Высматривая путь. Том II

      К полудню солнце начало припекать. Не так конечно, как в середине лета, но тоже весьма ощутимо. Тень от веток становилась все меньше, и теперь оголенные ноги травницы ласкали горячие солнечные лучи. Ветер немного поуспокоился, но все еще ощущался и заставлял кожу покрываться мурашками. Если бы только он был чуточку свежее и прохладней, было бы просто замечательно. Или то не из-за жары Деру так разморило? После той близости, пусть и, на ее взгляд, весьма целомудренной, словно у любовников, которые только начинают свой путь в интимных ухищрениях, Фредерика поудобнее устроилась между раскинутых в стороны ног ведьмака и улеглась спиной на вздымающуюся горячую грудь. Одну руку она положила на согнутое колено, а второй водила по его бедру, спрятанному под плотной тканью штанов. Сам ведьмак, кажется, от таких поглаживаний задремал, так как не издавал никаких звуков уже продолжительное время. Даже не сопел, как обычно.       Травница с упоением рассматривала трясущуюся на ветру сочную листву, перекладывала ноги одна на другую и томно вздыхала. Подол рубахи оголял ноги чуть выше колен, а от сапог и вовсе хотелось избавиться. Но ходить босой по полю было боязно. Мало ли, вдруг что укусит или за ногу схватит. Но сейчас она явственно ощутила как последние остатки сомнений в ней рассеялись, а слова Кейры о влюбленности возымели не абы какой смысл.       Стало интересно, как ведут себя влюбленные ведьмаки. Точно так же, как и обычные мужчины? Уделяют внимание своей зазнобе, хотят постоянно прикасаться к ней и поют серенады под окном? Хотя Дера очень слабо представляла поющего Эскеля под окном чародейской хаты. Но, с другой стороны, это было бы то еще зрелище. Не очень красивое, может быть, но зато запоминающееся. Но после того, что она испытала в его руках, ей начало казаться, что она сама готова петь ему эти треклятые серенады и выплясывать кадриль перед дверью, лишь бы он снова обратил на нее внимание и прикоснулся с тем же благоговением и той же нежностью, с которыми касался сегодня.       Девушка повела плечами от накативших воспоминаний. Боги, лишь бы не потерять лицо от проснувшейся похоти. В книгах, что она в юности любила почитывать вечерами при свете свечи, было все описано достаточно красочно, но любые описания меркли по сравнению с тем, как это ощущается в реальности. Она тут же прижала ладони к порозовевшим щекам и напряглась от накатившего стыда. Даже ощущение того, как ведьмак провел пальцами по ее плечу, ненавязчиво задел ворот рубахи и скользнул к волосам, не доставило достаточного удовольствия.       — Что не так? — тихо спросил он, ощутив ее резкое напряжение.       — Все хорошо, — сдавленно ответила та. — Просто смущаешь ты меня.       — Прости, — в его голосе не было и доли раскаяния, зато прорезалась игривость.       Травница усмехнулась и, упираясь руками в бедра Эскеля, наклонилась вперед, намереваясь встать.       — Ты куда? — он мгновенно положил руки на ее талию.       — За васильками, — она ловко выскользнула из ненавязчивой хватки и, наконец, встав на ноги, неуклюже качнулась из стороны в сторону. — Пока мы сюда ехали, видела их в поле. Соберу букет Кейре.       — Да что ей эти васильки? — хмыкнул он, вытянувшись.       — Как это? Ужас, ты такой невежа! — фыркнула Дера и поправила смятую от долгого сидения рубаху. — Во-первых, всем женщинам нужно дарить цветы. И главное, делать это неожиданно. Тогда им будет вдвойне приятней. А во-вторых, ты видел ее волосы? Такие яркие и лазурные лепестки будут ей очень к лицу.       — Дера-Дера… — расплылся в кривоватой улыбке ведьмак. — Не знаешь ты чародеек… Они не обычные женщины.       — А ты у нас знаток чародеек? — перекинув за спину длинные пряди волос и наклонившись, чтобы подтянуть сапоги, она глянула из-за плеча на ведьмака.       Тот напрягся, и улыбка тут же исчезла с его лица.       — Нет. Не знаток, — коротко бросил он, понимая, что рассказывать о своих похождениях только что ответившей взаимностью девушке не стоит.       — Ну раз не знаток, тогда постереги вещи, а я быстро.       Эскель только хотел что-то возразить и ринуться вслед за ней, но почему-то поумерил свой пыл сразу после ее странного взгляда и этого «постереги вещи». Обычно она никогда не была против его компании, а тут вот так запросто взяла и ушла одна. Может, заподозрила чего в его взгляде или выражении лица? Ведьмак тяжко вздохнул и снова откинулся назад, опираясь о древесный ствол. Закинул за голову руки и принялся рассматривать кусочки неба, мелькающие между веток.       Можно ли после всего того немногого, что между ними случилось, заиметь на Фредерику какие-то права? Можно ли назвать ее своей женщиной? Хотя какая из нее женщина? Девушка ведь еще. Внезапно в воспоминаниях всплыла ехидная ухмылка Ламберта. Подумать только, ведь если он издевался над Геральтом из-за того, что тот связался со старухой, пусть и внешность Йеннифэр не портили ни морщины, ни седины, то что же скажет о том, кто стелется перед соплячкой, у которой едва налилась грудь и появились первые потуги к мужчине. Уж наверняка съязвит как-то похуже, а может, и того гляди окрестит извращенцем.       Василек зафырчал откуда-то справа. Эскель лениво перевел на него взгляд, понял, что конь просто привлекает к себе внимание, и вернулся к созерцанию зеленых ветвей. Есть почему-то не хотелось и пить тоже. Вообще ничего не хотелось, только думы в голове были одна тяжелее другой. Например, впервые он задумался о том, а что же будет потом? Ну доберутся они до Лан Эксетера, а дальше-то что? Разъедутся кто куда? Дера подыщет себе молодого дворянина и забудет обо всем? А как же сам ведьмак? Уедет дальше странствовать по континенту? Осознание того, насколько реален этот сценарий, неприятно кольнуло в груди. Да настолько, что Эскель аж зажмурился.       Громкое ржание Василька и дрогнувший на груди медальон заставили сбросить с себя полудрему и распахнуть глаза. Перед лицом летала светлая птичка, то и дело громко щебеча, как воробей. И, судя по шлейфу искр, она была магической. Понять, чей это посланник, было не трудно. Ведьмак протянул руку, и птица уселась на его ладонь. Взмахнула крыльями, прочирикала «Caemm a me» [Иди ко мне], надула свое круглое пузико и рассыпалась ворохом огоньков.       — Надо же! — воскликнула Дера, которая подошла подозрительно тихо для той, кто имеет привычку, время от времени, быть до жути неуклюжей.       — Нам пора возвращаться, — Эскель небрежно смахнул с руки остатки магической птицы и неторопливо встал.       — Хорошо. Правда, мне немного стыдно. Я ведь так и не поупражнялась, как полагается.       Ведьмак усмехнулся и заправил за пояс торчащий край рубахи.       — Считаешь нашу небольшую вылазку бесполезной? — он принялся сворачивать подстилку, предварительно отряхнув ее от прилипшей травы и земли.       — Не считаю, — щеки девушки вспыхнули, и она сильнее сжала в руках огромный букет васильков и еще каких-то цветов с желтыми лепестками.       Он готов был поклясться, что там было не меньше пяти десятков стеблей. И где травница столько отыскала даже и не представлялось. Но, надо признать, что к лицу они были не только светловолосой чародейке. Дера тоже смотрелась с ними очень хорошо. Яркий синий цвет бутонов оттенял ее светлую кожу и русые волосы. А еще Эскель заметил, что губы у нее наконец утратили былую бледность — стали яркими и сочными. И он бы с радостью бросился их целовать, если бы не нужно было возвращаться. Но, впрочем, еще успеется.       Взглянув на Фредерику еще раз, он свистом подозвал к себе Василька. Тот охотно подошел и даже боднул его руку мордой. Видать, уже заскучал от такого долгого нахождения на одном месте.       — А можно я с тобой пойду? — тихонько спросила она, заправив за ухо спавшие на лицо пряди.       — Конечно.       Ведьмак накинул настил на седло, взял в руку корзину, к еде в которой они так и не притронулись, а второй рукой, подхватив поводья, повел коня полями. Дера пристроилась рядом и с присущей себе неловкостью засеменила по правую руку. Она любовно прижимала к себе цветы, неустанно бросая странные взгляды на Эскеля. А когда надоело играть в гляделки и концентрация решительности добралась до необходимого предела, то приблизилась и обхватила рукой его предплечье. Ее пальцы были зелеными от сока стеблей и пахли почвой и травой, но то, как они держались за него, вызывало необъяснимый трепет внутри. Фредерика готова была приблизиться еще, только корзина в руке ведьмака помешала. Но в целом и без того было приятно и даже в некотором роде непривычно. По крайней мере, Эскель не припоминал никого, кто вот так вот просто мог пристроиться рядом, взять под руку и идти, как ни в чем не бывало.       Говорить отчего-то не хотелось. Ведь в тишине тоже было очень уютно. Он прислушивался к шелесту колосьев, а еще к чуть сбившемуся дыханию травницы, а она смотрела прямо перед собой и едва ощутимо шевелила взмокшими от волнения пальцами по ткани его рубахи. Так и дошли до хаты, где их уже ждала Кейра. Стояла на крыльце и, уперев руки в бока, как-то подозрительно широко улыбалась.       — Спешу вас обрадовать! — она вскинула руку в знак приветствия. — Завтра мы все покидаем эту мерзкую дыру.       — Завтра? — опешила Дера. — А как же…       — Не переживай, — вмешался ведьмак, ощущая ту тревогу, что прорезалась в голосе травницы. — Ты всему научишься сама, я уверен.       — А я вот не уверена! — взбеленилась Фредерика и, скользнув рукой по его предплечью, бросилась к чародейке.       Та и сама не ожидала такого порыва. Немного отшатнулась, но тем не менее не отошла окончательно. А когда Дера добежала до крыльца и с нескрываемыми страхом и беспомощностью взглянула на чародейку, то та вспомнила, что и в ее груди, оказывается, бьется сердце. Которое, ко всему прочему, еще и весьма чувствительное. И в тот миг, когда травница протянула ей огромный букет васильков, оно глухо ударилось о ребра и замерло. Признаться, она не любила цветы. Но уж если без них никак не обойтись, то лучше пусть это будут розы. У них, по крайней мере, был благородный аромат. Но отказываться чародейка не спешила. Как минимум потому, что ей тянула их дрожащими от волнения руками ее первая и, возможно, единственная ученица. Потому, она молча приняла букет, рассмотрела ярко-синие лепестки и вздохнула, понимая, что они ей совершенно не нравятся. Но своей простотой и травяным ароматом они напоминали ей Фредерику, оттого губы сами собой сложились в учтивую улыбку.       — Спасибо. Они прекрасны, — слукавила чародейка, но, услышав, как тихо фыркнул ведьмак, тут же нахмурилась.       — А как же мое обучение? Я думала… что… — Дера принялась заламывать грязные пальцы на руках и уставилась на носки своих сапог.       — Я отобрала для тебя несколько описаний самых простых ритуалов, — мягко заговорила Кейра. — Будешь их учить в пути. А еще я изготовлю для тебя некоторые эликсиры и отвары первой необходимости. Так что вечером зайдешь ко мне в комнату, я введу тебя в курс дела.       Она взглянула на ведьмака, который снимал седло с коня, бросила беглый взгляд на расстроенное лицо Деры и, плавно развернувшись, направилась к двери.       — А сама-то все-таки в Велен подашься? — крикнул Эскель.       — Да, — чародейка остановилась и взглянула из-за плеча. — Александэ̀ру понадобится моя помощь в работе над кое-какими исследованиями, а также он сказал, что в пределах Ничейной земли есть достаточно много заброшенных хат и обедневших сел. Пристроюсь куда-нибудь травницей или знахаркой. Практически вернусь в лоно Родины. Поэтому, я решила, что сначала отправлюсь в Подлесье, а там поглядим. Мало ли куда меня занесет.       — Я смотрю, ты вошла во вкус. Недавно только жаловалась на то, что негде осесть, а тут на тебе.       — Я и сейчас могу тебе пожаловаться. Если так сильно хочешь, — фыркнула Кейра. — Но, если у меня есть шанс все изменить, то я собираюсь им воспользоваться.       — Смотри не натвори глупостей. Народ там разный, — он подошел ближе, положил седло на крыльцо и уперся руками в бока. — Могут и самосуд учинить. А в военное время им никто ничего не сделает.       — Боги… какой заботливый ведьмак мне попался, — вздохнула Кейра, закатив глаза. — Не забывай, кто я.       — Вот уж не забуду никогда. Потому и говорю это, зная, как твои коллеги любят влезать во всякое.       — Весьма признательна за заботу, — небрежно бросила та, осмотрела ведьмака нечитаемым взглядом и скрылась за дверью, явно не намереваясь продолжать разговор.       Эскель взглянул на задумавшуюся травницу, только хотел протянуть к ней руку и предложить умыться, так как они весь день торчали в поле, но она быстро скрылась вслед за чародейкой. Ведьмак вздохнул, взглянув на закрывшуюся дверь. Поди разбери этих баб.       А вечером Дера послушно сидела в комнате чародейки и, сложив руки на коленях, с особым вниманием смотрела, как та выставляет на трюмо склянки с разноцветным содержимым.       — Итак… — начала Кейра, осторожно подцепив пальцами ближайшую к ней стеклянную колбочку с деревянной пробкой. — Это микстура для тебя от твоей хвори. Принимать будешь дважды в день перед едой по одной ложке в течение недели. Она должна снять все остаточные симптомы и улучшить аппетит. Кстати, ты так и не ела ничего толком?       Фредерика отрицательно мотнула головой.       — Плохо, — нахмурилась чародейка. — Тебе нужно есть даже через не могу и не хочу.       — Я знаю, но аппетита совершенно нет.       — Тогда выпей ложку сейчас и через некоторое время обязательно затолкай в себя хотя бы похлебку.       — Похлебку? — Дера удивленно вскинула брови, не припоминая, чтобы кто-то что-то готовил.       — А что ты так смотришь? Думаешь, что я совсем безрукая?       — Нет, просто у вас был гость и…       — Ой, да будет тебе. Он ушел почти сразу же после вас.       — Тогда все это время… — травница широко распахнула глаза, тут же вздрогнув от догадки, что ее обожаемая наставница записалась в свахи.       — Я занималась своими делами. Да и вас не хотела тревожить. И судя по тому, что ведьмак наконец перестал строить из себя святую простоту, вы могли решиться и на большее.       — Это что же, вы следили за нами?! — девушка сжала пальцы в кулаки.       — Исключительно из-за заботы и волнения.       Чародейка улыбнулась настолько обезоруживающе, что Дера и хотела бы возмутиться, но не смогла. Она лишь выдохнула и постаралась взять себя в руки. Конечно, они ничем таким не занимались, но все равно стыд пробирал даже за те поцелуи. Как же все-таки хорошо, что она тогда вовремя остановилась. Иначе позору было бы…       — Так, а вот это, — выдернув из раздумий травницу, заговорила Кейра. Взяла двумя пальцами тонкий стеклянный флакон и слегка его встряхнула. — Если вдруг ты надумаешь-таки распрощаться со своей невинностью, то обязательно прими это незадолго перед основным «действием». Достаточно пары капель на чашку воды. Это экстракт.       — Как вам удалось провести экстракцию в таких условиях? — Фредерика вскочила и резво подбежала к чародейке, будто совершенно ничего не услышав, кроме последнего.       С нескрываемым благоговением взглянула на флакон и осторожно взяла его в руки. Поднесла к свече, что горела на трюмо, и всмотрелась в содержимое на просвет. Идеальной прозрачности темная жидкость выглядела как самый настоящий эталон. Девушка нахмурилась, немного потрясла, поняла, что осадка нет, и взглянула на самодовольно ухмыляющуюся наставницу.       — У чародеек, что же, не может быть своих секретов?       — Может, но просто… нет, это невозможно без применения магии. Определенно и точно — невозможно.       — Да что ты заладила: «Невозможно, невозможно»? Магией я всего лишь ускорила процесс, — Кейра хмыкнула и одним легким движением перебросила пряди волос за плечо.       Взгляд Деры сам собой зацепился за краснеющее пятно на шее прямо над ключицей. Она, конечно, не была знатоком, но на вид эта странная отметина была либо укусом пиявки, либо следом от поцелуя. И раз пиявок она в округе не наблюдала, то… Внезапно от мыслей, что это мог сделать тот чародей, замутило. Кейра заметила заинтересованный взгляд и провела по шее ладонью, прикрыв постыдный след пальцами.       — Значит, — травница вернулась к созерцанию флакона в руке, — мне принимать это до… эм… связи?       — Да, — кивнула чародейка. — Я не хочу, чтобы твой возлюбленный наградил тебя специфическими «проблемами» в первую же вашу совместную ночь.       — Неужели вы думаете, что он…       — Боги, да что тут думать? — звонко рассмеялась Кейра. — Ох, милая моя, тебе еще так много предстоит узнать о мужчинах. Тем более… — она кивнула в сторону прикрытого шторой выхода, — если ты надумала связать себя с самыми непростыми представителями их рода.       Дера тут же зарделась, а чародейка тем временем все продолжала сыпать своими житейскими мудростями как из рога изобилия.       — Единственно верное утверждение, о котором талдычат чумазые кметы, — это то, что ведьмаки охочи до баб. И это, увы, правда, дорогая. И твой избранник не исключение. А что же ты думаешь, те шлюхи и кметки, которые ложились под него, отличались особой чистотой?       Фредерика ничего не ответила, лишь, потупив взгляд, всмотрелась в содержимое флакона. Перевернула его в пальцах, понаблюдала, как внутри перекатывается жидкость и тяжело вздохнула.       — Но ты не бойся, милая. Этих женолюбцев и от этой напасти обезопасили мутации. И пусть не все из них относятся к чародеям с должным почтением, но им стоит поблагодарить их за такой дар. Благодаря особому иммунитету их никакая хворь не берет, но не факт, что они не могут эту самую хворь переносить. А я уж знаю, о чем говорю. За столько-то лет изучения всякого.       — И как мне быть? — тихо спросила травница.       — Пей по паре капель моего средства и ни о чем не беспокойся.       — А если он спросит, что я принимаю?       — Боги, — всплеснула руками Кейра, — у дамы, что же, не может быть своих секретов? Для женского здоровья принимаешь снадобье! Вот так и скажи.       — И как долго мне его принимать?       — Раз тебе попался не особо гулящий экземпляр с такой-то «красотой» на лице, то… — чародейка задумчиво пожевала нижнюю губу, прикидывая в голове примерные сроки, — месяца полтора, может, меньше. В любом случае, если все равно заметишь какие-то специфические симптомы, то выпей вот это, — она подала Дере пузатую склянку с деревянной пробкой. — Моя специальная настойка. Снимет боль и воспаление. Я все распишу тебе, если вдруг забудешь, — добавила сразу же, как заметила замешательство на лице Фредерики.       — Спасибо, — кивнула девушка.       — И еще. Давай приведем тебя в порядок.       — В каком это смысле? Мы ведь уже все сделали… ну, в купели…       — Нет, не все, — мотнула головой Кейра и подошла чуть ближе, растирая друг о друга ладони. — Запомни, даже несмотря на полевые условия и отсутствие удобств, дама обязана выглядеть подобающим образом. Гладкая кожа без единого волоска в тех местах, где они не особо нужны, идеальная прическа и отсутствие каких-либо непотребных запахов. Это тот минимум, что ты должна запомнить и соблюдать. Я, конечно, не думаю, что твой мужчина слишком разборчив, но тем не менее ты должна делать это в первую очередь для себя. Так что от волос мы сейчас избавимся в два счета, запахи — не забывай мазать кожу маслом и волосы тоже и стирать одежду. А еще…       — Все! Хватит! — не выдержала Дера, взмахнув руками. — Я будто вернулась в детство и попала под крыло своей матушки. Столько заботы и очевидных наставлений я слышала только от нее.       Чародейка удивленно распахнула глаза, а затем улыбнулась.       — Я рада, что у тебя, оказывается, есть характер, но давай поднимай рубаху.       — Боги…       — Давай-давай. Мы быстро. Думаешь, я себе этого не делаю?       Краснея от всего и сразу, Фредерика послушно подняла подол рубахи и втянула коленки. Такого стыда она еще не ощущала. Осознание того, что Кейра переплюнула даже ее матушку, теперь укоренилось окончательно. И если смотреть с такой стороны, то, может, и не так уж и плохо вновь оказаться с ведьмаком наедине и наконец вернуться на большак? Лишь бы оказаться подальше от этого навязчивого покровительства. Оно ведь непременно перерастет в открытое унижение. Уж Дера убедилась в этом на своем горьком опыте.       Эскель сидел на лавке и натачивал мечи. Конечно же, он слышал весь их разговор, но только усмехался и сдувал падающие на лицо темные пряди. Ведьмак понимал, что чародейки те еще дамочки, но такой опеки сверх всякой меры не встречал ни у одной из них. Возможности иметь детей их лишали, а вот материнский инстинкт все равно время от времени мог взыграть. С одной стороны, ему было жаль магичек. Ведь это оправдывало скверность их характера. Но с другой — он мало верил в то, что способность к деторождению сделает их более человечными. Подлость ведь так просто не вывести.       А когда Дера наконец показалась из-за плотной коричневой шторы, вся раскрасневшаяся и встревоженная, тогда и сам ведьмак немного струхнул. Она ничего не сказала ему, а лишь прошла мимо и уселась за стол, даже не взглянув. Отвернулась, побарабанила пальцами по деревянной поверхности, пофыркала, но так и не успокоилась.       Следом вышла Кейра. Обвела комнату взглядом, глянула на Фредерику, театрально закатила глаза, не забывая при этом нарочито громко вздохнуть, и обратила свое внимание на обескураженного Эскеля.       — Куда дальше вы направляетесь? — внезапно спросила она.       — Флотзам, — коротко ответил он.       — То есть вам нужно переправиться через Понтар?       Он кивнул, решив не расспрашивать никаких подробностей, и просто вернулся к своему мечу. Сам себя он не наточит.       — Хорошо. Тут недалеко есть переправа. Там Зденек…       — Я уже слышал. Хороший мужик, да.       — Какое невежество! — вспыхнула чародейка. — Не перебивай!       Эскель ничего не ответил. Только чертыхнулся и смахнул предплечьем волосы с лица.       — Тебя подстричь? — подала голос Дера.       — Если будет удобно, — он кривовато улыбнулся и потупил взгляд в пол.       Чародейку такая реакция весьма позабавила. Она даже решила не продолжать возмущаться. Вместо этого негромко рассмеялась, но предлагать свои магические услуги не стала. Сугубо из этических соображений. Тем более вечером ей нужны тишина и покой, чтобы сосредоточиться на сборе вещей, потому, если эти двое будут торчать на крыльце и не путаться под ногами, будет очень кстати.       — Я, конечно, не цирюльник, но постараюсь все сделать аккуратно.       — Мне лишь бы в глаза не лезли, — улыбнулся Эскель, не поднимая головы. — А то если я начну хвосты на голове крутить, будет еще хуже.       — Значит так, — прервала их диалог Кейра. — Отправитесь завтра на рассвете. Дорога до переправы недолгая. Но лучше езжайте через поля, чтобы Мурривель остался в стороне. Найдете там Зденека. Он попросит у вас десять крон, но вы не поскупитесь и накиньте еще три-пять. Свою работу он выполняет хорошо, а у вас еще ведь и кони.       Чародейка обвела взглядом комнату, а ведьмак уже перестал удивляться ее такой осведомленности. Зацепилась за разбросанные на столе фолианты и свитки, коротко вздохнула, и обратилась уже к Фредерике:       — Я подготовлю для тебя сумку со всем необходимым, чтобы ты продолжала обучение. Главное — не пренебрегай медитацией. Сейчас для тебя это единственный способ взаимодействия с энергией. Пока не научишься ощущать ее всегда и в любом состоянии. Помни…       Дера вздохнула, подперев щеку рукой.       — Без самодеятельности. Да.       — Умница, — улыбнулась чародейка, а затем небрежно махнула рукой. — Возьми ножницы и идите во двор, пока не стемнело окончательно. Я и себя еще должна собрать. Поэтому давайте… быстро-быстро.       Фредерика кивнула, бросила взгляд на свою сумку, а также на лежащую рядом сложенную дорожную одежду и прошла к ней. С того самого дня, как она оказалась в доме Кейры, она не прикасалась ни к своим искусно сшитым вещам, ни к любимой, но потрепанной сумке. И, судя по их хорошему внешнему виду, чародейка позаботилась и о них с тем же усердием, с каким заботилась об их владелице. Пальцы бережно потянули за завязку, откинули верхнюю часть сумки и забрались внутрь. Все было на своих местах: два флакончика с маслами, гребень, полупустая чуть липкая склянка с настойкой из полыни и небольшой кошель с несколькими кронами на дне. В нос тут же ударил горьковатый запах, исходящий от емкости с настойкой. Рвотный позыв не заставил себя ждать. Дера тут же прикрыла ладонью рот и содрогнулась от судороги. Чародейка это подметила и, подойдя поближе, резко вырвала из рук такую неприятную находку.       — Даже не пытайся больше изготавливать ее, — она нахмурилась, а Фредерику наконец отпустило. — Пей мое средство и все. А про это кощунство забудь!       Травница неуверенно кивнула. Сглотнула подошедший к горлу ком, взяла в руку гребень, схватила ножницы, которые ей услужливо протянула Кейра, и направилась к выходу из хаты. Ведьмак подхватил мечи и оселок, направляясь следом.       Когда они оказались на крыльце, Дера громко втянула носом свежий воздух, окончательно прогоняя неприятные ощущения. Эскель сразу же устроился на ступеньке и приспособил рядом оружие.       — Прости, — он уперся локтями в колени и наклонился вперед, рассматривая свои руки. — Я думал о том, чтобы убрать все, что могло бы тебе напомнить о том, что случилось, но решил все же не лезть в твои личные вещи.       — Наоборот, я благодарна тебе, — Дера опустилась на колени за его спиной, положила рядом гребень и ножницы, обхватила его плечи руками и заставила выпрямить спину. — За то, что ты повел себя тактично и уважительно. А теперь замри, я не хочу, чтобы все думали, что у тебя стригущий лишай.       Эскель тихонько хохотнул, уперся ладонями в колени и замер с ровной спиной. Фредерика вооружилась гребнем и провела им по спутанным темным прядям. Нельзя было сказать, что ведьмак сильно заботился о своих волосах, но то, насколько они густые и жесткие, удивляло. Она искренне не понимала, почему у некоторых мужчин шевелюры гораздо красивее женских. Может, все дело как раз в том, что они не усердствуют с уходом? Тем более что от одной мыльнянки и ромашкового отвара на голове не появится плешь. А как распутала все колтуны и аккуратно распрямила пряди, то заметила, что они и впрямь прикрывают шею и уже почти доросли до плеч. Учитывая ремесло, коим промышлял ведьмак, такие «косы» могли ему доставлять немало хлопот. Тем более за длинными волосами нужен уход. А о каком уходе может идти речь, если он и себя моет раз на раз?       Вовремя опомнившись, пока не начала стричь, Дера вскочила на ноги и бросилась в хату. Эскель только кинул недоуменный взгляд из-за плеча, а когда травница вернулась и укрыла его плечи куском ткани, то облегченно вздохнул. Он ведь уже успел подумать, что она там у него страшное что-то нашла, что так переполошилась.       — Коротко стричь? — спросила она, принявшись снова с осторожностью расчесывать его волосы.       Он понял, что ни один цирюльник не корпел над ним с такой щепетильностью и не выглаживал его так. Пусть и был он у них не так часто, но и тех нескольких раз хватало для сравнения. Чаще стриг себя сам в целях экономии и удобства. Ведь хороший мастер за свою работу брал по десять крон, не меньше, так мало того, его еще и найти надо этого самого мастера. Так что зеркальце небольшое есть, а ножницы найти не проблема.       — Как тебе больше нравится, — отозвался он. — Мне лишь бы в глаза не лезли и по шее не болтались.       — Хорошо. Только предупреждаю, изысков от меня не жди.       — Да какие изыски? Не оставишь лысым — уже хорошо. Но я и лысине буду рад. Все равно быстро зарастет, так что не переживай, — хмыкнул ведьмак и прикрыл глаза, наслаждаясь едва ощутимыми прикосновениями девушки.       Она ничего не ответила, только провела гребнем по прядям, прикрывающим шею, увидела, что они и впрямь жутко неровные и, взяв ножницы, осторожно срезала концы. Выровняла еще раз гребнем и срезала снова. Затем взяла двумя пальцами то, что осталось, оттянула и прошлась концом ножниц еще раз, окончательно выравнивая срез.       Конечно, до мастера ей далеко, да и не стригла она еще никого, кроме самой себя, но получалось вроде бы неплохо. Однажды ее этому мудреному, на первый взгляд, делу обучила Алисья. Девушка сама себя стригла и никогда не доверяла свои обожаемые волосы цирюльнику, считая их всех криворукими неумехами. А как Дера поняла, что может сэкономить не только деньги, но и время на поиски хорошего профессионала, то стала обращаться с просьбой о стрижке к своей подруге и по совместительству соседке по комнате. Да и не только Дера обращалась к ней с такого рода просьбами. Многие студенты частенько захаживали к ним. Денег, конечно, много не платили и порой расплачивались чем-то иным: алкоголем, едой, книгами и прочим. А как Алисья подметила, с какой придирчивостью и интересом начинающая алхимичка рассматривает ее за работой, то постепенно принялась раскрывать ей некоторые тонкости. Авось пригодится как-нибудь. Вот и пригодилось. Правда Дера не знала, что будет стричь самого ведьмака, а не только себя любимую.       Когда самые неровные пряди сзади были отрезаны и подровнены, она переместилась вправо и задумчиво рассмотрела волосы, скрывающие всю половину лица. Благо, что из-за своей густоты и жесткости они не вились на концах, а то было бы то еще зрелище. Стало любопытно, существуют ли вообще кучерявые ведьмаки. Закусив нижнюю губу, травница отложила в сторону ножницы и сделала все, как учила Алисья. Если не знаешь, с чего начать, то надобно просто взять и отделить на макушке прядь волос, состричь ее ровным срезом и дальше ровнять все по ней. А потом круг за кругом, понемногу срезая с темечка, спускаться к концам. Так и сделала.       Разделила гребнем волосы и, придерживая пряди двумя пальцами, принялась избавляться от излишков. Сначала срезала все сверху, потом добралась до висков. Тут уже пришлось идти снизу вверх, как и на затылке. Чутка подравняла, сощурившись, присмотрелась, насколько ровные получились пряди, поблагодарила чародейку за остроту ножниц и переместилась влево. Выстригая все и там таким же образом, чтобы это «нечто» худо-бедно походило на сносную стрижку. Затем Дера переместилась вперед. Осмотрела безмятежное лицо ведьмака, заметила, что отделенные ею волосы закрывают почти все до подбородка, и принялась за самое сложное — челку.       Как стричь ее, Алисья не объясняла. Потому пришлось импровизировать, срезая по чуть-чуть, чтобы не хватить лишнего. Разделив волосы на две части, Фредерика приняла решение стричь вначале левую сторону, затем правую. Разделила каждую из частей на два слоя, состригла вначале нижнюю, а уже по ней выровняла верхнюю. Повторила те же манипуляции с правой стороной и поворошила волосы рукой, чтобы посмотреть закрывают ли они лицо. Поняла, что края неровные, будто кто поджег их, и тихонько выругалась под нос. Взяла тогда пальцами концы, прошлась кончиками ножниц по ним, так же, как и делала с основной копной волос, а когда работа была закончена, то отложила свой инструмент в сторону, прошлась немного гребнем, отметила, что голову ведьмаку лучше будет помыть, и удовлетворенно хмыкнула. В целом стрижка была неплохой. Не идеальной, конечно, но для большака и бесконечных предместий сгодится.       Устроившись поудобнее на ступени пониже, между раскинутых в стороны коленей, Дера натянула на кисть рукав рубахи, смахнула оставшиеся волоски с лица Эскеля и осмотрела стрижку еще раз. Мочки ушей теперь были открыты, затылок укороченный, а верхние пряди спадали на лоб и прикрывали чутка уши, но так, чтобы в глаза не лезли. Девушка провела ладонями по щекам ведьмака, обхватила его голову, сомкнув пальцы на затылке. Повернула ее вправо, затем влево, а как хотела отпустить, то ощутила, что ее талию сжали. Осторожно, но с силой, провели пальцами по изгибу, опустились на бедра и огладили их. Дера закусила нижнюю губу и только теперь заметила, как Эскель смотрит на нее из-под опущенных ресниц. Она мазнула большими пальцами по его скулам и сдавленно выдохнула. Отметила про себя, что, оказывается, у него маленькие глаза, но очень густые и длинные ресницы, а еще кустистые, немного грубые по форме, черные брови. Пальцы на ее бедрах сжались, и глубокий голос заставил все нутро содрогнуться.       — Мне нравятся твои бедра, — выдал ведьмак.       Прозвучало как-то нелепо, но с другой стороны — он ведь не соврал ей. Они и впрямь ему нравились тем, что были округлые, плотные, за которые можно ухватиться. У Трисс были не такие. Пусть зад у чародейки был что надо, но излишняя худоба в особо привлекательных частях тела ему не шибко нравилась. Она с особым упрямством и остервенением тряслась над своей фигурой. Постоянно замеряла объем талии, следила, чтобы ягодицы были маленькие и упругие, ведь, по ее мнению, «коровий зад» совсем не привлекателен. Ведьмак и рад был поспорить, но не хотел разрушать созданные ею же мифы. Сам-то он находил «коровий зад» очень даже привлекательным и тайком поглядывал, как обладательницы подобных форм покачивали ими при ходьбе, и представлял, как должно быть приятно чувствовать в руках их упругость. У самой же Деры были именно такие формы, оттого он не всегда мог сдержаться, чтобы не потрогать их. Тем более уж после того, как получил сегодня полноценное разрешение на это.       Фредерика тут же смутилась, заерзала, но отстраняться не спешила. Она лишь отвела взгляд в сторону и принялась кусать губы. Ведьмак тут же понял, что взболтнул лишнего. Мало ли какие предрассудки по поводу своей внешности были в девичьей голове, но прекращать мять руками «аппетитные» бедра не торопился.       — Признаться, — начала сдавленно Дера. — Я всегда стеснялась своей фигуры. Матушка с детства считала меня немного «неформатной». Ведь какой аристократ возьмет в жены девицу, которая выше положенного на целый фут? Как же там… — она задумчиво всмотрелась в ведьмачьи глаза, а затем грустно улыбнулась. — Большие глаза, маленький рот, губы «бантиком», узкие бедра, маленькая грудь. Ох… изящно изогнутое худое тело, без вульгарных выпуклостей. Таким я похвастаться не могла. Единственное, чем я удалась, — приятный голос и бледность кожи.       — А мне нравятся все твои «вульгарные» выпуклости, — Эскель расслабленно улыбнулся, но все его внимание привлекали двигающиеся в такт произносимым словам губы.       Он с особым, нарочитым удовольствием, будто в подтверждение своих слов, сжал ее бедра, провел руками к ягодицам, смял их тоже и шумно, с натугой, выдохнул. Дера от такого вздоха и вовсе обомлела. Придвинулась ближе и с трудом сглотнула скопившуюся во рту слюну. Она смотрела в это безмятежное лицо и видела в глазах неподдельное влечение, граничащее с похотью. А от такого сочетания кожа в мгновение ока покрылась мурашками.       — Ты не аристократ и не дворянин, — шепнула она, опалив дыханием его лицо. — А у высшего сословия иные эталоны. Меня морили диетами, садили на одну воду и сухари на несколько недель, а то и месяц. Но я как была… как же мне говорила служанка… ах да, плотной, так и осталась.       — Мне не понять всех этих зажиточных замашек. Я люблю, чтобы женщина чувствовалась в руках. Чтобы ее можно было сжать, насладиться упругостью и теплом тела. А что у костлявых сжимать? Даже тепла нормального и того нет. И отзывчивости никакой не чувствуется. Словно колоду деревянную мнешь.       Эскель понял, что больно уж разговорился, но ему отчаянно хотелось избавить Фредерику от навязанных невесть кем суждений и комплексов. Боги свидетели, он уже трижды проклял в уме тех, кто эти все эталоны придумал. А когда их губы почти соприкоснулись в поцелуе, на крыльцо выскочила чародейка. Она театрально ахнула, но уходить не спешила. Дера стыдливо села на колени и спрятала лицо в основании шеи ведьмака. Состриженные волосы, что прилипли к его коже, неприятно кололи лицо, но лучше уж так, чем встретиться взглядом с наставницей.       — Вижу, моя милая, ты и впрямь кладезь талантов, — с нескрываемой насмешкой заговорила чародейка. — Теперь твой спутник не похож на волколака, сбежавшего из пещеры.       Ведьмак устало выдохнул и закатил глаза. Сейчас он совершенно не был настроен на то, чтобы вступать в словесные перепалки.       — И раз вы закончили, то давайте есть. Похлебка стынет, и Александэ̀р притащил бутылку метинского. Можно распить.       Дера заметно приободрилась, выпрямилась и выглянула из-за плеча Эскеля.       — Ну раз метинское… — заворчала она, а с ее щек все не сходил румянец.       — Метинское, дорогая, метинское. Давайте, у вас пять минут.       С этими словами она скрылась за дверью, а ведьмак прижался всем телом к Фредерике и уперся подбородком в ее плечо.       — Спасибо, — шепнул он. — За стрижку.       — Обращайся, — она обхватила его шею руками и не сдержала улыбку.       Момент был упущен, но мало ли этих моментов еще будет?