Сложности дипломатии

— Базар, отведай медовухи, — предлагает отец Вадима и пододвигает чашу к нему. — Благодарю, — Базар смотрит перед собой, стараясь не думать о том, как мама Вадима уже три часа безутешно рыдает над телом Миколы. Интересно, что хуже, когда умирает родитель или когда умирает ребёнок. Базар не хочет сейчас давать этому меру, но мысль сама крутится в голове. — Соболезную... — И я тебе... — улыбается отец Вадима, и у Базара до сих пор много вопросов к нему. Откуда он здесь? Как нашёл себе место у медведей? Не жалеет ли? И можно ли Базару остаться здесь тоже? Базар знает, что нельзя. Не после того, что он сделал. Слышать плач матери, видеть страдания сестры и понимать, что Вадим больше не улыбается — Базару достаточно. Он залпом выпивает медовуху, и та опускается на дно его желудка горячим ядом предательства. — Идём домой, — зовёт Вадим, не желающий больше оставаться в этом доме печали. Поднявшись, Базар прощается с родителями. Мама Вадима даже пытается его остановить, ведь где это видано, чтобы супруг в первую же ночь шёл с другим человеком, а не вымаливал у духов светлой дороги до Нави для мужа. Но Вадим качает головой: — Мама, не надо. — Но, Вадим, это неправильно! — Микола хотел взять моего супруга и взял, но Базар не обязан проходить через это, если возвращается ко мне. — Глупое какое правило! — мама Вадима вытирает слёзы, но снова начинает всхлипывать. — Этот закон нужно было давно отменить! Базар должен остаться, чтобы Миколе было хорошо! — А мне, значит, должно быть плохо? — Вадим неожиданно резко гаркает, отчего его мама испугано отшагивает. — Верните мне супруга и оставьте меня в покое! Идём! Базар тяжело вздыхает, но не перечит. Поклоняется в пояс родителям и шагает покорно за Вадимом, потому что тот прав. Смерть смертью, а жизнь должна оставаться живым. — Давай! Отчитай меня! Я же знаю, что у тебя язык чешется! — на взводе требует Вадим, когда они выходят за калитку и направляются в сторону своего дома. — Ты знаешь, что я мог остаться. — Я не хочу, чтобы ты там оставался. Я хочу, чтобы ты ночевал со мной. — Но это всё же твой брат... — Он бы меня понял. Слов больше нет, потому что Базар не может ругать его в таком состоянии. Он даже не обращает внимания на то, что уважительность потерялась в речи Вадима. Сегодня он ему прощает всё. В тереме прохладно, поэтому Вадим быстро затапливает печь в опочивальне, и они ложатся на неё, хотя вдвоём на ней узковато. Базара не нужно просить, он понимает, что сегодня Вадим просто хочет быть с кем-нибудь ближе. Базар прижимается к нему и чувствует на своём бедре горячую ладонь. В каждом прикосновении Вадима сквозит тоска. Им обоим больно в эту минуту. Базар поднимает лицо и целует Вадима ненавязчиво. В тишине терема шуршат только скинутые на пол рубахи. Кожа к коже. Базар надавливает на голову Вадима сильнее, когда тот облизывает его соски. У Базара горят бёдра и ладони, но не от возбуждения. — Базар, что происходит? Открыв глаза, он замечает, что письмена на его руках и ногах вновь воспалились и светятся, словно красные светлячки на коже. Сила жжётся в теле, и Базар с удивлением понимает, что границы его магии стали шире. — Ты будишь во мне волшебство... — Такого романтичного описания желания поблядовать я ещё не встречал, — смешок слетает с губ Вадима, и Базар хочет его ударить за такое оскорбление. — Царевич, не хмурьтесь. Мне нравятся улыбчивые мальчики. — Вот и найди себе таких мальчиков! — злится Базар и пытается спихнуть с себя здоровую тушу. — Слезай с меня! — Не слезу, — улыбается Вадим, но грустно, и Базар ругается на своём местном диалекте, но вновь целует его. Забудь. Хотя бы до завтра позабудь, глупый медведь! — Хочу тебя взять... — Нет, — Базар испугано вздрагивает. Волна отвращения подкатывает к самому горлу. Он не может этого позволить. Если змеиный бог прознает, то не снискать его благословения более. — Не могу. — В лесу мог, а сейчас слишком удобно? — Там были обстоятельства. Я не могу, — Базар пихает Видима в плечо, чтобы тот отодвинулся. — Хах, давайте, что ль, хоть руками... — Руками? Вадим стягивает порты с себя и Базара и смачно плюёт себе на ладонь, а после хватает оба корня и начинает водить по ним взад-вперёд. У Базара внутри всё искрить начинает, а письмена на ногах и руках горят так, словно у них в постели перья жар-птицы завалялись. — Давайте, царевич, и свои благородные ручки запачкайте, — Вадим берёт Базарову ладонь и прикладывает к горячим раскрасневшимся корням. Вверх-вниз, но какое же удовольствие! Базар выгибается навстречу Вадиму и сжимает их крепко, как ему нравится. Они с Вадимом держат общий ритм. На шее Базара оставляют поцелуйные отпечатки, и тот даже не сопротивляется. У него ещё никогда не было таких меток. Базар охает и выдавливает непонятное даже ему самому: — Я сейчас... — Давай, моя драгоценность, — вполне понимает его Вадим и не сбавляет скорости. Целует Базара в губы, хотя это и неудобно. Не даёт расслабиться внизу. Бёдра Базара танцуют в такт движениям, но что-то толкает его быть ближе, поэтому он забрасывает обе ноги Вадиму на бёдра и трётся об него. — Ты мне не помогаешь, — усмехается Вадим и подбрасывает его ноги выше, себе на поясницу, чтобы быть ближе. Базар стонет, кусает Вадима за плечо и изливается себе на живот, содрогаясь. — Как же Вы грязный мальчишка. А меня не дождались! Фыркнув, обессиленный Базар лишь разводит бедра в стороны, открывая доступ к своему телу. Вадим склоняется над ним, упираясь одной рукой возле его левого плеча, а правой продолжает скользить по своему корню. Капелька пота падает с его чёлки на лицо Базара. Подавив стон, Вадим изливается на чужую промежность. Его семя скользит по бедру и ягодице вниз, и он указательным пальцем собирает жидкость и растирает ею вход Базара. Просовывает этот палец внутрь, и Базар морщится от неприятных ощущений. — Зачем? — А как ещё ты хочешь? — он снова повторяет действо, подхватывая другую каплю своего семени. — Если не пускаете меня, Ваше сиятельство, то я себе обеспечу лазейку. Базар испытывает стыд, но заставляет себя не сжимать колени, хотя очень хочется. Вадим прав. Если Базар не может остаться, то он должен обеспечить себе лазейку. Зад жжёт от лёгкого вторжения, но можно и потерпеть. — Давай спать, глупец! — заявляет Базар, чтобы скрыть смущение, и натягивает сверху покрывало. — Придумал какую-то ерунду! Вадим улыбается, пусть в темноте этого и не видно, но Базар чувствует и прячется от него. Тело в приятной истоме, и больше не хочется сгинуть поскорее. Обнажённый Вадим плотно прижимается к нему сзади, из-за чего Базар ощущает его влажный корень своими ягодицами. Ох. Он невольно выгибается. — Не дразнитесь, Ваше сиятельство! А то не сдержусь! — Ты такое животное! — цыкает недовольно Базар, но сам замирает, чтобы больше не играться. — Доброй ночи. — Доброй ночи, дражайший супруг, — хмыкает Вадим, и Базару даже не хочется его ударить за издёвку в голосе. Базар мирно посапывает на груди Вадима, когда его хватают за волосы и вырывают из сна. — Вставай, сволочь! — кричит мама Вадима и тянет за пряди ещё сильнее, пока Базар с горем пополам не сползает с печи и не оказывается на полу абсолютно обнажённый. Он поднимает на неё холодный колючий взгляд. — Я убью тебя! У Базара сердце в пятки уходит, когда он просыпается в достаточной мере от удара по щеке. — Мам? — поднимается Вадим из-за этого шума. Он смотрит на Базара, но тот отводит взгляд и не знает, как прикрыться, кроме как своими тёмными длинными волосами. — А ты, Вадик! Какой же предатель! — разоряется мама Вадима и снова начинает всхлипывать. Её глаза воспалены, и кожа вокруг вздулась и покраснела от солёной влаги. — Ты почто эту гадюку в дом привёл?! Да ещё и в постель свою взял?! Тело брата не остыло, а ты уже хрен свой в гадюку пихаешь! — Микола... — Микола мёртв! — мама Вадима оборачивается к нему, а Базар замирает, практически не дыша. Он уже догадывается, о чём пойдёт речь. Дедушка обманул его. От этого осознания в груди жжёт и страшно становится. Не должно было остаться следов, так Базару обещали... — Эта змея отравила твоего брата, Вадик! Дай мне свой меч! Я порублю его на части! — Подождите, — Вадик весь обмирает. С его лица вся краска стекает, и Базару больно это видеть. Он зажмуривается и опускает голову, занавешиваясь волосами. — Как отравил? — Так, может, он и тебя потравить хочет! Мор устроить медвежьему племени! Эй, ты, сволочь! — мама Вадима вновь хватает Базара за волосы и дёргает резко его голову назад, чтобы он мог видеть её ненависть к себе воочию. — Ты и Вадика моего забрать собрался?! Вот таким тебя мама воспитала?! У Базара выступают слёзы на глазах, потому что это, наверное, самое худшее, что он мог услышать. Мамы всегда знают, на что нужно наступить, чтобы было мучительно больно. — Чего молчишь, гадюка?! Я приняла тебя как сына, а ты разрушил мою семью! — Маманя, погоди! — обрывает ей Вадим, соскочив с печи в портах и натянув рубаху. — Ты объясни, с чего бы Базару травить Миколу? — Это ты его спроси! Почто он так с моим старшим ребёнком?! Да только зашла сегодня к нам по зорьке знахарка, посмотрела на тело Миколушки и охнула. Губы-то у того стали серо-угольными, а язык весь почернел! Погиб твой брат не от хвори, а от яду! — Это правда?! — гремит Вадим, и Базар знает, что спрашивают у него, но молчит. — Ответь мне! Ты Миколу извёл?! — Да он извёл! О чём тут расспрашивать? — всхлипывает мама Вадима. — Кровинушку мою родненькую убил! Дай мне меч, Вадик, я от змеи этой избавлюсь! Базар так и смотрит в пол, не шелохнувшись. В груди сердце мелкой пташкой бьётся, но нельзя сейчас ничего уж поменять. В одну секунду Базар даже думает, что лучше бы сам умер от этого проклятия, ведь, видимо, судьбы не миновать. Вот почему в знамениях его о браке вокруг столько вороной летало. Не смог Базар уберечь себя, даже когда вместо Вадима Миколу выбрал. Возле его носа вдруг маячит острие меча, и Базар вздрагивает, но не двигается. Лезвие дрожит, находясь в руках матери Вадима. Такая женщина за ребёнка своего прибьёт, не задумываясь. Базар вздыхает тяжело. Конец жизни так внезапен. Не то люди представляют в семнадцать лет. — Маманя, окстись! — Вадим отбирает у неё меч. — Он же царевич! Ты что, хочешь начать междоусобицу? — А разве твой брат не заслужил войны?! — мама Вадима снова начинает плакать и прижимается к нему. — За что так с нами?! Мать наша медведица! Ты зачем нам в дом это чудище привела?! Вадим крепко обнимает мать, а на самом лица нет. Базар отворачивается от него и прижимает ноги к груди. — Оденьтесь, царевич Базар, — приказывает он. — Вас судить будем. Из терема они выходят в самом мрачном настроении. Базар переодевается в одежды своего племени — в ту самую чёрную рубаху, в которой сюда приехал. Вадим связывает его руки и ведёт за собой на верёвке, как скот. У Базара сердце разрывается от боли и унижения. Что теперь с ним будет? Насколько кровожадны эти медведи? Они же могут убить его и сказать племени змей, что Базара съели лесные звери... Неужели дедушка не поможет ему? Может, его слова о жертве Базара относились вовсе не к ночи с мужчиной, а к тому, что коль грядёт его погибель, то Базар обязан её принять. Ему страшно хочется с Вадимом объясниться, да только слушать его не станут. Нет теперь ему ходу в душу супруга. Зря Базар не молился в ночь бракосочетания звёздам, как полагалось, тогда бы свыше ему помощь пришла. Он ступает легко по земле, будто вес свой совсем потерял, и взглядом прожигает прямую широкую спину Вадима. Горько. Кто ж знал, что Базара с утра вместо поцелуя ждёт казнь. — Вад! Царевич Базар! — радостно встречает их Глава медведей, развалившись на своём троне, но замечает верёвку и заплаканную мать и меняет тон: — Что случилось? — Глава, мы пришли к тебе для суда справедливого над царевичем Базаром. — Это чего ж царевич такого сотворил? — Глава, он убил медведя. Моего старшего брата Миколу, — Вадим произносит эти слова очень просто, будто говорит не о своей семье. Базар поражается его выдержке, у него самого нет такой силы. — Это правда? — Правда-правда! — вступается мать Вадима. — Сегодня знахарка к нам заходила и следы от яду показала! Уста нашего Миколушки черней ночи! Вы не будьте милосердны, Глава, отрубите этой змее голову! Всеволод поднимает руку, приказывая замолчать. Он встаёт со своего трона и делает несколько шагов к ним. Базар невольно отшагивает ближе к Вадиму, чтобы спрятаться. Он гордый сын царских кровей, да только умирать всё равно боязно. — Царевич Базар, это правда? Базар молчит, потому что сложно тут обмануться. Он жил с Миколой, он поил Миколу отваром, он даже не плакал, когда Миколы не стало. Всё очевидно. Вадим зло выдыхает, и Базар поднимает на него тёмный взгляд. Ненавидит его теперь. «Верно. Ненавидь! Ты сам меня пожелал себе в супруги! Змею подколодную! А мог ведь я жениться на царевне Любаве и жить хорошо!» — Базар опускает взгляд и отступает ещё больше за спину Вадима. Глава медведей ждёт ответа Базара, но так и не дожидается. — Видать, правда, раз царевич даже слова не молвит. За смерть медведя полагается смерть, — кивает он. — Но наши отношения с племенем-соседом и так напряжённые... — Так что же это, Глава, отпустите его?! — не верит мать Вадима и злится. — Коль не казните, я сама его порублю! Он больше не приблизится ни к одному моему ребёнку! Ты, змея, отойди от нашего Вадика! Но Базар не сходит с места. Смотрит на носки своих сапог и руки в замок сжимает. Пока Вадим сам не уйдёт, и Базар не сдвинется. — Прекратите, — приказывает Всеволод и гладит задумчиво свою бороду. — Я не закончил. Даже напряжённые отношения с соседями не уберегут царевича от казни, но я гарантирую ему изгнание только при одном условии. Советник Вадим, может ли царевич Базар носить другого медведя под сердцем? Вадим напрягается, и Базар вспоминает прошлую ночь. Он никогда прежде не просил ничего у бога-змея, кроме здоровья близким, но теперь молится про себя, чтобы дух святой был к нему милосерден, отчего ноги начинают гореть уже привычно под плотной чёрную рубахой. — Это вполне может быть... — хриплый голос Вадима выбивает Базара из шаманской связи с миром, потому что его супруг не лжёт, хотя мог бы. — Окаянный! — кричит мама Вадима и бьёт его по плечу кулаками со всей силы, но Вадим не сопротивляется. — Ты зачем такое говоришь?! Да какой в этой змее может быть медведь?! Там такая же гадюка, как и он сам! Четвертуйте, царевича, немедля! Не может никакой медведь заменить нам Миколу! — Царевич Базар, — зовёт Глава медведей. — Согласно нашей договорённости с Вашим племенем все рожденные дети становятся медведями и должны остаться в нашем племени. Но Вы оставаться здесь больше не можете. — И что теперь?! И как теперь?! — возмущается безутешная мать Вадима. — Просто отпустите его?! — Я соболезную Вашей утрате, матушка, — качает головой Глава медведей. — Но это серьёзное политическое решение, и мы не будем рубить с плеча. Мы оставляем жизнь царевичу Базару и возвращаем его в племя змей. Если царевич Базар приведёт на этот свет медведя, то советник обязан забрать его на наши земли и воспитать как своего сына. Ежели нет, то племя змей обязано вернуть нам нашу землю и отдать часть собственных земель, если желает, чтобы царевич остался жить. Я немедля отправлю весточку Вашему дедушке, и мы узнаем его решение. А до тех пор царевич Базар будет содержаться в темнице городской. Таков мой указ. — Я против! — плачет мать Вадима. — Этой гадюке да выбор давать! Убейте его немедля! Я не признаю в нём медведя! Не признаю! А ты, болван! — кричит она на Вадима, застывшего неподвижной скалой. — Как мог ты с ним в одну постель ложиться! Да я хрен-то твой оттяпаю! Предал ты Миколу! Притащил в дом змею! Бедный мой Миколушка... Ох, бедный! — Царевич Базар, — зовёт Глава медведей, и Базар резко поднимает на него взгляд, отвлекшись прежде на горе матери. Он хотел бы попросить прощения, потому что ему тоже было больно смотреть на угасание Миколы, но он не может. Уста его слиплись, ни звука не произнести. — Идёмте. Вас проводят. Базар смотрит на Вадима, не отрываясь, а тот глядит в ответ сурово и поджимает губы с неприязнью. За Базаром приходит стража, и он идёт покорно за ними, чтобы следующую неделю жить в холодной мрачной темнице, как заядлый преступник. Он не знает, что решит его родня, но верит, что они не дадут его в обиду. Он молится постоянно, чтобы духи помогли ему сохранить хотя бы ниточку между ним и племенем медведей. Быть может, ребёнок даст Базару возможность вернуться к супругу. За эту неделю Базар не получает и весточки от Вадима, только заколки свои, чтобы косы заплести, и хороший ужин, потому что медведи беспокоятся о потомстве. Базару хочется перекинуться с Вадимом хотя бы словечком. Как раньше болтать с ним о всяком и высмеивать. Но через семь дней в зале нет никакого, кроме него и Главы медведей. — Царевич Базар, Глава змей прислал свой ответ, — говорит Всеволод, и по его лицу сложно понять, в каком он настроении. — Вы выезжаете обратно на свою землю. С Вами поедет наш писарь, который подпишет соглашение. Мы встретимся с вами через восемь полных лун. — А Вадим... — Что надобно Вам от советника? — Где он, могу я узнать? — Он горюет со своей семьёй, — вздыхает Глава медведей. — Вы принесли им большое горе. И сердце мне подсказывает, что это было не Вашим решением, но Вы ведь не расскажете... — Моё решение, — настаивает Базар, чтобы не дать возможности для развязывания войны. — Лишь я в ответе. — Вадим так и сказал, — кивает Глава, и Базару очень хочется узнать, о чём же ещё тот говорил. Базар тоскует сильно. — Тогда отправляйтесь в путь. И берегите себя. Мы желаем Вам пополнения. Базар скрещивает руки на животе так, чтобы защититься. Он пока не знает, как себе представляет будущее племя медведей, но Базар не отдаст ничего, что принадлежит ему. Он кланяется Главе медведей уважительно, выходит из терема и садится на лошадь. Воздух пахнет домом: сеном и городскими улицами. Базар оборачивается в сторону своего терема, но отсюда даже крыши не видать. Он всё ещё жив, а это многое значит. Пришпорив лошадь, он скачет в сторону змеиных земель. В родном поселении его встречает тишина. Никто не свистит ему и не машет лентами. Всё выглядит так, словно никто и не ведает о его возвращении. Базар взволнованно осматривается по сторонам и кутается в Вадимов корзно , который тот собрал ему, видимо, с остальными вещами. Красный расшитый плащ выглядит броско средь чёрных одежд племени, словно Базар нездешний. Базар и ощущает себя каким-то чужаком, хотя не был здесь всего лишь несколько месяцев. Он сильно повзрослел за это время, даже не заметив за собой. — Дедушка, — кланяется он, спешившись. — Я вновь дома. — Это хорошо, — кивает тот, и Базару становится грустно, ведь воспоминания о том, как его встречала семья Вадима ещё такие яркие. — Проходи в юрту, не стой здесь. А Вы, — он обращается к писарю медведей. — пройдёмте подписать соглашение. По тону дедушки Базару чудится, что он нашкодил где-то и никто ему здесь не рад. Он входит в привычные покои. Здесь тепло и пахнет травами. Любимый запах Базара с самого детства. Он снимает корзно и аккуратно складывает его на лежак. Нервы шалят, и Базар пытается успокоиться, вспоминая детские шаманские песенки. Что ждёт его теперь? — Базар, — в юрту входит старшая сестра с подносом. — Гончиг! — улыбается он и поднимается, чтобы помочь ей. В нос сразу же бьёт горький аромат полыни. — Давно не виделись... — Давно, — царственно кивает она. — Но что же ты наделал... Мы с дедушкой разочарованы тобой. Вместо советника какой-то неизвестный медведь? — Гончиг, вы не понимаете... — Мы всё понимаем, Базар, — вздыхает она. — Это было непростое задание для тебя. Может, зря дедушка решил, что ты уже взрослый. — Я не ребёнок! Я могу справиться с такой работой, просто... — Просто? Но Базар молчит, не зная, как объяснить свою слабость и желание побыть с медведями чуть больше. Это и правда звучит как предательство, даже в его голове. Они правы в своей злости. Его отправили в дом медведей, чтобы расшатать их власть, а Базар что же... Пожалел Вадима? Глупец! И Гончиг одним видом своим подтверждает это. Ей даже не нужны слова, чтобы напомнить, какой он слабак. — Нет слов? Неудивительно. Теперь из-за тебя у нас проблемы. Пей, — приказывает она и пододвигает Базару ту чашу с бурой водицей. — Что это? — слишком похоже на яд, и Базар холодеет внутри. — Дедушка передал, что ты не можешь ещё сильнее опозорить семью. И Базар всё понимает. Неважно, как много он молился и чего хотел, пока в племени змей не позволено ни одному мужчине произвести на свет ребёнка. Тем более того, что получит племя медведей. У Базара щиплет в носу. Ему не зря снились вороны как знамение. Они всегда означают потерю. Дрожащими руками он берёт чашу в руки. — Пей скорее, — не выдерживает ожидания Гончиг. — Мы покончим с этой историей, пока никто не прознал. — А как же земля? — вспоминает Базар. — Мы можем оставить землю, если... — Дедушка мудр, он просто отдаст им проклятый лес. Ничего-то там не случится, кроме мёртвых медведей. Базар смотрит на жидкость в чаще и сглатывает с трудом комок в горле. Есть вещи, который Базар обязан выполнять как царевич для своего народа. Блюсти чистоту. Сохранять хладнокровие. Быть полезным своим людям. Слепо следовать приказам Главы племени. Базар глотает горький настой разом и отбрасывает чашку в сторону, а та звенит и скачет по твёрдой земле. — Вот и хорошо, — Гончиг гладит Базара по щеке. — Поболит и перестанет. Перестанет ли? Базар забирается в свою постель, когда сестра уходит, заворачивается в красный корзно, как замерзающая змея, и забывается беспокойным сном, где знаки путаются с игрой воображения. Через пару часов он просыпается от рвотного позыва, и в плывущем горячем бреду его желания навсегда умирают.