Свои и Чужие

– Давай по стелсу сейчас! Обойдем их тихонечко, – Сережа всматривался в монитор. На экране виднелась часть широкой улицы неизвестного города, фонари не горели, камера выглядывала из-за угла, давая лишь краем глаза рассмотреть горящие далеко впереди остовы автомобилей и хаотично бродящие среди пламени фигуры. – Что за привычка красться по подворотням?! Пойдем и всех расхреначим, у нас боезапас на маленькую армию! – Паша гневно воззрился на Сережу. – Они ж тебе ничего не сделали, бродят там, рычат, и потом, сейчас на маленькую армию, а после на босса не хватит. Я мыслю как стратег! – Ты мыслишь как ссыкло, никакого элемента риска. Слушай, Трубецкой, – Паша обернулся, и Трубецкой на всякий случай отодвинулся, закрывшись куском пиццы и снова едва не свернув с тумбочки останки древнего принтера. Был вечер пятницы, и они втроем засели в Пашином кабинете, чтобы осуществить обещание Трубецкого провести время вместе с Пашей. У Паши, конечно, были своеобразные представления о хорошем досуге, но Трубецкому слишком нравилось слушать, как они с Сережей беззлобно переругиваются. – Ты наш единственный зритель, так что ты и решай. – Я целиком и полностью согласен с вами обоими, – с благодушной улыбкой произнес Трубецкой, изо всех сил стараясь не засмеяться. – Что? Ты разве не должен всегда быть на моей стороне? – возмутился Сережа. – Концепция Своих целиком ошибочна, можете подбросить монетку, но не впутывайте меня в свои игровые разборки! – Выдав эту тираду, Трубецкой откусил пиццы и продемонстрировал полное безразличие к дальнейшему. – Паш, у меня мышка сдохла. А мне еще отчет… – Миша ввалился без стука и с удивлением воззрился на всю компанию. Однако быстро собрался, не дав Паше произнести свое коронное «перезагрузи»: – О, Сереги! А вы чего здесь? – Мы не Сереги, – ответили Сережа и Трубецкой почти хором, Пашка же, ничуть не смущаясь, захохотал. – А что такого? Это же круто, в смысле, что вас и зовут одинаково. Скажи, Паш! – Ага, – согласился Паша, отсмеявшись. – При желании из них можно сложить одного нормального человека. – А я-то тебе что сделал? – Трубецкой кинул в Пашу скомканной салфеткой, но промахнулся. – Он еще спрашивает! Пока мы с Серегой решаем важные стратегические вопросы, ты полпиццы приговорил. Как ты вообще умудряешься не толстеть? – Вот это, кстати, очень обидная особенность, – встрял Сережа и тут же получил тычок под ребра. – Спелись, – делано вздохнул Трубецкой. – Пусть тогда Миша решает, что вам делать – он полностью незаинтересованное лицо. На одной чаше весов дружба, на другой мышка и отчет! – Что решать? – Миша в одну секунду оказался возле Паши с Сережей, с недоумением глядя на мониторы. – Я решу, если пиццей угостите. – Может, еще одну закажем? – резонно предложил Сережа. – Это мы сейчас разберемся, заслужил ли этот мальчонка пиццу или пойдет отчет дописывать. – Паша смерил Мишу тяжелым изучающим взглядом. – А ты проверь меня, дяденька, – не смутившись, выдал в ответ Миша. – Так что нужно решать? – Нужно решить, ныкаться ли нам по подворотням, как предлагает твой дружок-пацифист, или пойти и расхреначить тех зомбарей. Все просто. – Если разрешите посмотреть, то я за расхреначить, – Миша, не дожидаясь разрешения, скинул со свободного стула какие-то платы и уселся, давая всем понять, что он здесь надолго. – Если на босса не хватит, за пиццу платишь ты, понял? – сдался Сережа, окидывая всех своих несостоявшихся союзников осуждающим взглядом. – Без вопросов, – неожиданно быстро согласился Пашка, – я умею признавать ошибки, знаешь ли. Спустя еще полтора часа и одну съеденную пиццу, за которую все же пришлось заплатить Паше, Трубецкой с Сережей уселись в самый темный угол и с интересом наблюдали оттуда, как Паша пытается объяснить Мише, какая кнопка на геймпаде что делает, а Миша, ерзая от нетерпения, обещает немедленно всех замочить. – По-моему, у них есть что-то общее, – шепнул Трубецкой, безо всякого стеснения кладя голову Сереже на плечо: до них все равно никому не было дела. – Тяга к жестокости? – Сережа невесомо поцеловал Трубецкого в висок и придвинулся ближе. – Ты знаешь, о чем я. Может, тебе рассказать Мише, что ожидание снов – полный бред? А то он так до старости прождет. – А как же момент преодоления и шаг в неизвестность? – осторожно возразил Сережа. – То есть ты все же признаешь, что мы разрушили систему? – Трубецкой покосился на Сережу. Тот улыбался. – Наполовину. Но мы можем кое-что сделать для этих двоих, – Сережа осторожно подтолкнул Трубецкого, вынуждая того хоть и нехотя, но встать. – Оставим их вдвоем и посмотрим, что будет. Они вышли из Пашиного кабинета, не прощаясь, осторожно притворив за собой дверь. Их ухода предсказуемо не заметили. А значит, никто не мог помешать им отчаянно целоваться в лифте, остановив его между этажами. И потом идти домой пешком по темным улицам, взявшись за руки. И дело было вовсе не предназначении, судьбе или еще каких-то магнитных полях. Трубецкой был уверен, что никуда не отпустил бы Сережу в любом случае, потому что только вместе они становились чем-то большим. И еще потому, что никто другой не умел так целоваться. И жарить картошку. И просыпать на работу.