Love is always good

Утро исчезло в густом мареве тумана, и все звуки, словно повинуясь чьему-то приказу, смолкли. Птицы и звери спрятались в гнезда и норы и только самые отважные рискнули выйти наружу, где их уже поджидали коварные хищники. Зыбкость дня подтверждал и ветер, который будто не был уверен в своих силах — то с севера, то с юга, а иногда и с запада нападал на редких прохожих. Оранжевые лица фонарей терялись во мгле, так и не сумев расправиться с непогодой. Надвинув капюшон мантии на лицо, прячась в глубоких тенях домов, я упорно шагала навстречу грядущему. Вопреки обязательству перед Полумной Лавгуд, когда она имела возможность требовать провести день, я намеревалась предложить нечто иное. Вгрызается в мозг воспоминание удушья и вместе с тем удивительной легкости и свободы. Мне буквально было необходимо ощутить наслаждение полета, а также вернуться вновь в тот дивный край чудес, что снился по ночам, — Хогвартс. Ветер продувал всю одежду, казалось, еще немного — и он вопьется под кожу. Сквозь дымку на меня сверху глядело блекло-черное небо, призывая к своей грусти. Я решила не поддаваться. Мне давно хотелось показать самой себе и людям, что я могу на самом деле и как я отличаюсь от той оболочки, что которую показываю вместо себя каждый день. Воспитанная как леди, я все равно не могла стать ей: дружила с мальчиками, разделяла их проказы, обзывала девчонок за спиной. Позже сумела вступать в пикировки с Драко, а также Блейзом, учтиво вести беседу с деканом, за что он долго прощал наши маленькие шалости. Встретила Лавгуд меня отнюдь не любезно, как обычно. У нее на лице были написаны обида и раздражение. — Ты знаешь, насколько ты опоздала? — зашипела, словно кошка, Полумна. Ее тонкие брови вопросительно изогнулись, соревнуясь в гибкости с мимикой драгоценного декана Слизерина. Ныне покойного, к сожалению. — Ровно на полчаса. Чудесная погода, правда? — я улыбнулась, проведя ладонью по распущенным волосам. И осталась довольна, заметив удивление на ее лице. — Хм. Совсем не похоже на тебя. Может, это кто-то под Оборотным? — бормочет под нос она. — Так, ответь на вопрос: сколько дней осталось до окончания контракта? — Луна, ты что, серьезно? Испуганная Лавгуд вытаскивает палочку и приставляет к моему горлу, к бьющейся сонной артерии. — Это точно не Пэнси, она бы никогда меня не назвала "Луной"! — ее передергивает, еле держит себя в руках, палочка издает нервный треск, из нее вылетают маленькие искорки. — Ха-ха! Лавгуд? Ну ладно, Лавгуд, ты еще получишь сполна за такое. Два дня осталось до окончания контракта, довольна? Включая сегодняшний день. И вообще, как хочу, так и называю тебя! Ты вообще нормальная? Ты думаешь, что так хорошо знаешь меня? — злость плещет наружу, перетекая из истерики в надуманный гнев. Полумна резко отводит палочку, но не прячет. Я вижу ее лицо лишь в профиль, курносый нос вздернут, глаза полузакрыты. Она ровно дышит, пытаясь прогнать эти чувства, впрочем, то же самое пытаюсь делать и я. — Чудесно! Надеюсь, ты довольна? Я могу отменить... Что-то мне подсказывает, что это я слышать я не хочу и перебиваю: — Я знаю, что нужно сделать сегодня. Хог-вартс. Не поворачиваясь, Полумна горько улыбается и открывает безумные серые глаза. Она принимается кружиться на месте, запрокидывая голову назад. Я подхожу к ней и беру за локоть. Полумна прижимает ближе и нас уносит в вихре трансгрессии. Очутившись около Хогвартса, мы затихаем — так часто действует на всех этот замок, его величие. Полумна интересуется: — И что мы там будем делать? — она еще держится за меня, и я с восторгом воображаю, как здорово, если бы так было всегда. — Ну... есть много вариантов. Можно притвориться иностранцами, напустив на себя соответствующие личины, можно подражать детской непосредственности и шокировать профессоров или вести себя... как обычно. Лавгуд задорно смеется. И поддерживает тему: — Нет, как обычно — не для меня. Хотя если все привыкли, что я ловлю мозгошмыгов, то, наверное, это и есть мое нормальное, привычное поведение. Пожалуй, я не знаю, что бы сказала нашему декану, Флитвику. Он бы заболтал меня до смерти. Я пожимаю плечами. Ну и пусть. Мы идем, соприкасаясь плечами и бедрами, рассматривая необычный, грустный пейзаж. Башни школы не восстановили до конца, можно заметить не только трещины, но и провалы между частями замка. Увидев квиддичную раздевалку и чулан для метел, Полумна остановилась. — Эй, разве мы сюда торопились? Благодаря Мерлину, мне не пришлось ответить раздосадованной Лавгуд. Из личного кабинета вышла Роланда Хуч, преподавательница полётов на метле. Ее волосы до сих пор имели стальной оттенок, а глаза вспыхивали на солнце, как янтарь. Уткнувшись в длинный свиток, на ходу записывая что-то и периодически посасывая кончик пера, она заметила нас не сразу. Но, обладая седьмым чувством, не прекращая писать, заявила: — Я только что объяснила двоим гриффиндорцам, что тренировки начнутся с завтрашнего дня. Или... Тут мадам, наконец, отвлеклась от явно важных дел и округлила и без того похожие на птичьи, глаза. — Хм, кого я вижу! Равенкло и Слизерин! Так-так. Полумна Лавгуд и... Пэнси... Пэнси Паркинсон. Я думаю про себя, что она могла бы обойтись и без пауз. Как будто мое имя так трудно вспомнить или неприятно произносить. — И зачем же вы решили навестить нас? С чем пожаловали? — провела рукой по встрепанному ежику седых волос и оскалилась. Лавгуд решительно задвинула меня рукой за спину и сказала: — Нам нужны мётлы. Хоть какие-нибудь. Надеюсь, что старые модели Чистометов уже не в ходу? Мадам подозрительно сощурилась: — А зачем вам метлы? Может вы отдадите их резвым первокурсникам, которые после полета будут отлеживаться в больничном крыле? — Конечно, нет. Мы всего лишь полетать. Знаете, соскучились по Хогвартсу! — несмотря на толчок в бок, Лавгуд продолжала отвечать за нас двоих. — Вы говорите правду? — Хуч подозрительно прищурилась. — Смотрите у меня! А то знаю я вас... Лавгуд закивала с выражением полной невинности. — Ладно, — ворчливо согласилась Хуч. — У нас как раз есть новенькие Чистометы. Конечно, не те, что только выпустили, что есть, то есть. Обращайтесь с ними аккуратнее. Садитесь на них с чистыми помыслами, относитесь к ним, как к возлюбленным. Под твою ответственность, Лавгуд, — выставила Хуч указательный палец. Мадам Хуч восторженно закатила глаза и растянула бы эту речь еще надолго, если бы я не дернула за руку Полумну и, быстро попрощавшись, не утянула бы ее за собой. Оказавшись в темном, пыльном чулане, со специфическим запахом полировки и дерева. — Люмос, — произнеся, я стала искать модели получше. Здесь, конечно, уже не стояли Чистометы-5 или 7, однако, из всего, что я видела, наилучшим являлись Чистометы-11, которых в наличии было десять штук. Приметив на одной из метел зеленый вензель, не сомневаясь, схватила ее. Лавгуд придирчиво выбирала еще несколько минут и остановилась на метле с синей ручкой. Ах да, цвета факультета и все такое. Приноровившись к седловищу, я закинула ногу и хорошенько устроилась, как могла. Что Полумна, что я — мы не были в команде по квиддичу. Лишь сидели на трибунах, яро болели. Только я — за Слизерин, она — почти за всех, кроме Слизерина, естественно. А может и за всех, припомнить не могу. Это в ее духе, мнение людей, кажется, никогда для нее особо ничего не значило. Я даю старт, она подтверждает, и мы плавно взмываем в воздух. На метле ты становишься будто бы ранимей, но в то же время сильней. Я понимаю ловцов, особенно Поттера, его мандраж и дрожь от радости победы. Несмотря на то, что за него не болела ни разу в жизни, для него это значило очень много. А вот Малфой, к примеру, ощущал, что квиддич являлся частью того, в чем он должен был превзойти прежде всего Избранного. Показать заслуги перед отцом. Глаза сильно слезятся, рот полуоткрыт, вдохи и выдохи делаются глубже, чем на земле. Мне легко от того, что поведение спутницы ничем не отличается от моего, я не выгляжу глупо, отнюдь. Мы летим в сторону Запретного леса, выводя в небе восьмерки и другие акробатические па, на которые способны. Спускаемся и летим над верхушками деревьев, опасно наклонившись, изучаем флору и фауну. Вторая попряталась и выйдет только к ночи, а вот флора раскинулась приветливо и открыто. Дивные цветки, коварные травы для Зельеварения, что готовы ожечь. Разнообразные творения природы. И как же мир магглов отличается от нашего! За эти дни, проведенные с Полумной, я открыла для себя новый интересный мир, который не сказать, что бы хуже мира магов. Он по-своему хорош, странен, но и опасен тоже. Не стоит его недооценивать, это я уразумела. Лавгуд пытается докричаться до меня, и я подлетаю к ней поближе. Она, задыхаясь, откашлялась и завопила мне буквально на ухо: — Давай спустимся, там такое...! Что "такое" я так и не услышала. Не только ради новых впечатлений, но и потому, что в небе температура гораздо ниже, чем на земле, я согласно кивнула. Со свистом в ушах, описывая круги в воздухе, я принялась потихоньку спускаться. Это не так-то просто. Потоки воздуха всячески препятствуют, и тебя отбрасывает назад. Все же я сумела приземлиться и кубарем скатилась с метлы. Ноги гудели, все нетренированны мышцы ныли. Ужасные последствия. Оглянувшись, я не нашла Лавгуд рядом. Метла валяется неподалеку. Сердце напряженно замерло. Метла была целой, немного растрепались прутья, все другое в полном порядке. Лес молчал. Только кроны деревьев тихо покачивались надо мной. Поднявшись, я побрела вперед. Кричать мне боязно, столько разного зверья лишь и ждет, как бы подкрасться к добыче. Завертела головой, в горле застыл комок. Меня потряхивает. Ну я и задам трепки этой сумасшедшей, полоумной...! — Эй, — послышался шепот. Я подскочила на месте. — Не бойся, это я. Говори тихо. Смотри, какие они милые! Это, конечно, Полоумная. Ладно потом еще отыграюсь. Кричать вблизи с фестралами действительно нельзя. Поспешно поклонившись вожаку, дождавшись ответного поклона, я фыркаю в ладонь. Да уж, такое в голову могло придти только ей! Вот ведь! А если бы я не имела возможности видеть фестралов и не знала бы про них, я же до чертиков перепугалась. Думала бы, что она реально чокнутая и разговаривает с невидимкой. — Почему ты их видишь? — задаю закономерный вопрос. Мне кажется, я знаю, что она сейчас скажет, однако, желание спросить пересиливает все. — Моя мама. Она умерла, когда я была маленькой. Напутала с заклинанием. Это ужасно, порой я вспоминаю это и грущу, — шепотом рассказывает она и вздыхает. Я подхожу к ней со спины и сжимаю в крепких объятиях. Она откидывает голову мне на плечо. Тогда я ослабляю захват и принимаюсь ласково гладить одной рукой — волосы, щеки, губы. Моя рука мокрая от слез. И делюсь с ней сокровенным: — Я вижу фестралов, потому что... потому что на моих глазах погиб Фред Уизли.