Сложности дипломатии

Когда Услад видит этого человека, то ему кажется, что он окончательно сошёл с ума в этом глухом лесу. Не может сон вдруг так взять и появиться, потому что упырям не снятся сны. У упырей вообще особо нет жизни, кроме блуждания по ночным тропинкам в надежде натолкнуться на что-нибудь, что можно съесть. Хотя бы на одного человека, а лучше — ребёнка. Они вкусные и питательные. Нет, Услада не пробивает на жалость, и он не проклинает себя за то, чем он питается. Он просто ест. Примерно так Услад и наталкивается на князя впервые. Он сидит на пеньке, только-только продрав глаза, и думает о том, кем бы поживиться, если в его логово не заявится ни один человек, когда неожиданный гость врывается на его поляну из кустов. И у Услада даже нет времени сообразить, потому что он бросается на него в надежде перекусить хоть чуть-чуть, пока не понимает, что лицо больно уж знакомое. Удивлённо отскочив, Услад шипит тихо, а этот кто-то из сновидений разворачивается и пускается наутёк. Ничего-то в голову растерянному Усладу не идёт после одиноких лесных будней, кроме любовных заклятий, за которыми прежде к нему деревенские девки постоянно обращались. Так он и зачитывает вдогонку пару строчек про венец безбрачия. Всё равно ведь вернётся, чтобы снять. С тех пор проходит немало времени. Услад точно не знает, сколько, но сменяется несколько сезонов прежде чем князь возвращается за своим спасением. За эти месяцы Услад находит новую нору медведя, ест ещё больше людей, смотрит на восход, пугает русалок и разыгрывает путников, когда не голоден. Подыхает от скуки, но никак не подохнет. Будни упыря унылы. Бег, охота, сон. У Услада даже есть ритуалы. Когда он просыпается вечером, он должен обязательно насчитать десять воронов, чтобы его день прошёл успешно. Зачем ему это нужно? Шут его знает! Просто Услад заперт в этом моменте уже более ста лет. Сто двадцать три года, если быть точным. Усладу всегда нравилась арифметика. Подумать только, век уже прошёл с тех пор, как Услад бесчинствовал на землях Руси и за это прокляли его под Новгородом. В свою золотую пору он наслаждался силой. Жёг деревни, мучил обнаглевших купцов и бар, кто совсем заигрался с властью. Реки крови текли по улицам, и имя Услада все произносили лишь шёпотом. "Кровавый чародей". Избавлял он свет от гнилой знати, как от чумы, пока князьки не объединились и не заключили его в этот унылый мир одного дня. Хотя стоит признаться, Услад сам себя в него заключил, когда поддался соблазнительным речам бога воронов Чернобога и согласился с ним на сделку. Закончилось всё кровью, сотнями погубленных жизней и пленом Услада вместо ухода в Навь. За более чем сотню лет все забыли о Кровавом чародее. Погибли все те, кого Услад мог знать, а ему, обычному упырю, приходится каждый вечер прощаться с солнцем и начинать охоту. В какой-то момент Услад даже находит себя за странными делами, понимая, что теряет рассудок. Это пугает. Неужели настанет день, когда он забудет себя как личность и будет лишь сидеть и каркать? Какого же было его облегчение, когда он встретил князя. Ещё в стародавние времена ему снился этот человек, и Услад всё не мог взять в толк, отчего ж к нему приходит такой важный дворянин, при этом явно не сделавший ничего плохого этому миру. Он видел многое: юность князя, иногда детство, но чаще его прекрасную взрослую пору, в которую тот правил мудро и побеждал в боях с огнём. Но с одной войной князь так и не справился в свои 28 лет, а потому перестал сниться Усладу. В свою пору рыжий чародей обыскивал земли Руси, но так и не повстречал князя, равного тому по ясности и доброте души, но встретил теперь. Радость обуяла Услада, пока он не осознал, какой конец ждёт этого человека. — Твои перья такие блестящие, — говорит белокурая девочка, возникшая из ниоткуда. Услад ершится, и его чёрные перья, пучками покрывающие спину и руки, топорщатся сильнее из-под одежды. — Ты кто? — Милава. — Я тебя съем. — Ладно, — кивает девочка, и Услад в ступоре смотрит на неё. На улице уж вечер, а Милава гуляет одна в лесу, хотя явно не лешачонок. — Ты зачем сюда пришла? — говорить сложно, но Услад очень старается выговаривать слова. Он не произносил ничего вслух, кажется, лет пятьдесят. Звуки неудобные, топорщатся и никак не слетят с уст, если их не подталкивать. — Я теперь живу с волчьим племенем, — сообщает ему зачем-то Милава. — Мне это неинтересно. — Духи воронов сказали мне, что ты ищешь Главу волков. Услад смотрит на девчонку внимательно и склоняет голову по-птичьи набок. — Высокий такой, чернявый? С короткой бородой? Милава кивает. — Духи велели тебе ехать с ним, ведь Чернобог жесток, но помнит своё обещание. А вот Услад позабыл. Ему требуется полторы минуты, чтобы найти в своей голове условия договора. Услад выполнит всё, что требовал бог воронов, взамен Чернобог одарит его ещё большей силой и поможет ему спасти незнакомца из сна. Отчего-то духам нравился тот человек, раз он столь часто возникал пред Усладом. И Чернобог согласился. — Но я не могу уйти с этому места. Я упырь из-за твоего бога. Моё тело находится вон на той горе, — Услад указывает в сторону лесной тропы. — И дальше я уже не могу идти. — Ты сослужил Чернобогу добрую службу, и он передаёт тебе этот дар, — Милава достаёт из калиты серебряный перстень с черной шпинелью. — Надень его, и сможешь пойти куда угодно. — Чернобог желает, чтобы я сделал что-то ещё? Я не стану! — Нет. Не ты должен. Он должен. Это последняя часть договора. Услад щурится с недоверием, обходит девчонку по кругу и даже принюхивается, хотя от Милавы ничем не пахнет. Если правда то, что она говорит, то не зря Услад здесь сидит столько лет. Ай да Чернобог! Не стоило его столько проклинать. Услад забирает перстень у Милавы и надевает на свой палец. Силы бушуют внутри, и глаза горят огнём. — Маленькая ведунья, а отведи-ка меня к своему князю! — Он сам придёт. — Когда... — не успевает Услад договорить, как по тропе завороженной в их сторону несётся упомянутый Глава волков. — Отойди от девочки! — приказывает князь, выставляя вперёд меч и соскакивая с коня практически на ходу. — Иди ко мне, кроха, — и Милава мигом вспархивает с Усладового пня и бежит к своему спасителю. Вот же мелкая лисица! — Не трогаю её, — взволнованно оправдывается Услад, вновь забыв, как говорить. — Ты съесть её хотел?! — Нет, правда не хотел... Милава, ну, не хотел же... — Хотел, — кивает предательница. — Так и сказал. — Ты говоришь! — вдруг улыбается князь, но возвращается назад к Усладу, запугивая мечом. — Юная душа лгать не станет! — Да шутка это! Пошутил. Она в мой дом пришла. Просто напугать. — Да коль так, но всё равно готовься к смерти, упырь! — Почто?! — Проклял ты меня и спрашиваешь! — злится князь, и Услад охает. Да не то хотел сделать, но вышло так. — Я сниму проклятие. Не убивай. — Тогда снимай, а там посмотрим. И Услад не может сдержать улыбки. Князь этот ровно такой, как в его снах. Рассудительный и негневливый. Даже сейчас только мечом размахивает, хотя за поясом кол прячет осиновый — реальную смерть для упыря. Услад садится на пенёк и думает. — Чего молчишь? — подозрительно спрашивает князь, а сам Милаву за спину заводит, чтобы ей не навредили. — Имя твоё не знаю. Чтобы снять, — лжёт Услад, потому что на самом деле он просто забыл магические слова. Дряхлая память стала. — Олег. Олег Волк. — Благородное имя. — Не дерзи! Снимай давай! Услад надувается. Он похвалить хотел, а не высмеивать. Цокает обиженно и ногой качает. — Сниму, но при условии... — Твоим условием будет твоя жизнь, — Олег качает перед ним мечом, на что Услад только глаза закатывает, остриё от себя пальцем отодвигает. — Хочу больше. — Чего ты хочешь? — вздыхает Олег, смиряясь, и Усладу так весело становится над ним подтрунивать. — Убей эту девочку и набери мне лохань крови. — А кол в сердце не желаешь? — О, ты знаешь, что такое шутить, — Услад заинтригован. — О, ты всё-таки умеешь разговаривать нормально. — Я... кхм, да. Отвык. — Так не снимешь? — Сниму! Только возьми меня с собой. — Упыря? В Новгород? Время забав закончилось, я достаю кол, — Олег якобы лезет за пояс. — Я ничего не сделаю твоей земле. Хочу лишь с тобой жить. — Ты хочешь стать моим супругом? — поражается до глубины души Олег, хлопая карими глазами. — Нет, — отказывается Услад. — А можно? — Нет. — Не больно-то и хотелось, — фыркает упырь. — Просто хочу жить в княжьем тереме и в ус не дуть! Олег задумчиво осматривает его с ног до головы. О чём, интересно, сейчас размышляет? Считает ли затею безумием? Привести в свой город упыря — всегда большой риск, и если... — Давай возьмём упырчика? — вдруг тянет за корзно Олега Милава. — Мне с ним говорить совсем не страшно. — Но он ест маленьких девочек... — А меня не станет. — Не стану, — обещает Услад и смотрит на Олега такими же честными синими глазами, как Милава. — Если слушаться будешь, то я возьму тебя в город в качестве пленника. — А жить буду в тереме? — Да, — решает Олег. — При мне останешься. Только вот, — достаёт он верёвку. — Начнём с этого... — Какие игры вам нравятся, князь! — с восторгом заявляет Услад, но Олег почему-то лишь качает головой с разочарованием. В новом доме Усладу нравится всё, кроме шамана Базара — от него веет смертью и притворством. Услад, может, и не знает подробностей, но хорошо понимает, почему брат Вадима вот-вот покинет этот мир. Он даже начинает волноваться, а не тронет ли Базар и Олега, но тому лишь 26 лет, и время ещё есть. Если всё дело будет в Базаре, то Услад успеет с ним разобраться. В прежние дни Кровавый чародей первым же делом сжёг этого шамана, но теперь приходится подстраиваться и отвечать лишь тогда, когда нападают. Не хочется лишиться этого места из-за несдержанности, так и не познакомившись толком с человеком из своих снов. — Что он здесь делает? — Завтракаю. — Ужинает, — одновременно произносит с Усладом Олег. За окном вечер, и когда упырь с наслаждением просыпается на мягкой перине после холодных лет колкого ёлочного настила, Базара в тереме уже нет. Это первый вечер, когда Услад встаёт абсолютно счастливым. Даже к царевне Любаве за пару дней он привык. — Ты разве можешь есть обычную пищу? — Нет, но я могу попробовать, — Услад снимает золочёный баранчик и к своему удивлению обнаруживает там сырое мясо и порезанное оленье сердце. От такой заботы у него почти щиплет в глазах от слёз, если б ещё слёзные железы не атрофировались. — Я подумал, что так будет привычнее... — Олег смущённо хмыкает, и Услад смотрит на него во все глаза. — И кувшин рядом с тобой, он тоже... Услад не любит вести себя по-варварски, но он хватает глиняный кувшин и макает в него палец. Это кровь. Человеческая. Не первой свежести, но человеческая. — Что это? — поражается он, потому что просто представить не может, чтобы Олег смог бы приказать убить кого-то ради питания Услада. — Я не хочу, чтобы ты охотился в городе, поэтому я попросил лекарей собирать кровь всех больных, когда они проводят кровопускание, и едва скончавшихся. — Братец, — смеётся царевна Любава. — Теперь все будут считать тебя кровавым князем. Прямо таки жестокий Глава племени. — Пусть так. Зато все живы. Усладу хочется расцеловать его. Это чувство вдруг просто появляется в животе и щекочет изнутри. Да как так?! Почему? Это просто кувшин с кровью. Просто дом. Просто Олег. А чувство благодарности такое, словно Олег спас ему жизнь. Услад хочет его себе. Это жестоко и неправильно, но желание жжётся внутри. Олег сидит, улыбается царевне Любаве, пока та рассказывает про охоту на кабана, и не знает, что Услад сочиняет план по покорению волка. Услад делает первый глоток крови сразу из кувшина. К чёрту на сегодня этикет! — Так... как долго ты будешь мусолить нам глаза? — царевна Любава никогда не стесняется в выражениях. — Сколько понадобится, my dear. Я с вами надолго. — Май... что? — Это англосаксонский, — вновь одновременно произносят Услад и Олег, но последний ещё и добавляет: — Меня расстраивает твоё образование, Любава. — Зато я лучший мечник в этих землях, — отмахивается она. — Лучше бы ты была лучшей невестой. — Так теперь ты с этим справишься. Проклятие-то сняли. — Откуда ты узнала? — Твой друг-медведь мне поведал на днях, — царевна Любава весело ухмыляется, но вдруг становится серьёзной и поворачивается к Усладу: — Тронешь брата, и я сделаю так, что никто даже не поймёт, что ты упырь, так много осиновых кольев прошьёт твоё тело, что люди подумают, что это вырос новый лес. Услад нервно сглатывает и сконфуженно улыбается. Он желает Олегу только лучшего. — Любава, не запугивай его. — Но, брат! — Это вопрос прошлого. Лучше скажи, ты нашла семью для Милавы? — Я думала, она будет жить с нами? — Почему? — удивляется Олег. — Она мне сказала, что ты так сказал, — царевна Любава пожимает плечами. — Наверное, она меня не поняла. Мы не можем воспитывать этого ребёнка. — Отчего же? Мы же не собираемся делать из неё наследницу. Брат, несмотря на заветы прошлого, ты же понимаешь, что её никто не возьмёт... Мы, конечно, племя волков, готовое принять в свою стаю любого, кому нужен кров... Но в итоге она останется в приюте. Я не готова так поступить с девочкой. Разве мы не можем быть хорошим примером для нашего народа? — Верно, — кивает Олег и потирает бороду, размышляя. — Милава необычная. Местная шаманка сказала мне, что та обладает большой силой. Возможно, в будущем нам это пригодится. Мы же с тобой совсем ничего не смыслим в волшебстве. Но нужно провести обряд. Вдруг волчьи боги её не примут... — Не стоит брать её, — вносит свою лепту Услад, нанизывая сочащееся кровью сердце на вилку. — Она из племени воронов. Только беду на себя навлечёте. — Это с тобой мы на себя беду навлечём, но ты отчего-то всё ещё здесь, — кривится царевна Любава. — Олег, отдай её замуж! — Брат, выгони его из города, он чумной! — Я чумной?! Да я хотя бы лечить умею, а ты? Этой земле нужен хороший политический брак! — Ты! Рыжий бес! Не указывай мне, что нужно племени! Брат! — Олег! — Замолчите оба, — шелестит голос Олега, но становится настолько не по себе, что Услад и царевна Любава притихают. — У меня и так голова болит от событий... План следующий: упырь остаётся и раз умеет лечить, то дадим ему место, пусть лекарства делает. Милаву передаём шаманке, чтобы узнать волю бога-волка. Любава, ты будешь следить за обучением девочки. — Но она тебя больше слушает! — А дела племенные ты за меня делать будешь? Или мы всё-таки рассмотрим вариант передачи девочки в другой дом? Царевна Любава только руки на груди недовольно складывает, но не препирается. Услад и вовсе ни звука не издаёт, пока Олег ему ещё работы не придумал. — Как твоя голова? — спрашивает он после своего завтрака, когда Глава волков готовится ко сну. — А что? Какие-то ещё неожиданные вести? — усмехается Олег и переодевает рубаху. На его спине оказываются два больших шрама. Усладу хочется провести по ним рукой. — Нет. Беспокоюсь. — С чего такая милость? Чай не супруг ты мне. — И не собираюсь! — закатывает глаза Услад. — Я даже сам тебе жену найду, если потребуется! Вот увидишь, и года не пройдёт, как погуляем на твоей свадьбе, князь! — Ну, смотри у меня, — смеётся Олег. — Не женюсь, достану кол осиновый. — Так, может, ты не женишься, потому что лицом не вышел? — Всяко слыхивал, но такое впервые! А кто-то тут заливался соловьём, что любо ему на меня смотреть. — Ага! — улыбается Услад. — Смотрю на тебя и радуюсь, как мне повезло с лицом в сравнении с тобой. Олег хохочет, откидывая голову назад. В этот момент он действительно не больно-то привлекателен, но улыбка всё равно красивая. Услад думает, что у Главы волчьего племени всё-таки есть шанс повстречать кого-то для брака. Главное — планку держать невысокую. Когда Услад впервые решает отсосать Олегу, идея кажется очень забавной. Он приходит к нему уже третий месяц кряду, чтобы просто понаблюдать и прислушаться к спокойствию его дыхания. Но три месяца спустя даже это становится скучным. Недолго думая, Услад влезает к нему под покрывало, развязывает гашник и стягивает порты до колен. Так азартно, что Услад испытывает нетерпение, и рот наполняется слюной. Проведя языком по всей длине мясистого корня, он вбирает головку с хлюпом и принимается качать головой. Корень Олега быстро наливается силой, а его хозяин морщится, просыпаясь. Услад чуть меняет темп, и рука Олега жёстко сжимает его волосы. Ах, вот как тебе нравится! — Ты кто так... — Олег не договаривает, когда сдёргивает покрывало. — УПЫРЬ?! — Если я тебе сосу, это ещё не значит, что я упырь, — усмехается Услад. — Моё имя Услад. Ты не спросил ни разу, но я сам представлюсь. — Прости, — кивает Олег, — но что ты делаешь?! — Мне быво, — Услад возвращается к своему новому развлечению, от которого Олег вздрагивает и покрывается мурашками, — скуфно. Я лефыл тя полафовать. — Не говори с набитым ртом, — по привычке говорит Олег и стонет. — Прекращай! Я уже достаточно рад. Слишком сильно! Да я не про твой рот... пресвятой волк! Ах! — Ну, полегчало? — улыбается Услад по-ребячески и облизывается. Он уж и позабыл, каков вкус семени. А вполне себе даже ничего. Олег, красный от стыда и страсти, закрывает рукой лицо. Да, Услад хорош, он знает. — И что это было? Что теперь? — Я спать пойду. Уже утро. — И всё? — И всё. С добрым утром, Глава племени волков, — Услад поднимается, потягивается и зевает. Олег только задумчиво смотрит ему вслед. Услад надеется, что тот не надумает теперь про какую-нибудь связь или предназначение. У Услада нет никаких иных желаний, кроме как спасти этого человека, как того хотели духи. И, может, немного повеселиться. Именно поэтому Услад не останавливается и делает их игру практически ежедневной. Олег слишком отзывчивый и забавный, когда сбит с толку. Усладу нравится производимый эффект. — Лад, ты можешь остаться... — предлагает вдруг Олег. — Нет, — отмахивается Услад и заявляет уверенно: — Я в таком не заинтересован. Это давай как-нить без меня! Я баловаться люблю, но любить никого не стану! Пошалили и баиньки! Спустя месяцы Услад до сих пор не может поверить в то, что Олег настолько чувствительный. У него никогда прежде не было таких мужчин. Услад добавляет второй палец и сожалеет, что не может вставить. Дурацкое проклятие! Перед ним такой шикарный мужчина, а он с висяком. Язык проходит шаловливо по головке, а пальцы, видимо, находят это самое место, потому что Олег едва не подпрыгивает на кровати, хватает ртом воздух и раздвигает перед Усладом ноги шире. — Князь, ты узок, как девственник, но стонешь, как блудник... Смел ли кто-то быть с тобой так? — Услад целует Олега в бедро, раздираемый любопытством. Ему было скучно, когда он решил впервые облизать корень Олега, но теперь он ощущает ревность, думая, что кто-то мог любоваться этим роскошным телом и искренними эмоциями наслаждения. Олег качает головой, но отвечает тазом на движение пальцев внутри. Он сжимает покрывало и не открывает глаз. — Я Глава волков. Это непозволительно, — хрипит Олег, и у Услада в чёрной душе всё переворачивается. Если бы он мог... Ох, как бы он хотел сейчас... Задрать Олегову мускулистую ногу и вставить в него свой корень жизни, а затем двигаться-двигаться-двигаться, потому что такие мужчины созданы для того, чтобы их брали, даже если с виду они неприступные горы. Услад бы шлёпал его по заду и насаживал на свою пику жёстко, пока Олег бы не потерял связь с явью. Услад вновь вбирает в рот чужой корень силы и добавляет третий палец, отчаянно жалея, что не может дать Олегу того удовольствия, которого тот заслуживает. С одной стороны, Услад совершенно безопасен для нежелательных беременностей, но и столь же бесполезен, когда восхитительный Олег выгибается под ним и, дрожа, пытается насадиться на пальцы сильнее. Несправедливо! И как же Услад ненавидит несправедливость! Он был так глуп. Олег внезапно изливается ему в рот и сжимает его пальцы внутри. Услад не может сдержаться, когда слышит своё имя, слетающее с его губ, и подаётся вперёд для первого настоящего поцелуя спустя полгода их совместного проживания. Олег под ним расслаблен настолько, что Услад может своим языком хозяйничать в его рту, как хочет. Олег отвечает ему открыто. И когда Услад отстраняется и смотрит в карие глаза, то понимает, что всё-таки пропал. — Идёшь спать? — спрашивает Олег с насмешкой, не ожидая от Услада ничего иного. — Спокойной ночи. У Услада слова теряются. Что он наделал?! Он смотрит на мужчину, который теперь ни за что не поверит в его чувства.