Высматривая путь. Том II

      Деру тащили за собой словно упрямого мула. Она постоянно оглядывалась на идущего позади Эскеля и неустанно слизывала кровь с разбитой губы. Старалась отыскать его глаза, чтобы увидеть во взгляде все то же спокойствие и, наконец, урезонить свои страх и волнение, но, увы, бесконечные толчки в плечо заставляли ее постанывать и тихонько фыркать. Казалось, еще немного, и предплечье просто отпадет от постоянных ударов.       — Vile beanna [мерзкая женщина], хватит вертеть своей тупой башкой, — рыкнула прямо над ухом женщина в забавной зеленой шапочке, больше похожей на обмотанный в несколько раз платок. — Annifyr [раздражаешь].       Травница не поняла, что такое этот «анивэр» или как оно там произносилось, но решила на всякий случай прекратить свои гляделки и постараться успокоиться. Нижняя губа пульсировала от боли и последовавший толчок в плечо ситуацию не улучшил. Ведьмак почему-то молчал и не спешил вмешиваться. Хотелось верить, что на то у него были свои причины. Но в голову, как назло, лезли мысли о том, что ему просто все равно на все эти поползновения. Дера с трудом проглотила скопившуюся во рту слюну и, едва сдерживая подступающие слезы, неловко запуталась в ногах, ухнув прямо в траву. Грубые руки тут же подхватили ее под мышки и с силой дернули вверх, возвращая телу вертикальное положение. Волосы облепили влажное от пота лицо, лезли в глаза, и к боли в губе добавилось еще и саднящее ощущение в колене, которым она неслабо приложилась о землю.       — Как ты еще не подохла с такой неуклюжестью? — над ухом раздался тот же женский голос, от которого все тело травницы передернуло.       Она ничего не ответила. Только лишь склонила голову, поджала дрожащие от накатывающей истерики губы и медленно поплелась за эльфкой.       Эскель дышал глубоко, изо всех сил стараясь контролировать наплывы гнева и раздражения. Он понимал, с кем имеет дело, и ко всему этому прекрасно знал, что скоя’таэли совсем не обычные нелюди, что повсеместно встречались в городах или предместьях. Молодые, резвые, в большинстве своем импульсивные и прекрасно обученные владению как стрелковым, так и холодным оружием. Многие недооценивают их, но и эти «многие» частенько лишались своих голов или других конечностей. Да что уж говорить, однажды ему рассказывали, как эльфы из скоя’таэлей срезали у поверженных воинов скальпы. А во время нападений кавалерии «Врихедд» смертность стремилась к абсолютной, и ужас от этого охватывал похлеще, чем в самый пик эпидемии чумы Катрионы.       Проверять на правдивость эти слова ведьмак не хотел. Ему с головой хватало той уверенности, что даже его ловкости и умений может не хватить, чтобы победить хотя бы с десяток этих «зеленых» партизан. А если их окажется раза в два больше, то тут даже и думать ни о каком сопротивлении не стоит. Тем более, не в его правилах было лезть в чужой монастырь со своим уставом. Он на чужой территории и лучше для него и особенно для Деры молчать и стараться не совершать фатальных ошибок. К тому же, черт побери, он видел, какими глазами она смотрела на него. И Боги свидетели, будь это обычные головорезы с большака, он бы не задумываясь изрубил на лоскуты всех и каждого, кто посмел прикоснуться к ней. Вот только сейчас ситуация была немного иная. Он еще раз взглянул на сгорбившуюся спину Деры, провел взглядом по спутанным русым прядям, что болтались из стороны в сторону, и нахмурился, мысленно прося у нее прощение.       Но, несмотря на все свои терзания, Эскель мельком осматривал дорогу, по которой их вели, стараясь запомнить путь. Его удивляло, что «белки» так расхрабрились и перестали скрываться. Но если только предположить, что они и впрямь на своей территории, а нильфы семимильными шагами идут к победе, то все становится на свои места. Ведьмак осторожно повертел головой, пересчитав поголовье бойцов, что вели их в лагерь. Три женщины и пять мужчин, не считая того, кто, по всей видимости, был у них тут командиром.       Дера и не заметила, как над головой сгустились раскидистые ветки деревьев, а в нос ударил резкий запах хвои и смолисто-дымчатого можжевельника. А когда ее снова дернули за многострадальное плечо, призывая остановиться, она, наконец, вскинула голову и всмотрелась в светло-голубые пятна неба, что не удалось скрыть сплошному полотну листьев. Травница сделала глубокий вдох и скривилась от тошнотворного аромата, который заполнил все легкие и осел в носоглотке. А когда, наконец, смирилась и опустила взгляд, то увидела перед собой эльфа. В глаза сразу бросилось то, что он, в отличие от своих собратьев, уши свои совсем не прятал, а пресловутых «защитников леса» напоминал лишь цветом кушака.       Прежде она встречала эльфов только в Оксенфурте еще в те времена, когда дорога за стены города для них не была закрыта. И Дера искренне старалась не пялиться на чуть оттопыренные острые уши, но глаза будто сами находили их и принимались бесцеремонно рассматривать. Хотя, если напрячь память, то можно вспомнить тот случай когда ей даже пришлось извиняться перед эльфкой, которую ей посчастливилось встретить в Новиграде еще на первом году обучения. Тогда они с Алисьей только закрыли сессию, отчитали доклады на ежегодном семинаре и отправились за приключениями и гулянками, а еще за красным метинским. Это была их первая поездка в столь большой город, потому хотелось погулять так, чтобы потом было что вспомнить. Но зачем-то нелегкая понесла их на площадь Иерарха где эта самая эльфка торговала травами. И Фредерика, дурья башка, вместо того, чтобы выбирать товар, глазела на ее уши, что выглядывали из-под прядей темных волос. Задумчиво жевала нижнюю губу, стараясь прикинуть, как должно быть нелегко живется с такой физиологической особенностью и как неудобно носить зимой шапку; да и вообще — сгибаются ли кончики или они слишком жесткие для этого? В общем, мыслей в голове тогда мелькало много, одна лучше другой, и благо, что эльфка попалась понимающая и сговорчивая. Даже в отместку не подсунула гнилья, а только кивала и лепетала, что это ее ничуть не оскорбляет. Хотя Алисья тогда сказала, что ее бы оскорбило, вздумай кто вот так зыркать на нее.       Но тот эльф, который стоял перед ней в это самое мгновение — высокий, широкоплечий, с длинными, небрежно стриженными каштановыми волосами, — не казался ей сговорчивым и понимающим. Пусть уши его были совершенно такие же, как и у той торговки травами. И чем дольше Дера всматривалась в его красивое невозмутимое лицо, обрамленное темными прядями, тем сильнее ее пробирал настоящий ужас. Как минимум от взгляда ярких малахитовых глаз, что смотрели с нескрываемым отвращением и долей презрения. И не будь за спиной ведьмака, она бы уж точно упала на колени и принялась вымаливать прощения и пощады. За что — пока не понимала, но отчего-то заведомо чувствовала себя провинившейся. А когда этот самый эльф заговорил, по ее телу и вовсе побежали мурашки.       — Ведьмак и человеческая женщина? Как любопытно, — он скрестил на груди руки и сделал короткий шаг вперед, плавно перевалившись с ноги на ногу. Как если бы хромал, но очень старался это скрыть.       Дера была ему от всей души благодарна, что он говорил на всеобщем и не насильничал ее мозг лихими оборотами Старшей Речи. Но, даже несмотря на это, рот открывать она не спешила. А как из-за спины раздался голос Эскеля, спокойный и глубокий, то на душе стало как-то спокойно.       — И только ради интереса твои бойцы притащили нас сюда? Чтобы ты полюбовался на ведьмака и человеческую женщину? — нет, он не хотел грубить, потому держал спокойную и даже отчасти равнодушную интонацию.       — Местные знают, что это наш тракт и не ездят по нему. Да и купцы тоже стараются идти в объезд, а вы, — эльф хмыкнул. — Вы уж точно чувствовали наше присутствие, но тем не менее все равно проигнорировали его. Это походит на неуважение, vatt’ghern [ведьмак].       — Я слышал вас, — кивнул Эскель. — Но подумать, что вы будете так грубо останавливать простых путников, не мог. Даже солдаты так себя не ведут.       — Мы не солдаты, — покачал головой эльф. — Потому и порядки у нас другие, — он тяжело вздохнул и захрипел. — Припираться можно бесконечно, но я бы предпочел узнать цель вашего приезда в земли фактории.       — Мы направляемся в Каэдвен. А именно — Бен Глеан. И, насколько мне известно, кроме как через Флотзам туда никак не попасть.       — И что же могло понадобиться ведьмаку в Бен Глеане да еще с таким балластом?       Выстроившиеся полукругом бойцы принялись тихо посмеиваться, а немногочисленные женщины зашушукались. Фредерика нахмурилась и бросила раздраженный взгляд на ведьмака. Тот обреченно вздохнул и зачем-то перевел взгляд на Стебля с Васильком, которых совершенно ничего не волновало, кроме время от времени надоедающих насекомых.       — Я не обязан перед тобой отчитываться, — наконец заговорил он. — Достаточно того, что мы не несем никакой опасности для фактории и ее жителей.       — Хваленое «слово ведьмака»? — хмыкнул эльф.       Эскель молча кивнул и бросил взгляд на ссутулившуюся фигуру Деры.       — В Бен Глеане сейчас всем заправляют наемники. Ты уверен, что разумно тащить туда женщину?       — Уверен, — он перемялся с ноги на ногу и упер руки в бока. — Я не понимаю, к чему все эти расспросы? Праздный интерес? А если есть дело, то давай сразу перейдем к сути, ибо мы торопимся.       — Уже не торопитесь, — эльф прижал кулак к губам и сдавленно прокашлялся. — Пойми меня правильно. Раз уж нам попался совершенно боеспособный и, я надеюсь, сговорчивый ведьмак, то грех такой удачей не воспользоваться. Выполнишь для меня кое-какую работу, и я гарантирую, что ни один скоя’таэль не прикоснется к вам.       Эскель уже готов был разразиться самыми крепкими ругательствами, на которые был способен. Боги свидетели, он просто хотел доехать из одной точки карты в другую, но как только они покинули Почечуев Лог, то всякие «просьбы» и внеплановая, совершенно неоплачиваемая «работка» посыпались как из рога изобилия. И чем же они с Дерой так разозлили судьбу?       — Эскель? — тихо проблеяла девушка, а ведьмака от ее перепуганного и сдавленного голоса аж передернуло.       Он взглянул на травницу и только собирался протянуть к ней руки, как по округе эхом разнесся скрип тетивы. Тогда он остановился и нахмурился, а Дера, тихо ойкнув, закрыла ладонями лицо.       — N’aen aespar a me! [Не стрелять!] – эльф вскинул руку. — Не делай лишних движений, — хрипло заговорил он. — Видишь, мои бойцы и без того на взводе.       — Из-за какой-то девки, что трясется от одного лишь резкого звука? — Эскель хмуро взглянул на него и сжал пальцы в кулаки.       — Из-за чужаков в лагере, — устало вздохнул эльф и провел рукой по покрывшемуся слабой испариной лицу. — Вот что, ведьмак, пойдем поговорим с тобой наедине, а женщину твою пока обустроят.       — Я сам ее обустрою.       — Не переживай. Отдам ее на поруки старой Мэйв. Она за ней присмотрит. Или, — он с нескрываемой лукавостью взглянул на Фредерику, а та сразу же обхватила себя руками и отвела взгляд в сторону, — от нее могут быть проблемы? Тогда, может, лучше привязать к дереву?       — От меня не будет проблем, — с трудом выдавливая слова, залепетала девушка.       Эскель внезапно вспомнил о предостережениях Кейры. Его взгляд тут же метнулся на перчатки, что были на руках Деры, а затем на ее бледное лицо.       — Она больна, — спокойно проговорил он.       — Больна? — удивленно вскинул тонкие брови эльф, а остальные тут же расступились и принялись сплевывать и извергать страшные слова, смысла которых травница не уловила. О чем, надо признать, совсем не жалела.       Ведьмак кивнул.       — Лучше, — все продолжал настаивать он, — если она будет в изоляции. Мы можем обустроиться неподалеку от лагеря и…       — Тогда и вправду пусть старуха ею займется, — нахмурился эльф, словно и не услышав ведьмака, а затем обратился уже к Дере: — Будешь сидеть в ее убежище и не выходить. Поняла? А если надумаешь сбежать, я лично тебя выслежу и убью.       Та быстро закивала и поджала губы, тут же скривившись от резкой боли, пронзившей подбородок.       — Твой «балласт» будет под нашим присмотром, пока ты займешься работой. Пусть тебя ничего не отвлекает. А теперь… — эльф снова прокашлялся и замолчал. Сделал сиплый вдох, такой же выдох и только спустя мгновение обратился к остальным: — Esseath! [Ты!] — он махнул рукой в сторону близстоящего мужчины. — Um seanbh’ean ei. [К старухе ее.] Neen suahadh! [Не прикасаться!]       Фредерика только успела обернуться в сторону Эскеля, как ощутила легкий толчок в спину.       — Va! Veloe! [Иди! Быстро!] — ее ткнули краем рукояти лука еще раз и не забыли при этом скривиться так, будто имеют дело с кучей дерьма, а не с живым существом.       — Эскель? — беспомощно позвала она, пытаясь выискать взглядом ведьмака.       — Я найду тебя. Только не бойся и не делай глупостей, — тихо проговорил он и, вытянув руку, схватил пальцами воздух вместо плеча Деры.       Девушка неуверенно кивнула и медленно поплелась вперед, то и дело бурча под нос отборные ругательства. Конечно же ей далеко до достопочтимых «лесных вояк» в своих речевых оборотах, но ее это совсем не волновало. Мысли о том, что эльф говорил о старухе, навязчиво вклинились в сознание. Она сильнее сжала пальцами предплечья. Память принялась услужливо подкидывать образы сказочных ведьм, которые запомнились ей еще с соплячества, со сказок няньки. Худосочные, горбатые бабы, с носом-крючком и обязательно огромной бородавкой на нем. Дера тут же поежилась. А если эта старуха сожрет ее? Прямо как в той сказке: посадит на лопату и засунет в печь. Или того хуже — изведет? Ведь пока ведьмак будет занят поручениями, она останется совершенно одна и без защиты, посреди лагеря, что битком набит вооруженными нелюдями, которые, мягко говоря, не очень-то радушно настроены. Каковы же шансы благополучно дождаться его возвращения? Видать, не шибко и большие. Травница сдавленно выдохнула, при этом тихонько всхлипнув. Она ведь только сейчас осознала, что жутко боится смерти. Но к своему стыду о безопасности Эскеля Дера почему-то думала в последнюю очередь.       Она, терзаясь всяческими нехорошими мыслями, медленно, но уверено катилась в пучину паники и страха, а потому не заметила, как перед ней появилось нечто вроде землянки, если так можно выразиться. На вид это был покрытый зеленой порослью пригорок с несколькими криво прибитыми досками, что служили неким подобием стен и низенькой деревянной дверью. Вот и весь дом. Посему выходит, что старуха жила в земле? Дера повела плечами и не сдержала очередной тихий всхлип. Она уже явственно ощущала, как сырость пробирает до костей, а запах земли, мха и прелости въедается в ноздри и оседает в горле.       — Mjiv! [Мэйв!] — закричал мужчина и скорее для удовольствия, чем за дело, еще раз толкнул девушку в спину. — Mjiv! [Мэйв!]       — Que feum? [Что нужно?] — раздался из-за двери молодой женский голос.       — Va’en — an innse. [Выйди — расскажу.]       Женщина что-то заворчала, загремела чем-то металлическим и деревянным, а затем, скрипнув дверью и заведомо пригнувшись, чтобы не удариться лбом о дверной косяк, неторопливо вышла наружу.       Дера уставилась на эту так называемую «старуху» и удивленно раскрыла рот. Перед ней стояла далеко не скукоженная и высохшая ведьма. Да что уж там, у нее даже не было крючковатого носа и длинных цепких узловатых пальцев. Старуха Мэйв — это молодая женщина с вьющимися длинными иссиня-черными волосами, что беспорядочно спадали на ее грудь и спину. Ее лицо было молодое, а кожа светлая и гладкая. Губы пухлые, «бантиком», брови тонкие, а нос с едва заметной горбинкой. Но во взгляде, поддетом непередаваемой усталостью, читалась мудрость. Ее узкая талия была туго перетянута кушаком, а грязного зеленого цвета юбка едва достигала щиколоток. Она осмотрела своими светло-карими глазами Фредерику и скривила губы. Девушка метнулась взглядом к ее ушам и поняла, что перед ней эльфка. Хотя кого еще она ожидала увидеть? Лесную фею? Нимфу? Мэйв же подперла руками бока и, выставив вперед ногу, хмыкнула.       — Что это еще за звереныш?       — Гроностай просил тебя за ней приглядеть, пока ведьмак будет его поручениями заниматься.       — А что, в округе деревьев мало?       Мужчина хохотнул и качнул головой.       — Достаточно. Но сама ведь понимаешь.       Мэйв фыркнула и буркнула что-то на Старшем наречии. Дера подумала, что ее снова обзывают, но решила не придавать этому значения. Лучше сидеть тихо и не высовываться, а характер свой она еще ведьмаку успеет показать.       — Этот несносный малец пьет мое снадобье?       — Не видел.       Тогда женщина придирчиво осмотрела Фредерику еще раз, задумчиво покривила губы и, наконец, кивнула в сторону двери.       — Пошла.       Травница тут же торопливо засеменила, согнулась в три погибели, прикрыла обеими руками голову и скрылась в землянке.       — D’airson mi seo bloede breoga? [Зачем мне эта чертова лягушка?] Que mi leatha tuv? [Что мне с ней делать?] — до слуха Деры донесся приглушенный раздраженный женский голос.       — N’a fhios. Seo beddreste. Si aeldranna. Hinc neen ah’abbaer i. [Не знаю. Это приказ. Она больна. Поэтому не выпускай ее.]       — Bloede! Shed seo cuid beddreste? [Проклятье! И это тоже приказ?]       — Yea. [Да.]       Мэйв фыркнула, демонстративно отвернулась, но все же громко изрекла:       — Ess’tuath esse! [Да будет так!]       А когда дверь громыхнула, закрывшись, девушка и вовсе вздрогнула, а взглядом быстро отыскала одиноко горящий огонек свечи, что коптила воздух уже достаточно давно, судя по ее оплавленным краям. Она сделала глубокий вдох и постаралась сосредоточиться на дрожащем, как и она сама, огне. Нужно ведь просто успокоиться и ждать ведьмака.       — Ну что же, breoga, — раздался за спиной тихий вкрадчивый голос. — Если не хочешь сдохнуть, не попадайся мне на глаза ближайшие несколько часов. Aevedann? [Поняла?]       Дера молча кивнула, совершенно не понимая, что такое «бреога», или как-то так, и что значит это страшное «аэведан» или «эвэдан». Она даже не до конца разобрала, как оно звучит, но решила на всякий случай спрятаться в темном углу и не издавать даже звука. Потопталась на месте, уселась прямо на землю и, обхватив руками колени, уперлась лбом в сложенные руки. Просто тихо сидеть и ждать — ничего более.