Высматривая путь. Том ІІІ

      Эскель, совершенно не торопясь, двинулся в сторону главной площади, в надежде припомнить, где же тут были бани и торговцы. Но долго мучиться в попытках напрячь едва протрезвевший мозг ему не довелось, так как нужная деревянная табличка оказалась перед носом. Приставив ладонь ко лбу, ведьмак вскинул голову и скривился, вчитываясь в резные буквы. Кажется, они складывались в слово «купальни». Хотя с такого похмелья он уверен не был. Так или иначе, решил хотя бы спросить, а там если погонят, то не огорчится.       Навалившись на массивные двери, он только собрался толкнуть их, как перед глазами, словно из ниоткуда, появился прибитый гвоздем листок. Сорвав его, ведьмак настолько быстро, насколько позволяло ему самочувствие, пробежался взглядом по незамысловатому тексту.       «Пропали дети, семи-десяти лет отроду. Ушли ночью и не вернулись. Кто хоть что-то знает, обращайтесь к кузнецу Орму».       — Орм, значит? — хмыкнул Эскель, осторожно сложил листок и засунул его во внутренний карман куртки.       Определенно к этому кузнецу нужно наведаться, но лучше без Ламберта. Ведь пока тот не похмелится или еще чего, толку от него будет немного, однако сперва баня. Наконец, толкнув двумя руками двери, ведьмак оказался внутри купален. В нос ударил резкий запах хвои и можжевелового масла, а еще пота и нестиранных портков. Но, стоит признать, его это ничуть не смутило. Да и от самого несло похлеще: пот, перегар и навоз. В таком виде ему никаких заказов не дадут, какой бы серьезной рожа ни была. Невесело дернув уголками губ, Эскель неторопливо двинулся к широкоплечему мужичку с невероятно блестящей лысиной. Он стоял у еще одной деревянной двери и спрятав руки за спиной бросал уж шибко надменные взгляды. Ведьмак смахнул с лица сальные, слипшиеся черные пряди, прочистил горло и покрепче перехватил перевязь с мечами. Ну, коль хочет обмыться, то, наверное, стоит произвести хорошее впечатление.       — Приветствую вас в «Чистейшей душе», милсдарь, — с неприятно-женственной интонацией заговорил этот самый мужик, заставляя ведьмака остановиться на полпути и нахмуриться. — Чем могу быть полезен?       Эскель, совсем не скрывая своего недовольства, осмотрел этого странного человека с ног до головы, а когда понял, что бросаться на него и сдирать штаны, как в замке, никто не собирается, неловко кашлянул в сторону и просипел:       — Обмыться бы. Без бани.       Тогда пришел черед чудаковатого работника купальни присматриваться к ведьмаку и повнимательнее. Особенно после того, как в его нос ударило кисло-горькое амбре перегара. Потому как пьянь и голодранцев в купальни, по обыкновению, не пускали. Эскель неловко сделал шаг назад и тотчас же принялся поправлять края грязнущей куртки.       — Полагаю, — елейно заговорил тот, — вам и стирка не помешала бы. И опохмел.       — Стирка, — выпалил ведьмак, а затем едва слышно добавил: — Без опохмела.       — А платить у вас есть чем? — наконец задал главный вопрос лысый.       — Два десятка крон. Больше не дам.       — А я и не возьму, — качнул головой мужик. — Только вот какое дело, милсдарь. У нас тут марки в обиходе иль, если пожелаете, дукаты. Хотите бадью и новую рубаху — идите в банк. Он через три квартала, на север. В главном торговом районе. Вы его сразу узнаете.       Эскель негромко чертыхнулся и потер пальцами лоб. Голова все еще неприятно ныла, но кажется, проснулся аппетит. А это хороший знак. Значит, от похмелья скоро не останется и следа. Конечно, бегать по улицам столицы ему совсем не хотелось и, если начистоту, то он уже давно предвкушал бадью с горячей водой, вот только за всеми этими пьянками он, в самом деле, забыл обменять кроны. А в корчме особо не привередничали, брали всем чем можно. Не исключено, что некоторые и натурой пытались за чарку рассчитаться.       Заметив недовольный вид ведьмака и странную растерянность в его взгляде, работник купальни невольно улыбнулся, осмотрев его еще раз с ног до головы. Отметил широкий разлет плеч, шею крепкую и руки с ладонями широкими. Наверняка сильными, раз еще и мечи держат так, словно всю жизнь это делали. Да и шрам этот, что добрую половину лица уродовал, казалось, добавлял мужественности. А ему так нравились мужественные мужчины. Незаметно облизнув нижнюю губу, он едва слышно проворковал:       — Как выйдете наружу, то повернете сразу направо. До конца улицы и затем налево, до высокого деревянного указателя под которым растет жимолость. А там банк увидите сразу.       От его «голоска», у Эскеля пошли мурашки по коже, а плечи непроизвольно вздрогнули. С такой интонацией его разве что проститутки уговаривали, чтобы на лишнюю крону раскошелился. Но когда так говорил мужик… вот тогда-то и становилось откровенно боязно. Даже такому как он, у которого кажется, после стольких лет ведьмачества чувство страха потихоньку отмирало за ненадобностью. Тем не менее, сам ведьмак торопливо откланялся и, стараясь не поворачиваться к лысому мужику спиной, попятился. А когда уперся спиной в дверь, тут же навалился на нее выбираясь наружу. В лицо ударил прохладный воздух и сразу стало легче. Как телу, так и многострадальной голове.       Осмотревшись по сторонам, Эскель сразу же двинулся направо, как этот голубчик и наказывал. После попойки у него денег осталось немного — полторы сотни крон. И если память ему не изменяла, то это примерно четыреста пятьдесят дукатов или триста марок. Ну, по всему выходит, что должно хватить. Сколько там рубаха в Новиграде ему стоила? Три кроны? Пять?       Неторопливо спускаясь вниз по улице в сторону банка, ведьмак то и дело осматривался по сторонам. Нет, город определено стал гораздо мрачнее, чем он помнил. И в чем была причина — понять вот так сразу не мог. Война ли? А может бестия террор устроила? Черт его разбери. Бодро размахивая перевязью с мечами, Эскель, засмотрелся как странная рыжеволосая девица яростно спорит с торгашкой, и едва успел увернуться от помоев, которые кто-то услужливо выплеснул прямо ему под ноги.       Краем уха он улавливал всяческий галдеж, большая часть которого была о всякой ерунде: мясо у мясника подорожало; дров никак не запасти к холодам, потому что через мост сейчас почти никого не пускают, война же; абортироваться у Янки дурное дело, потому как скончался кто-то уже; бочки мастер-бондарь уже третий день залатать не может; графиня прибыла в Каэдвен против воли Радовида.       К последнему Эскель прислушался и даже остановился неподалеку. Поставил руки в бока и принялся усердно делать вид, будто рассматривает выложенные наливные яблочки, отчего-то жутко пахнущие сладковатой гнилью.       — … слыхал что графиня-то, от нильфов приехала сюда? И чародея с собой притащила. Жуткий, говорят, падла, как…       Ведьмак косо взглянул из-за плеча на двух мужиков, замечая, как один из них раздраженно махнул рукой.       — Да один хрен от кого: нильфы или реданцы, с чародеем или без, славного короля как убили, так и все, понеслась по кочкам. Надо было ему прижать этого сопляка и забрать Аэдирн. Жили бы сейчас… А то вылезла еще и Дева эта…       — Дак она же дракониха оказалась!       Кто-то громко хрюкнул и смачно сплюнул.       — И черт с ней, с драконихой этой клятой. Все изгадила и как в воду канула!       — А коль черного на трон усадят, что же ты, будешь рад? — рявкнул собеседник. — Чтобы северным королевством правила эта южная мразь…       — Да остынь ты, Микша, — прыснул со смеху второй. — Северянин или южанин — один хрен, мы — в дерьме. У меня вон какое дело… свиньи поболели чем-то таким страшенным, что…       Дальше Эскель не слушал, невольно схватив одно из яблок. На ощупь вроде как упругое, да и бочка такие блестящие, румяные. Вот только сладковато-приторный запах очень смущал. А как провернул фрукт в пальцах, то сразу же зацепился взглядом за коричневое пятнышко. Эвона как… с гнильцой все-таки товар. Подняв взгляд на торговца, ведьмак заметил, как тот остервенело натирал новую партию яблок и смотрел на него таким взглядом, будто вздумай он разинуть рот, и это яблоко затолкают ему куда поглубже и с особым удовольствием.       — Будете брать? — хмуро спросил торговец, скривив лицо. — А коль нет, то идите и не отпугивайте мне покупателей!       Эскель неловко запустил руку во внутренний карман куртки, где болтался кошель, но вовремя опомнился. Дукатов или марок у него ведь нет.       — Кроны берете? — непринужденно спросил он, будто бы и не его вовсе только что гнали отсюда.       — А вы, видать, заезжий у нас? — торговец тогда быстро отложил в сторону тряпку, как и яблоки, и не побоялся подойти к ведьмаку поближе. — Вам, случаем, денежки-то обменять не надо? У меня выгодней, чем в этой богадельне и без бюкратией всех этих.       Ведьмак тяжело вздохнул и недоверчиво осмотрел торгаша. На вид он не то, чтобы очень внушал доверие, но если получится сэкономить время и не обивать пороги в банке, то почему бы и нет? Однако, схватившись за кошель покрепче, Эскель, вытаскивать его, не торопился.       — Предупреждаю сразу, если задумаешь облапошить, то я тебя…       — Да как можно, мастер?! — взбеленился мужик. — Да отложите вы эти яблоки! — он нетерпеливо выхватил у Эскеля фрукт и бросил его в кучу к остальным, таким же подгнившим. А затем, схватив его за предплечье, подтянул к себе поближе, заговорщицки зашептав: — Касательно денег у нас тут все монета к монете, милсдарь. Так что не думайте даже о чем-то таком. Все чин по чину сделаем. У вас-то денежек сколько на обмен?       Эскель легко, но в то же время настойчиво дернул рукой, вырываясь из цепкой хватки торговца. И только потом, когда отступил на один шаг, чтобы не чувствовать кислый запах из его рта, достал, наконец, деньги.       — Сто крон, — потрудился отсчитать ровно двадцать монет и ссыпал их в подставленные руки мужика.       Тот, весьма по-деловому, для чего-то взвесил их в ладонях, покривил свое и без того уродливое, осунувшееся лицо, и торопливо скрылся за прохудившейся деревянной дверью. Но не успел ведьмак и подумать о чем-то дурном, как ему в руки лег кошель, набитый монетами.       — Три сотни дукатов, мастер. Извольте пересчитать, — он улыбнулся широко и непринужденно, демонстрируя кривые желтые зубы.       Конечно же Эскель не поленился и поворошил пальцем в кожаном мешочке. Вытащил одну монету, осмотрел ее со всех сторон. На вид вроде как дукаты. С проверками он не усердствовал, но мешочек в руке взвесил. Навскидку три сотни, не меньше, а того ему достаточно. Обмануть тут мог любой, но в этот раз ему, вроде как свезло. Удачно зашел сплетни послушать, называется.       — Будь здоров, — ведьмак кивнул и спрятав деньги в кармане куртки направился в сторону торгового ряда, что шумел за его спиной.       Торгаш ему ничего не ответил, да и он не особо нуждался. Вскинув голову вверх, Эскель попытался прикинуть который час. Вроде как солнце еще даже не в зените, а значит успеет еще кое-куда заглянуть, прежде чем направиться к кузнецу.       В замке же, как и во всей столице, жизнь шла своим чередом. И даже прибытие молодой госпожи не нарушило ее привычного ритма. Караул сменялся строго в отведенное время, служанки приводили в порядок покои господ, а Фредерика мерила шагами комнату, не зная, как же ей незаметно выйти из своих покоев так, чтобы не наткнуться на матушку. Определенно, шанс встретиться с ней у нее невелик, но травница уж знает свою удачу и то, как та любит поворачиваться к ней одним местом в самый неподходящий момент.       Лихорадка, мучившая травницу всю ночь, отступила. Ее сильно трясло, от жара болела голова и мучила жажда, а поутру она проснулась в мокрой постели и мокрой рубахе, с чувством будто заново родилась. Хотя, нечто странное все же было. Например, Киф от нее не отходил всю ночь. Каждый раз, просыпаясь, она видела его страшную мордаху возле своего лица, как будто дух совсем не спал и всю ночь караулил ее. А может, делал что-то еще? Но коль от этого хуже не стало, то, может, и не так важно, что он там вытворял. Дернув уголками губ, Фредерика бросила взгляд на кровать, где тихонько посапывал дух, зарывшись в покрывало и шкуру, как и в прошлый раз. Кто бы мог подумать, что духи могут сопеть.       Закусив нижнюю губу, Дера обхватила себя руками и устроилась у окна, прислонившись к каменной стене. Грусть во взгляде подавить не получилось, потому она стала внимательно рассматривать небо за окном и горный горизонт. Вид отсюда, безусловно, открывался прекрасный. Теперь, кажется, травница стала понимать любовь ведьмака к этим пресловутым горам и лесам. Тут уж он прав, такого в Редании не увидишь. От мыслей о ведьмаке сердце Фредерики неприятно сжалось, а в груди, как раз там, между стянутых рубахой грудей, стало горячо-горячо. Может быть, и не стоило его вчера гнать прочь, но с другой стороны, а если бы их кто-нибудь увидел? Проблем тогда не обобрались бы. Ведь тут даже у стен есть уши.       Кожа покрылась мурашками, а плечи непроизвольно вздрогнули. От лета уже не осталось и следа, потому в рубахе так просто уже не походишь. И тут Эскель, в очередной раз, оказался прав, на Севере холодает быстрее. Метнувшись взглядом по комнате, Дера зацепилась взглядом за свой вычищенный дублет. Воспоминания ударили словно обухом по голове, заставляя глаза защипать от подступивших слез. Словно это все было в другой жизни: Оксенфурт, мастерская Иты, которая за пучок очанки и за две сотни крон пошила ей такую добротную и удобную для дороги одежду, листовки со Скарстенской ведьмой на каменных стенах, Кейра…       Мысли о магичке заставили травницу вспомнить о своих седельных сумках и оставшихся в них свитках. И если ничего сделать со своим положением она не могла, то возможно лучше просто отвлечься? К тому же, коль ритуал жизни она уже более-менее отточила, есть смысл взяться за что-нибудь еще. Например гидромантию, пиромантию или провести спиритический сеанс? Было бы любопытно узнать кто жил в этом замке до того, как тут поселилась матушка со своей свитой или попробовать достучаться до умерших родственников. Это было бы неплохим, а главное — полезным развлечением. Возможно, оно даже Кифу пришлось бы по душе. Осталось дело за малым — вернуть свои сумки, а затем каким-то образом отправиться за ингредиентами. Неплохой вариант попросить об этом ведьмака, но поди разбери, где его носит с этим ведьмачьим ремеслом.       — О, уже на ногах? — послышалось тихое ворчание со стороны кровати.       Фредерика обернулась и не сдержала улыбки:       — Как видишь. И предвидя твой следующий вопрос — чувствую я себя хорошо.       — Да не сказал бы. Ты себя видела? Морда бледная как у твоего мутанта, осунулась вся, — принялся ворчать дух, выбираясь из складок покрывала.       Как следует потянулся, лапки размял и, кажется, сразу стало легче. Не то чтобы он, как дух, мог бы испытывать усталость, но прошлая ночь смогла измотать даже такого как он. И пусть сил особо не осталось, но кое-что Киф все-таки понял: Фредерику одолела болезнь, но не сколько физическая, а больше духовная, что всенепременно отразилась и на ее самочувствии. Дождь, конечно, тоже сделал свое дело, но, если бы не ее упавший боевой дух и скверный настрой, она бы справилась сама. А так ему пришлось подсобить. Не зря ведь столько энергии нажрался в Прилесово. Вот и пригодилась. Вдобавок, многие духи грешили тем, что могли точно так же, как обычные магические артефакты, напитываться энергией не только ради того, чтобы жить, а для проворачивания каких-то своих задумок. Вот Киф и провернул вчера ночью одну такую. Все что было, непутевой девке отдал, а теперь его и самого накрыла тоска. Но ведь он обещал ведьмаку! А значит, нужно стараться.       Фредерика задумчиво хмыкнула и обвела взглядом комнату. Возможно, вид у нее был не очень, но кого это волновало? Ее уж точно — нет. И если с лицом беда, то пусть хоть одежда выглядит как полагается. Принявшись разглаживать рукава новехонькой рубахи и разравнивать складки на штанах, травница кажется и вовсе ушла в свои мысли.       — Что думаешь теперь делать? — поинтересовался Киф, устроившись на шкуре.       — Займемся магией, — невозмутимо ответила Дера, перебрасывая за плечи светлые пряди. Взгляд снова зацепился за дублет, вызывая новый приступ дрожи. Возможно, не только от холода. — И у меня есть для тебя задание.       — И какое же это? Придушить во сне графиньку? Или нагадить ей в кубок с вином? — хмыкнул дух.       Травница усмехнулась и качнула головой.       — Неплохая мысль, но нет. Нужно отыскать мои седельные сумки.       — А что в сумках? Небось какая-то отрава для старой гадюки?       — Вот любопытный какой, а, — нахмурилась Дера. — Раздобудем сумки, тогда и увидишь.       Киф театрально всплеснул ручонками и закатил глаза. Однако задание есть задание, потому дух торопливо спустился с кровати и, взмахнув длинным хвостом, с трудом протиснулся в щель между дверью и полом. Фредерика тогда вздохнула, краем глаза заметив пушистый кончик, который скрылся в темной щели. Наконец-то она осталась один на один со своими нелегкими думами. То, что Эскель собрался придумывать план ее вызволения — это, безусловно, хорошо и прекрасно, но что же, ей самой сидеть и ждать своего вызволителя? Ну уж нет. Травница закусила нижнюю губу и хмыкнула. Нужно придумать свой собственный план. Отсиживаться в комнате — привлекательная перспектива, но стоит хотя бы попробовать узнать: что матушка делает в Каэдвене, насколько страшны ее намерения, и что самое главное — где отец. Наверняка графиня должна знать, куда запропастился ее собственный муж. В конце-то концов у нее по всему Континенту глаза и уши.       Меж сведенных бровей Фредерики залегла глубокая складка. Не приведи Мелитэле, его постигла та же участь, что и братьев… На каменный подоконник прилетела ласточка. Девушка задумчиво взглянула на птицу, а та, тем временем, нахохлилась, повертела головой, чирикнула и заглянула в окно. Травница затаила дыхание, всматриваясь в блестящий глаз-пуговку. По телу прошла дрожь и совсем не оттого, что окно было приоткрыто, а от взгляда птицы. Он был такой проникновенный, будто бы она точно знала на кого смотрела.       — Быть беде… — пролепетала Дера, вскинув брови.       Ее словно озарило. Возможно, это всего лишь нелепые приметы для суеверных кметов, но за все то время, что ей довелось провести бок о бок с ведьмаком, она наверняка поняла одно — не все приметы образовались на пустом месте. Стук в дверь заставил Фредерику встрепенуться и тихо вскрикнуть от неожиданности. Попытавшись успокоиться, она приложила ладонь к груди и взглянула в окно. Птицы за ним уже не было.       — Госпожа, разрешите войти, — негромко позвала Йолана.       — Входи, — недовольно буркнула Дера направившись к камину.       Служанка тихонько открыла дверь и протиснулась в комнату, стараясь сильно не шуметь. Оказавшись внутри, она расправила подол юбки и передник, затем привычно затараторила:       — Графиня приказала подготовить вас к завтраку и ваше платье нуж… — она тут же умолкла, замечая на полу странную тряпку, лишь отдаленно напоминающую вчерашний наряд молодой госпожи.       Йолана присмотрелась повнимательнее, а затем ахнула. Она резко вскинула голову и осмотрела Деру с ног до головы. Однако, госпожа была не в ночной рубахе, которую та ей оставила прямо на кровати и не в том восхитительном платье, сшитом специально по заказу графини для дочери, нет. На ней была простецкая рубаха и кожаные штаны, в которых рыцари доставили ее в замок. Сердце служанки болезненно кольнуло. Боги… выходит эта тряпка и есть то платье.       — Что такое? — скептично выгнула брови Дера. — Ты ведь, Йолана, верно?       — В-верно, госп… госпожа, — заикаясь прошептала девушка. — Ваше платье… оно…       Дера с нетипичным для себя равнодушием взглянула на валяющийся неподалеку корсет и куски юбки.       — Сейчас оно выглядит гораздо лучше, — она пожала плечами. — По крайней мере не вызывает тошноты.       — Да разве ж так можно?! — задыхаясь от вспыхнувших чувств, шептала Йолана. — Да оно стоит… да оно стоит как половина моего дома!       Травница хмыкнула.       — Это всего лишь тряпка, Йолана. Успокойся.       Служанка запыхтела, Фредерике даже показалось, что та всхлипнула, и тотчас бросилась собираться разбросанное тряпье. Сама Дера с места так и не сдвинулась. Она молчала, хмурила брови, и решительно не понимала какого черта эта девка так разволновалась из-за какого-то там платья.       В это время Киф пытался протиснуться обратно в комнату. Он царапался, ворчал и упорно заталкивал горбатую холку в щель между полом и дверью. Травница заметила его сразу и тут же дернула уголками губ, едва заметно улыбнувшись.       — Такое платье… а вышивка какая… боги-боги… и как же теперь графине вас показывать… вот беда… ой беда, — причитала Йолана.       — Раз ты решила, что тряпка для тебя важнее, я, пожалуй, спущусь к матушке, — бросила Фредерика и нарочито высокомерно взглянув на копошащуюся служанку, обступила ее и направила к двери.       Та, тут же встрепенулась и вскочила на ноги, а Киф скривился, не веря своим глазам. И ушам, впрочем, тоже не веря. На мгновение ему даже показалось, что перед ним не та самая Дера, которую он встретил в Пацыкивке. Откуда столько гонора? И это странное выражение лица.       — Госпожа! — воскликнула служанка. — Из-за вас меня накажут. Прошу, давайте хоть расчешу вас.       Фредерика остановилась у самой двери и встала вполоборота. Задумчиво взглянула на свои всклоченные волосы. Да, причесаться определенно стоило. Она вздохнула, смягчилась в лице и кивнула Йолане. И судя по тому, с каким облегчением та выдохнула, ей заметно полегчало. Киф перебежками добрался до кровати и залез в шкуру, в надежде согреть озябшее тельце. Такое поведение травницы его насторожило, но он решил спросить об этом потом и лучше наедине.       Травница уселась в кресло и положила руки на подлокотники. Йолана осторожно водила гребнем по ее прядям, кое-где помогая себе пальцами, а Дера неустанно кусала губы. Что же, выходит ее ждала первая встреча с матушкой после того, как она покинула родное поместье близ Испадена и отправилась на учебу в Оксенфурт. Без посторонних, так сказать. Наверняка у графини будет много вопросов. Вот только поди еще угадай на какие из них стоит отвечать.

***

      Эскель, поставив руки в бока, стоял неподалеку от добротной деревянной пристройки и наблюдал за кузнецом. Тот усердно махал молотком под бубнеж какого-то мужика, который тыкал ему топоры и тесаки. Понятное дело, что на одних мечах, подковах да броне, много не заработаешь, вот и приходится браться за все. Очевидно, у кузнеца нервы были такими же железными, как та кочерга или что он там ковал, потому как стоял он молча и усердно колотил молотком. Мужик всплеснул руками, не видя реакции, и с чувством бросил на замызганный деревянный стол топор. Видать не сошлись в цене.       Внезапно кузнец громыхнул молотком и исподлобья взглянул на расходившегося мужика. Тот попятился.       — Десять марок, — пробасил он, нахмурил густые черные брови и отбросил на наковальню прокоптившиеся рукавицы.       — Мы уславливались на пять! — все не унимался мужик.       Кузнец хрипло рыкнул, словно дикий зверь, но взгляда не отвел. Ведьмака удивило, что его невозмутимое лицо так тщательно скрывало все его недовольство. Такой выдержке можно только позавидовать. Однако мужик никак не унимался.       — За ножи и десять марок?! Грабеж! Пять! — дрожащим от страха голосом выкрикивал он, смешно вытянув шею.       — Те ржавые огрызки ты называешь ножами? — с чувством сплюнув в сторону, хмуро прорычал кузнец. — Отдавай мои деньги, гнус. Иначе засуну тебе эти ножи…       Красноречиво сжав пальцы в кулак, кузнец вмазал им по наковальне и даже не поморщился. Молоток тихо звякнул, а Эскелю показалось, что мужик с ножами пискнул, как испуганная девка. Он негромко хохотнул в кулак, ссутулившись. Кузнец сверлил таким тяжелым взглядом бедного мужика, и тот наконец сдался. Бросил полупустой кошель на черный от копоти стол, тот звякнул. Затем схватил в охапку свои ножи с топором, и злобно ворча под нос, направился вон из пристройки.       — Злыдень, — буркнул кузнец, взял кошель и даже не заглядывая внутрь, засунул его в нагрудный карман кожаного фартука.       — Таких не поборешь, — первый заговорил ведьмак, складывая руки на груди.       Кузнец насупился, осмотрел его да повнимательней и обязательно с ног до головы, провел рукой по взмокшему лицу и совсем не дружелюбно спросил:       — Чего надобно? Коль меч наточить, это завтра поутру приходи. На сегодня заказов уже набрал.       Меч наточить ведьмаку, в самом деле, не помешало бы, вот только это обождет. Он вытащил из внутреннего кармана куртки сложенный лист и одними лишь пальцами развернув его, показал кузнецу.       — Кузнец Орм, это ведь ты? Я о пропавших детях пришел поговорить.       Кузнец внимательно вчитался в кривые буквы на листке, затем перевел хмурый взгляд на Эскеля и хмыкнул.       — Неужто заказ кто-то дал, а, мастер? — он потянулся за рукавицами.       — Тодорка дала.       — Тодорка, значит? — Орм уперся руками в наковальню и опустив голову устало вздохнул. — Слушай, мастер, я вот что тебе скажу. Своего сына я живым уже не вижу. Это я сразу понял, не дурак. Другие тоже это поняли. Уж поверь мне.       Эскель нахмурился, сжал в пальцах листок, сложил на груди руки и навалился плечом на деревянную стойку. Рукав куртки тут же прилип к закоптившейся древесине. Однако ведьмака это не волновало. Он смотрел на кузнеца и не знал, что ему сказать. Посочувствовать? А стоит ли? Ободрить? А уверен ли он в том, что дети, в самом деле, живы?       — Не знаю я, сколько ты там с Тодой сторговал, — продолжал кузнец, исподлобья взглянув на ведьмака. — Дам тебе три сотни за то, чтобы ты эту падлу прикончил.        Ведьмак качнул головой, даже не поежившись под тяжелым взглядом Орма.       — Не берем мы денег наперед. И на то есть свои причины.       — И какие же это, мать его, причины? — рыкнул кузнец, вот только Эскеля и в этот раз не пробрало.       — Порой случается, что чудище не всегда повинно в тех бесчинствах, что…       Орм снова вмазал рукой по наковальне, не дав ведьмаку закончить. Тот насупился. Однако кузнеца понесло.       — Что же ты, мутант, мне тут россказни свои лепишь? Не повинно в бесчинствах, говоришь? Да эта тварь детей наших со свету сжила, а ты еще нашу месть под сомнение ставишь? Убивать ее не хочешь?       Эскелю показалось, что воздух заходил ходуном от злости кузнеца. Он готов был в любой момент вскинуть руку и применить какой-нибудь знак, чтобы осадить его, но, с другой стороны, он его понимал. Понимал, потому что знал, как бывает тяжело, когда лишаешься самого дорого, что у тебя есть.       — Слушай, Орм. Знаю, тема больная, но ты пыл свой поумерь. Надо сначала разобраться.       Кузнец взглянул на удивительно невозмутимое лицо ведьмака, оценил твердость в его голосе и взгляд, будто эти жуткие змеиные глаза видят его всего насквозь. Тогда он заметно расслабил плечи, выпрямился и кивнул в сторону небольшой дверцы, за своей спиной. Понимая, что с этим мастером дело будет.       — Пойдем, там поговорим.       Зашли в небольшую комнату. Внутри было темно и пахло пылью и железом. Эскель устроился неподалеку от двери, стянув со спины свои мечи, а кузнец, гулко топая прошел к небольшому покосившемуся столу, что стоял у стены.       — Извиняй, что резко так, — заговорил он, схватившись за бутылку. Повертел ее в руке, взболтнул, и щедро плеснул себе в треснувшую кружку. — Но мужик ты вроде порядочный. Не сопляк, что брался на прошлой неделе за нашу беду.       Эскеля от запаха спирта замутило. Он отвел взгляд в сторону, чтобы не видеть, как Орм опрокинул в себя все залпом и принялся рассматривать мечи, что висели на стене. Слой пыли на них был толщиной в палец, не меньше. Видимо когда-то и промышлял кузнец ковкой оружия, и судя по виду запыленных лезвий, недурственного, однако дело это забросил. Стало любопытно — почему? Но решил поинтересоваться при случае. Например, когда наведается меч заточить.       — Сопляк? — удивленно вскинул брови ведьмак. — Кто таков?       — Да поди разбери эту вашу братию, — Орм плеснул в кружку еще, и снова залпом осушил. Громко выдохнул, вытер предплечьем бороду и рот, а затем продолжил: — Захаживал ко мне один из ваших. Щуплый такой, мелкий. Ростом не велик был, и с такой рожей… как у бабы.       — Как у бабы? — хмыкнул ведьмак. — Так может то баба была?       — Разве среди вашего брата есть бабы? — усмехнулся Орм. — Нет, не баба то была. Морда у него просто гладкая уж больно. Глазища как у тебя и цацка вот эта на шее висела.       — С какой башкой?       — Не, без башки, — качнул головой кузнец. — Выглядела как бабская висюлька. Такая, как… как две завитушки.       Эскель задумчиво почесал щеку. Интересно, что это за умелец такой тут промышлял. Глаза змеиные — значит наверняка ведьмак. Но из какой школы, попробуй еще разбери. Но об этом тоже можно подумать потом. Сначала заказ.       — Давай лучше о детях, Орм, — предложил ведьмак. А кузнец снова наливал себе выпивку. — Расскажи мне все что знаешь.       Тот быстро осушил кружку и громыхнув ею по столу, провел ладонью по лицу, вытирая то, что попало мимо рта.       — И тот спрашивал все и спрашивал. И где он теперь? — заворчал кузнец.       — Орм…       — Добро. Слушай, — тяжело вздыхая, он сложил под грудью массивные руки. — Мой сын пропал первый. Думаю, слыхал ты уже от Тоды эту историю. Как дети ночью выходили и с концами. Мой так же ушел. Долго я тогда голову ломал да по окрестностям бегал. Все дурак надеялся, авось найду своего мальчонку.       — Ты ведь понимаешь, что дети просто так не уходят? Должно быть приключилось что-то у вас. Чародеи ничем не промышляли в округе? Потому как на обычную бестию это мало походит. Те хотя бы следы какие-то оставляют.       — Тот тоже спрашивал о чародеях, — хмыкнул кузнец. — Но кроме того крысюка Детальда или как там его звали, никого при покойном короле не было.       — А не при короле?       — Хрен его знает, — пожал плечами Орм. — Может и были, мне-то откуда знать?       Эскель задумчиво хмыкнул.       — А ведьмы? — предположил ведьмак последнее на что мог подумать.       — Ведьмы? — кузнец задумался, поелозил пальцами по засаленной бороде и покачал головой. — Не слыхал о таких.       — А порталы? Может о таком слыхал? — вариантов у ведьмака уже не было, потому решил просто лепить наугад. Авось удастся натолкнуть на верную мысль.       — Ведьмы! — воскликнул Орм и опустил свой здоровенный кулак на раскрытую ладонь. — Бывала тут одна, слыхал. С приездом графиньки объявилась.       — Кто такая? — тут же встрепенулся ведьмак. Что ж, это было хоть что-то.       — Да почем мне знать? У нас тут оказия приключилась, как раз в канун Ламмаса. До того, как детишки пропадать начали, крысы повадились. Обожрали все что можно по берегам Ликселя, потому в город перебежали. А они ж плодятся, зараза, еще и как. Сначала пахари и торговцы забили тревогу. Мол пожрали товар и запасы. Умельцы наши отраву по складам разбросали и вроде как все поутихло, а потом глядь, а они уже по всей столице расползлись. Жуткое дело, скажу я тебе, мастер. Ступить нельзя было, чтобы на гадину эту не встать. Тогда-то и засудачил народ, мол Катриона на подступах уже, если эту нечисть с города не выгнать. Ох и суета тогда началась, страх. Тогда-то ведьма эта и появилась в окраинах. Поговаривают, мол предлагала избавление от крыс за какую-то странную плату.       — И какую же?       — Как по мне, это все сказки, — отмахнулся кузнец. — Однако бабы трепали, что волосы она хотела, девок молодых.       Эскель в удивлении вскинул брови. Нет, знавал он как просили в оплату башмачки, зерно, сивухой даже брали или травой какой-то мудреной. Но волосами — нет.       — Так, а что дальше-то было?       — А дальше до графини эта полоумная дошла. Предложила услугу, та не отказала. Новый ведь человек тут, захотела перед народом выслужиться, небось. Что дальше приключилось, не знаю. Но крысы ушли, как и ведьма. А потом и наши дети.       — Любопытно… — хмыкнул ведьмак, схватился за мечи и вознамерился уйти.       Ясное дело, теперь путь лежал в замок. Нужно переговорить с графиней, а не бегать по предместью и сплетни собирать. Авось все прояснится. Тут лишь бы она артачиться не стала и выложила все как на духу.       — На вот, ведьмак, — окликнул его Орм и бросил в воздух кошель с монетами.       Эскель поймал его почти у своего лица и сжал в пальцах. Навскидку там было не меньше двух сотен.       — Задаток, — хмыкнул кузнец. — Детей ты уже не вернешь, даже не надейся. Но падлу эту потрепай.       — Я же говорил, что не беру оплату наперед, — хмуро ответил ведьмак и только собрался бросить кошель обратно, как Орм его остановил взмахом руки.       — Бери. Коль такой совестливый, скажешь Тоде, что я свою долю за заказ отдал.       Эскель вздохнул, поглядел на кошель, а затем все-таки кивнул. В любом случае деньги ему не помешают. Потому как работка наклевывалась та еще.