Высматривая путь. Том ІІІ

Гет
NC-17
В процессе
173
автор
silent_lullaby гамма
Размер:
планируется Макси, написано 365 страниц, 29 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
173 Нравится 251 Отзывы 46 В сборник Скачать

Часть 8. Чародейка всегда найдет своего ведьмака

Настройки текста
      Утро добрым не бываем, и доброта его совершенно не зависит от того, как закончился прошедший вечер или ночь. Хотя, чего уж греха таить, ночь была просто превосходной. Начали они с Грасей за сараем, а закончили уже в нем кувыркаясь по стогам сена. И ведьмаку казалось, что он пережил этот страшный период, когда таскал молодых кметок по сеновалам, да зажимал их по углам за хатами. Но так ведь приятно, иногда, вспомнить молодость и тряхнуть стариной. Вот он и тряхнул. Да так, что девка спала как убитая и даже не проснулась от возни под боком, бряцанья ремней, скрипа кожаной одежды и лязга ножен с мечами.       За все свои, не много и не мало, а почти восьмой десяток, он ни разу не задерживался в постели с очередной бабой дольше, чем того требует ситуация. Рассветы с ними не встречал, разговоры после секса старался пресечь на корню, а о совместном сне и речи быть не могло. Кроме тех случаев, когда его просто отключало от количества, выпитого накануне и общей расслабленности организма. И этот раз, безусловно, не стал исключением. Размяв как следует шею, он громко зевнул и неуклюже встал на ноги, утопая в колючем сене. Ну, раз проспал всю ночь в портках, а не без них, то видать ему-таки удалось не упиться вусмерть. Хотя он не абы как старался.       Стряхнув с коротких, но растрепанных волос остатки сухой травы, он с трудом отыскал взглядом свои штаны, рубаху и куртку. А еще перчатки, что валялись прямо на замызганной юбке Граси. Неторопливо натянув на все еще расслабленное ото сна тело одежду, ведьмак еще раз громко зевнул и подобрав свои мечи, которые всегда любовно держал у головы и так, чтобы можно было с легкостью дотянуться до них рукой, вышел из сарая наружу, утонув в утреннем солнечном свете. На посапывающую девку он даже и не взглянул. А зачем? Ночью-то он все уже тщательно рассмотрел и не сказать, что остался впечатлен. Пусть, это и была самая молодая баба из всех, с которыми ему посчастливилось завести «близкое знакомство». Шестнадцать лет. Боги, кажется, кое-кто хватил через край. Но, с другой стороны, если языком не трепать, то никто и не узнает.       В нос ударил приятный аромат свежести, принесенный прохладным утренним ветерком. Запах по вечеру скошенной травы, что подсыхала неподалеку, готовясь обратиться сеном в тюках, благоухание свежеиспеченного хлеба доносящееся из корчмы за тыном, а еще амбре из пыли, лошадиного навоза и легкого перегара. Хотя последним кажется разило от самого ведьмака. Поднеся руку, он принюхался к рукаву куртки. В самом деле, пылью, навозом и перегаром несло от него самого. И не то, чтобы он был чистоплюем, но нос сморщился сам собой, а пухлые губы скривились.       — Вот же… ебаное село, — рыкнул он и громко сплюнул в сторону, стараясь метить не на дорогу, а в траву.       Глаз сам зацепился за бочку с водой. Туда и направился. Может, если умоется, то оно и полегче станет. А как дошел, то устроил рядом мечи, стянул перчатки, уложил их на край бочки и упираясь в нее двумя руками с нескрываемой брезгливостью всмотрелся в плавающих комаров на поверхности.       — Так сложно было закрыть крышкой, что ли? — заворчал ведьмак и принялся усердно вылавливать «трупики», выбрасывая их в стороны.       Теперь-то утро вообще перестало быть добрым. От него разит как от заправского тартыги, умыться так просто не получилось и, кажется, за шиворот попало сено ибо кожу очень неприятно кололо. Да и кого он обманывает? Его доброго настроя никогда не хватало надолго. И даже если все шло как по маслу, он всегда находил за что уцепиться и раскрутить себя до состояния крайней степени раздражения и злости. Может быть, если бы люди знали, что он делал это совсем не специально, а просто само собой так выходило, то и относились к этому с большим пониманием. Вот только ведьмаку их понимание, увы, было до одного места.       Поборов, наконец, усопших кровососов, он зачерпнул ладонями воду и плеснул ею в лицо разок, затем еще разок. Прошелся влажными руками по шее и волосам, убирая свисающие пряди назад, и облегченно выдохнул. Стало, в самом деле, малость полегче. Упираясь руками в края бочки, ведьмак слизнул капли с губ и, прикрыв глаза, сделал глубокий вдох и длинный выдох. Сейчас бы еще вспомнить, где он оставил коня. Лишь бы никому не взбрело в голову обчистить его сумки, а то только недавно свежих эликсиров наварил впрок.       — Как водичка, мастер? — послышалось чуть сбоку, но позади.       — Пойдет, — нахмурившись отозвался он. — Запамятовал, как тебя звать-то?       Мужик хохотнул и поправив рукой съехавшую на бок шапку, потянулся в карман жилета за трубкой.       — Болько, — хмыкнул он. — Да столько водки вчера выжрали. Чудо, что я сам свое имя вспомнил.       — Так и не понял, что вы вчера праздновали? — стряхивая с рук капли воды, ведьмак потянулся за перчатками.       — Урожай знатный собрали. Впервые зимой голодать не будем. Вот и нажрались в честь этого, как чертяки, — схватившись зубами за мундштук, Болько залез в другой карман выуживая оттуда кошель. — На вот, за работу твою. Два десятка головешек гулевых притащил. Уславливались по три кроны за штуку, — он протянул деньги ведьмаку. — Токмо ты уж пересчитай, пересчитай. Деньги-то счет любят, а я пока перекурю.       Тот сощурил свою змеиные глаза, нахмурился, но кошель, в самом деле, открыл и высыпал на ладонь монеты. Насчитал ровно двенадцать штук и удовлетворенно кивнул, ссыпав деньги обратно.       — Приятно иметь дело с порядочным человеком, — захрипел ведьмак и спрятал кошель во внутренний карман куртки.       — Горло дребезжит, а мастер? Так может промочим?       — Не сейчас. Мне еще к травнице вашей добраться надо. Не хочу дышать на дамочку перегаром, — он подобрал мечи, перемотал их, как полагается, перевязью и прислонив одной рукой к себе, обнял словно ребенка — так же бережно и с любовью.       — Ой, да травница наша та еще бестия. Объявилась тут недавно, а уже всему селу яйца крутит. Так что ей твой перегар до жопы. Но, мы-то люди не гордые. Коль ее примочки помогают, так и готовы ей потакать. Можешь, конечно, сказать, что ты от старосты пришел, но навряд ли она тебе скидку организует, — причмокивая, Болько принялся раскуривать трубку выпуская в воздух сизые облачка дыма.       — И не с такими договаривались. Веди давай, хватит языком чесать. Я еще пожрать планирую, а то кроме как водки и пива во рту ничего не держал.       — Ну добро. А потом шпиком перекусим, хлебушком тепленьким и самогончиком. Как раз догнал поутру, — Болько накренился вперед, отрываясь от стены. — Сюда, мастер.       Тот кивнул и неторопливо поплелся следом, то и дело хмуро осматриваясь по сторонам. Добрался до Подлесья он поздним вечером и сразу же взял заказ на гулей, так что разглядеть местность случая не представлялось. Да и смотреть тут не на что, судя по обшарпанным хатам, мельтешащим меж ними кметам и неиссякаемым огородам. Но хоть взглядом коня своего нашел. Кажется. Вчера, как взял заказ, так решил, что нечего тянуть кота за яйца, и отправился среди ночи к заброшенной хате, на окраине села, откуда эта мерзость и расползалась по округе. Ничего особенного в самой хате он не обнаружил, не считая три трупа, кои этих иродов и привлекли. И разбираться кому вздумалось убить женщину и двух ее детей, он не хотел, да и не видел надобности. К тому же, мало ли сейчас среди войны таких инцидентов? И это в каждом теперь разбираться? Ну уж нет. Да и не за переживания и поиски следов убийцы ему платят. Хотя взгляд, конечно, зацепился за странные следы, что вели вон из хаты в сторону села, и две отметины от ударов чем-то тяжелым и острым на дверной лутке.       До хаты травницы дошли быстро. Оказалось, что живет она совсем недалеко от самого Подлесья. Вышли через северо-восточные ворота из деревни, прошли мимо доски с объявлениями, на которой ведьмак отыскал заказ вчерашний, и двинулись по дороге, что вела к пруду. А как оказались на перекрестке с огромным валуном, то свернули направо, совсем немного прошли по тропке и вот она, неприметная, но ухоженная избушка посреди лесной чащи.       — Ну, значица, вот тут наша госпожа травница и живет, — останавливаясь у поленницы, наконец, объявил Болько. — Ты это, иди, постучись, а я обратно пойду. Самогон-то сам себя по бутлям не разольет.       Ведьмак кивнул, закинул перевязь с мечами на плечо, второй рукой уперся в бок и осмотрел дом еще раз. Ничего необычного глаз не отыскал, но медальон на груди дрогнул. Видать травница-то не только травками баловалась. Вздохнув, он почесал в затылке, пригладил кое-где топорщившиеся волосы, заправил особо непослушные пряди за уши и указательным пальцем провел по неровному ряду верхних зубов разок-другой. Ну вот, теперь можно и скидку себе идти выбивать. Почти как конь на параде, и что самое забавное — пахнет точно так же. Неторопливо поднявшись по лестнице, он только замахнулся чтобы громыхнуть по ней кулаком разок или несколько, как та с тихим скрипом открылась, а из темноты на ведьмака уставились два блестящих глаза.       — Чего надо? — грубый женский голосок звучал совсем неприветливо.       — Травок купить, — немного опешив от такого приветствия, ответил мужчина и непроизвольно сделал шаг назад.       Глаза блеснули снова чем-то недобрым, затем послышался тихий то ли смешок, то ли хмык и зашуршал подол юбки.       — Заходи, — донеслось из недр полутьмы.       Ведьмак только как-то странно качнул головой, ухмыльнулся, но в хату вошел, предвкушая встречу со злобной, уродливой старухой. Молодуха ведь не станет так «рычать» на гостя с порога, правда же? А как оказался внутри, то за его спиной громко бахнула дверь, да с такой силы, что краем уха он услышал, как над головой дрогнула соломенная крыша.       На деле тут оказалось совсем не так темно, как он предполагал изначально. То тут, то там горели свечи, все было увешано травами, заставлено склянками, завалено книгами и свитками. За темной, тяжелой шторой открывался вид на вторую комнату, а перед глазами стояла та самая неприветливая травница. И к его искреннему удивлению — совсем не сварливая старуха. Мужчина сразу скользнул взглядом по глубокому декольте ее голубой безрукавки, взглянул на заправленный за красный кушак подол темно-коричневой юбки, что оголил стройные, светлые ножки и только потом добрался до лица: хмурого, бледного, но по его скромному мнению, весьма красивого.       — И долго ты будешь разглядывать меня? Я тебе не экспонат. Говори, что хотел и проваливай, — зафыркала девушка, скрестив на груди руки, отчего та поднялась чуть вверх, округлилась и стала выглядеть на порядок аппетитней в таком-то вырезе.       — Да больно надо тебя еще разглядывать. Далась ты мне, — бессовестно соврал ведьмак, переведя взгляд на сушилку с травами, что висела на стене справа от него. — Я гляжу у тебя нострикс сохнет. Его и возьму. Еще бы сенжигрон, волкобой, вороний глаз, желательно только ягоды и роголистник. Еще бы… — он на мгновение призадумался. — Если у тебя нострикс и сенжигрон, так может квебрит и гидраген найдутся? Хотя… какой квебрит и гидраген. Ты даже не выговоришь это. Добро, забудь. Давай тогда просто травы. Ну и поищи, вдруг найдешь в своих закромах княжескую воду. Знаешь же, что это такое?       Травница на такой нахальный тон и колкие словечки ничего не ответила, только лицо скривила в презрительной гримасе и метнула раздраженный взгляд. Подумать только, с ней еще никогда и никто не смел в таком тоне разговаривать, даже тот боров из Мурривеля. Тот пусть и хамил, но в ее компетенции никогда не сомневался. И что этот мутант себе позволяет пока было непонятно. Взгляд ее скользнул на шею ведьмака и добрался до демонстративно болтающегося на груди медальона.       — Волк? — она удивленно округлила глаза. — Боги, подумать только, я самая везучая ча… травница из всех. Вот только твой собрат оказался на порядок приятней, чем ты, пусть и лицо его было страшнее твоего.       — Эскель? — тут же смекнул мужчина, в удивлении вскинув брови. — Вот так новость. И пусть теперь скажут, что Континент большой. Сразу в морду плюну. И что же, тоже за «травками» захаживал? — как-то странно подмигнул он, довершив все нахальной ухмылочкой.       — Не твое дело, за чем он захаживал.       — Хотя, о чем это я? Эскель к бабам только за травами и заходит. С такой-то рожей на большее рассчитывать не приходится, — отчего-то вконец повеселел ведьмак, сбросив с плеча мечи. — И как давно он тут был?       — Терпеть не могу таких любознательных, — фыркнула травница. — Но… — внезапно ее голову озарила мысль, пусть и малость глуповатая, но отчего бы не попробовать. Авось повезет.       — В чем дело? — он уперся ножнами в пол. — Что с лицом?       — Сейчас почти сентябрь на носу, — девушка задумчиво пожевала нижнюю губу, неловко отведя взгляд в сторону. — Ты, случаем, не в Каэр Морхен направляешься?       — А тебе какое дело куда я направляюсь?       — Если спрашиваю, значит есть дело. Боги… — она устало прикрыла глаза. — Знала бы, какой ты мерзкий, не заводила бы разговор. Я тебе слово, ты мне — десять.       — Тоже мне новость. Ну так зачем далась тебе ведьмачья крепость?       — Хочу, чтобы ты кое-что передал своему собрату-ведьмаку. Так, сущая безделица. У него есть кое-что, что представляет для меня интерес… и… в общем, я хотела бы знать все ли с «этим» в порядке, — стараясь тщательно подбирать слова ответила девушка. — И… ну вы же все равно должны на зимовку в крепость возвращаться, а на дворе уже сентябрь почти, так что…       Ведьмак похмурил брови, почесал пальцем лоб и устало вздохнул.       — Ни черта не понял. Ходишь вокруг да около, все загадками говоришь.       — Просто передай кое-что Эскелю, — нетерпеливо сказала травница, обреченно выдохнув. — Просто… просто передай и все. Без комментариев и вопросов.       — Я похож на почтового голубя?       — Ты похож на мерзкую лягушку. Но, при должном подходе вполне себе можешь стать и почтовым голубем.       Ведьмак усмехнулся, пораскинул воспаленными после попойки мозгами и решил, что в принципе, ему-то не сложно, ибо он в самом деле направляется на зимовку в крепость. А там как раз заставит этого зануду поплясать, за посылочку-то. Заодно и повеселится от души.       — Ну добро. Уговорила. Давай свою передачку.       — Как просто оказалось тебя уговорить, — усмехнулась та и вскинув руки, зашептала заклинание.       Светлые искры материализовались прямо из воздуха, закружились по пространству, заставляя огонь на свечах дрожать и трепыхаться. Ведьмак нахмурился и посильнее стиснул рукой перевязь мечей, словно вот-вот собрался бросаться в атаку. Светлые волосы девушки взметнулись вверх, а в пальцах у нее появился белый шелковый мешочек. Она опустила руки, раскрыла этот самый мешочек и поднесла его к губам. Сделала глубокий вдох и длинно выдохнула в него, при этом умудряясь нашептывать диковинные словечки. А как воздух в легких закончился, травница, или теперь, вернее сказать, чародейка, быстренько стянула золотистые завязочки на нем и одним прикосновением ноготка «запечатала» его, каким-то очередным заклинанием. Только потом услужливо протянула ведьмаку.       — Вот. Просто передай. И не вздумай открывать, если не хочешь превратиться в жабу.       Тот недоверчиво отшатнулся, глянул сначала на совершенно невозмутимое девичье лицо, затем на шелковый мешочек, но руку тянуть к нему не спешил.       — Вот сука. Как знал, что дело тут не чисто, — буркнул он. — Ты кто такая и что за чертовщину я должен своему брату передавать?!       — А что, тебе все еще непонятно? Ждешь чистосердечного признания? — нахмурила она свои тонкие, светлые брови.       — Вот угораздило же меня, — ведьмак вздохнул, потер ладонью лоб ибо голова что-то разболелась от всех этих сверканий и прикрыл на мгновение глаза. — Холера. Чародейка.       — Она самая. Не холера, а чародейка, конечно же. Хотя, тут уж как посмотреть, — хмыкнула девушка и сделала шаг вперед.       Провела по воздуху рукой, прямо у самого лица ведьмака и нахмурилась. А тот лишь вздрогнув, вскинул расфокусированный взгляд вверх и дернулся назад, интуитивно стараясь укрыться от странных вибраций и содроганий воздуха. Не любил он магию. Всегда считал, что ничего доброго от нее ждать не стоит. К тому же, от чародеек были одни проблемы, а уж как эти бестии любят ведьмаков на цепь сажать, словами не передать. Знавал он уже такие прецеденты. Но то, чтобы Эскель вляпался в это все по доброй воле — пока не верил. Ибо пусть он был немного туговат, по его мнению, но от магической херни тоже предпочитал держаться поодаль. Ноги сами собой сделали шаг назад, а густые черные брови сошлись на переносице.       — Кое-кто вчера водку хлестал, как не в себя, да? — обреченно вздохнула чародейка. — Башка-то не от искр у тебя трещит, ведьмак. Что, регенерация уже не справляется?       — А ничего от вас не скроешь, да? Везде свои носики вот эти курносые засунуть хотите, — он попытался отмахнуться от ее руки словно от назойливой мухи, вот только она знала, как с некоторыми ведьмаками бывает непросто.       — Я уберу твою головную боль и похмелье, а ты передашь мое послание Эскелю. Так пойдет?       Мужчина недоверчиво взглянул в смурное лицо чародейки, обвел взглядом ее зеленые глаза, испещренные карими прожилками, и тяжело вздохнул. Похмеляться самогоном Болько ему совсем не хотелось, ибо так можно в Подлесье и на неделю осесть, но башке от этот легче не становилось. И в принципе, что дурного в том, чтобы позволить этой странной травнице-чародейке помочь? Не считая глубокого недоверия ко всем представительницам этого непростого ремесла — ничего. Ведьмак призадумался, немного поумерил свой пыл и едва заметно кивнул. Ну уж нет, продолжать свое алкогольное забытье ему пока не хотелось.       — Пойдет, — едва сумел выдавить из себя он.       Если бы не крайняя нужда, он ни в жизнь не повелся бы на уговоры этой хитрющей, пусть и чертовски красивой бабенки.       — А я уж подумала, что придется к тебе в разум лезть и подкрутить там кое-чего, чтобы ты посговорчивее стал, — улыбнулась девушка, делая несколько шагов вперед.       Ее ладонь только потянулась к голове ведьмака, как тот грубо ухватил ее за запястье и резко отвел в сторону. Та удивленно вскинула брови, не понимая такого выпада, но через мгновение с ее губ сорвался очередной обреченный вздох.       — Да шучу я. У нас же уговор.       — Не доверяю я вашему кодлу, — он приблизился к ее лицу, обдав его щедрым амбре перегара. — Хитрые, суки, все как одна.       Ее аккуратный носик поморщился, а рука в крепкой хватке дернулась.       — Зараза, — фыркнула она, метнув злобный взгляд поймав им ведьмачьи глаза напротив. Хотела, конечно, ругнуться и витиеватей, но решила действовать иначе. Ведь с некоторыми ведьмаки не получается по-хорошему. Потому, свободной рукой она резко ляпнула ему по лбу. — Как же надоело уговаривать тебя.       Он такого жеста не понял, и поэтому не успел увернуться. Еще если бы не высматривал невесть что в ярких девичьих глазах и не страдал бы от назойливой головной боли, то наверняка среагировал бы хоть как-то. С губ чародейки сорвалась всего одна фраза и треклятая боль тут же отступила, а вместе с ней и сухость во рту, и ломота в теле и неприятное ощущение в желудке. Ведьмак отшатнулся, но руку отпустил. Перевязь с мечами с громким звоном завалилась на пол, а он принялся ощупываться руками свое лицо, макушку и уши будто бы и не веря в то, что его мучения закончились. По правде говоря, так хорошо, как сейчас, он себя не чувствовал наверное никогда в своей сраной жизни.       — Кейра. Кейра Мец, — не сдерживая победоносной ухмылки, чародейка осторожно протянула свою ладонь ведьмаку.       Тот недоверчиво глянул на нее, но больше противиться не стал. Ведь в самом же деле помогла, холера!       — Ламберт, — хрипло ответил тот, прочистив горло.       А затем, обхватил маленькую девичью ручку своей — широкой и угловатой. Даже сквозь плотную ткань перчаток он почувствовал какими холодными были ее пальцы и какой теплой ладонь. Подняв взгляд вверх, он снова наткнулся на ее великолепные зеленые глаза и замер, не решаясь больше ничего сказать. Он даже и не заметил, как взмыли вверх его мечи, осторожно пристраиваясь рядом с левым плечом. Достаточно было протянуть руку и схватить их, что он тут же и сделал.       — Негоже, чтобы такое добро вот так просто валялось на полу, не находишь? — вкрадчиво заговорила чародейка.       — Что-то в этом есть, — не сдержав своей излюбленной ухмылочки ответил ведьмак.       Она улыбнулась ему в ответ, но кокетливо и без ехидства. Заправила прядь волос за ухо и отвела взгляд в сторону висящих на стене трав.       — Пойду соберу то, что ты просил. И да, квебрит и княжеская вода у меня тоже есть.

***

      Эскель резко распахнул глаза и едва ли не вскочил с лавки, на которой они с Дерой ютились всю ночь. Он провел рукой по плечу девушки, что спала практически на нем, чуть приподнял голову, будто бы убеждаясь, что это в самом деле она, затем обвел взглядом комнату и тихо простонав откинулся назад. Шлепнул себя ладонями по лицу раз-другой и только потом окончательно проснулся, радуясь, что это был всего лишь сон. Глупый, очень неприятный, но, хвала пресвятой Мелитэле — только сон. Теперь лишь бы не проболтаться Ламберту, что он ему ночами сниться начал, а то наверняка доведет до белого каления своими подтруниваниями.       Фредерика повозилась, потерлась макушкой о его подбородок и что-то проворчала. Ведьмак же, одной рукой прижав ее к себе покрепче, вторую положил на лоб и сморгнув с глаз остатки неги, уставился в деревянные своды над головой. На них уже вовсю плясали солнечные лучи, а вокруг все кружили едва заметные светлые пылинки. За окном разлаялся соседский пес. Кто-то гремел ведрами у колодца, а где-то совсем рядом разрывалась кукушка. Набрав в грудь побольше воздуха, он, наконец, облегченно выдохнул. Присниться же такое, ей-богу.       Дверь тихонько открылась и в хату вошла Надья. Двигалась она совершенно бесшумно даже не расплескав воду из ведра, которую тащила к печи. Эскель чуть повернул голову в сторону посапывающей травницы, осторожно выпутался из ее цепких рук и поднялся на ноги настолько аккуратно, что даже не стянул покрывало с плеча девушки. Та же добралась руками до седельных сумок, на которых лежал ведьмак, подтянула их к голове, словно подушку, и потерлась о кожаную поверхность щекой, явно не намереваясь в ближайшее время вставать.       — Пусть отоспится. Легли-то почти под утро, — тихо заговорил Андор, сидя за столом к ним спиной, посреди комнаты.       Надья в это время засунула в растопленную печь горшок и заходилась с тестом.       — Доброе утро, — поправляя перекошенную, огромную рубаху, Эскель прошел к столу за которым сидел староста, обошел с другой стороны и упираясь в него руками, склонил голову.       — Доброе, доброе, — ответила брукса за его спиной, а Андор лишь кивнул.       Ведьмак задумчиво уставился на разложенный на деревянной поверхности доспех, глянул на тряпку и склянку с маслом, но расспрашивать пока ничего не стал. Видать, даже несмотря на то, что доспехом своим Андор не пользовался, но все равно держал его в чистоте и порядке, как и любой уважающий себя ведьмак.       Признаться, он впервые видел такого рода ведьмачий доспех. Обычно ведь как, кроме куртки из укрепленной кожи, наплечников и перчаток, отделанных серебряными клепками или шипами ничего толком и не носили. Но то, что лежало на столе было, пусть и специфической, но весьма совершенной защитой для любого охотника на чудовищ. Отделанная кольчугой стеганка по длине была как бабское платье — не меньше, добротные кожаные рукавицы с посеребренными пластинами, кожаный нагрудник со множеством ремешков и застежек, наручи и наколенники как у самого настоящего рыцаря — металлические, изнутри отделаны кожей для тепла и удобства. И все было в великолепном состоянии, будто и не использовалось никогда вовсе. Вот только Эскель с трудом представлял себя в таком обмундировании. Слишком оно тяжелое, слишком громоздкое. В таком пируэты не покрутишь, да не поскачешь из стороны в стороны. Но, коль у тебя комплекция как у Андора, так может и не нужны тебе вовсе все эти пируэты и прыжки? Он поднял взгляд на сидящего напротив рыжего и заметил, что тот молча вертит в пальцах ведьмачий медальон с идеально выполненной медвежьей головой.       — Ностальгия замучила? — как бы между прочим поинтересовался ведьмак, найдя взглядом лавку и присев за стол как полагается.       — Не сказал бы, — качнул головой Андор и бережно натянув медальон на шею, потянулся за трубкой что лежала на краю стола. — Расскажи мне, Эскель, какие они, ведьмаки из Школы Волка? Кроме тебя никогда прежде не встречал их.       Надья, тем временем, поднесла к столу две огромные кружки со свежесваренным взваром, из которых столбом валил пар. Эскель скрестил руки, навалился предплечьями на стол и уставился на поднимающиеся белесые струйки. Думал он, как бы описать ему своих братьев, да поточнее. Тех, кто выжил после погрома в крепости, тех, кто остался верен своей школе и тех, кого разбросало по свету. Пораскинув мозгами еще немного, он наконец заговорил:       — Разные, но все как один верны традициям.       — Емко, — ухмыльнулся староста, зажав зубами мундштук и заталкивая в чашу табак. — Слыхал я о нападениях на вашу обитель — Каэр Морхен. Сначала фанатики, потом наемники. Сколько же вас осталось вообще?       — Немного. Тех, что я вижу каждую зимовку — трое. Остальные, кто покинул крепость и не вернулся — может, чуть меньше десятка.       — Негусто, — он щелкнул пальцами, и применив Игни принялся раскуривать трубку с нескрываемым наслаждением причмокивая. — Наших, конечно, осталось побольше. Зимовал я в крепости лишь однажды, — вытаскивая изо рта трубку, заговорил он, выпуская носом дым. — И того мне хватило.       — Слыхал я, как вы нелюдимы, — Эскель обхватил ладонями горячую кружку и придвинул поближе к себе.       — Нелюдимы? Что же… можно и так сказать, — кивнул Андор. — Юнод, Иво, Герд. Хорошие ведь мужики. Интересно, живы ли они? — он задумчиво постучал пальцами по чаше трубки и загадочно усмехнулся. — Правда, больше недели мы друг друга не выдерживали. Благо, что замок-то у нас большой. Углов, чтобы разбежаться, хватает с лихвой пока головы лететь не начали. Хотя не зря, наверное, вы — Волки, а мы — Медведи. Слыхал, что волки все больше в стаи сбиваются, а медведи друг с другом дерутся и ревностно территорию свою охраняют. Оттого и живут поодиночке.       — Ну, ты больше не одинок, — усмехнулся Эскель находя эту аналогию весьма забавной.       — Верно. Только душа все чаще покоя просит. Подумываю забрать Надью и уйти из Прилесово. Найти где-то заброшенную хату, вдали ото всех и жить там себе никого не видя.       — Так уйди. Что тебя может остановить? После вчерашнего сомневаюсь, что долг перед селом.       — Зима.       — Ну так перезимуй здесь, а по весне уходите, — ведьмак приложился к кружке, сербнул взвара и поморщился, обжигая себе рот.       — Так и поступим, если никакая оказия не приключится.       За спиной Андора появилась знакомая фигура, заставляя Эскеля поднять глаза, а старосту сесть вполоборота. Фредерика, медленно, словно на одних лишь инстинктах двигалась на запах взвара к столу и терла ладонями опухшее, заспанное лицо, совершенно не заботясь о перекошенной рубахе, всклоченных волосах и красной отметине на правой щеке в форме шва.       — Доброе утро! — переполошилась Надья, выискивая чистую кружку для еще одной порции утреннего бодрящего напитка. — Как спалось? Как чувствуешь себя?       — Доброе, — кивнула Дера и прикрыла кулаком перекосившийся от зевоты рот. — Все хорошо, спасибо.       Взглядом она нашла Эскеля, что потихоньку прикладывался к кружке, ссутулившись над столом. Улыбнулась ему и неторопливо подойдя, устроилась рядом, сев чуть поодаль, чтобы не мешать. Сдается ей, что после такого «тесного» сна им обоим нужно немного личного пространства. Но удержаться от того, чтобы незаметно погладить его по бедру, она не смогла.       — И тебе доброе утро, — не скрывая улыбки шепнула травница, чувствуя ответные поглаживания, но уже на своем бедре.       Он ей кивнул и сдержанно улыбнулся в ответ.       — А что это такое? — Фредерика тут же навалилась грудью на стол и сощурив глаза принялась рассматривать лежащий перед ней доспех и даже мечи, а еще медальон что висел на шее старосты. Вот он привлек ее внимание больше всего. — Это твое, Андор? А можно потрогать? А медальон? А подержать в руке меч?       — Если только не отрежешь себе ничего — пожалуйста, — усмехнулся тот в ответ, дивясь такой своей прорезавшейся сговорчивости, и снова приложился к трубке.       Эскель напрягся, будто готовясь в любой момент либо оттаскивать любопытную травницу, либо бинтовать ее покалеченные конечности. А Дера же, словно любопытное дитя с наклонностями сороки потянулась сразу к самому блестящему из всего — медальону, бесцеремонно ложась грудью на стол.       Осторожно взяла его одними лишь пальцами, будто какую-то драгоценность, зажала между указательным и большим, подняла чуть повыше, чтобы получше рассмотреть оскалившуюся морду медведя. Благо что длина цепи позволяла. Руку тут же закололо тысячей иголочек, а кончики пальцев, что соприкасались с поверхностью артефакта нагрелись, ровно так же, как тогда, когда касались банки с мандрагоровым корнем. И по ошибке Фредерика подумала, что это нагрелась сама банка, но нет, грелись именно ее руки. Что послужило причиной этому она не знала. Подумывала даже отправить весточку Кейре, чтобы спросить совета. А то вдруг с ней что-то ненормальное происходит или опасное. Вот только куда писать? Увы, неизвестно. Сощурившись, она внимательно всмотрелась в резные медвежьи глаза и не выдержав, спросила:       — Как он работает?       — Медальон? И зачем тебе это? — вздохнул Эскель, делая небольшой глоток из кружки. Благо, что рот уже привык к горячему.       — Любопытно, — пожала плечами травница. — Ну так, как он работает? — она перевела взгляд на Андора. — М?       — А что ты глядишь на меня? — нахмурился тот. — Вон у ведьмака своего спрашивай. Пусть рассказывает. Он же у нас разбирается в традициях.       — Как ловко, — усмехнулся Эскель. — Ну добро, расскажу так, как знаю. На самом деле, доподлинно известно лишь о двух конкретных назначениях этого артефакта: вибрация при магической опасности и символ принадлежности к конкретному ведьмачьему цеху. Но однажды, Весемир рассказывал нам более подробно об этой вещице. Все я не упомнил, потому расскажу то, что в голове задержалось.       — Я вся внимание, — уложив медальон на ладонь, Дера не переставала всматриваться в медвежьи глаза и прислушиваться к своим ощущениям совершенно не подавая виду.       — Вижу, — хмыкнул ведьмак. — Ведьмачий медальон — это особый артефакт, который является мощным конвертером магической энергии. Проще сказать, что без него я не смогу использовать Знаки, потому что именно он дает мне нужную магическую энергию, черпая ее из элементальных источников. Чародеи делают это своими силами, а мы вот так, через «помощника».       — Как артефакт Кейры?       — В некотором роде, — он кивнул. — Кроме того, он позволяет определить мне любой магический фон, действующее или готовящееся к активации заклинание, но он не почувствует зачарованного человека, магический предмет, но существо, что источает магическую энергию — может. Вероятно, это все из-за его предназначения. К сильным колебаниям он чувствителен, к слабым — не очень. Собственно говоря, это все что я знаю.       — Этого более, чем достаточно, — улыбнулась травница, осторожно отпустив медальон и усевшись на место.       Тем временем Надья оказалась справа от нее и осторожно выставила на стол кружку со взваром.       — А мечи? Они ведь не магические? Из чего их куют? — Фредерика заинтересованно прошлась взглядом по двум мечам, что лежали совсем рядом с Андором.       Увидела руны, что были выгравированы на лезвии, но спрашивать об их значении не стала. Посчитала, что это будет нетактично. Тот, конечно же, взгляд ее заметил, и как бы невзначай кивнул, мол дает добро. Дера тут же вскочила из-за стола и метнулась к ведьмачьему оружию.       — Лучше всего для стального ведьмачьего меча подойдет метеоритная руда, — ответил Эскель. — Так говорил Весемир, а я с ним полностью согласен. Впрочем, для серебряного тоже. Хотя как сказать, «серебряный» не совсем точное название. Правильней будет сказать — посеребренный. Сердечник-то стальной все равно. Он лишь окован сверху сплавом серебра и стали.       Фредерика осторожно занесла руку над рукоятью, размяла пальцы и помедлив совсем немного, прикоснулась кончиками к кожаной оплетке. Прислушалась к себе, предполагая, что и мечи могут иметь магический фон, а когда поняла, что ничего не чувствует, бережно взялась за оружие и попыталась поднять его со стола. Вот только его вес быстро ее осадил. Ибо пальцы разжались сами собой, а меч, звякнув, упал обратно на свое место.       — Тяжеленный, — ахнула девушка, недоумевая взглянув вначале на свою руку, затем на серебряный меч. — У Эскеля они легче. Почему так?       — Особенности ковки, — заключил ведьмак. — Каждая школа кует мечи по своей технологии. Самые легкие использует школа Кота, это если верить заверениям Ламберта. Как у них получается добиться такого веса — известно только им одним. Мои мечи тоже вовсе не тяжелые.       — Да не сказала бы. Легче, конечно, чем вот эти в разы, но увесистые, — скрестив на груди руки ответила Дера с крайне деловитым видом, вызывав у Андора с Эскелем негромкий смех.       — Не тяжелые они, — продолжил ведьмак. — То ты просто ничего тяжелее реторты и свитка не поднимала.       Фредерика запыхтела, надувшись как индюк, но от язвительности удержалась.       — Большинство ведьмаков в бою полагаются на скорость. Исходя из этого, не можем мы использовать что-то увесистое. Для справки, расскажу тебе, что мой стальной меч весит всего лишь сорок унций, как и серебряный. Вместе они не тяжелее кадки с яблоками. И длина у них хорошая — сорок с половиной дюймов каждый. Но вот мечи Андора даже меня впечатлили. Скажу честно и без обиняков, такими я бы сражаться не смог.       — Ясное дело, что не смог бы. У нас тактика ведения боя отличается от вашей. Для нее сила нужна не дюжая и оружие добротное, а не ваши зубочистки, — самодовольно ответил староста.       — Силой берете, а не скоростью и маневрами? — предположил Эскель. — Если это так, то удивительно что вас, по твоим словам, много осталось.       — Да, не скрою, грешили мои собратья, когда к бою готовились. На силу свою уповали больше положенного, оттого и гибли, как мухи. Но вам, Волкам, мы бы дали прикурить в схватке. Тут и к гадалке не ходи.       — Не соглашусь, — качнул головой ведьмак. — Не силой нужно брать, а вертлявостью и знаниями.       — Да что там твои знания против моего кулака и меча? Пшик, да и только, — он, не сдержавшись сжал пальцы в кулак и бахнул им по столу. — Я и однорукий тебя уделаю, как девку. Даже жопа твоя вертлявая не спасется, как бы ни прыгала вокруг меня. Рублю я раз, но так, чтобы наверняка, а не скачу как блоха по округе.       — Даже не пытайся, — усмехнулся Эскель, последним глотком осушая кружку. — Не буду я с тобой тут херами меряться.       Андор нахмурился, вытащил изо рта трубку, откинулся чуть назад и обреченно вздохнул.       — Зануда ты, Волк. Ни выпить с тобой, ни кулаков почесать.       — Выпить я всегда пожалуйста, а вот насчет кулаков — это не ко мне, — упираясь руками в стол, он неторопливо поднялся на ноги. — Пойду вилохвоста проверю и подготовлю к дороге. Чтобы не выпутался да себя не покалечил.       — Поняла, — тут же подала голос Дера, метнувшись к печи, где сохли ее драгоценные травы. — Начну сборы.       — Да погодите вы. Я хоть хлеба вам в дорогу напеку. Тесто пусть поднимется! — запротестовала Надья, вытирая взмокший лоб предплечьем.       — В самом деле. Нечего вам спешить. И вот еще, — Андор засунул руку в карман и вытащив оттуда кошель, небрежно бросил его на стол, как раз в то место, что было не занято его вещами. — Как договаривались. Бестию оттащи к гроту на Север отсюда. Я дорогу подскажу.       — Добро, — кивнул Эскель забирая кошель.       Судя по всему, время уже близилось к полудню, а значит нечего им рассиживаться и злоупотреблять гостеприимством. К тому же, с вилохвостом еще куча мороки. Кивнув всем, ведьмак взял только свои ножны с мечами, что стояли недалеко от входа и вышел вон из хаты, тихонько закрыв за собой дверь. Дера же принялась, как заведенная носиться по комнате, заходившись со сборами.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.