Беглец
15 декабря 2021 г. в 13:58
Всю свою жизнь я провёл на ферме. И в целом это было не так плохо. Люди тут разводят кроликов и птиц, снабжая продовольствием и мехом несколько городов. Несколько больших хозяев, фурри и драконов, управляют фермой и обеспечивают работников, вроде меня, всем необходимым. Они же следят за порядком. Время от времени людей переводят в город на другие работы, или наоборот, с других ферм и предприятий. Среди фермеров гуляют страшилки о том, что большие хозяева едят людей. Но это только страшилки на ночь. Конечно, большому любого вида не составит труда съесть человека. А некоторые наверняка могут и проглотить живьём. Вот только никто и никогда не видел, чтобы такое происходило.
Моей любимой хозяйкой я считаю большую лису. Она удивительно красивая, хотя и строгая. Я всегда любуюсь её стройной гибкой фигурой, грациозными движениями и приветливой мордочкой с чёрным блестящим носом. Я всегда стараюсь заслужить от неё похвалу, хотя это труднее, чем с другими хозяевами. Да и многие другие тоже стараются ей угодить. Но награда стоит того. Временами она берёт кого-то к себе в жилище, и даже позволяет ухаживать за собой. У неё есть специальный мешочек с записками, ираз каждой свой вариант того, как человек будет за ней ухаживать. Так что эту часть награды она выбирает совершенно случайным образом. Но кроме этого, каждый счастливчик обязательно проводит одну ночь под одним одеялом с ней. Пристроившись сбоку или даже забравшись на грудь. Мех у неё восхитительный, такой мягкий и гладкий. В него всегда хочется вжаться всем телом, особенно зимой или в холодную погоду.
Я несколько раз становился тем, кого она приглашает в гости. Возможность расчесать пушистый хвост выпала мне в первый раз. И эта работа заняла у меня добрых три часа. Зато потом я очень хорошо отдохнул у лисы на груди. Позже мне выпала заточка когтей, с помощью довольно тяжёлой и шумной машины с абразивным диском. Обычно на ферме таким инструментом не пользуются. Ещё мне выпало смазать подушечки её лап кремом и заплести в косы её золотые волосы. Но самым волнующим оказалось моё второе её посещение. Лиса попросила меня почистить ей зубы. Обычно она сама это делает, но в этот раз эта честь выпала мне. Я не отказался от задания, хотя и мог. И не пожалел. Хотя, запах в лисьей пасти был не самый приятный, острые зубы пугали меня до дрожи в коленках, а от горячей слюны я стал потный и липкий, после старательной очистки я испытал невероятное облегчение. И после обязательного купания, я счастливо провёл ночь с хозяйкой. Она заснула сидя в кресле, и я смог устроиться между её ног. Почти в интимной близости к… и в тепле от двух покрытых мехом ног. Я ни разу даже не вспомнил про страшилки, которыми родители пугали всех детей.
Но однажды случилось событие, перевернувшее мой уютный мир. В одном из соседних домов произошло убийство. Пьяный мужчина избил соседа до смерти. Хозяева устроили расследование и выяснили причину случившегося. Оба ухаживали за одной женщиной. И та не просто отвергла одного из них, а специально натравила их друг на друга. Через две недели всех собрали на площади и провели суд над убийцей и той девицей. При всех огласили результаты расследования и вынесли приговор. Обоих приговорили к съедению одним из хозяев. А палачом выбрали лису. Конечно, она хищница по природе. Но из фермеров никто и никогда не считал её угрозой, никто не представлял, что может стать обедом для одного из больших существ. Гудящая толпа, возмущённая поведением этих двоих, застыла в шоке от такого. А лиса приказала обоим полностью раздеться. Приговорённые сделали это без промедления, дрожа от страха и холода, путаясь в одежде и пытаясь осознать услышанное. Толпа дружно ахнула, когда лиса опустила голову к этим двоим. Все приготовились к кровавому зрелищу расправы. Но вместо грубого укуса, лиса довольно ласково облизала обоих. Я невольно вспомнил свой собственный опыт знакомства с её языком. Он мягкий, горячий, скользкий от слюны, гибкий и упругий, немного шершавый и довольно сильный. И лиса не один раз прошлась своим плоским язычком по этим двоим, заставляя их в страхе прижаться друг к другу. Затем хозяйка приказала им встать на колени и поднять руки вверх. Она взяла в рот руки мужчины, обхватила их губами за запястья и немного сжала между зубами ладони. Человек задрожал, ожидая укуса. Но лиса начала медленно втягивать руки глубже в горячую влажную пасть.
Лиса не спешит, и оставшаяся мокрой и обнажённой девушка стоит рядом и смотрит, как её соседа медленно пожирают. Лиса не размыкает губ, и вскоре мужчина касается её носа лицом. Он словно целует хозяйку. Затем его голова проходит внутрь, он дрожит когда острые зубы сжимаются вокруг его шеи. Лиса показывает, что в любой момент может откусить ему голову. Но она не делает этого, а продолжает неспешно опускать пасть на человека. Мужчина дрожит сильнее, но сопротивляться не рискует — со всех сторон его окружают страшные зубы. Я видел пасть лисы также близко, как видит её он, когда чистил ей зубы. Но сейчас пасть почти закрыта, и когда голова лисы опускается, человеку остаётся только один путь. И я не могу представить, что он чувствует, когда его вытянутые руки входят в глотку хозяйки.
Толпа ахает, когда из пасти выскальзывает розовый язык. Он прижимается к животу мужчины, проскальзывает между ног и раздвигает их, а затем закрывает голый зад. Человек по прежнему стоит на коленях, и даже когда его тело приподнимается, ноги крепко стоят на помосте. Лиса толкает его глубже в пасть языком. У меня по спине бегут мурашки от этого зрелища. А ведь девушка стоит всего в шаге от них, между мужчиной и лисой. Она должна видеть, как на горле лисы появляется выпуклость, должна слышать звуки глотков и голос человека… Я слишком задумался над тем, что видят и ощущают эти двое, и я пропустил момент, когда лиса подняла мордочку и показала всем торчащие из глотки голые ноги. Человек явно жив там, он пытается дрыгать ногами. Но лиса одним отчётливым усилием и с грациозным изгибом шеи втягивает человека полностью. Выпуклость сползает по горлу, пушистый живот становится более округлым. Он колышется и покачивается, мужчина внутри очень активно двигается. А лиса приказывает девушке снова поднять руки. Теперь её очередь. Приговорённая дрожит от холода, и даже просит лису не медлить. Влажный жар зубастой пасти явно приятнее пронизывающего ветра. Лиса глотает девушку также неспешно, как она проглотила мужчину. Только язык намного раньше закрыл грудь и живот девушки. И она даже постаралась к нему прижаться в поисках тепла. Всё повторяется, и только живот лисы становится больше. А от преступников остаётся лишь кучка одежды и лужица лисьей слюны.
Суд закончился, люди и хозяева начали расходиться по домам. А лиса подозвала меня к себе, ведь я накануне заработал от неё награду. Она пригласила меня к себе на ночь, словно ничего и не произошло. И я пошёл, едва поспевая за её широкими шагами. Дома она села в своё кресло и приготовилась читать. А мне она предложила устроиться у неё на коленях. Я согласился, и она помогла мне подняться. Я и раньше сидел так с ней, так что доносящийся из её живота шум меня не удивил. Моё тело тоже работает не бесшумно. Но теперь там внутри два человека, и я не могу не думать о них. Округлый пушистый живот притягивает меня, и я начинаю его гладить. Под густым тёплым мехом и упругой кожей, сквозь слои мышц, я чувствую толчки и слышу густое чавканье и бульканье. Люди там живы. И от этого мне не так уютно рядом с хозяйкой.
— А это не слишком жестокое наказание для них? И… Тебе самой приятно, когда они там тебя бьют?
— Ммм… Для меня это приятно. Очень. А ещё, их наказание не только в съедении. В нём самом не так много плохого. Только запах всегда плохой, это сложнее всего поправить.
— Говоришь так, словно это не первые люди, которых ты съела.
— Хочешь услышать честный ответ? Далеко не первые. Но с этой фермы я ем кого-то впервые. У меня не такой большой заработок, я не могу себе позволить это.
Я задумался. Слова хозяйки меня не встревожили. Пока что. Да и после увиденного я ещё не очень хорошо соображаю. А ещё, мне слишком приятно общество пушистой красавицы.
— А что, на других фермах чаще случается подобное?
— Нет. Там людей выращивают как раз для того, чтобы их съели. Да и городские жители тоже такие. В съедении не так много плохого. Только если вот так, как сегодня.
— Я не понимаю. Почему нет ничего плохого в подобном лишении жизни?
— У каждого свой срок жизни. У людей это примерно семьдесят лет. В идеальных условиях можно протянуть сто. У хищников побольше, лет по триста в среднем. Конец жизни это не самое приятное время. И отдать себя хищнику когда начинается увядание — намного лучше.
— А что значит, людей выращивают для съедения?
— Не все в городе готовы добровольно отдаться в конце жизни. Да и добровольцев не хватает. Поэтому, фермерских учат, что съедение это смысл их жизни. Так что, они готовы стать добровольцами задолго до старости.
Я начал беспокоиться, ведь это тоже ферма. И лиса, словно желая меня ещё больше напугать, продолжила.
— Здесь тоже выращивают и людей. А не только кроликов для пропитания городских. Но это элитная ферма. Вы все — лучшие. Я не могу себе позволить никого из вас. Только если случится подобное отклонение. Редкое везение. Да и со жребием повезло, что мне выпало наказать этих двоих.
— Наказать, съев их?
— Наказание у них сейчас. Я приняла средство, на время выключающее выработку желудочной кислоты. Так что они будут со мной не меньше суток. Но, перед судом я съела тело их жертвы, заранее. И пару фонарей. Так что они видят, что с ними станет. В этом их наказание. А потом, они не будут избавлены от боли.
— А это очень больно?
— Очень. Но обычно, не больно. У хищников не принято мучить. Жизнь заканчивается до начала боли. Или же дают средства от боли, если люди просят этого.
— И как бы ты меня съела, случись такое?
— Ммм… Я бы приняла средства, чтобы внутри ты прожил дольше. Как и они. Но у тебя были бы лекарства, чтобы боль не была мучением… Извини, ты не должен ничего этого знать.
— Ладно, я уже жалею, что спросил. А что происходит с теми, кто покидает ферму?
— Обычно они живут уже на личных фермах богатых хищников. Мы ведь не одними людьми питаемся. Некоторые становятся личными любимцами и слугами. Лишь постарев, они готовы стать пищей. Чтобы съесть кого-то молодым, нужно очень много заплатить. Но, иногда, такое случается. Некоторым приятно есть тех, кто не знает о своей участи.
— Раз мне нельзя, почему ты рассказала мне всё это?
— Скоро будет отправка. И ты в списке. Поедешь в город, тебя примет кто-то богатый. И ты послужишь ему, пока не попадёшь в желудок… Жаль, я к тебе привязалась, ты мне нравишься. Да и пахнешь вкусно.
От слов лисицы я похолодел. Скоро мне предстоит покинуть ферму и отправиться в город, где я встречу того, кто меня сожрёт. Я испугался и прижался к булькающему животу лисицы. Тёплый мех и упругая шкура меня успокаивают. Даже когда лиса хочет, чтобы я оказался по другую их сторону. Лиса не обратила на это внимания и вернулась к чтению. А через час она прижала меня рукой к себе и перебралась в постель. Меня она сдвинула выше, прижав между пушистых мягких грудей. Она накрылась одеялом, оставив снаружи мою голову, но даже так я продолжил ощущать толчки под собой и слышать едва различимые сквозь бульканье голоса. Спокойное сердцебиение хозяйки убаюкало меня, и ночь прошла спокойно.
Утром я вернулся к обычному распорядку. Вот только из-за предстоящего отъезда меня стала мучить тревога. Возможности отказаться от перевода у меня нет, да и остаться с самой лисой я не могу. Да и мысль о том, что она может меня съесть, тоже пугает. Через неделю объявили имена тех, кому нужно готовиться к переезду на новое место. Моё имя оказалось в списке, как и сказала лиса. Все радуются и собирают свои скромные пожитки, а я никак не могу избавиться от волнения. И когда прибывает транспорт, я пользуюсь суматохой и просто убегаю. За территорию фермы выбраться не трудно, проходов очень много. Только это небезопасно. В лесах вокруг волки, да и приближающаяся зима не способствует уверенности. Да и я оставил все вещи в своей комнате.
Только оставив за спиной стены фермы, я понял, насколько страшно оставаться снаружи. Страшно и холодно. Но и возвращаться не стоит, тогда меня увезут. Остался один выход — пробраться в подвалы. Под фермой проложено множество ходов с трубами и кабелями. Из города приходит тепло и свет. Но эти подземелья старше самой фермы, поэтому там можно спрятаться. Так началось моё изгнание.
Я пропустил обед, да и на ужин не посмел вернуться на ферму. А вот ночью я пробрался на кухню и стащил оттуда немного еды. На пару дней, чтобы никто не заметил. На кухне не слишком следят за всем. А вот на склад за одеждой забраться оказалось сложнее. Меня не стали искать, в подвалы никто не спустился. И я спокойно ещё пару раз забрался на кухню. Но в третий раз я обнаружил лису. Бывшая хозяйка обнаружила меня по запаху, и я чудом успел нырнуть в круглый тоннель. В него пролез только нос лисы, она стала шумно принюхиваться. Выглядит это забавно, да и я почувствовал себя виноватым. Ведь я подвёл её ожидания, сбежал. Но вернуться я не могу. Поэтому я прикасаюсь к влажному прохладному носу и прошу у хозяйки прощения. А потом я и вовсе обнимаю её мордочку. Но из безопасного входа в тоннель, где она не может открыть пасть и где я могу отступить за решётку, я не выхожу. Так я прощаюсь без слов. Лиса лижет мне живот, просовывая шуршащий влажный язык между зубами. А затем я ухожу в тоннель и покидаю ферму.
За пару дней я добираюсь до города. Там подвалы ещё больше и запутаннее. Да и одинокого беглеца никто не ищет. Из всех следов других людей в этом лабиринте, я нахожу только редкие рисунки возле выходов на поверхность. Через эти выходы и решётки я иногда вижу людей и хищников. Мирная жизнь, где никто никого не ест. Через какое-то время мне удаётся найти столовую и даже пробраться внутрь. Но это оказывается столовая для хищников. Через крошечную щель между плитами я как заворожённый стал смотреть, как звери пожирают людей. Жертвы выходят обнажёнными, больше половины из них уже заметно старше меня. Но много и молодых, страстно желающих отдаться. Хищники едят их всех. По разному. Быстро глотая и уходя, или же долго облизывая и наслаждаясь. Пару раз жертвы отступали в последний момент, но столько же раз другие извинялись за свои прошлые сорванные обеды.
Вот только я не готов жить в таком мире. Всю жизнь съедение было для меня лишь страшилкой. И смотреть, как легко все эти люди отдают свои жизни, мне невыносимо. Я остался в столовой ещё на пару дней, чтобы с местной кухни стащить человеческой еды. И в ожидании шанса забраться туда, я наслушался разговоров жертв и работников этого места. Я узнал, что к съедению принято готовиться. Хищники голодают пару дней и пьют только воду, чтобы их желудки были чистыми и приятными. Жертвы тоже несколько дней едят особую еду и полностью очищают свои тела изнутри. Да и снаружи они тоже тщательно моются. И только перед самым съедением они могут очень сытно поесть в последний раз. После съедения тоже много разного происходит. Если хищник желает быстро закончить с жертвой внутри, он отрыгивает весь воздух. Многие принимают замедлители пищеварения, чтобы жертвы дольше радовали их животы. А вот переваривать заживо без обезболивающих действительно не принято. Только преступники и редкие добровольцы остаются без лекарств.
В городе оказалось очень сложно добыть себе пропитание, чтобы не попадаться на глаза хищникам и людям. Да и подвалы тут посещаются довольно часто. Поэтому мне пришлось отправиться к фермам, опять через подземелья. За день я добрался до фермы и добыл там себе немного еды. Это другая ферма, похуже моей родной. Людей здесь учат тому, что они пища для хищников, не более того. Да и сами люди на этой ферме ограничены. Их учат немногому, так как они просто не понимают сложных вещей. И я задержался на этой ферме чуть дольше, наблюдая и подслушивая.
Мне повезло подслушать лекцию хищников новичкам. На эту ферму попадают все люди с низким интеллектом. А если кто-то из воспитанников показывает хорошие результаты в тестах, его переводят в места получше. Эта ферма раньше была попыткой вывести породу людей получше. Но хищникам не понравился результат, да и в качестве еды такие люди тоже заметно хуже. Более развитых людей надо в разы меньше, чем таких. Так что теперь это место нужно для заботы о больных и недоразвитых.
Моё присутствие начали замечать, и я перебрался на другую ферму. На намного более крупную ферму. Скорее даже, в рабочий городок при небольшом заводике. Люди тут тоже знают о том, что их рано или поздно съедят. Но это мало кого тревожит, ведь съедают их довольно редко. Особенно, на территории самого завода или городка. Хотя, хищники за порядком следят построже. Тут же я узнал и о хищниках и их отношениях с людьми, подслушав пару лекций истории.
Они в этом мире пришельцы. Но назвать их завоевателями тоже нельзя. Они пришли, когда сами люди едва не погубили собственный мир. И это даже не была большая война, это была глупость и жадность. Люди стали слишком зависимыми от сложных технологий. И в результате одного преступления, какая-то важная технология оказалась потеряна. Производство не успели восстановить, закончились все запасы компьютеров. Без них встали другие предприятия. С каждым новым сбоем стало ломаться что-то ещё. Крупных аварий удалось избежать, но огромные города без снабжения машинами стали непригодными для жизни. Прошло несколько десятилетий, и мир оказался разделён на части, вспыхнула старая вражда, едва не начались войны. Тогда и пришли хозяева. Они предложили сделку. Их правила в обмен на восстановление старых технологий. Несколько стран приняли эти условия, и хищники помогли заново заселить пустующие города и запустить производства. Позже к ним присоединились другие. Но половина мира по прежнему принадлежит только людям, и хищники там только гости. Ещё я узнал, что и тут всеми правит человек.
Несколько дней спустя я увидел и свою хозяйку, ту самую лису. Мне не повезло застать момент, когда она пришла за живой едой для себя и своей семьи. Она, её супруг, и трое молодых лисят пришли на площадь съедения. И к ним вышли семь человек, приготовившихся исполнить свой долг перед обществом и накормить собой хищников. Все приготовились как подобает. Лисы приняли лекарства для замедления пищеварения, люди показали им, что они тоже приготовились. А затем лисы начали есть. Также, как хозяйка тогда съела тех преступников. Облизывая и неспешно заглатывая целиком. Лишь несколько человек пришло попрощаться с жертвами или поглазеть на происходящее. Да и я не смог не досмотреть до конца из своего укрытия в канализации.взрослым не составило труда проглотить по две жертвы. А вот молодым лисятам даже их жертвы оказались великоваты. Родителям пришлось поддерживать людей за ноги, пока те их глотали.
Меня поразило то, что к лисятам пришли дети одной из жертв. Тоже уже взрослые. Оказалось, что они все знакомы долгое время. И они уже работают вместе на заводе. Лисы ушли, вместо них подошла новая группа. Очень красивый дракон и троица молодых девушек. Охранник из людей даже проверил документы у них всех. Девушки действительно сами попросились к этому хищнику, а дракон получил разрешение от их семей. Девушки счастливы накормить дракона, они не хотят ничего иного, кроме как скользнуть по этой гибкой шее и попасть в чешуйчатое брюхо. Я не смог смотреть на это и ушёл в глубину подземелий.
Ещё через неделю я вышел на окраину города, и там в тоннеле на меня напали дикие кошки. Огромные звери, крупнее даже волков, иногда приближавшихся к моей родной ферме. Мне повезло отбиться от одной зверюги, а в тоннеле увернуться от атаки второй. Я побежал от них и пересёк какой-то полузатопленный открытый колодец, петляя между грудами камней и железа. А когда я нырнул в тоннель с другой стороны, сзади раздался жуткий кошачий вой. Этот звук напугал меня ещё больше, и я не глядя выскочил на ещё одно открытое место. И в этот момент что-то ударило меня по ноге. Я упал и потерял сознание от удара об камень…
Проснулся я от жуткой боли в располосованной спине и ноге. Я с трудом повернулся и замер. Мою ногу зажал массивный капкан. Только благодаря нескольким слоям одежды, этот капкан не откусил мне ногу, а только её сломал. Но это всё равно очень больно. Да и из ран натекло много крови, я слишком ослаб из-за этого. Сил разжать челюсти капкана у меня нет. И скоро, если я не истеку кровью, я замёрзну. Уже настала зима, с неба падает снег. Кошки разодрали мне одежду, и теперь я замерзаю. Из тоннеля доносятся крики кошек, кажется, они тоже попались в такие капканы.
Вот только замёрзнуть я не успеваю, хотя уже начинаю засыпать. Сначала кошки начали шуметь намного сильнее, а затем они замолчали. А я услышал голоса. Но разобрать слова у меня не выходит, я уже с трудом соображаю от холода. Затем, сверху, по стене колодца спускается лиса. Не хозяйка, поменьше. Но достаточно большая, чтобы меня съесть. Она заговорила, но я уже начал терять сознание. Тогда она быстро сняла с пояса сумку с аптечкой и что-то вколола мне в ногу. Боль пропала, и она разжала капкан. Затем она сорвала с меня остатки одежды, а перед моим лицом раскрылась парная зубастая пасть. Я попытался оттолкнуть страшные челюсти, но сил у меня не осталось. Я даже не смог попросить не есть меня.
Всё равно это бы не остановило хищницу. Мягкий бархатный язык прижался к лицу и груди. Слюна на коже показалась мне обжигающе горячей, я начал пытаться отодвинуться от этой пасти, пусть она и приятно тёплая. Вот только лиса только надвинула пасть ещё больше на меня. Голову сжало в гладкой тесной темноте, стало тяжело дышать. Я понял, что это мой конец. Избежать пасти хищника не удалось… Слюна лисы пахнет мокрой шерстью, воздух внутри её горла наполнен неприятным запахом и горячим паром. Голова кружится, перед глазами мелькают цветные пятна. Это глотка лисы сдавливает мне грудь и не даёт дышать. Постепенно всё моё тело погружается в горячую гладкость внутри лисы, а голова входит в желудок. Там, за тугими створками, всё заполнено мокрой шерстью. Это одна из кошек, что на меня напали. Даже нет, тут обе кошки. И я оказываюсь стиснут между ними и вжат лицом в упругую волнистую стенку желудка. Кошки мертвы, и я боюсь, что скоро тоже перестану дышать.
Лиса глотает меня полностью, затем выбирается из ямы и идёт куда-то, придерживая раздутое брюхо. Я только бессильно плачу и дрожу от ужаса в горячей склизкой темноте. Нормальных жертв хотя бы облизывают, к ним относятся с уважением. А меня просто проглотили по быстрому. От этого очень обидно и тоскливо. Лиса с кем-то разговаривает, затем снова идёт куда-то. Меня раскачивает и сжимает, но я вполне могу дышать. Да и постоянные толчки переворачивают меня так, что я уже не упираюсь головой в дно.
Путь занимает немало времени, и я успеваю отогреться внутри лисы. Мне даже становится жарко. Очень жарко. Мокрая от слюны шерсть забивается в рот и лезет в нос. И мне некуда деться от неё, мёртвых кошек некуда оттолкнуть. А прикасаться к горячим внутренностям лисы ещё страшнее. Но путь наконец заканчивается где-то. Живот вокруг меня сжимается, толчки снаружи становятся более грубыми. Одну из кошек выталкивает из желудка, а внутри почти не остаётся воздуха. Я теряю сознание, не в силах вдохнуть достаточно…
А потом я просыпаюсь на больничной койке. Моя нога закреплена в каком-то устройстве, да и тело стянуто бинтами. А рядом дремлет та самая молодая лиса. Я с трудом верю, что всё ещё жив, хотя я и побывал в желудке хищницы. Тело едва ощущается из-за лекарств, но ничего не болит. Через пару часов лиса просыпается и зевает, показывая мне все свои зубы. И если не считать того, что для неё я всего лишь еда, мне нравится эта лисичка. Кажется, я её даже узнаю.
— Проснулся наконец. Повезло тебе, что капкан не оторвал тебе ногу. И что эти кошки не разодрали. Ты потерялся или сбежал? Судя по метке на браслете, ты с фермы. Но с такими шрамами ты уже столь хорошо им подойдёшь. Если я тебе предложу поселиться у меня дома, согласишься?
Я немного подумал. Лиса меня спасла, и не съела. Но всё равно жить с ней мне боязно.
— Если не станешь меня есть, я не против. Всё равно идти мне некуда. И возвращаться я не хочу.
— Обещать такого не стану, но до старости у тебя время будет. Научу тебя на тех кошек охотиться, на эту работу мало кто соглашается. Ты сбежал, потому что испугался съедения?
— Да. Узнал о такой возможности за неделю перед отъездом. Потому и убежал. Я же ничего не нарушил?
— Да нет. Хотя, мог бы просто отказаться или попросить отсрочку. Ладно, отдыхай пока. Когда тебе больше не понадобятся обезболивающие, придут люди с фермы. Надо будет заполнить целую гору бумажек. Оформить твой перевод с фермы к охотникам.
— А чем я буду заниматься у охотников?
— Смотря, что лучше получится. Может, со мной капканы будешь ставить и зачищать старые тоннели. Или на базе хозяйством займёшься. Бывают обязанности и похуже. Надеюсь, ты не обиделся, что я до базы несла тебя в животе? Так было теплее.
— Я отключился в конце. И испугался.
— Ммм… А можно я иногда буду так тебя носить?
— Давай об этом потом поговорим? Меня ещё трясёт при виде твоих зубов.
Лиса шаловливо щёлкнула зубами перед моим носом и хихикнула. Затем она убежала, оставив меня выздоравливать. Через час пришли врачи и начали менять бинты и проверять раны. Это нужно делать довольно часто — раны на спине глубокие и длинные. Мне даже повезло, не произошло заражения. С фермы пришли только через неделю. Мой побег это не самая большая проблема. Сбежал и сбежал. Пришлось лишь написать объяснительную о причинах. Чуть больше пришлось подписывать из-за ранений. Я перестал быть лучшим выпускником фермы по всем категориям. Самым сложным оказался перевод к охотникам. Работа тяжёлая, связанная с множеством рисков и не слишком уважаемая. И почти на всё нужно подписывать разрешения, договора и страховки. Юристы помогли разобраться, кому и сколько я должен, и кто что должен будет мне. Ещё через пару дней ко мне пришли учителя, чтобы подготовить к жизни в городе. Фермы и рабочие посёлки слишком изолированы, чтобы люди с них могли легко поселиться в городе.
А ещё через неделю пришли и охотники, чтобы поприветствовать новичка. Меня как раз выписали, и они помогли мне добраться до жилища лисы. Я понял, почему рыжая охотница мне знакома. Это дочь хозяйки с фермы. Сама охотница осталась в городе, дома она бывает не так часто. Но и хозяйка тоже подолгу отсутствует. Я познакомился с старшим лисом и остальными лисятами, узнал что три семьи охотников живут в том же жилом блоке. Меня поселили по соседству с молодыми лисами, в небольшой уютной квартирке. Я пока что могу передвигаться только на костылях, и охотники только учат меня тому, чем занимаются.
Вокруг города обширные подземелья и старые подвалы. Там селятся опасные звери, и охотникам приходится регулярно очищать проходы. Полностью перекрыть всё не выходит, в этих тоннелях слишком много важных коммуникаций. Охота позволяет добыть редкий и ценный мех, и всем этим тоже кто-то занимается. А ещё, охотники занимаются и погребальной службой для хищников. Неожиданно для себя, я узнал, что после смерти хищники становятся пищей уже для людей. И не только пищей. Их мех и кости тоже ценятся очень высоко.
Через несколько дней домой пришла и хозяйка. Я со страхом стал ждать неизбежного знакомства с ней. Мне повезло, молодая лиса тоже вернулась. Так что всё прошло вполне мирно. Хозяйка ничуть не огорчилась из-за моего побега. Она лишь потребовала, чтобы я присутствовал при каждом её кормлении, и по возможности, делал ей массаж живота. И то же самое мне понадобится делать и для остальных. И не только снаружи. Хищники посмеялись, когда их последние слова напугали меня до дрожи. Но хозяйка посадила меня себе на колени и успокоила. Мне ничего не будет грозить до того дня, когда я сам не пожелаю. А когда я наконец буду готов, я смогу выбрать то, как и в ком всё произойдёт.
Лисы не стали настаивать на том, чтобы я сразу приступил к новым обязанностям. Из-за ноги и ещё заживающих ран. Хватило и того, что я начал помогать охотникам. Я оказался способен делать то, что не все охотники могут. И когда я смог самостоятельно передвигаться, я перебрался на базу охотников. Ухаживать за младшей лисой оказалось не так трудно, если не думать про её живот. Но через пару недель я полностью выздоровел, и мне пришлось вернуться в дом к семейству лис. И когда все хищники собрались вместе, настал день моего первого съедения. А ещё, словно желая меня напугать ещё сильнее, лисы решили подготовить меня так, как готовятся жертвы. Так что я сел на диету, а утром этого страшного дня меня как следует вымыли и покрыли всё тело ароматным маслом. Как мне сказали, это масло препятствует пищеварению также, как и другие лекарства хищников.
Настал этот страшный час, и я предстал перед хищниками. Они все также приготовились. Они привели в идеальный порядок свой мех, почистили зубы и приняли снадобья. Вот только я не видел последнего, что сильно поубавило у меня уверенности. И когда младшая лиса вышла ко мне, обнажённая и очень красивая, я от нахлынувшего ужаса едва не потерял сознание. Ей даже не пришлось приказывать, чтобы я встал на колени. Ноги сами подкосились. Жаркое дыхание лисы окутало меня паровым облаком, она прошептала, что это нужно для удобства. В такой позе я буду стоять крепче, когда она начнёт облизывать. Чёрный мокрый нос ткнулся в грудь, затем перед глазами медленно приоткрылась зубастая пасть. Обжигающе горячий язык, мягкий как губка, прижался к груди и лицу. Лиса небольшими толчками языка заставила меня поднять руки и просунуть их между зубами. Они острые на вид, но на ощупь они гладкие и округлые. Но слюна в пасти лисы показалась мне горячей и очень липкой. Я словно сунул руки в кастрюлю с горячим клеем. Лицом я прижался к носу лисы, он наоборот, показался мне обжигающе холодным.
А затем я снова посмотрел внутрь лисьей пасти. Перед глазами пролетела вся моя жизнь, и все те моменты, когда я наблюдал за съедением со стороны, начали повторяться раз за разом. Из головы вылетели все утешительные слова, я словно по настоящему стал жертвой. Я стал думать о всех тех, кто также оказался в этой пасти. Сколько жизней поглотила эта влажная пещера, сколько людей скрылось в тёмной глотке за этим изгибом колеблющегося между белыми зубами языка.
Пасть раскрылась шире, язык горячим мокрым одеялом скользнул по груди и животу. Он протиснулся между ног, обхватил зад и низ спины, а затем и до затылка поднялся. Я и не думал, что он настолько длинный и ловкий. Бархатная плоть мягко обхватила тело спереди и сзади, почти полностью покрыв кожу. Вытянутые руки коснулись нёба над глоткой, клыки остались где-то позади. Только мои ноги остались на прохладном воздухе и твёрдой земле. И если бы это не было настолько страшно, я мог бы и насладиться ласками лисьего языка. Вот только у меня от ужаса едва не разрывается сердце, в пасти лисы нечем дышать. Лиса не спешит глотать, она чувствует моё состояние. И проказница двигает языком вперёд и назад, лаская всё моё тело. Страх уступает немного места смущению, мне становится немного легче.
И из-за этого невольного удовольствия я даже пропускаю тот момент, когда бархатистая поверхность лисьего языка перед моим лицом уступает место упругой гладкой стенке пищевода. Только когда горячая слюна покрывает ноги, а пятки касаются гладких зубов, я вновь начинаю паниковать. Но в горле лисы невозможно пошевелиться, и я лишаюсь сил от осознания своей беспомощности. В ушах грохочет, и только по ритмичным толчкам я понимаю — это сердцебиение хищницы, а не моё собственное. Путь до живота лисы занял на удивление мало времени, а ведь в первый раз это скольжение показалось мне очень долгим.
Первыми в желудок вошли руки, их облепила ещё более горячая слизь. Затем в лицо пахнуло несвежим влажным воздухом. Когда пищевод перестал сдавливать грудь, я смог вдохнуть свободно. И запах показался мне не таким ужасным. Я полностью проскользнул внутрь тесного скользкого мешка, и чтобы не упираться лицом в залитое слюнями дно, я начал ворочаться и толкаться. Скользкие волнистые стенки давят на меня со всех сторон, но опоры они совсем не дают. И я с большим трудом переворачиваюсь головой наверх. Места очень мало, меня всё больше одолевает паника. Горячая склизкая плоть обволакивает тело и обнимает конечности, она прижимается к лицу и душит. Я толкаюсь всё отчаяннее, пока от усталости и нехватки воздуха не начинаю терять сознание. С порцией слюны внутрь входит свежий воздух, но сил у меня больше нет, я всеми силами пытаюсь не разрыдаться.
Сердцебиение хищницы отдаётся по всему телу, всё сжимается и качается в ритме её дыхания. Сам желудок тоже двигается, чавкая слюной и слизью. Я не могу не думать о том, как работает пищеварение. И не могу прогнать мысли о тех людях, чьи жизни прервались в этом месте. Две кошки, с которыми я разделил это место в первый раз, задохнулись за минуту. И я ощутил то же самое смертельное удушье из-за следующего приступа паники. Вернувшись в сознание, я стал ждать жгучего кислотного душа или удушающих объятий. Но ничего этого не случилось. Сокращениям желудка оказалось возможно сопротивляться. Хотя, после новых толчков меня снова крепко стиснуло внутри.
Новый глоток свежего воздуха вылил мне в лицо порцию слюны, и отплёвываясь от неё, я понял, насколько комфортно внутри лисьего живота. Слизистый сок не обжигает, температура плоти вокруг тоже лишь на грани неприятного жара. Я могу сидеть вполне удобно и расслабленно, хотя и поджав ноги. А главное, я могу дышать. Затем, по усилившимся сжатиям, я понял, что лиса гладит живот. Вот только расслабиться я так и не смог, я вспомнил тех двоих, которых съела хозяйка. Вспомнил их кашель там, толчки и пинки под мехом, вспомнил урчание желудка, которому помешали переварить мёртвое тело. И только когда лиса наконец меня отрыгнула, я расслабился окончательно.
Сразу же меня отдали старшему лису, и в его желудке я вообще смог лечь. Мне хватило сил сделать ему массаж, но он быстро отдал меня супруге, отрыгнув прямо в пасть. В её желудке я опять запаниковал, и на этот раз всё же отрубился. Проснулся я в её животе через несколько часов, и лиса попросила не мешать ей спать. Пришлось постараться расслабиться, ровно лечь на изогнутое дно желудка, упереться согнутыми коленями в упругий свод и прислониться ухом к гладкой складке. Уснуть под шум дыхания и отдалённое биение сердца хозяйки так и не удалось. А оставшиеся часы до рассвета наполнились мыслями о других жертвах этого желудка. Кто из них бился об эти мягкие стенки, кто кричал от ужаса и боли, а кто с удовольствием купался в едкой слизи и отдавался безжалостному пищеварению без сопротивления.
Утром, оценив мой измученный вид, лиса разрешила мне отдохнуть у себя на животе. С первого раза побороть мой страх перед съедением не удалось, но самого общества хищников я бояться не начал. И даже когда хозяйка предложила мне почистить её зубы, я без сомнений залез в её пасть с щёткой в руках. А затем я также почистил клыки и остальному семейству. Меня не напугали их острые зубы, способные пронзить меня насквозь, не оттолкнули истекающие слюной мягкие языки, жаждущие ощутить мой вкус, даже вид их открывающихся глоток не показался мне неприятным. Более того, я не ощутил былого напряжения, когда лисы попросили устроить им массаж после настоящего обеда. И когда они все вернулись с округлившимися животами, меня не оттолкнули толчки и удары, ощутимые сквозь плоть и мех.
Через несколько дней старшая лиса снова меня проглотила. На этот раз, с долгими ласками и не спеша. Внутри я пересилил страх и смог сделать ей приятный внутренний массаж. Горячие слизистые объятия складок её желудка превратили это в довольно тяжёлую работу. Но я смог довериться хищнице, сумел расслабиться, и даже заснул вместе с ней. Вот только приснившийся сон, где я ну очень подробно рассмотрел и ощутил пищеварение, испортил весь отдых. Во сне я увидел, как другую жертву желудок лисы переварил заживо. Проснулся я уставшим, словно и не засыпал. Но лиса решила подольше понежиться в постели, и я выспался у неё на пушистой груди.
Лисы стали регулярно глотать меня, это стало привычной и довольно приятной обязанностью. Намного тяжелее оказалась работа охотника. Из-за случившегося я оказался непригоден для дальних походов, поэтому я занялся обработкой шкур и разделкой туш. Дикие кошки, волки и даже медведи — это самое простое, с чем пришлось работать. Я едва не погиб, работая с первым в своей жизни телом хищника. Я поскользнулся и провалился куда-то внутрь, проскользнув между массивными органами. Меня вытащили вовремя, и уже во время следующей такой работы, я сам полез внутрь, чтобы снять шкуру. После смерти хищники оставляют для людей свои шкуры, когти и клыки, кости и плоть, подобно людям, отдающим свои тела самим хищникам.
Я больше не стал сбегать от страшных и неприятных обязанностей, и стал ценным работником. Да и для лис я стал близким другом. Но вот спать в их животах я так и не смог, из-за жутких снов. Смотреть, как там завершаются жизни последних жертв слишком тяжело. Лисы об этом знают, и тоже не настаивают, чтобы я проводил внутри каждую возможную ночь. Эти сны настолько подробные и реалистичные, что совсем неотличимы от настоящих записей происходящего при пищеварении. Только записи не могут передать запах и вкусы, не могут позволить ощутить все прикосновения так, словно я действительно там. Ладно хоть в этих снах я сам не перевариваюсь, поэтому я могу и терпеть такое.
Так я и живу до самой старости, работая и ухаживая за лисами. В конце, когда мне становится тяжело передвигаться и работать, я наконец сам вызываюсь стать жертвой для красавицы лисы. Подходит срок, и впервые кто-то другой чистит зубы хищницы. Но её гибкий язык всё также знакомо скользит по телу, покрывая его горячей слюной. Привычно соскальзывая по тесному гладкому горлу, на этот раз я не боюсь не подняться по нему обратно к свету дня. Внизу я остаюсь намного дольше привычного, знакомые движения и сокращения желудка становятся непривычно сильными и давящими. Кожу покалывает, и мне не нужно даже смотреть, чтобы узнать начало пищеварения. Не раз я в своих снах наблюдал, как тела людей превращаются лишь в липкую бурую массу, проходя через длинный пищеварительный тракт хищницы. Но теперь я всем сердцем чувствую, что это лишь малая часть этого процесса. Намного больше станет частью хищницы, растворится в крови, разойдётся по огромному стройному телу, отложится под красивым тёплым мехом и продолжит жить. Поэтому я без страха ласкаю упругие складки желудка лисы в последний раз, пока моё тело не распадается на части и не наступает время погрузиться в вечный сон…