Высматривая путь. Том II

      Эскель потер друг о друга ладони и всмотрелся в водную гладь. Рыба была небольшая, но она и впрямь мелькала между ног, двигаясь слишком быстро, даже несмотря на припекающее солнце. Дера стояла рядом и не шевелилась, надеясь соблюсти всю честность испытания. Даже дышала и то через раз. Перед ведьмаком и без того стояла непосильная задача, потому мешать ему было бы весьма подло с ее стороны. Она наклонилась, упираясь руками в чуть согнутые колени, и взглянула в его сосредоточенное лицо. Тот, даже не обращая и доли своего внимания на такие пристальные взгляды, напрягся, немного размял пальцы и, нахмурившись, принялся следить за мельтешащей рыбой.       Девушка с нескрываемым удивлением смотрела, как быстро бегают его узкие зрачки и как напрягаются мышцы при каждом намеке на шанс сделать рывок. Его тело будто само реагировало на любое движение; со стороны это выглядело немного жутко, но вместе с тем завораживающе. Травница сглотнула и глянула сквозь спокойную поверхность воды. Отсюда могло показаться, что рыба у дна двигалась медленно и даже лениво. Но это только на первый взгляд. Достаточно лишь протянуть к ней руку, и она тут же ускорялась и скрывалась в роголистнике.       Ведьмак осторожно опустил руки в воду и взбаламутил ее, поднимая песок со дна. Тогда Дера и вовсе перестала что-то видеть. Но Эскель, будто бы наоборот, добился желаемого результата, а через мгновение молниеносно дернулся, что-то шепнул и вытащил из-под воды совершенно обездвиженную тушку карася, держа ее одной рукой за голову, второй — за хвост.       — Раз, — не без победоносной, пусть и кривоватой, улыбки объявил он.       — Боги… — на выдохе шепнула Фредерика и, не задумываясь, протянула руки.       А когда в них легла холодная, упругая, но скользкая рыба она скривилась и чуть было не выронила ее обратно в воду. Стало до боли мерзко, что даже ком к горлу подступил. Она так и стояла бы, не зная куда деть несчастного карася, если бы не ведьмак, который достал из-за пояса сероватый отрез ткани и тут же развернул его: мужчина взглядом указал, чтобы она положила в него рыбу. Взяв в руку все четыре конца, стянул их вместе и протянул импровизированный «мешочек» травнице.       — Не зевай, — тихо заговорил он. — Я буду вытаскивать рыбу, а ты подставляй ткань.       Дера кивнула и, вытерев о штаны руки, взяла свернутый обрез.       Эскель усмехнулся и повторил манипуляцию со знаком. В этот раз попался пескарь. Но тем не менее за полноценную рыбу он тоже считался. Девушка только тихонько охала и ахала каждый раз, когда подставляла «мешок» для очередной рыбешки, а ведьмак думал о том, что Боги ему сегодня не абы как благоволят. Учитывая, что за все время случилось лишь два промаха.       — На самом деле, — начал он, когда они не торопясь шли вдоль берега обратно к лагерю с полным «мешком» рыбы, — никаких премудростей тут нет. Все дело в реакции и концентрации. А я в этом весьма неплох.       Фредерика молчала, то и дело тряся руками из-за неприятного ощущения, что подарил ей карась. Оно будто и вовсе въелось в кожу. И это не считая специфического запаха. Нет, она, безусловно, любила рыбу, но без чешуи и приготовленную, а не живую, скользкую и вонючую. Также, помимо сетований на рыбеху, в голове травница судорожно перебирала варианты, которые мог бы предложить ей Эскель. А если предложит что-то интимное? То как тогда быть? Она ведь еще совершенно к этому не готова. Да и вряд ли первый раз можно назвать приятным, судя по тому, что рассказывала ей Алисья. Кровь, боль, стыд и никакого удовлетворения. Нет, она не боялась ведьмака, а даже наоборот, была не прочь позажиматься с ним и боли не боялась, но с другой стороны: она воняет тиной, ее кожа липнет от пота, так как от водной глади отражались солнечные лучи и было очень жарко, а простояла она там добрых минут сорок, если не больше, а еще… а еще она не хотела разочарований. Вдруг они не подходят друг другу на том уровне, о котором говорила чародейка? Вдруг они не созданы друг для друга? Как тогда быть?       Ведьмак заметил ее встревоженное лицо и легонько ткнул локтем туда, куда удалось попасть.       — Что с тобой?       — Что? — она расфокусированно взглянула на него и потерла ладонью предплечье. Больно не было, скорее, неожиданно.       — Говорю, что с тобой?       — Все хорошо.       — Ты мух считаешь и меня совершенно не слушаешь.       — Слушаю. Концентрация и реакция.       Эскель удивленно вскинул брови и взял ткань с рыбой в другую руку.       — Скажи, — начала Дера, — ты взаправду так хорош в магии?       — Не особо, — качнул головой ведьмак. — Я просто знаю особенности каждого накладываемого мною знака. Например, для Сомна обязателен близкий контакт и желательно с головой, чтобы был сильный эффект. Рыбу я не боялся ввести в летаргический сон, потому не сосредотачивался на силе, а значит, мне удалось гораздо лучше сконцентрироваться. А реакция… ну она у меня всегда была хорошей.       — Тогда, ты схитрил, — усмехнулась Фредерика, обхватив себя руками. — Ты знал, что не проиграешь.       — Может быть знал, — пожал плечами он. — А может и нет.       Травница улыбнулась и потупила взгляд, всматриваясь в траву под ногами.       — Не переживай. Ничего страшного я с тобой не сделаю. Но сначала приготовим наш улов и отдохнем немного.       Дера кивнула, заметно приободрившись. Что это она, в самом деле? Она ведь давно забыла ему тот раз, когда он бросился на нее, и поняла, что больше он такого не сделает. Это ведь был всего лишь ведьмак, которого она встретила на хуторе, который был всегда добр и участлив и который спас ей жизнь. Так чего же ей тогда бояться? Разве он недостаточно доказал, что не причинит ей вреда?       Василек бродил по округе, тряс все еще влажной гривой и фырчал на Стебля, который не отходил от него ни на шаг. Эскель знал, что его конь любит открытые пространства и сухость, но когда он ему обеспечить этого не мог, тот начинал беспокойно себя вести и вредничать. Так что может все дело и не в надоедливом Стебле вовсе, который ходил «хвостом» за своим собратом и постоянно вынюхивал его морду и бока.       Ведьмак стянул с веток уже изрядно подсохшую рубаху, натянул ее на немного липкое от пота тело и, пока занимался разведением костра, дал травнице поручение отыскать ветки для жарки рыбы. Та незамедлительно обулась и отправилась в ближайшие кусты, а сам он, как разобрался с огнем, принялся эту самую рыбу чистить и потрошить у воды. А когда все было готово к приготовлению, вернулась Дера и даже умудрилась притащить откуда-то миррис и иссоп. Якобы с ними рыба получится вкуснее. Эскель не спорил, а когда порвал стебли в руках и натер ими тушки, сразу нацепил те на ветки и выстроил «домиком» у огня. Фредерика устроилась рядом, глубоко присела, обхватила руками ноги и наблюдала за пляшущими языками пламени. Сам ведьмак присел рядом, только прямиком на траву, и прислушался. Он всегда был начеку, так как за всеми их делами они и не заметили, как солнце уже постепенно пошло на закат, а значит, мало ли какие злыдни полезут из воды. Мужчина пошевелил палкой ветки в костре и бросил косой взгляд на Деру, которая после их пари словно язык проглотила. Но лезть к ней он не спешил, а решил вести себя как всегда — непринужденно, спокойно и много не болтать.       Рыба пахла вкусно. Может, из-за того, что была свежей, а может, из-за ароматных трав. Травница с трудом проглотила слюну и только теперь вспомнила о том снадобье, что дала ей Кейра. Ведь тогда она его так и не выпила. Девушка неуклюже поднялась, размяла затекшие ноги и прошла к своей седельной сумке, в которую чародейка нагрузила все добро, что могло ей пригодиться в дороге. Достала вместе с лекарством кожаный мешочек с водой, а также кружку. Сделала все четко по инструкции — несколько капель на кружку воды. А как выпила, то еле сдержалась, чтобы не излить из себя все обратно. Средство было не просто отвратительным, а вообще неприменимым для употребления внутрь. И что это за трава дала такой непередаваемый вкус — понять было сложно. Но рвотный позыв Дера сдержала, с невероятным усилием допила все до капли и вернулась с водой к костру. Теперь есть уже не так сильно и хотелось. А она уже начала радоваться тому, что к ней наконец-то вернулся былой аппетит. Уж и забылось то время, когда она могла спокойно съесть огромную порцию каши с мясом и закусить все это двумя ломтями хлеба.       Ведьмак заметил чуть позеленевший цвет лица травницы и нахмурился.       — Ты плохо себя чувствуешь? Снова твоя хворь?       — Нет, — девушка качнула головой, рассыпая спутанные пряди по плечам. — Просто снадобье приняла. На вкус оно не очень.       — Это ты ведьмачьи эликсиры не пробовала, — хмыкнул ведьмак. — Вот что на самом деле не очень.       — А что, они настолько отвратные?       — А как они могут быть вкусными, если в состав некоторых из них входят останки чудищ? Например, в «Черную кровь» добавляют кровь гуля. А во всеми обожаемый «Гром» — эмбрион эндриаги. А в составе «Косатки» есть языки утопцев. А в…       — Боги, хватит! — вскинула руки Дера. — Еще немного, и меня вывернет. Эмбрион эндриаги… Боги… это же… это же мерзкие насекомые.       — Инсектоиды, — поправил ее ведьмак. — Но да, они чутка напоминают пауков или древесных крабов. Тут уж как посмотреть. Погоди, — он усмехнулся. — То есть языки утопцев и кровь гулей — ничего, а эмбрион эндриаги — так сразу вывернет?       — Да! Ненавижу насекомых!       — Тогда вынужден тебя огорчить, но ночью на природе… — благо, что Эскель вовремя себя остановил, так как вспомнил тряску Деры во время их ночлега в стоге сена. — Ничего тебя не укусит, — на выдохе заключил он.       — Уж поглядим, — фыркнула та. — Ты спишь крепко, так что не защитишь от какой-нибудь эндриаги. Проснешься, а она меня уже доедает. Одни сапоги останутся.       — Кто тебе такое сказал? У ведьмаков всегда обострены рефлексы. Особенно во время сна в незащищенном месте.       — А я будто не слышала твой храп в хлеву! Вот уж точно — самое защищенное место, — хохотнула Дера, и внезапно ее живот разразился громким урчанием. Разговоры отвлекли от тошноты, а аппетит и впрямь прорезался. Не обманула чародейка. Она взглянула на рыбу. — Ну что, когда есть можно? Я проголодалась.       — Ты поосторожней. Сильно на налегай, а то живот…       — Да знаю я, знаю. Давай уже сюда, — она присела на корточки у костра и потянулась к ветке, что взял в руки ведьмак, проверяя ту на готовность.       Ели в относительной тишине, не считая, конечно, извечных возгласов травницы о том, что это лучшее, что она пробовала за всю свою недолгую жизнь. Даже окрестила Эскеля поваром всех поваров, на что тот ухмыльнулся, но ничего не ответил, так как предпочитал жевать. Но рыба и впрямь вышла на славу. Хрустящая корочка, мягкое белое мясо, а чуть мятный, пряный запах иссопа и анисовый аромат душистой миррис делали вкус еще более насыщенным и ярким. Можно было бы сказать, что это блюдо достойно самого новиградского «Зимородка», если бы его не было так мало. Пять несчастных рыбешек и то без хлеба. Ведьмак решил еду немного растянуть, чтобы поберечь деньги, но понял, что сам не наелся. Хотя, скорее всего, то он слишком изнежился, пока жил у чародейки. Но, судя по довольному лицу Деры, ей снеди хватило с головой. Да и как тут может не хватить, если за период декоктовой диеты ее желудок по размерам стал с кулак ребенка.       А когда относительно наелись, то улеглись на шерстяное покрывало рассматривать голубое небо. В принципе, никаких дел не было, не считая мелочей. Эликсиров и бомб он наготовил впрок, а Дера не то чтобы была шибко занятой особой. Эскель потянулся, как бы невзначай потянув руку к девушке. Та быстренько смекнула что к чему и переместилась на его плечо. Стало гораздо удобнее и спокойнее, чем лежать вот так, в некоем одиночестве. Он приобнял ее за предплечье и подтянул чуть ближе к груди. Дера, собственно говоря, и не сопротивлялась. Ведьмак думал все о том, что сказала ему когда-то Кейра, — о невинности его спутницы. Потому ожидать от нее каких-то решительных действий было как минимум глупо. Значит, он сам должен что-то предпринять и не только как мужчина, а как опытный потенциальный партнер. От таких высокопарных эпитетов ему даже поплохело. Расскажи он кому-то об этом, как пить дать, засмеяли бы.       Но, тем не менее, желание его росло, а Деру приучать к утехам сексуального характера нужно было. Ибо оставлять все вот так, как сейчас, ему совсем не хотелось. Только следовало это делать постепенно, осторожно, чтобы не напугать. Он и не понял, почему готов так ради нее стараться, ведь сам он, кроме, как сказал однажды Ламберт, сухого траха, ни на что не годился. А с кметками ведь особо не разгонишься. Да чего греха таить, когда-то он даже переборол себя и спросил совета у своего товарища на тему как бы так сделать приятно бабе, чтобы не убежала от него сразу же после секса без особых ухищрений. Да и о каких ухищрениях и премудростях может идти речь, если он сам преодолел свое смущение только с чародейкой, с которой ему посчастливилось делить постель на протяжении полугода и которая его этим самым «ухищрениям» обучила.       Он ощутил, как Дера уперлась лбом в его подбородок, а носом прижалась к напряженной шее. Видимо, ей и самой нравилась их близость, но как все по-человечески выразить, она не знала. Ведьмак расценил это по-своему и скользнул рукой по предплечью, а затем чуть повозился, устроившись поудобнее, и провел пальцами по талии, замер, выждал несколько мгновений и, спустившись на бедро, принялся аккуратно его поглаживать. А затем, когда сопротивления не последовало, решил долго не ходить вокруг да около и умелым движением подмял Деру под себя, обхватив рукой ее талию. Она ойкнула, тут же прижала ладони к его груди и взглянула в лицо. А как увидела, что в глазах нет и доли той необузданности, что была в тот день, сдавленно выдохнула.       — Не бойся, — хрипло шепнул Эскель, опираясь на предплечье около головы Фредерики, стараясь не задеть ее разметавшихся волос. — Я не сделаю тебе больно.       — Я знаю, — тихо проговорила она в ответ и прижала ладонь к его щеке. — Это ведь и есть твое... ну, желание?       — Кто знает? Ты лучше просто расслабься и доверься мне.       Девушка неуверенно кивнула и хлопнула длинными ресницами. Она не хотела разреветься вот именно сейчас, просто эмоции от его слов внезапно так сильно накрыли, что сложно было их сдерживать, потому ее губы стали подрагивать, благо слез пока еще не было. А может, то просто от нервов? Ведьмак немного опешил от такого, но сумел быстро вернуть себе прежнюю решительность и склониться чуть ниже. Коротко выдохнул и прижался к ее приоткрытым дрожащим губам своими. Фредерика ответила на поцелуй неспешно, с осторожностью, но уже на порядок лучше, чем делала это в прошлый раз. Она уже приноровилась к губам Эскеля, постепенно начала понимать, как они двигаются и как любят прихватить ее собственные. Она теперь примерно знала, чего от него ожидать, и от этого знания становилось немного спокойней.       Дыхание начало сбиваться не сразу. Сначала она просто наслаждалась терпким привкусом на языке, мягкостью губ и его прикосновениями. При этом совершенно упустив из виду, что вместе с тем, как поцелуй становился все откровеннее, в теле начало разрастаться приятное напряжение. Оно зародилось в груди, а потом спустилось в низ живота, превращаясь в нечто тянущее, но приносящее своеобразное удовольствие.       Эскель ненавязчиво отстранился, напоследок прихватив ее нижнюю губу, и, не теряя времени, спустился к шее. С нескрываемым наслаждением провел по нежной коже кончиком носа, шумно вдыхая горьковатый телесный запах, смешанный с легким речным шлейфом, поднялся к мочке уха и оставил под ней влажный поцелуй. Дера тогда и вовсе разразилась сдавленным стоном, немного испугавшись того, как резко он вырвался из груди. Ведьмак удовлетворенно улыбнулся и, не отстраняясь, горячо выдохнул, начиная прокладывать поцелуями дорожку к вороту рубахи.       Чуть оттянул его, почувствовал, как Фредерика запустила пальцы в его короткие волосы на затылке, и уже изрядно подрагивающими руками распустил завязки. Ткань поддалась быстро и без особых проблем спустилась к предплечьям. Нет, он не хотел излишне тревожить девушку, заставлять ее приподниматься, чтобы окончательно освободить от одежды. Ему достаточно было того, что ее округлая полная грудь, наконец, предстала перед ним во всей красе. Соблазнительно налитая и вместе с тем упругая. Она с трудом поместилась в его широких ладонях, а когда пальцы ощутили, какая она теплая и бархатная на ощупь, то он и сам готов был разразиться стоном. Одной рукой все так же упираясь в настил, второй он мягко приподнял ее, провел большим пальцем по отвердевшему розоватому соску и, не выдержав больше и секунды, принялся целовать. Едва сдерживаясь, чтобы не оставить на такой прелестной светлой коже укус.       Дера судорожно вцепилась в его предплечье, так как рубаха сковывала движения, и с силой сжала пальцы. Но даже эта мелочь действовала на нее опьяняюще. Она чувствовала влажные теплые губы ведьмака на своей коже и то, с каким трепетом он прикасается к ней. Слышала его тяжелое дыхание и понимала, что медленно лишается рассудка. Это было гораздо приятней, чем снятие напряжения путем самоудовлетворения. И совсем уж не шло ни в какое сравнение с самыми смелыми фантазиями. Сейчас она была слишком чувствительной и любые касания его грубых, шершавых рук заставляли бесстыдно стонать и сжимать бедра. Да, по всему выходит, что она хотела его. Впервые отчетливо поняла это и готова была даже сказать ему это, глядя в глаза. Но, увы, пока получалось только шептать что-то нечленораздельное и постанывать.       Эскель не удержался и провел языком по коже в ложбинке между ее грудей. На вкус она оказалась солоноватой, с пряным послевкусием. Со страхом поймав себя на мысли, что готов съесть Деру целиком, он торопливо задрал край рубахи, обнажая ее светлый живот. Поцелуями пересчитал все маленькие родинки на нем, провел руками по изгибу талии и, наконец, добрался до штанов. Справиться с завязками не составило особого труда. Единственное, что заставило его напрячься, — это обеспокоенный взгляд Фредерики, внезапно появившийся перед глазами, и то, с какой силой она вцепилась в покрывало.       — Не бойся, — он прошептал это снова захрипевшим голосом.       Она облизнула нижнюю губу, краем сознания зацепившись за то, что окончательно сдалась под его взглядом, искрящимся нежностью, и неподдельным желанием.       — Я верю тебе, — наконец сдавленно ответила Фредерика и, ложась обратно, откинула голову назад, но шерстяную ткань так и не отпустила.       Ведьмак знал, что подготовка девушки к сексу весьма трудоемкий процесс. Это ему достаточно того, что грудь покажут да между ног рукой ухватят, и он уже готов. Знал также, что несмотря ни на что, должен быть сдержанным и позаботиться только о том, чтобы Дера испытала настоящее удовольствие. Чтобы распробовала, с чем ей предстоит сталкиваться каждую близость с ним, и больше не переживала. Со временем она наберется опыта, перестанет бояться, станет раскрепощенной, и тогда они смогут наслаждаться друг другом столько, сколько захотят. Но прежде он должен внести свой так называемый вклад. Сделать первый толчок в нужном направлении. Научить наслаждаться близостью и не бояться ее. Должен окончательно к себе расположить и показать, что эта самая близость может быть не обязательно пугающей, насильственной или болезненной.       Со штанами вышло не так просто как с рубахой, но девушка послушно приподняла бедра, позволяя раздеть себя. Ведьмак сдернул узкую штанину сначала с одной ноги, затем намеревался со второй, но немного замешкался. Благо, что удалось быстро справиться и не растерять при этом весь настрой. Хоть мысленно он обругал ту несомненно умелую портниху, что сшила такую в некотором роде непрактичную одежду. Кажется, ее звали Ита? А когда Дера осталась лежать перед ним практически нагая и стыдливо прикрывалась ладонью, Эскелю показалось, что он впервые готов начать молиться Богам, что благоволили ему все это время, а еще, что столь желанная девушка, осязаемая, настоящая, в самом деле принадлежит сейчас ему. Не во сне, как порой бывало, и не в помутненном похотью рассудке, а в самой что ни на есть реальности.       Осторожно сползая все ниже, он оглаживал руками ее крутые бедра, поджимал в нетерпении губы, вместе с тем вызывая истинное недоумение на лице Фредерики. А когда мужчина ласково провел ладонями по ее коленям, заставляя те чуть согнуться, и развел их в стороны, девушка и вовсе приподнялась на локтях, с ужасом взглянув на него.       — Что ты делаешь? Разве мы не… — она не смогла договорить, так как внезапно осознала, что теперь совершенно обнажена перед ним, и тут же стушевалась.       — Тебе понравится, — он успокаивающе погладил ее бедра. — Просто расслабься.       И она, на его удивление, послушалась. Только выпутала руки из рукавов рубахи и легла обратно, закрыв предплечьями лицо. Смущение все же брало свое, но Эскель понимал и это, стараясь не подливать масла в огонь, чтобы Дера не вздумала зажаться и оттолкнуть его. Потому он, опустив глаза, вернулся к ее раздвинутым ногам. Они были мощные, длинные, напряженные. И, Боги свидетели, они воистину казались ему прекрасными. Дера вздрогнула от грубости кожи его пальцев, что касались внутренней стороны ее бедер. Она и хотела бы свести их, чтобы не допустить того, что могло произойти дальше, но предпочла сгореть со стыда, чем лишить себя его желанных прикосновений. Ведьмак склонился ниже, с упоением всмотрелся в раскрытое перед ним естество и провел по гладким влажным складкам пальцами, осторожно раздвигая их в стороны. Девушка тут же разразилась сдавленным стоном и заерзала ягодицами по подстилке. Такое незамысловатое действие, а она уже готова была метаться из стороны в сторону, лишь бы он не останавливался.       Шерстяная ткань неприятно заколола кожу, но это будто еще больше раззадоривало. А когда ее лона коснулся горячий язык, плавно проводя снизу-вверх, непременно задерживаясь вверху на особо чувствительном месте, то она и вовсе вскрикнула. Тело откликнулось на ласку и пронизывающие кожу покалывания мгновенно. Одно дело, когда они ощущаются руками при соприкосновении с кожей ведьмака, но совсем другое, когда это все чувствует самая нежная и возбужденная часть тела. Поясница прогнулась, а в голове в одночасье помутилось.       Эскель устроился поудобнее, пристроив руки под ее ягодицами, а свои плечи под коленями, таким образом, чтобы ее ноги оказались у него за спиной. И с особой бережностью провел губами по гладкой светлой коже внутренней части ее бедра, оставляя за собой влажный след. Она протяжно застонала и запрокинула голову, упираясь затылком в настил. Он коснулся языком ее раскрытого перед ним лона, находя его восхитительно скользким. Провел языком вверх, а когда легонько задел напряженный бугорок, Дера готова была разрыдаться, несомненно перепугав этим пасущихся рядом лошадей. Эскель и сам не сдержался: хрипло застонал, с нежностью сжав пальцами ее ягодицы.       Фредерика вскрикнула, ощущая вибрации от его стона всем телом, и неосознанно дернулась чуть в сторону. Но затем, когда мужчина сладко причмокнул и осторожно погрузил кончик языка внутрь, ощущая сладковатый вкус ее тела, она и вовсе захлебнулась в своих рвущихся наружу стенаниях и в полном отрешении зажмурилась так, что перед глазами заплясали яркие пятна.       — Боги… — сбивчиво зашептала она, совершенно теряя над собой контроль. — Прошу, не останавливайся…       Ведьмак вновь двинулся вверх, с настойчивостью лаская маленькое напряженное возвышение. Он трогал его часто, водил языком вокруг, надавливал, а затем уловил новый вскрик. Дера приподняла ягодицы и тут же с силой потянула покрывало. Да так, что ногти заскрипели по ткани. Но он, как она и просила, не останавливался, вызывая плавные инстинктивные покачивания ее бедер. Она дышала учащенно, срываясь на рваные стоны, чувствуя, как то, что зародилось там, внизу, где мелькала темная макушка, постепенно разрастаясь, ползет вверх. Все ее чувства были обращены внутрь.       Она не ощущала ничего. Ни колючего покрывала под собой, ни легкого ветерка, что холодил разгоряченную кожу, ни тихого ржания лошадей, только одно лишь наслаждение, что так и норовило с минуты на минуту накрыть ее с головой, словно морская волна, и утащить в пучину чего-то, несомненно, прекрасного. Эскель знал, что момент уже близок, потому стал действовать медленнее, но с большей чувственностью и настойчивостью. И чуть не сошел с ума, когда Дера сжала его бедрами, громко застонала, упираясь пятками в лопатки, и крупно задрожала от накрывающего ее оргазма. Все нутро пульсировало и наслаждалось теми восхитительными ощущениями, что она познала с мужчиной впервые в жизни.       Порывисто вскрикнув, она вмиг обмякла и тяжело задышала. Ведьмак с нежностью коснулся губами гладкого лобка и, аккуратно спустив с плеч девичьи ноги, поднялся повыше, упираясь предплечьями в настил по бокам от головы Фредерики. Он увидел на её губах блаженную улыбку, бросил взгляд на вздымающуюся грудь и склонился ниже, оставляя короткий поцелуй. Девушка тут же порывисто ответила, обхватив руками его шею. Странный привкус на его губах не отталкивал ее, а наоборот, заставлял целовать неистово и сладко. А когда он неторопливо отстранился, то она произнесла то, что даже он сам не ожидал услышать:       — Это было прекрасно, — ее голос немного хрипел, но был все еще мягким.       Он ничего не ответил, только улыбнулся и мягко поцеловал ее в лоб, затем в кончик носа и, поднявшись, завалился на покрывало рядом. Провел рукавом по губам, вытирая их и, закинув руки за голову, скрестил ноги. И пусть он был все еще слишком напряжен и возбужден, но ощущение того, что он стал тем самым — первым и единственным — опьяняли похлеще самого крепкого алкоголя. Да так, что в сознании все поплыло. Ведьмак улыбнулся своим мыслям и глубоко вздохнул, не сдерживая широкую улыбку. Такая чувствительная, такая нежная и неопытная. И вся его. Подумать только.       Дера, отдышавшись, неторопливо встала, бесстыдно скинула с себя рубаху и направилась к реке, то и дело оборачиваясь и бросая игривые взгляды. Эскель смотрел на ее покачивающиеся бедра и удивлялся тому, как легко и быстро она перестала его смущаться. А когда услышал тихий всплеск воды, то и вовсе прикрыл глаза стараясь успокоиться, а также восстановить нормальное сердцебиение. Возбуждение все еще дурманило голову, но, благо, от него просто избавиться. Стоит только сделать несколько коротких вдохов и длинных выдохов. Но то, что первый шаг был сделан удачно, несказанно его радовало. Впервые за долгое время появилось стойкое ощущение, что все встало на свои места.