Высматривая путь. Том ІІІ

      — С чего ты решил, что это именно вилохвост? — Эскель почувствовал как Дера немного отодвинулась от него, но руку так и не отпустила.       — Я его видела, — тихо заговорила Надья, все норовя перевести взгляд на травницу, которая, как ни в чем не бывало, уже попивала квас и странно поправляла волосы.       — Где видела? Рассказывай все, — Андор повозился, выуживая из кармана свою трубку и мешочек с табаком, ну или чем-то очень на него похожим.       В запахах этих мудреных Эскель не разбирался. Эльфка из «Бутона» курила что-то смешанное с дурманом, курительная смесь Гроностая разила можжевельником, а низушек из Лог прикладывался к табаку, который мешал с самовыращенным и очень даже галлюциногенным донником. Но любопытно ведьмаку было другое. Как, имея такое увечье, староста справится с тем, чтобы заправить трубку и раскурить ее. Шибко таращиться Эскель не любил, но любопытство разобрало не на шутку. Ведь абы где одноруких ведьмаков не встретишь, в самом деле.       — Обычно, я по всему лесу брожу, — начала брукса. — Далеко от дома могу забрести. Однажды, я наткнулась на одну прогалину, где птицы щебечут особенно красиво на закате. Андор знает… — она смущенно заправила за маленькое ушко черный локон. — Андор знает, как я люблю слушать пение птиц… да и сама попеть не прочь… особенно, когда наемся.       — Знаем мы как вы поете, — хмыкнул Эскель, а Дера рядом с ним вся напряглась и прислушалась, явно неслабо заинтересовавшись.       Ведьмак вздохнул и дернул уголками губ. Когда-нибудь это нездоровое любопытство ее погубит, как пить дать — погубит.       — Не перебивай, — заворчал староста, зажимая в зубах мундштук и, скосив на чашу глаза, принялся осторожно набивать ее курительной смесью.       — Значит, гуляла я по поляне, птиц слушала, сама им подпевала. Поляна эта на Севере находится. Буквально верста отсюда. Если зайти за хату, повернуться лицом к чаще, то нужно идти прямо и прямо, пока перед глазами не появятся сосны. Вот за этими самыми соснами и гуляла я. А тут гляжу, тень странная меня накрыла. Будто бы с крыльями даже. И через мгновение, я голову поднимаю, а на меня коза летит. Вот прямо с неба летит! И как бахнется о землю… и кровища как хлынет во все стороны. Душа у меня тогда в пятки и ушла.       — Странно, — почесал щетинистый подбородок Эскель. — Обычно вилохвосты свою добычу не теряют. Может мелкий еще? А если так, то значит где-то и мать должна быть.       — Этого я не скажу, — мотнула головой Надья. — Обычно у нас места спокойные. Ну может накеры только подгадят и нароют свои тоннели в земле. Но, чтобы вот прямо чудовище какое-то завелось… нет, не было такого. А как я в деревню вернулась, сразу все Андору рассказала. Он сказал, что просто так козы с неба не падают, и видать драконид какой-то завелся. Ну, а потом спросил не была ли коза обугленная.       — Думал, что ослизг? — поинтересовался Эскель, покрутив в свободной руке кружку.       — Думал, — кивнул рыжий и щелкнул пальцами, подкуривая. А как причмокнул раз-другой, то комнату заполнил пряный аромат. — Думал еще, что выворотень. Но Надья сказала, что запаха яда не было. А нюх у нее такой, что любой ведьмак обзавидуется. К тому же, теперь накеров в округе днем с огнем не сыщешь. Самолично все их места обошел.       — Да. Я встречала раньше виверн, — закивала девушка. — От них всегда пахло так, так…       — Горечь, — перебил ее Эскель. — От них пахнет характерной горечью. Значит, в самом деле, может быть вилохвост. Обычно как они заводятся, то все другие чудища уходят с их территории. Да и до мелкого домашнего скота они охочи.       Андор хрипло хохотнул, пожевав мундштук.       — Дабы вилохвоста приманить, к колышку козу вервием привяжи…       — Да, да. И средь листвы скорее скройся, — усмехнулся в ответ Эскель, а затем вмиг стал задумчивым и хмурым.       Фредерика уже отпустила его руку и потянулась за хлебом, а второй все поправляла Кифа, что неуемно возился на плечах и путался в волосах, стараясь никак свое присутствие не выдавать.       — Я бы его не убивал, — наконец, заговорил тот. — Изловил, связал, да вывез к чертям собачьи отсюда. Они-то, летюги, не опасные почти. Людей редко едят, а вот скотину проредить могут. Видал однажды как один такой молоко у коровы сосал. То еще зрелище было.       — А я и не прошу убивать этого шкодника, — кивнул Андор, а Надья на это только тихо вздохнула и сокрушенно покачала головой.       — Они, между прочим, весьма полезны, — вставил свое слово Эскель, заметив разочарованный взгляд антрацитовых глаз.       — И чем же? — вклинилась в разговор до того молчавшая травница, и принялась отрывать от хлебного шмата мякиш, катать в пальцах шарики и забрасывать их в рот.       — Тем, что там, где появляются, то никакие бестии на их территорию не ступят. А как изведешь их, то всяких страховидл будет кишмя кишеть. Как сороконожки. Вот коль заведется такая в доме — никакой мелочи не будет. Всех пожрет: и пауков, и мошек, и мухву надоедливую. Жаль, что не все кметы это понимают, — ответил Андор, затягиваясь.       — Так почему не оставите его? Пусть себе живет, — предположила Дера.       — Было бы у нас коз в избытке, то и проблем бы не было. К тому же, в лесу может охотиться Надья. А вступать в схватку с драконидом она не станет. Сама страшится, а я изведусь весь, зная, что она по лесу шастает где вилохвост угодья себе устроил. Потому, лучше его отсюда убрать.       — Резонно, — кивнула Дера, а затем взглянула на Эскеля, рассматривая его профиль. — Слушай, а может быть я с тобой…       — Исключено, — резко отрезал ведьмак и в один глоток допил квас.       — Но…       — Нет, я сказал. Побудешь пока здесь, под присмотром.       — Я уже сидела под присмотром! И чем это закончилось? — всплеснула руками девушка, сметая со стола крошки и разбрасывая их в стороны.       — Я управлюсь за несколько часов, так что не успеешь даже истосковаться. Да и под ногами мешаться не будешь лишний раз.       — А…       — Не переживай. Увидишь ты заразу эту крылатую, — ухмыльнулся ведьмак. — Так что с оплатой-то? Возьму три сотни, не меньше.       — Не буду торговаться с тобой, — хмыкнул староста. — Знаю как хлопотно это. Скажу даже так: мы вам ночлег и три сотни, а ты нашу бестию отсюда утащи. За домом у нас банька имеется. Сам строил. Кривоватая, маленькая, но греет добротно. Надья вам еды сготовит. Да и какие там «несколько часов»? Все равно ты до ночи не воротишься, уж я-то знаю.       — Добро. Согласен, — кивнул Эскель и упираясь руками в стол, вознамерился встать, но Андор его остановил.       — Ты шибко уж не торопись, — он как-то странно взглянул на ведьмака. — Подготовься как полагается, а потом…       — Ты что, поучать меня удумал? — скривился Эскель. — Еще расскажи с какой стороны меч заточен, а то вдруг я запамятовал.       — А я и расскажу, чтобы без руки как я не ходил.       Надья только вздохнула и, отпрянув от своего мужа, двинулась в сторону печи. Видать отвлеклась от чего-то, когда гости на пороге появились. Фредерика вцепилась пальцами в край стола и попеременно поглядывала то на смурного старосту, то на недовольного Эскеля. Молясь только о том, чтобы ведьмаки не начали потасовку вот прямо здесь и сейчас. А когда последний сокрушенно качнув головой, наконец-то встал из-за стола, схватив перевязь с мечами, положил руку ей на плечо и кивнул в сторону выхода, то Дера торопливо вскочила и поплелась следом, не переставая поглядывать на курящего Андора через плечо. Не то чтобы ей было боязно оставаться вот так, в одиночестве с вампиром и искалеченным ведьмаком. Это ведь не Мэйв, в самом деле. Но на душе, все равно, было малость тревожно.       Оказавшись на улице, ведьмак быстрым шагом двинулся к Васильку. Нужно было взять сумки и подготовиться. Наточить меч, так, на всякий случай и проверить осталось ли масло против драконидов и «Гром». А вдруг не дастся вот так запросто? Но больше надежд, конечно, было на цепь. Она тут подходила, как нельзя хорошо. Ох, давненько он ее не вытаскивал. Но руки, вроде как, помнят за какой конец брать и как махать. К тому же, хотелось сделать еще кое-что не менее важное. Потому, стащив с крупа коня сумки, Эскель забросил их на плечо и повернулся к Дере, что, переминаясь с ноги на ногу, стояла за его спиной и не знала, бедная, куда же ей деть свои руки.       — Дера, — он со всей серьезностью взглянул на травницу, подойдя очень близко. — Слушай и запоминай все, что я тебе скажу. Поняла?       — П-поняла, — она вскинула голову и неуверенно кивнула, вцепившись дрожащими пальцами в ручку своей сумки.       Киф, в это время, выполз из копны ее волос, и устроился на плече с интересом подслушивая разговор.       — Вот, — ведьмак чутка покопошился в своей сумке, погремел склянками и совершенно не глядя достал одну из них протянув ее Фредерике. — Возьми.       — Что это? — шепнула девушка, осторожно беря пальцами теплый и гладкий на ощупь флакончик с содержимым темно-вишневого цвета.       — «Черная кровь» — ведьмачий эликсир, — шепотом ответил Эскель. — Если только заподозришь неладное, то плесни этим Надье в лицо. По густоте он почти такой же как кровь, но чуть жиже. А если, вдруг, не выйдет, то найди способ сделать так, чтобы она как-то соприкоснулась с содержимым склянки. Намажь руки и мазни ей по лицу, например. Сориентируешься, в общем. Ты у меня находчивая. Ее это, конечно, не убьет, но дезориентирует. А значит, у тебя появится шанс сбежать.       — Это еще зачем?! Она ведь не ест людей! — взбеленилась Дера, но как поймала суровый ведьмачий взгляд, то быстро поуспокоилась.       — Это брукса, Дера, — громко зашептал ведьмак, раздраженно хрипя. — Ты понимаешь, что бруксы опасны? Это вампиры, которые пьют кровь людей и подчиняют их своей воле. Они опасные бестии. Даже если строят из себя сердобольных хозяек и замужних баб.       — Но ведь она говорила… — травница обернулась в сторону двери, что вела в хату. — Но ведь…       — А ты так сразу взяла и поверила? Боги, — обреченно вздохнул Эскель, видя по ее взгляду, что таки-да, поверила. — Вот скажи, я тебя когда-нибудь подводил или обманывал?       — Нет, конечно!       — Значит, делай то, что я тебе говорю. По возвращению я очень не хотел бы найти твой труп. Ясно?       Та быстро закивала.       — К тому же, я пока еще не уверен, что тут вообще есть вилохвост. Но все равно схожу проверю, — он задумчиво глянул на пасущихся коней под забором, замолчал на мгновение-другое, а потом обернулся к травнице и схватил рукой ее за плечо. — Если что-то пойдет не так, если увидишь хоть маломальский намек или почувствуешь неладное — сразу используй «Черную кровь». А еще, возьми с седла свой меч. Конечно, заточен он так себе. Забыл проверить… да и тренировать тебе уже надо… холера, — он цокнул языком и нахмурил свои густые брови пуще прежнего. — В общем, бери меч и держи его под боком. От Андора ты, с трудом, но сбежишь. А вот от Надьи — вряд ли. Так что, пока она будет приходить в себя после эликсира, вытаскивай с ножен острие и коли им вот сюда. И чтобы со всей дури, — он указал пальцами прямехонько в центр груди, как раз там, где болтался медальон. — Поняла?       Травница нервно сглотнула, но склянку в руке крепко сжала. Бегло осмотрела до невозможного серьезное лицо Эскеля и решительно кивнула.       — Поняла. Сделаю, — голос, конечно, малость дрожал, но решительности было хоть отбавляй.       Ну уж нет, в этот раз она не будет слезами умываться и молить богов о том, чтобы Эскель как можно скорее вернулся. Она сможет за себя постоять. И если уж не силой брать, значит придется находчивостью. Ну или еще каким-то способом, что позволит как можно быстрее унести ноги. Всегда ведь можно сымпровизировать.       — Вижу, что поняла. Решительность — это хорошо. Она тебе может жизнь спасти, запомни это, — ведьмак кивнул, внимательно всмотревшись в блестящие глаза напротив. — Моя девочка, — вырвалось само собой полушепотом.       Он даже и не понял, как это произошло. Просто ляпнул гораздо раньше, чем успел осознать, что именно ляпнул. Ведь прежде он мог так обратиться разве что к Васильку, и то тогда, когда никто не слышит. Что же случилось теперь? Позабыл слова ворожея? Расслабился? Да не то, чтобы уж шибко и расслабился. Как тут вообще можно расслабиться? И слова ворожея помнил и повторял про себя, словно молитву какую. Нет, дело тут было в другом. Устал он. Устал с собой бороться, да и не видел больше смысла. Пока ехали по большаку у него было очень много времени пораскинуть мозгами. И пораскинул он ими так добротно, что принял для себя решение — гори оно все синим пламенем, пусть будет так как будет, не больше и не меньше. Ведь пока Фредерика под боком круглосуточно, нужно ловить момент. Прикасаться к ней при любой возможности, целовать всегда, как только того захочется, брать ее так, словно следующего раза не будет. Ведь все идет к тому, что его в самом деле может и не быть.       Травница малость раскраснелась, но шаг вперед, тем не менее, сделала. Киф сразу смекнул что к чему и торопливо спустился по спине вниз. А как его копытца коснулись пыльной земли, то дух принялся остервенело ими трусить. Словно и не земля это была вовсе, а дерьмо какое-то. А если бы и дерьмо, то какая разница? Ведь лучше это, чем участие в этих отвратительных лобзаниях. К тому же, лучше все-таки придумать куда бы деть себя. По округе прогуляться, что ли? Да бабу себе подыскать.       Фредерика сделала еще шаг и только тогда обхватила обеими руками шею Эскеля, прижимаясь к нему всем телом. Ее чуть влажная и липкая щека коснулась его — колючей и такой же липкой. Она даже и не обратила внимание на то, как неровная поверхность шрама царапнула ее кожу лица, только горячо зашептала ему в самое ухо:       — Прошу тебя, береги себя. Я с ума сойду, если с тобой что-то случится. Обещай мне, что будешь осторожен.       От этих слов у ведьмака аж дыхание сперло, а в груди стало так горячо, словно кто плеснул туда кипятка. Да от души, чтобы больше не просили. Эскель, едва открывая рот, попытался что-то сказать, но вышло только несвязное мычание. Вместо этого, он обхватил рукой талию Деры и крепко прижал к себе. С чувством, но так, чтобы и нежность чувствовалась. Лицом он зарылся в ее спутанные волосы и глубоко вдохнул, стараясь сделать так, чтобы навсегда запомнить этот родной запах, который теперь ни с каким другим не спутаешь.       — Обещаю, — приглушенно зашептал он, стараясь как можно дольше не отстраняться.       Но, увы, время не потакало их порывам. И если ведьмак настроен на то, чтобы не нарушать свой и без того шаткий план и хотя бы через четыре дня добраться до Ард Каррайга, то лучше все же пойти и подготовиться к охоте. И он обязательно это сделает, но только через мгновение. Нет, лучше через пару. Нужно ведь давать себе возможность наслаждаться моментом, в самом деле.       — Слушай, Дера, — внезапно подал голос Киф. — Я тут подумал. Пойду-ка поброжу по селу вашему.       — Что? — она отстранилась и осоловело взглянула на духа.       — О, понятно все, — обреченно вздохнув, тот махнул рукой. — Милуйтесь, а я пойду. Вернусь к отбытию.       — Киф! Стой! — опомнилась травница, отпрянув от ведьмака. — Как ты узнаешь, что мы отбываем?       — Узнаю, не беспокойся, — он небрежно отмахнулся и уверенным шагом направился в сторону выхода со двора.       — В самом деле, — заговорил Эскель, со странной хрипотцой в голосе. — Пусть пройдется. Ты вон травами своими пока займешься. Может помагичишь что-то. А я подготовлюсь-таки к охоте.       — Надеюсь, что мне не придется ее использовать… — вздохнула Фредерика повертев в руке флакон с эликсиром.       — Я тоже, — коротко ответил ведьмак и направился за хату дабы скрыться от любопытных кметских глаз.       Фредерика кивнула и двинулась в сторону Стебля. Прав был ведьмак. Лучше делом заняться, а не праздно шататься. К тому же, ветреница с крапивой и зверобоем сами себя не подготовят к сушке. Да и ритуалам следовало бы время уделить. А то уже перед самой собой стыдно, что столько времени ничем толковым не занималась. Так и все таланты можно растерять.       Следующие несколько часов прошли в относительной тишине, потому что все были при деле. Даже Андор, что, не прекращая дымил своей трубкой, что-то выстругивал ножом из деревянной палки, зажав ту между коленями. Деру устроили под стеной на лавке, где она вытрусила все свое добро из импровизированного мешка и, усевшись на колени прямо на голом полу, принялась сосредоточенно перебирать сорванные стебли. В целом ветреница была жутко полезным растением. Любая баба может назвать как минимум три хвори, которые она лечит. Если, конечно, сумеет совладать с ее токсичностью. Фредерика была уверенна, что даже Эскель использовал эту травку в каком-то из своих эликсиров. Но советоваться с ним насчет дозировок, наверное, плохая идея. Его-то ни черта не берет, а вот глупая баба, что удумает усердствовать с этим цветком, может помереть. А покойники плохо влияют на репутацию.       Значит, для начала, следовало вспомнить какая же часть цветка является самой ядовитой. Судя по всему — вся. Но если правильно рассчитать… Травница задумчиво пожевала нижнюю губу и упираясь кулаками в пол, чуть поддалась вперед.       — Над чем задумалась? — подал голос Андор, выкладывая на стол выточенную палку, что больше теперь напоминала трость.       — Не знаю, как просчитать дозировку ветреницы, — вздохнула Дера.       — Смотря для чего тебе это надо, — он пожевал зубами мундштук и, наконец, вынул изо рта трубку.       — Для средств. Чтобы продавать, но, чтобы те кто купил — не померли от отравления.       — Скажу как ведьмак, пусть и бывший, — ответил рыжий и откинулся чуть назад, упираясь спиной в стену. — Две деревянные ложки сухой измельченной травы по самую верхушку, хватает на пол литра воды или на одну стопку царской водки. А коль трава ядовитая, то дели порцию на двое: одна ложка на пол литра воды и одну стопку водки. Тогда получится слабенький отвар или неконцентрированная настойка.       Фредерика хмыкнула, почесала пальцами макушку и вытерев о бедра взмокшие ладони, потянулась к лежащим горой травам. Взяла в пальцы стебель ветреницы и внимательно всмотрелась в мятые, но не потерявшие своей белизны, лепестки.       — Дочь ветров, как называет ее простой люд, — снова заговорил Андор. — Опасное растение, но и жуть какое полезное, если знать, как использовать. Ты-то хоть знаешь?       — Что-то да знаю, — Дера сощурилась и перевела взгляд на старосту. — Я, между прочим, училась у профессионала.       — Ох, скажешь тоже… «профессионала», — скрипуче хохотнул староста. — Лучших профессионалов в алхимии, чем ведьмаки из Школы Медведя попробуй еще выискать.       — Это ты о себе так «скромно»? — хохотнула травница и отложив стебель в сторону, потянулась к сумке дабы отыскать свои перчатки.       Еще то покраснение с рук не сошло, так что лучше не усугублять.       — И о себе, в том числе.       — Хм… — девушка задумчиво всмотрелась в совершенно непроницаемое лицо Андора, явно задумавшись. — Тогда… тогда, может быть, ты кое-что напишешь для меня?       — Ничего я тебе писать не буду, — отмахнулся тот. — Ишь чего удумала.       — Зачем так грубо? — нахмурилась та. — Я всего лишь хотела памятку о пропорциях. Весов-то у меня нет. Есть только ложка и тарелка. А травы как-то отмерять нужно, чтобы не поубивать половину Континента.       Андор молчал долго, сверлив тяжелым взглядом деревянную поверхность стола. Не то чтобы ему шибко хотелось делиться пусть и такими тривиальными знаниями с этой девчонкой, что возомнила себя «профессионалом» в травничестве, но, собственно говоря — а что его останавливает? Вряд ли ей еще повстречаются ведьмаки из Школы Медведя, да такие сговорчивые. Так что, может ничего дурного в этом и нет? Просветит недоучку, самолюбие свое потешит. Хрипло выдохнув, он негромко прокашлялся. Да и какой он теперь ведьмак, право слово? Так, лишь былая тень себя прежнего. Того самого Андора из Лаврика что на Хиндарсфьялле, который одним взмахом меча мог десятерых разрубить пополам. Того самого Андора, что не был обременен долгом, дружбой, привязанностями и честью. Того самого Андора, который мог убить всякого, за кого щедро заплатят. Нет, он не был наемником и никогда себя таковым не считал, но несколько убийств за хорошие деньги на его счету было. Того самого Андора, которого из этого пекла вытащила самая обыкновенная брукса, что увязалась за ним хвостом. Подумать только, он пытался ее убить пять раз. Пять, не меньше. Но рука так и не поднялась. А потом оно как-то все закрутилось-завертелось…       — Эй, Андор, — позвала его Фредерика, заставляя вынырнуть из своих размышлений и поднять глаза. — Ну так что?       — Что? — он нахмурился и стал выискивать единственной рукой трубку, которая лежала прямо перед ним.       — Пропорции, — вскинула брови девушка, не понимая откуда в этом здоровяке появилась такая растерянность. — Распишешь мне пропорции?       — Распишу, — коротко отозвался рыжий, явно не намереваясь продолжать разговор.       Травница только повела плечом и тяжело вздохнула. Но с расспросами больше не лезла. Видать уже ляпнула что-то, что бедолага так резко впал в крайнюю степень задумчивости.       Надья, тем временем, все поглядывала за Деру из-за плеча и продолжала шинковать лук для супа. Не сказать, что у них тут имелись какие-то изыски для гостей, но чем-то же надо их накормить. Что там этот хлеб да кусок сыра? Так, легкий перекус и только. Промахнувшись ножом и резанув себе по пальцу, девушка вздрогнула, не издав и звука. А затем, как завороженная всмотрелась в стекающую капельку крови, что скапывала на деревянную доску, затекала под ноготь, оставляя темно-коричневый след, задерживалась у его основания и текла вниз по пальцу, все продолжая капать. Медленно так, и очень громко: кап, кап, кап. Во рту сделалось сухо, а острый язык начал прилипать к небу. Она пыталась сделать вдох, но в груди все сдавило. Будто кто-то туго затянул корсет. Хотя откуда ей знать, как это — носить корсет? Но если бы, все-таки, пришлось, то несомненно она могла ощутить нечто похожее. Голос Андора ворвался в затуманенный рассудок, словно луч света, разрезающий темноту. Он заставил встрепенуться, расслабить плечи и, наконец, сделать этот клятый вдох. Торопливо отправив палец в рот, Надья принялась зализывать языком рану, скользя им по подушечке, задевая острый край обломанного ногтя и не чувствуя ничего, кроме вкуса собственной крови.       Староста притих, совершенно не слушая лепетаний Фредерики насчет ее феерического побега от дикого кабана, коими она внезапно разразилась словно говоря сама с собой. Все его внимание было приковано к опущенным узким плечам, к растрепанной черной косе и странно участившемуся дыханию жены. Он почувствовал запах ее крови, более того, даже видел тот момент, когда она неосторожно прошлась ножом по тонкому пальцу. Вот только надеялся, что она совладала с собой окончательно. Но, видать, против природы так просто не попрешь. Даже через любовь, какой бы большой она не была.       — Надья? — тихо позвал он. — Все в порядке?       По ее телу прошла слабая судорога, но благо удалось ее скрыть. Если бы только плечи не опустились.       — Да, — тихо отозвалась та. — Палец порезала. Ничего страшного.       Дера как-то странно взглянула на худую спину, затем нахмурилась и стараясь не бросать никаких взглядов на Андора, вернулась к своим травам. Мысленно она молилась, чтобы предположения Эскеля не подтвердились, и «Черная кровь» так и осталась в своей пузатой склянке. К тому же, она забыла забрать со Стебля меч. Нервно дернувшись, травница взглянула на дверь и только хотела ринуться на улицу, как вспомнила, что сам ведьмак, должно быть, еще во дворе занимается приготовлениями. В самом деле, он бы ни за что не ушел вот так просто ничего не сказав напоследок. Уж пребывание с эльфами их обоих кое-чему да научило. А если так, то значит должен обязательно заметить, что она забыла свое оружие и принести его ей.       Сумев вовремя обуздать свои тревоги, надеясь, что никто ничего не заметил, Фредерика принялась осторожно скручивать со стеблей ветреницы белоснежные головки с лепестками. Их лучше пустить на что-то косметическое, а вот сами стебли и листья вполне себе подойдут для отваров и настоек. В любом случае, она держит ухо в остро — все как обещала.       Через час зашел ведьмак, и выглядел он, надо признать, гораздо бодрее. Что на него таким странным образом подействовало, Дера не знала, но то, что его сторонилась Надья — заметила. Эскель, в самом деле, занес меч и положил его на скамью позади травницы, коротко чмокнув ее в макушку напоследок и так и вышел, ничего не сказав. Мысленно пожелав ему удачи, Фредерика воодушевленно взялась за крапиву. Она так хотела привнести свой вклад в их общий бюджет, что восполнилась таким недюжим энтузиазмом, способным, кажется, и горы свернуть. Ей даже не верилось, что теперь ее побуждает к каким-то действиям не желание доказать Мэйв, что она была неправа, а потребность. Да, именно потребность, сделать что-то хорошее для Эскеля. Помочь ему, показать, что он всегда может на нее рассчитывать, что она всегда подставит ему плечо, а если надо, то и в бой ринется. Пока, конечно, о таком лучше помалкивать, а то так и со стыда сгореть можно, но, дело свое делать. Монета, ведь, сама себя не заработает.       После того, как Эскель покинул хату старосты, в ней воцарилась тишина. Надья продолжала корпеть над едой, Фредерика над своими драгоценными травами, а Андор только и делал, что курил с прикрытыми глазами. Казалось, что он был даже не здесь, а где-то далеко-далеко витал в своих тяжелых думах. Вот только не одна Дера была начеку, даже в такую приятную минуту покоя. Реакция Надьи на кровь не на шутку переполошила бывшего ведьмака, заставляя сконцентрироваться и прислушиваться к ее дыханию и сердечному ритму. И пока сердце бруксы билось ровно и едва слышно, она была в безопасности. Нет, Андор не думал, что способен вот так запросто убить ту, с которой жил душа в душу вот уже больше десятка лет, с которой делил еду, постель, дом. Но ведь против природы не попрешь. И это знал даже такой как он, пусть и продолжал бороться с самим собой каждый день, каждый час и каждую секунду своей гребаной жизни.