О страшный помысел! Где? Кто, увы! - Кто перл времен от времени спасет? Кто запретит гниенье красоты? Кто гибель прекратит? - Никто! Покуда Великое не совершится чудо И из чернил любовь не зацветет. Шекспир, 65 сонет
Дневник, подаренный ему мистером Малфоем, оказывается еще более замечательным, чем Гарри себе это представлял. Не только ты мог писать в этой книге с красивыми плотными кремового цвета листами, но — к своему восторгу обнаружил Гарри — она может писать в ответ! Гарри был очень впечатлен в первый раз, когда это произошло. Гарри, Рон и Драко проводили последние морозные деньки их Рождественских каникул, свернувшись калачиком перед расслабляющим огнем в одной из просторных гостиных Малфоев. В тот особенный день у Рона и Драко состоялся длительный и весьма жесткий разговор о выдающихся семьях волшебников в Британии, и Гарри стало скучно. Драко долго и упорно перечислял длинный список имен с таким благоговением, как будто произносил древние речи, а затем он спросил о родстве Уизли с одной из этих семей. Гарри мог сказать, что Драко прилагает невероятные усилия, чтобы выпытать все у Рона, но у него не слишком хорошо получалось. Вклад Рона в разговор состоял из длительных пауз, безразличных пожиманий плечами и редких «я не знаю», поэтому спустя какое-то время Гарри вежливо извинился и пошел к себе в комнату, чтобы изучить дневник. Гарри решил использовать эту замечательную книгу, подаренную мистером Малфоем, чтобы описать свои приключения в Хогвартсе, чтобы потом Листик, Прутик и другие феи смогли прочитать о них. Но, оказалось, что у дневника были свои мысли! Меня зовут Гарри, — пишет Гарри своим лучшим почерком. Пока он некоторое время сидит, размышляя, как лучше продолжить — начать ли с того, как он получил удивительное письмо из Хогвартса, или с его путешествия на алом Хогвартс Экспрессе? — темные чернила начинают исчезать со страницы на его глазах. Привет, Гарри, — говорит дневник. — Меня зовут Том Реддл. Гарри в удивлении смотрит на страницу. Том Реддл? Он чувствует нервную дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Но это … Это же Волан-де-Морт! Печальный волшебник, чья душа была скрыта в теле бедного Профессора Квиррела! Он все еще жив, после того, что случилось? Гарри наклоняется и пишет черные слова с завитушками трясущимися руками, и, к его удивлению, он чувствует, как что-то реагирует на прикосновения к страницам дневника. Обломок! Внутри этой книги спрятан осколок разбившейся души! И не просто спрятан — он еще и говорит с ним! Гарри обмакивает перо в чернила и тщательно пишет, с громко бьющимся сердцем в груди: Том! Я так рад, что ты здесь! Я боялся, что никогда тебя больше не увижу! Мне так жаль бедного Квиррела — я правда не хотел убивать его. Пожалуйста, прости меня! Твой преданный друг Гарри. Некоторое время страница остается пустой, и Гарри чувствует легкое смущение, исходящее от кремовой бумаги. Затем черные буквы снова проявляются, тем же аккуратным почерком, что и прежде: Кто такой Квиррел? Почему ты убил его? Кто ты, Гарри? Ты волшебник? История о его друге Квирреле и о его осколке, занимает у Гарри некоторое время, и его рука немного побаливает к тому моменту, как он заканчивает. У осколка в дневнике великое множество вопросов, особенно о прекрасном красном камне, и Гарри отвечает на них в меру своих возможностей. Вот и вся история, Том, — наконец, он дописывает. — Как я ее понимаю, конечно. Я пытался дать Профессору Квиррелу камень, как хотел его осколок, но вместо этого я нечаянно убил своего друга. Ты не возражаешь, что я называю тебя Том? Или ты хочешь, чтобы я называл тебя Волан-де-Морт или Сам-Знаешь-Кто? Но я думаю, будет немного глупо, если обращаясь к тебе, я буду называть тебя Сам-Знаешь-Кто, не так ли? Я имею в виду, что, разумеется, ты знаешь кто, верно? Дневник на некоторое время задумывается над этим, после отвечая своим четким почерком: Ты можешь называть меня Том. Я иногда думаю о том, чтобы называть себя Волан-де-Морт, но я никогда не говорил об этом никому. Это мое секретное имя. Как ты узнал его? Гарри с удивлением смотрит на темные буквы с завитушками, растерявшись. Как Том не знает о том, что стал Волан-де-Мортом? Дамблдор говорил Гарри о том, что Том Реддл поменял свое имя на Волан-де-Морт — хотя как можно поменять свое замечательное имя «Том» на что-то такое длинное и громоздкое, остается для Гарри загадкой. Но как Том мог забыть о своем собственном имени? Гарри снова пробегается пальцами по плотной бумаге, ощущая шевеление осколка души внутри. И внезапно Гарри понимает: Том, осколок в дневнике, гораздо моложе, чем осколок Профессора Квиррела. Есть что-то в осколке, спрятанном на страницах дневника, что говорит о том, что он совсем еще мальчишка, возможно не старше, чем сам Гарри. Может, этот осколок был отделен от расколотой души Темного Лорда, когда тот был совсем юным? Да, это объясняет, почему Том не знает, что позже станет Волан-де-Мортом. Гарри снова обмакивает свое перо. Я так рад, что снова нашел тебя, Том, — пишет он. — Я думал, ты совсем исчез со смертью Квиррела. Осколок души у него внутри, о котором я тебе говорил, был твоим — я забыл, говорил ли об этом? Это была часть тебя! Вот почему я чувствую, будто давно знаю тебя, хотя мы и не встречались. Осколок души? — пишет Том. — Моей души? Слушай, Гарри, я хочу…. В дверь еле слышно стучат, и Гарри быстро закрывает дневник. Он не готов поделиться своим удивительным секретом дневника с кем-нибудь еще. Он хочет, чтобы хотя бы немного Том оставался только его другом. Может быть, он познакомит его с Роном позже, но не сейчас. — Войдите, — зовет Гарри, пряча дневник под мантию. Странное и обходительное маленькое существо появляется в дверном проеме, держа дымящуюся кружку. Он похож на очень старого эльфа, который был соединен с длинноухой летучей мышью в каком-то магическом несчастном случае. — Не желает ли Хозяин немного горячего шоколада? — скромно спрашивает он. — Я не знаю, — говорит Гарри, улыбаясь дружелюбному созданию. — Он сейчас в кабинете, я думаю, вместе с миссис Малфой. Я могу сходить и спросить его, если хотите. Посетитель хихикает. — О, нет, Гарри Поттер, сэр. Я говорю с вами, Хозяин Поттер, сэр. — О, — Гарри краснеет. — Извини, я не понял Вас. Как Вас зовут? — Добби, сэр, — шепчет создание. — Приятно познакомиться с Вами, Добби, — с серьезным видом кивает ему Гарри. — Я не знал, что у Малфоев есть еще гости. Но, полагаю, это имеет смысл, в таком огромном доме. Они, должно быть, иногда чувствуют себя одиноко в этом просторном доме. Да, я очень люблю горячий шоколад, мистер Добби. Как приятно, что Вы спросили об этом! Как давно Вы гостите здесь? Или Вы только прибыли? — Гость, сэр? — Добби смотрит на Гарри широко-раскрытыми глазами, а затем спешит к Гарри, с качающейся кружкой в его дрожащих руках. — О, нет, Хозяин Гарри. Добби не гость, сэр. Добби домашний эльф, Хозяин Гарри сэр. Возьмите Ваш шоколад. Со своим энтузиазмом, Добби проливает несколько капель шоколада на мраморный пол, и Гарри наклоняется с платочком, чтобы помочь оттереть их. Маленький эльф останавливается как вкопанный, уставившись на темные пятна на полу. В следующий момент, кажется, в него вселяется какой-то безумный, и он кидается к камину и начинает бить себя по голове куском дерева, лежащего возле камина. — Что Вы делаете? — в тревоге кричит Гарри. Но Добби продолжает бить себя по голове со всей силы. У него скоро должно начаться кровотечение, или он забьет себя до смерти. Гарри в ужасе смотрит на него. Он осознает, что Добби, должно быть, страдает от какой-то галлюцинации. Может, он думает, что у него паук на голове? Или бедный Добби собрал в лесу не те грибы и теперь видит несуществующие вещи? Или у него какая-то странная болезнь? Гарри спешит к Добби и касается его, выпуская самую сильную магию, на которую только способен. — Хватит, хватит, Добби! — мягко говорит Гарри и тянется за деревяшкой. Добби позволет ему забрать деревяшку и выглядит полностью успокоившимся, в отличие от Гарри, пребывавшего в растерянности. — Что ты делал, Добби? — спрашивает Гарри самым мягким голосом. — Наказывал себя, сэр, — слабо говорит Добби. — Из-за разлитого шоколада, сэр. Гарри медленно качает головой. Он швыряет кусок дерева в сторону и опускает руки на крошечные плечи Добби. — Ты болен, Добби, не так ли? — говорит он своим самым успокаивающим голосом. — И твоя болезнь заставляет тебя говорить все эти странные вещи сейчас. Почему кто-то может хотеть сам себя наказывать? — Болезнь? — Добби смотрит на него, ошеломленный, огромными, как крыжовник, глазами. — Нет, Гарри Поттер, сэр… Добби не болен, просто беспечный, сэр. Домашние эльфы обязаны прислуживать своим хозяевам, и они всегда должны наказывать себя, если сделают ошибку. Гарри не знает плакать ему или смеяться над этим абсурдным утверждением. — Нет, нет, Добби! Это же глупо. Это все твоя болезнь, которая заставляет тебя думать о таких странных вещах. — он передает Добби еще немного магической энергии. — Теперь тебе лучше? Ты все еще думаешь так же? Мгновение Добби стоит в полном молчании, с озадаченным выражением на его маленьком морщинистом лице. Затем он ослепительно улыбается. — Да, Добби чувствует себя лучше, Гарри Поттер, сэр. — И ты больше не будешь себя наказывать, не так ли? — Гарри с тревогой смотрит на эльфа. — Нет, мистер Поттер, — Добби качает головой. Он как будто сам удивляется своим словам. — Добби не хочет больше сам себя наказывать, потому что… потому что… — кажется, он подбирает нужные слова. Затем он кивает и добавляет: — Потому что это больно! А Добби больше не хочет делать себе больно. — Конечно, нет, — Гарри хлопает Добби по руке. — Я имею в виду, а кто захочет? А наказывать себя, просто потому что пролил несколько капель шоколада это просто… — Глупо! — глаза эльфа сверкают. — Вот что это, мистер Поттер. Просто на просто глупо! — он хихикает. — Почему кому-то в голову когда-то пришло делать такую смешную вещь? — Не знаю, — улыбается Гарри. — Итак, почему бы нам не разделить шоколад? Добби удобно устраивается среди пуховых подушек на кровати Гарри, и они передают друг другу кружку с шоколадом, делая маленькие глотки горячего, сладкого напитка. — Добби и правда нужно уйти, чтобы почистить подвалы, — бормочет эльф спустя какое-то время. — Но Добби чувствует себя уставшим, мистер Поттер. Добби работал всю ночь, пока пек хлеб для мистера и миссис Малфой, и сейчас Добби лучше немного поспать. — Добби сворачивается калачиком на покрывале Гарри. — Так поспи, Добби, — говорит Гарри и прижимает своего друга к себе. — Оох, — бормочет сонно Добби. — В Вашей мантии что-то острое, мистер Поттер. — Извини, — Гарри наклоняется и чувствует дневник, спрятанный в мантии. — Это просто мой дневник. Мне его подарил мистер Малфой. — Дневник? — глаза Добби неожиданно широко распахиваются. — Гарри Поттер не должен использовать этот дневник! Добби слышал, как мистер Малфой говорил о нем, и Хозяин сказал, что в нем что-то спрятано. Хозяин сказал, что довольно разумно подарить дневник мальчику Поттеру, потому что он не осознает опасности, пока не будет поздно… Гарри Поттер не должен трогать дневник! — Опасность? — еле слышно вздыхает Гарри. — О, нет! Твоя голова все еще беспокоит тебя, да? Не беспокойся, Добби. Разумеется, мистер Малфой не мог сделать мне опасный подарок. Ты просто все еще чувствуешь не очень хорошо, вот и все. Отдохни немного. — Хорошо, мистер Поттер, — вздыхает Добби и закрывает свои глаза. Некоторое время Гарри сидит и смотрит на него, чтобы быть уверенным, что эльфу удобно. Когда Добби глубоко засыпает, Гарри подходит к своей мантии и снова берет дневник, открывая его на станице, на которой закончил. Привет, Том, — пишет он. — Я вернулся. Он, не отрываясь, смотрит на пустую страницу, беспокоясь, что Том может не ответить. Но затем на страничке проступают темные чернила, и в дневнике появляются красивые буквы с завитушками. Я скучал по тебе, Гарри. Здесь одиноко, и не с кем поговорить. Гарри чувствует жалость к бедному Тому. Разумеется, ему одиноко здесь, внутри безмолвной книги! Мне бы хотелось, чтобы ты вышел на немного, и я смог бы тебя увидеть, — пишет Гарри. Мне тоже этого хочется, — отвечает Том. Выходи, — шепчет Обломок в мыслях Гарри. — Выходи, Том, выходи…***
Было здорово снова вернуться в Хогвартс. Конечно, Гарри оценил дружественное приглашение Малфоя, но было замечательно вернуться обратно в школу и увидеть и остальных друзей. Старшие братья Рона, Фред и Джордж, оттащили Рона в сторону и тщательно изучили его на предмет каких-нибудь Слизеринских отметин, после того как он долго пробыл у Малфоев, но, в конце концов, они решили, что он был цел и невредим. — Я очень нервничал, пока ты проводил время с этим мальчишкой Малфоем, — бормочет Фред. — Все, что мы слышали, так это то, что ты не принимал должного участия в шалостях семьи Малфой, пока был с ними. Как ты мог упустить такую чудесную возможность? Даже юный Гарри, со своей стороны, кажется, приложил немного усилий, судя по нытью Драко о домашнем эльфе Малфоев, который неожиданно для всех решил устроить себе неделю каникул на Майорке. Отличная магия фей, Гарри! А ты, Рон? Сделал ли ты что-нибудь вроде того, что подложил навозную бомбу в носок Драко? Нет, не сделал. Был просто приятелем мальчику, от которого мы много услышали. Знаешь ли ты, что Драко обошел всю школу, говоря разные вещи про нашу семью, с тех пор как ты вернулся с Рождественских каникул? Рон в беспокойстве смотрит на него. — Малфой рассказывает истории про нас? Какие? Джордж приближается к брату ближе. — Он говорит, что Уизли «вовсе не плохая семья», и что мы принадлежим к «древней чистокровной линии»… — его обычно белое лицо вспыхивает от негодования. — Эээ… Это же хорошо? — Рон непонимающе смотрит на брата. — Хорошо? — Фред косится на него. — Ты в своем уме, Рон? Мы не можем позволить Слизериновцам ходить по школе и говорить что-либо о нашей семье. Как, во имя самого заплесневелого нижнего белья Мерлина, я завоюю сердце потрясающей девушки Джонсон, если люди вокруг будут распространять сплетни, о том, что мы одни из этих затхлых чистокровных волшебников, связанных с Блэками и Малфоями? Ты не делаешь нам жизнь проще, Рон. Ты не берешь в расчет то, что у твоей семьи репутация магглолюбов? — Этот мальчишка Малфой плохо влияет на тебя. Мы пока еще не видели на тебе никаких знаков, но мы тщательно за тобой следим, — серьезно говорит Джордж. — И я тебя предупреждаю, Рон: В тот момент, когда мы поймаем тебя добавляющим какие-нибудь незначительные мраморные или серебристые штрихи в комнате дома, или жалующимся на зарплату папы, или на свитера мамы, мы расскажем Перси, кто украл все его пуговицы. — Вы не… — Рон немного краснеет. — Эй, а откуда вы знаете про пуговицы? — Ну, — легко отвечает Фред, — у нас есть свои способы узнать о том, кто и где ходит по замку, маленький братец. — Что за способы? — любопытствует Рон. — Это то, что знаем мы, и то, что вы двое можете узнать, — ухмыляется Джордж. — Или не узнать. Мы следим за тобой в оба, для твоей же безопасности. Фред что-то шепчет на ухо своему близнецу, что — Гарри не смог понять. Что-то вроде «В следующий раз, мы не будем предполагать, что какой-то фрагмент букв сжался в точку на чьей-то спине просто опечаткой, или частью его тюрбана…» Джордж шепчет что-то в ответ, и Фред хмурится. — Точка Гарри? Не беспокойся об этом. Я абсолютно уверен, что это магия фей сделала точку такой смешной…***
Ночью, когда все заснули, Гарри снова написал на странице дневника. Он хотел помочь бедному Тому, скрасить его пребывание запертым в дневнике, поэтому он начал придумывать интересные истории, чтобы рассказать ему. Тому понравилось слушать о лесе и о древней магии фей, но больше всего ему нравилось слушать про школу. Расскажи мне больше о Хогвартсе, — пишет Том. — Расскажи мне больше о мерцающих факелах в длинных коридорах, и о тумане, поднимающемся из подземелий. Расскажи мне о запахе кожи и о пыли в библиотеке, и о голубом свете, пробивающемся сквозь арочные окна в Большом Зале… Я скучаю по всему этому. Там я чувствовал себя как дома. Это было единственное место, которое можно было считать домом. И Гарри пишет и пишет, а Том отвечает, пока не наступает утро. Расскажи мне еще о прекрасном красном камне, — пишет Том. — Расскажи мне, что с ним случилось. Где он сейчас? Гарри улыбается. Как забавно, что Том, кажется, просто влюбился в идею о прекрасном камне, как и Квиррел. Гарри сражается с закрывающимися глазами, и поэтому быстро пишет в дневнике: Я думаю, Дамблдор уничтожил его. Какая жалость, не так ли? Да, жалость, — соглашается Том. — Было бы здорово увидеть камень, хотя бы раз…