейчас ей уже не больно и не тяжело, ей никак и всегда будет никак. Живым в каком-то смысле хуже, чем мертвым. Санада потянулся к грушам. Райчи ловил каждое его движение. Стылость, что сидела внутри, растворялась. Медовый аромат груш забивал запах крови. До смерти было несколько километров пешком вверх в гору, она осталась там, и эта мысль вдруг принесла удивительное спокойствие. — Когда ты уедешь обратно в Токио? — он постарался сказать это как можно ровнее. — Через семь дней. — Понятно. Санада не знал, что будет делать с этой цифрой. Ему просто хотелось понимать, когда все закончится. Райчи начал клевать носом в половине третьего. Санаде следовало отправить его домой, но язык уже еле ворочался от выпитого, и он просто смотрел. Как опускаются веки и длинные темные ресницы отбрасывают тени, как все медленнее вздымается грудь и подрагивают пальцы. К горлу подступали глупые слова, которые он запихивал обратно, поглубже, как одежду в набитый до отказа шкаф. Райчи уедет через семь дней в большой шумный Токио, чтобы выйти на стадион и отбить хоум-ран лучшим питчерам страны. Ему тут не место, он гость, который уже не принадлежит тихому селу префектуры Коти. А Санада пустит корни и растворится здесь минимум на три года или навсегда. Может, смерть Аяме станет последним происшествием за его тут карьеру. Пусть так. Пусть бумажная рутина и старики с подозрительными следами за забором сложатся в сотни одинаковых безликих дней. Пусть. Если повезет, Райчи приедет еще пару раз, но у Санады уже отболит. В конце концов, что в Райчи такого особенного? Сколько бы Санада не размышлял над этим, выходило, что они разные, непохожие, чужие люди. — Райчи, — позвал он. Тот вздрогнул и поднял осоловелый взгляд. — А? — Надо спать. — Угу. — Он достал из-за спины подушку, съехал на пол и сунул ее под голову. — Спокойной ночи, Санада. Санада просидел еще полчаса, впитывая взглядом каждый сантиметр чужого горячего даже на вид тела. Руку протяни и тронь — не заметит, крепко спит. Какие его волосы на ощупь, думал он, какой на ощупь этот чудной, совсем не уродливый шрам, насколько теплая кожа, дыхание. — Ночи, — прошептал он. Райчи не откликнулся, только будто задышал быстрее. *** Утром Санада проснулся один. Телефон надрывался под животом вибрацией и современной попсой. — Да. — Ты проспал на работу, — констатировал Хирахата, в его голосе сквозила усталость. Санада оторвал мобильник от уха и проверил время — половина одиннадцатого. — Я сейчас приеду. Что-то случилось? — Ничего, — Хирахата на том конце провода завозился. — Я все понимаю, Санада, но у тебя рабочий день, прояви ответственность. И повесил трубку. Санада быстро скинул домашнюю одежду и влез в форменную рубашку и брюки. Умылся, стараясь не поднимать взгляд к зеркалу. Он боялся, что оттуда на него посмотрит живой мертвец, каким он себя и чувствовал. Похмелья не было, только горло драл сушняк. Он вернулся на кухню, сполоснул кружку и наполнил ее ледяной водой из-под крана. Вода здесь была железистой, от металлического привкуса не спасали никакие фильтры. Санада сделал глоток, и его чуть не вырвало. Он уставился в кружку, сморгнул, на секунду игра света подкрасила воду в розовый. Он вылил ее обратно, включил кран, пропустил через пальцы. Вода как вода. В машину Санада сел, когда от Хирахаты прилетело третье по счету пассивно-агрессивное смс. Руль, панель, коробка — все ощущалось незнакомым. Он ходил пешком всего ничего, но успел отвыкнуть. По дороге несколько раз пришлось притормозить, чтобы ответить на вопросы местных. Те буквально ныряли под бампер с «а что известно?», «а как?», «а когда?» Санада говорил без раздражения, в голове всплывали вчерашние слова Райчи о том, что живым хуже, чем мертвым. Хирахату он обнаружил за столом, непривычно заваленным бумагами. Галстук тот откинул на плечо, карандаш заложил за ухо и выглядел расхлябанно и потерянно, совсем не хирахатисто. — Давай помогу? Он пододвинул стул и сел рядом. Хирахата поднял с пола пухлую папку и положил ему на колени. — Здесь отчеты охотников и ветеринарных служб. Санада кивнул и зарылся в побитые желтизной листы. В открытое окно светило солнце, щебетали птицы, но их пересвист раздражал. Кви-кви. Будто вестник плохих новостей. Хирахата дважды вставал налить кофе. Санада провожал его взглядом. Боялся, что тот вдруг не выдержит и посыпется, а Санада посыпется за ним следом. Все вокруг — кабинет, мебель, кипы бумаг, они сами — казалось хрупким, как осиное гнездо. К обеду бумаги кончились. Они ничего не нашли, крупных хищников в этих местах не регистрировали. Хирахата начал собирать их и перевязывать, но в итоге бросил: — Пошли купим что-нибудь на обед. На улицах было тише, чем обычно. Село дышало тревогой, страхом повторения. То, что в Токио осталось бы незамеченным даже ближайшими соседями, здесь парализовало каждый дом. Санада запнулся, издалека завидев Сато и Райчи на крыльце магазинчика. Они сидели рядом и тянули сок, о чем-то переговариваясь. Сато вдруг засмеялся и ткнулся носом Райчи в плечо. Санада тоскливо подумал, что ни за что не позволит себе такую же вольность. Его вело вчера ночью, стоило подобраться чуть ближе, и он бы вцепился, вжался всем собой. Не смог бы вернуть дистанцию, не отпустил, даже начни Райчи упираться. Сато подскочил им навстречу, коротко поклонился Хирахате и отступил, пропуская его в двери. Райчи не шелохнулся, только сверлил взглядом снизу вверх. — Привет. — Привет. Райчи закусил губу. — Есть новости? — Нет. — Знаю, что раздражает, когда так спрашивают. Но... В общем, я постараюсь не дергать. — Все нормально. — Ты нормально? Санада кивнул, потом провел пальцами по лицу, словно стерев маску. — Не особо. Райчи выдавил улыбку и похлопал ладонью, приглашая сесть рядом. Они столкнулись локтями, Санада втянул воздух, прижал локоть к себе. Уловил хвойный гель для душа и поплыл, как бумажный кораблик, брошенный в ручей, размокая на глазах. — Хочешь, заварю тебе лапши? У Сато есть кипяток. Санада не отказался. Он еще вчера проиграл игру в крепкого парня. Райчи одновременно умудрялся быть причиной шторма и укрытием от него. Он встал, мазнув ладонью по плечу. К позвоночнику стекли мурашки. Санада вдруг зацепился за этот жест, придав ему слишком много значения. Потом одернул себя, потер виски. Не заметил, как бесшумно вернулся Хирахата и опустился справа. Из глубины магазина засвистел чайник. Райчи и Сато что-то обсуждали громким шепотом, но разобрать слов не получалось. Санада позавидовал их легкости: Райчи был расслаблен, в присутствии Санады же его словно стягивало в пружину. Вчера вечером они пили вдвоем в комнате Санады, но Райчи все равно казался далёким и отчужденным. С Сато его неловкость почти пропадала. Может, в силу разницы в возрасте, близкого знакомства, множества вполне ясных причин. — Мы не можем действовать до результатов экспертизы, — прервал его мысли Хирахата, раскрыл пакет с якисобапан, понюхал его, поморщился, покрутил, разглядывая со всех сторон. — Но я бы ввел комендантский час и ограничил передвижения за пределы села. — Официально? — Нет. Но кто здесь будет против? Договоримся, — уверенно закончил он и откусил от булки. За спиной раздались шаги. Райчи подошел, наклонился и протянул картонный стаканчик с воткнутыми внутрь одноразовыми палочками. — Забыл спросить, какую ты любишь, так что взял курицу. Все же едят курицу, да? — Обожаю курицу, — Санада взял стаканчик и размешал приправу. Сато принес две бутылки зеленого чая. — В подарок? — уточнил Хирахата. — Вот еще чего. — Он подергал крашеную челку и закинул руку Райчи на плечо. — Райчи сказал, что вас угощает. После горячей лапши стало лучше. Острый бульон заглушил остатки похмелья, и Санада почувствовал, что с уверенностью может сказать — «ему нормально». Сато влез между ним и Райчи и показывал тому на телефоне какие-то картинки. Хирахата без удовольствия доедал якисобапан. Из-за угла выплыли старушки с окраины, которые «на всякий случай» пошли в магазин впятером, и, завидев их на крыльце, жутко обрадовались. — Нет, нет, сидите-сидите, мы обойдем, вы сидите, вам же тоже нужно отдыхать. Санада ожидал допроса, но старушки почему-то решили допросить с пристрастием Сато. Было слышно, как его вежливость сменилась грубостью. — Ничего еще неизвестно. Как будет — вам первым сообщим. Людей не трогайте, они отдыхают. А я что? Я экстрасенс, что ли? Райчи тянул газировку и ковырял дырку на джинсах. Санада не хотел уходить, хотел забраться пальцами рядом, вцепиться в голое колено и просидеть так до ночи или до утра. Хирахата сказал, что в участке больше делать нечего, так что им предстоит обкатать все село несколько раз, добавил еще: — Так и день быстрее пройдёт. Санада глянул на часы, время казалось застывшим. Стрелки будто цеплялись за невидимые преграды и еле тащились от цифры к цифре. Он скомкал пустой стаканчик, хотел забрать у Хирахаты упаковку, но тот заверил, что справится как-нибудь сам. Сато все еще отбивался от атаки любопытных старушек. Райчи следил за ним, обернувшись через плечо, потом вдруг глянул прямо на Санаду. И тот чуть не утонул. Как глубоко, подумал он сглатывая. Даже на солнце радужка сливалась со зрачком — чернее черного. — Уходите? — спросил он. — А так не хочется, на самом деле. Хирахата пихнул его локтем. — Санада! — Не ругайтесь, шеф. Губы Райчи дернулись. И он прикусил нижнюю, словно хотел спрятать подобие улыбки, которого вдруг устыдился. *** К вечеру зарядил дождь, покрыв село пленкой воды. Ботинки Санады размокли и хлюпали. Хирахата порекомендовал жителям деревни возвращаться домой до темноты и избегать окраин. Напуганные смертью Аямэ, они попрятались за тонкие стены старых домов, оставив улицы пустыми и мертвыми. Сегодня им так и не позвонили. Санада предлагал сделать это самим, но Хирахата категорически запретил вести себя как «любопытная бабка». Ведро, подставленное под течь в крыше, переполнилось. Так что дом встретил Санаду лужами, и пришлось почти час возиться с тряпкой. В окнах Тодороки горел свет, манил теплом. Санада у себя потушил, боялся, потому что рождалась гроза, от раскатов дома тряслись стекла. Было холодно, даже в необъятной толстовке с капюшоном. Санада затянул шнурки, спрятав лицо, забрался в футон и начал углубляться в изучении японской фауны. Уже через пару сайтов убедился, что никого, кто мог бы сделать такое, в их районе не водится. В их районе водятся только люди. Он сглотнул, потер пальцами переносицу, глаза, мечтая удалить из головы увиденное вчера. Перебрал в голове всех жителей деревни, кого успел запомнить. Взрослых, кому бы хватило сил, было не так уж много. Работники крохотной лесопилки, Ямада-сан — гончар, плотнику Йошиде хоть и перевалило за шестьдесят, но мужчиной он был крепким, Мишима — идеальная кандидатура, Райзо и Райчи тоже подходили. Особенно Райчи, приехавший накануне. Санаду передернуло, когда он вспомнил, как тот махал битой. Каким опасным и колючим становился со своим оружием в руках. Такие тихони в жизни часто оказываются преступниками. Такие, от которых не ожидают. Сато был слишком худощавым, но на него Санада подумал тоже. Молодой, с еще неустоявшейся психикой. Может, Аяме ему нравилась, хотя и была значительно старше, но не отвечала взаимностью. Сегодня Сато выглядел совершенно спокойным, смеялся над картинками из интернета в компании Райчи. Он сел, снял капюшон и набрал в лёгкие побольше воздуха. Сказал себе: — Не сходи с ума. Не получалось. Он нарисовал в голове вполне четкий мотив и теперь не мог от него избавиться. Где-то далеко снова загрохотало. Забилось быстрее сердце. Санада обернулся к окну, за стеклом что-то дернулось. Ветка дерева или птица, тень. Сырость пролезла внутрь и хлюпала в груди, когда он пытался дышать. Ему, как ребенку, которого приучали спать без ночника, было страшно. Он подскочил, врубил свет, который тут же ударил по глазам. Зелень в саду дрожала под ливнем. Санада пригляделся и словил быстрое движение у забора. Может, мелкий зверек, может, померещилось просто. В такую погоду и в таком настроении привидится что угодно. Собственное отражение в стекле пугало больше, чем потенциальный убийца в саду. Санада щелкнул выключателем, вернулся в футон и обхватил руками колени. Продышался, попробовал считать овец. Было только десять, но уснуть сейчас казалось лучшей идеей. Он считал и сбивался, начинал снова, отталкивая подальше все остальные мысли. В один момент гром бахнул будто посреди комнаты над головой и пополз дальше, постепенно затихая. Из полудремы Санаду выдернул резкий удар в стекло. Он подскочил, осторожно дошагал до окна, выглянул наружу, но ничего не увидел. Темнота была плотной, как если бы окно занавесили куском ткани. Что-то трепетало в этой темноте, шевелилось, живое. Санада влез в кроссовки и провернул замок на двери. Перед глазами плыло, тело качало, и ноги переступали каким-то чудом. Он держался за стену, вел ладонью, собирая влагу. Было не очень холодно, но сыро, и его колотила дрожь. Прямо под окном в траве что-то дернулось и замерло. Санада застыл в ожидании, потом приблизился, присел на корточки. Развел руками заросли и увидел. Птица была вспорота, и маленькие косточки остро торчали в стороны. Санада взял ее на ладони, почувствовал остатки тепла. Пальцы сжались, впились в мягкое хлюпающее нутро. Кровь стекла до локтя, марая кофту. Слишком много крови для такого крохотного существа. Она сочилась, сочилась, капала на носки кроссовок, вздувалась пузырями на белеющих в темноте костях. Запах заполнил нос и рот. Санада развел ладони, птица клацнула клювом и вдруг взлетела. Санада открыл глаза и обнаружил себя с головой в футоне. Поднес к лицу руки — чистые, сухие, пахнущие ничем. Сердце еще стучало, отзываясь на кошмар, бум-бум, громче уходящего грома. Он потянулся за телефоном, проверил время — всего одиннадцать. *** — Я решил злоупотребить вашей ко мне добротой. — Санада помахал бутылкой с остатками рома, и взволнованное лицо Райзо осветилось. — Проходи, злоупотребляй. Санада разулся, бросил зонт в подставку у порога, снял капюшон толстовки и пригладил волосы. Райчи замер у стены, пялясь на него, как на призрака. — Не спрашивай, пожалуйста, в норме ли я, — попросил Санада. По телеку крутили прошлогоднюю игру звезд против Штатов. Райзо увлеченно комментировал и пробовал ром. Райчи пить отказался, Санада налил себе стакан с колой и тянул его уже третий иннинг. — Останься, — сказал Райчи, когда Райзо пошел на кухню искать еду. — Переночуй с нами. — Нет-нет, я просто зашел, — начал Санада и осекся. Райчи подвинулся ближе и обхватил его запястье, вдавив рядом с веной большой палец. — У тебя пульс, наверное, сто двадцать. Санада прикрыл глаза, хотел высвободить руку, но Райчи отпустил первым. В голове некстати всплыла мысль о подозреваемых. Возможно, Санада сейчас совершал большую глупость, но мертвая птичка на руках ощущалась до сих пор, он мог вспомнить каждую ее сломанную кость. Он понимал, что, сбежав из дома, не сбежит от кошмаров, но просто не мог остаться один. — Хорошо. Райчи улыбнулся. — Пойду поищу гостевой футон. *** Санада вырубился, стоило голове коснуться подушки, провалился и открыл глаза, когда зазвонил будильник на телефоне. Райчи спал всего в метре, раскинув руки в стороны и смешно приоткрыв рот. Санада залюбовался. Хмурый утренний свет, прорвавшийся сквозь шторы, ложился на его лицо и сглаживал острые черты. Санада крутил в голове вчерашние подозрения, но Райчи совсем не внушал ему страха или тревоги. Санада боялся, что получит в глаз, если полезет целоваться, но представить Райчи убийцей не мог. Непрофессиональная тупость. И просто тупость. Он лежал и пялился, как таял чужой сон, дергались уголки губ, ресницы. Райчи приоткрыл глаза, мазнул взглядом по комнате, увидел Санаду, сказал хрипло: — Утра. — Ага. Они молча убрали футоны, неловкость переполняла, движения получались кривыми, будто Санада забыл, как управлять своим телом. Тонкая домашняя футболка очерчивала стройную фигуру. Просвечивали сквозь ткань маленькие круглые соски. Внутри горячо звенело возбуждение, хотелось протянуть руки, залезть под ткань, прижать ладонь к горячему животу, поймать удивленный вздох губами, протолкнуть язык в рот. Райчи был гибким, горячим, таким желанным до навязчивого зуда во всем теле. Райчи поглядывал на него с явным подозрением. Так что Санада сбежал, отказавшись от завтрака. Лег на свой незаправленный с ночи футон, спустил брюки, прикрыл глаза. Обвел большим пальцем головку, сдвинул крайнюю плоть. Член пульсировал и твердел. Санада представлял, каким чувствительным мог быть Райчи, как бы остро он отзывался на прикосновения и слова. Подавался, раскрывался, громко и красиво. Оставлял следы пальцами и зубами. Он задвигал рукой быстрее, поджимая ягодицы и толкаясь навстречу. Закусил тыльную сторону ладони. Почти кончил, но задохнулся. Погладил в паху, оттянул яйца, облизал ладонь. Руки тряслись, тело просило разрядки. Райчи в его голове обхватывал ногами бедра и вплавлял в себя. Санада поймал ритм и выплеснулся на живот, проскулив сквозь зубы. Напряжение внутри немного распустилось. Он наскоро принял душ и к участку прибыл вовремя, почти бодрый, но очень голодный. Хирахата разделил зоны патрулирования. — Наивно с твоей стороны полагать, что я не заблужусь за первым же поворотом. — Карта тебе в помощь, — сухо ответил Хирахата и побрел своим путем. Санада заскочил к Сато — живот урчал, требуя еды. Но обнаружил на двери табличку «выходной». Опять в голову полезли подозрения. Жаль, дом Сато находился там, где патрулировал Хирахата, Санада бы непременно заглянул к нему. В магазин, где работала Аяме, идти не хотелось. Оставалась лавочка Нисимуры-сан, пожилой женщины с семейством кошек. У самого крыльца его поджидала одна хвостатая. Санада шагнул, и та выгнула спину, раскрыла пасть и зашипела. — Ну что ты, — промурлыкал Санада. — Пусти, зверюка, я есть хочу. Кошка напряглась только сильнее, прижала уши, шипение сменилось утробным рыком. Санада опасливо отступил назад и спрятал руки за спину. Хвост распушился, глаза горели даже в дневном свете. Санада дернулся, кошка угрожающе махнула лапой и попятилась в сторону, издавая жуткий вибрирующий звук. В двери показалась Нисимура-сан. — Умеко, что ты тут устроила, девочка моя. Умеко еще раз гаркнула в сторону Санады и стремглав нырнула в кусты. — Проходите, Санада-сан, проходите, не обращайте внимания, она, наверное, не в настроении сегодня. Санада вошел внутрь, звякнули колокольчики над головой. Еще одна кошка, трехцветная, дремавшая до этого на прилавке, подняла голову, распушилась и резко сбежала через окно. Не то чтобы он всегда был в ладах с животными, но такого раньше не случалось. Он напрягся: может, какой-то запах, что-то не так со стиральным порошком или парфюмом. Нисимура-сан мелкими шажками засеменила к кассе. — Есть какие новости? — Никаких. Я возьму перекусить быстро. — Конечно, конечно, — Нисимура-сан подвинула лист с домашними онигири. — С утра делала. Со сливой. Санада попросил завернуть парочку, достал из холодильника банку кофе с молоком и выгреб из кармана брюк мелочь. Нисимура-сан трясущимися руками пересчитала монетки дважды. — Льет и льет, — проскрипела она. — Как бы оползень не сошел, бабуля рассказывала, лет сто назад половину села смыло. — Жутко, но за этим же сейчас следят вроде? — Кто-то следит, — старушечье лицо разгладилось, явно предвкушая продолжение разговора. — Приборы у них там, а раньше иначе вопрос решали, давно. Санада открыл кофе и сделал глоток, напиток оказался водянистым и сладким, совсем не бодрящим. Маленькие глазки Нисимуры-сан смотрели в ожидании — «спроси». — И как же? — сдался Санада. — Молились, наверное? — Да и сейчас молятся, я хожу в лесок, что за школой, там у сосенок молельня. И ты сходи, а то местные духи тебя не примут. — Куда они денутся, придется. — Так вот, оползни. — Нисимура-сан сцепила пальцы, и вены под тонкой кожей стали заметнее. — Молятся добрым духам, а злым приносят жертву. У девочки-то вся кровь в землю ушла. Санада поморщился, есть резко расхотелось. Он представил вдруг, как Нисимура-сан катает онигири этими костлявыми дрожащими руками, и понял, что не сможет их съесть. — Думаете, кто-то совершил ритуал? — Так медведей тут отродясь не водилось, милый, — ответила она невпопад. На выходе Санада чуть не споткнулся об очередную кошку. Та извернулась, мявкнула, будто ей придавили хвост, и нырнула под крыльцо. Он подумал, что это не к добру, хотя в приметы не верил. Как и в старушечьи байки про духов. Но психов, помешанных на ритуальных обрядах, хватало и в Токио. Однажды Санада приехал на вызов в элитный отель в Синагаве. В люксе кучка сектантов-бизнесменов заигрались с духами и чуть не задушили друг друга — скорая откачала двух идиотов уже в машине. Может, Аяме тоже связалась с безумным фанатиком — как показывала статистика, те редко выбирали случайных жертв, общались, готовили их. Порой молодые девушки шли на такие авантюры по своей воле, а потом их находили мертвыми и красивыми в увядших цветах. Личные вещи Аяме они не проверяли, только сумку, валяющуюся чуть поодаль от места смерти. Компьютер, соцсети, распечатка звонков — первое, на что обращало внимание следствие. Миюки склонялся к версии с животным и торопился поскорее убраться из села, так что не посетил дом, но вещи забрал. Санада быстро отзвонился Хирахате, и тот дал добро, но попросил не настаивать, если мать Аяме будет против. На пороге комнаты Санада замешкался, но быстро взял себя в руки и толкнул ладонью хлипкую дверь. Мать Аяме осталась стоять в проеме. Она как и дочь напоминала белолицую фарфоровую куклу, с застывшей на лице эмоцией «ничего». Узкие губы дрожали, и это единственное, что выдавало в ней жизнь Похоже, никто не осмеливался зайти сюда после смерти Аяме. Вещи лежали так, будто их бросили пять минут назад, чтобы спуститься на кухню за чаем. — Пожалуйста, подождите снаружи, — попросил он, обернувшись. Мать Аяме кивнула, неловко склонив голову набок. Смерть близких старит людей — когда он увидел ее впервые во время сбора на площади, седых прядей в волосах еще не было. Санада шагнул в комнату и глубоко втянул воздух. Пыль забилась в ноздри, и он чихнул, едва успев закрыть нос и рот рукавом. На первый взгляд самая заурядная девичья комната: персиковые занавески на окнах, деревянный стол, заваленный стопками книг, тетрадей и листовок. Свернутый в спираль футон у стены, платяной шкаф, мягкие игрушки и баночки с косметикой на этажерке, несколько плакатов со спортсменами. Компьютера не было — мать сказала, что та пользовалась библиотекой в местной школе, когда старый ноутбук сгорел. Санада решительно направился к столу. Если уж и начинать поиск, то оттуда, где человек проводит большую часть своего времени. Он мельком прошерстил разноцветные рекламные буклеты и каталоги одежды, собрал их в кучу и убрал на край стола. Интереса они не представляли. Несколько брошюр об экологии и лесных угодьях перекочевали туда же. Санада отметил, что одна из брошюр открывалась на статье об Аокигахаре. Шов был выгнут наружу и затерт до белизны, как бывает со страницами, которые перечитывают снова и снова. Однако больше ничего не указывало на то, что Аяме вынашивала планы относительно этого места. Возможно, ей просто нравились страшилки из серии дешевых бульварных ужастиков. Аккуратный блокнот в розовой шероховатой обложке лежал в нижнем ящике. Санада покрутил его в руках, уже понимая, чем он является. Ему не часто приходилось совать нос в чужие личные переживания, выплеснутые на бумагу, но если и было что-то, то хотя бы намек на это он найдет здесь. Санада раскрыл дневник на последней странице и увидел оборванное окончание предложения: «...хочу просто попробовать узнать наверняка, ничего из тех жутких штук, о которых любит рассказывать бабуля. Не умру же я, ха-ха! И, если все выгорит, обязательно ему признаюсь». Санада резко перевернул на страницу назад. Сердце забилось с удвоенной силой, так, что отголоски он чувствовал даже в горле. Запись датировалась днем его приезда в село. «Иногда кажется, что прошло не несколько лет, а десятки. Оно и понятно, жизнь тут застывшая, как болото: сегодня похоже на вчера, и уже заранее будет известно завтра. С другой стороны, может, не так уж это и плохо. Узнала, что Райчи скоро приедет. Не то чтобы я тосковала по нему все это время, но... всякий раз, как вижу его, что-то живое просыпается и шевелится в груди. Я бы хотела признаться хоть сама себе, но я такая трусиха, ха-ха! Если бы я знала, есть ли у меня шанс... И еще. Может, я сошла с ума, но в этот раз я не откажусь от этого. Я ведь хочу просто попробовать узнать наверняка. Ничего из тех жутких штук, о которых любит рассказывать бабуля. Не умру же я, ха-ха! И, если все выгорит, обязательно ему признаюсь». Санада захлопнул дневник с такой силой, что в ладонях защипало. Его одновременно захлестнули ужас и возбуждение. Аяме хотела провести какой-то ритуал, а потом признаться Райчи. Что если она отправилась к нему после работы той ночью? Не дошла или дошла? Он открыл створки шкафа, на плечиках висели летние сарафаны, сбоку на полках валялась небрежно сложенная одежда. Он запустил руку под стопки, пытаясь нащупать там что-нибудь еще, и выудил металлическую чашу, несколько камней, сухие ветки и розовую дешевую зажигалку. Вероятно, Аяме не успела провести гадание или ритуал, иначе о результатах было бы написано в дневнике. Что, впрочем, не отрицало того факта, что она могла пойти к Райчи в конце смены. Может, увидела его и решила, что обойдется без «магии». Больше в комнате ничего полезного не нашлось, Санада вернулся в прихожую. Мать Аяме сидела у телевизора с выключенным звуком и штопала какую-то яркую тряпку — фартук или полотенце. Медленно, вытягивая нить после каждого стежка и расправляя складки. Так, наверное, в сотни километров отсюда зашивали тело бедной Аяме — пусть бы с таким же старанием. Хотя огню, поедающему плоть в камере для кремации, будет все равно. — Спасибо, — выдавил Санада, остановившись в дверях. И не нашел больше ни слова. Мать Аяме кивнула, не отрываясь от своего занятия. — Пожалуйста, прикройте за собой дверь. От голода начинала болеть голова, но стоило представить даже любимую еду, в горле вставала тошнота. Санада взял в автомате зеленый чай. Парило как перед дождем, ночью небо вылило на них сверх меры и обещало продолжить. Время едва подбиралось к полудню, а темно было, словно в сумерках. Проходя мимо дома Тодороки, Санада заметил Райчи, стряхивающего грязь с ботинок на крыльце. Внутри екнуло, по спине пополз липкий страх. В его голове подозрения спорили с эмоциями — непрофессионально, глупо, глупо, глупо. По-хорошему, его стоило отстранить от дела, но ведь он и так им не занимался. Миюки бы не понравилось, что Санада сует свой нос куда не следует. Райчи гибко потянулся и быстро нырнул в дом. Санада сверился с картой, притормозил, прежде чем свернуть с дороги на тропинку. Густой лес в такую погоду являл собой пятьдесят оттенков серого. Ему не нужно было углубляться в чащу, лишь прошагать метров триста до спрятанного в деревьях домика Йошиды-сана, местного плотника, и вернуться обратно на маршрут. Он задрал голову и посмотрел на верхушки неподвижных сосен, потом опустил глаза на асфальтированную дорогу и расквашенную землю тропинки. Обувь придется долго отмывать. Интересно, где Райчи умудрился так замараться?.. Санада тряхнул головой, стараясь пока об этом не думать, и двинулся дальше. Его охватило странное чувство, будто лес, как живое существо, замер от ужаса и затаил дыхание, стараясь стать незаметным для жаждущего крови убийцы. Подул легкий теплый ветер, Санада поежился. Стыдно было признаться, что ему страшно посреди дня стоять здесь, в нескольких метрах от дороги. Глубоко втянув воздух, Санада мысленно приказал себе собраться и направился к домику Йошиды-сана. Но, не преодолев и половины пути, заметил уходящие в чащу леса грязные следы на примятой траве. Санада свернул с тропинки и пошел рядом со следами. Конечно, они могли принадлежать кому угодно. И, скорее всего, принадлежали не Райчи. Но Санада ощутил плохо понятную для себя самого тягу последовать путем неизвестного, чтобы узнать, что он искал или что хотел укрыть в чаще этой дождливой ночью, когда даже собака носу из будки не высунет. Следы привели на небольшую поляну, усыпанную белыми цветами, и пересекали ее прерывистой линией. Санада ступал осторожно, но тот, кто шел этой дорогой до него, был не так аккуратен — трава была сильно примята, а цветы часто поломаны. Когда Санада приблизился к противоположной стороне поляны, его охватило недоброе предчувствие: он видел, как следы обрывались, а под одним из деревьев виднелось нечто, похожее на кучу скомканного брошенного тряпья. Ноздри защекотало запахом свернувшейся крови. Санада сжал руки в кулаки, чтобы унять дрожь, и заставил себя подойти. На самом деле он догадывался, что это, просто надеялся ошибиться. Но не ошибся. Перед ним вперемешку с обрывками одежды неаккуратной кучей лежали поеденные кем-то остатки человеческих органов. От их запаха у Санады перехватило горло, и он спрятал нос в рукав. Нужно немедленно доложить Хирахате. Нужно собрать поисковиков. Нужно выяснить, кто погиб. Эти мысли волчком крутились у него в голове, обгоняя друг друга. Но вместо того, чтобы действовать, Санада продолжал стоять на прежнем месте. Кровавые потеки на стволе дерева все еще можно было разглядеть, дождь не смог смыть их совсем. Думать о том, кого из жителей деревни этой ночью ждал такой чудовищный конец, Санаде совсем не хотелось. Он сделал шаг назад, чтобы вернуться по своим следам, но потерял равновесие и неловко осел на землю, утопив руки в мокрой траве. — Какого... — прошипел он, поднимаясь. И замер, заметив свисающую сверху босую ступню. Санада медленно поднял глаза. На ветвях дерева, раскинув руки будто в полете, висел Сато. Лицо его было расслаблено, а глаза смотрели так спокойно, что Санада на мгновение засомневался, что тот мертв.