Сложности дипломатии

За 11 лет до основных событий — Князь, куда это нести? — спрашивает Ерёма, указывая на красочный сундук. — Это подарки местному императору, — зевает широко Всеволод. — К основным вещам. — Будет сделано. Всеволод прогуливается по пристани, залитой солнцем. Море бросается на берег с шипением, и воздух пропитан солью. Всеволод любит путешествия. А это первое, которое он совершает в одиночестве в качестве молодого Главы медведей. Ему всего двадцать два, но он видел уже слишком много: и войну, и смерти близких соратников, и мор. Теперь настало время расцвета. Медведи, наконец, определили свои границы. И после долгих споров с бывшим Главой — отцом — Всеволод первым делом перенёс столицу фактически на пустырь. — Здесь у недругов будет меньше возможностей до нас добраться. Мы построим хорошее укрепление, а на границе выставим смотровых. — Люди годами жили на этой земле, а ты хочешь отправить их в леса! Ты бастард! — Быть может, — усмехнулся болезненно Всеволод. — Да только кроме меня у тебя никого и нет. Хочешь вести медведей дальше? Слабый медведь — слабый народ. Отец зло оскалился. Теперь без ноги он мало был полезен в бою — чудо, что выжил. Он всегда ненавидел Всеволода, но вынужден был растить его, потому что ни первая супруга, ни второй супруг так и не подарили ему желанного сына. Рождённый от случайной связи с пленницей племени зайцев Всеволод всегда был медведем куда больше, чем отец. Как же он бесился всякий раз, когда кто-то упоминал о силе Всеволода, от чего ещё мальчишкой будущий Глава медведей лез во все более опасные приключения, оказавшись уже в четырнадцать на своей первой войне. Огонь и кровь закалили его тело и заострили его разум, ведь обучаться приходилось в походах. Тактика и стратегия — не были для Всеволода просто словами. — Ты вынуждаешь людей бросить свои дома ради какой-то деревеньки, щенок! — Я никого не вынуждаю. Хотите, оставайтесь здесь, но столица отныне будет тут, — Всеволод вновь потыкал в карту. — Со мной пойдут лишь те, кто собирается жить в новом мире. — И чего ты добиваешься, мальчишка?! Поди задумал поехать и подписать то окаянное мирное соглашение?! После того, как мы на этих войнах столько медведей потеряли! Грязная кровь шепчет тебе ужасные вещи! Что бы сказали наши предки?! — Я здесь не ради наших предков, да простит меня Святой Медведь, — отсёк категорично Всеволод. — Я думаю лишь о нашем будущем. Люди устали от войны. Мы не можем постоянно воевать со всеми. — Ты не подпишешь это соглашение! Не подпишешь, я сказал! Всю силу Киеву хочешь отдать?! Ах ты, негодный бастард! — Да-да, и предатель, — Всеволод кивнул, поглаживая свою короткую бороду, которую он стал отращивать в последнее время по-модному. — Я разозлю тебя ещё сильнее, когда скажу, что уже договорился с племенем волков и отправляюсь в Византию, чтобы использовать их связи для установления торговых отношений. — Ты связался с этим отребьем?! Ублюдок! — Так и знал, что не порадуешься, — усмехнулся горько Всеволод. — Тебе решать, едешь ты с нами или нет, но мы выходим в конце недели. — Нужно было тебя прикончить вместе с твоей бедовой матерью. — Нужно было не совать свой хрен в пленниц, чтобы проблем не было. Как Всеволод и говорил, они съехали в их новую столицу, как и планировалось, на растущую луну. Шаманы и чародеи осветили деревеньку, которой суждено было всего за год стать укреплённым городищем под названием Чернигов. Но строительство ещё шло, а запланированную поездку в Византию откладывать было нельзя. И вот Всеволод здесь. Ему двадцать два, и он прошёл многое, но поджилки трясутся так, будто он неоперившийся цыплёнок. Сказать по правде, языки — не самая сильная его сторона, потому что много ли ты заморских слов выучишь на поле боя? Вооружившись Ярополком, лучшим помощником нового Главы медведей, Всеволод надеется, что они справятся. Им очень нужен этот договор! Уже прошёл месяц, как Всеволод подписал мировое соглашение с другими племенами, и теперь народ хотел от него дальнейших шагов. Было много медведей, поддерживающих его, но осталось и немало соратников отца, не терпящих перемен, — все они с нетерпением ждали провала нового Главы. — Князь, задумались о чём? — Ярик, отчего ж все зовут меня князем, а не Главой? — Ваш отец ещё жив, поэтому из уважения к нему и его решениям... Вам не любо это? — Глупое уважение, — хмыкает Всеволод. — Надо будет извести всех этих «князей», а то страдает дисциплина. — Как прикажете, Глава... — Просто мысли вслух, — Всеволод отмахивается и смотрит на спокойную гладь синего моря. Жарит здесь, конечно, изрядно, будто без движения стоишь перед печью. — Здесь обращайтесь ко мне «князь». Византийцы же к этому больше привычные. — Это верно, — кланяется Ярополк. — Удивительно, что волки так помогают нам. — Удивительно, что нам самим не пришло в голову организовать византийский брак прежде. Вон как Главе волков повезло. А сына видели его? Чернявый такой, брови вразлёт... В мать пошёл. — Вы про князя Олега? Хотите его в мужья взять? — Да упаси меня медведица! — смеётся Всеволод. — Не по вкусу он мне. — А чего ж упомнили? — Да кто ж его знает, — машет на это рукой Всеволод. — Просто слыхивал, что много у императора Иоанна детей. Может, и мне, а, Ярик, брак такой устроить? — Но Вы же сказали, что не по вкусу... — Вот незадача! — Всеволод отворачивается от моря к городу. — Тогда остаётся нам лишь торговый договор. — Это вы верно, князь, про женитьбу подумали. Пора Вам, если хотите укрепить свою власть. — Да знаю я. Вот же пристал! — Простите... Всеволод скучающе закатывает глаза. До чего же скучно быть Главой. Все тебе только поддакивают да делают, что просишь. Сидишь и за всех думаешь, будто своих голов нет! Вернётся Всеволод, и найдёт себе советников получше, а то так они никуда не двинутся... — Дорогой князь, а вот и Вы! — счастливо вопит на своём птичьем какой-то чудак в золотом тряпье. Дорогущее же какое... Чудак подлетает ближе и кланяется перед Ярополком, хватает его за руку. — Как доехали? — Князь? — неловко жмётся помощник, а Всеволод только прыскает от смеха и хлопает того по спине. Ну вот, нигде за Главу его не принимают! Даже на чужбине! — Князь? — переспрашивает золотой чудак и смотрит в ужасе на Всеволода, коренастого мужика, чья юность почти угасла, так и не распустившись. Разглядывает внимательно шрам на щеке, оставленный кем-то из ястребиного племени ещё лет пять назад. — О. Князь, приношу свои глубочайшие извинения! Мне очень жаль! — Да чего уж, — хлопает и чудака по плечу Всеволод. — С каким лицом маманя родила, с тем и хожу. Не жалейте. — Что? — бледнеет ещё сильнее разодетый чудак, когда Ярополк переводит ему слова своего Главы. — Ох, я совсем не то... совсем нет... Губы Всеволода невольно расползаются, и он начинает смеяться, запрокинув голову. — Да шутка же, — он кланяется вежливо. — Князь Всеволод из племени медведей. Я писал Вашему императору. — Ох, это... — чудак смущённо улыбается в ответ. — Советник Феодор Антиох. Пройдёмте же, князь! Мы рады Вас приветствовать в Константинополе! Если будут какие-то вопросы, то можете сразу обращаться. Позвольте рассказать о Вашем расписании: сегодня у императора Иоанна до обеда собрания, но после Вы сможете обсудить с ним детали договора. К вечеру мы подготовили для Вас праздничный пир! Завтра мы с Вами проедем по столице, чтобы решить, что будет отправлено из товара. И подписание договора после дневной трапезы. Мы закончим дела за пару дней. Если хотите задержаться у нас подольше, то мы будем только рады. Князь Ярослав отзывался о Вас очень лестно. — Признателен ему за эти слова, — улыбается Всеволод и делает пометку в голове отблагодарить Главу волков. — А до обеда? — Мы покажем Вам город, — предлагает Феодор, и Всеволод соглашается осмотреться. Тем более здесь всё совсем другое. Несколько часов они блуждают под палящим солнцем. И Всеволод делает огромную ошибку, когда отказывается идти под навесом, что тянут рабы над головами господ, — в итоге к вечеру у него кожа красная и болит очень сильно. Как назло вокруг ни одного подорожника! Но встреча оказывается очень полезной, потому что в медицине византийцы шагнули далеко вперёд, и Всеволоду понравились дома из камня. Может, когда-нибудь нечто подобное они смогут строить и у себя. Белизна этих стен ослепляет. Всеволод ведёт ладонью по горячему камню домов и приказывает Ярополку записывать обо всём, на что упадёт его взгляд. Пускай с виду он давно не юноша, но любопытство его жадно. Всеволод хочет всё. Особенно теперь, когда у него есть власть и золото, а не только новые шрамы. Они возвращаются во дворец к обеду и едят странную кашу «из риса». Всеволод не знает, что это такое, но оно оказывается даже не самым противным на вкус. Это чудной подарок китайского посла, из-за чего у Всеволода мгновенно возникает желание отправиться в Китай. Да, далеко, да, безумно. Ему просто нужен человек, который поймёт этот чуждый русскому духу народ. В клетках по всей зале райские птицы поют свои песни, и даже парочка жар-птиц имеется! Всеволоду тоже такая нужна! Поселит у себя в тереме и будет любоваться! Но куда больше яркой огненной птицы его внимание привлекает белокурый юноша у дверей тронного зала. Он прижимается ухом к деревянной поверхности, пытаясь выведать государственные тайны, но, к его сожалению, император опаздывает на встречу, и сам Всеволод только подошёл. — И о чём договорились? — интересуется он на ломанном. Юноша подскакивает и оборачивается напугано. Его длинные тёмные ресницы и брови неожиданно контрастируют с волосами — кажется, те сильно выгорели на солнце. — Я не подслушивал. — А что? Рассматривал внимательно покраску дверей? — смеётся над ним Всеволод и подходит ближе. Юноша оказывается почти на голову выше него и худющ, как жердь, — видать, не видели его руки работы. И действительно, на ногах и запястьях золотые обручи. Одежда нежных цветов ясного неба. Он словно дух ветра, обернувшийся человеком. — Ты наложник здесь? — Да как посмел ты такое подумать?! — охает юноша. — Я принц! Принц Владимир Адианский! А ты, богатырь, прибыл сюда со своим господином и такие страсти говоришь! — Богатырь? Знаком с нашей культурой? — удивляется Всеволод и переходит на родной язык. — Понимаешь меня, красавец? — Немного, — со смешным акцентом отвечает Владимир и смущается от комплимента, но быстро встряхивает своими светлыми кудрями. — Мой папа был с ваших земель. — Из какого племени? — Зайцев, — Владимир хрипит неловко, и у Всеволода в груди тянет от грусти. Его мама тоже была оттуда. — Значит, заяц ты наполовину, — Всеволод улыбается с печалью и невольно касается нежной щеки принца, но тот отшатывается, поморщившись. — Я византиец! — возвращается Владимир к родной речи. — А ты не смей касаться меня своими грязными руками! Всеволод усмехается этой заносчивости, и совсем-то его это не злит, потому что он полностью покорён напором и красотой принца. — Князь Всеволод! — зовёт император Иоанн, догоняя их по коридору. — Рад знакомству! Простите за задержку! Владимир? Ты чего это здесь забыл?! — Ты чего не сказал мне, что князь! — с обвинениями накидывается Владимир на Всеволода, игнорируя отца. — Так ты и не спросил, — с усмешкой отвечает Всеволод, и видит, как тот кипит, готовый то ли раскричаться, то ли разреветься. — Владимир! Что за манеры! — Но отец! — Возвращайся на свою половину немедля! Тебя здесь вовсе не должно быть! У тебя урок франкского! — Но отец! Но он же! — Владимир краснеет чуть ли не сильнее обгоревшего Всеволода. — Где твой учитель? Опять обманул его? — Так он же глупый... Несложно! — Я тебе покажу глупого! — хмурится император Иоанн, а Всеволод не может сдержаться от смеха. — Простите нас, князь. — Да я всё равно половины не разобрал, — признаётся без обиняков Всеволод. — Но я забуду об этом, если принц извинится за свое оскобление. — Правильно «оскорбление». — Оскобление. — Оскорбление! — Оско-б-ление. — Ты совсем в языках не разбираешься, да? — вздыхает тяжело Владимир. — Отец, он — князь и без языков! К чему мне этот франкский?! — Затем, что вскоре ты станешь мужем короля Франкского государства. И ты проявляешь неуважение! — злится император. — Простите, князь Всеволод, за моего бестолкового сына. — Не хочешь учить язык, могу предложить поехать со мной и моим мужем стать, — весело заявляет Всеволод, потирая свою рыжеватую бороду. — Да ни за что! — в ужасе отшатывается Владимир, из-за чего Всеволод смеётся ещё громче. — Тебе о таком только мечтать! — Тогда, принц, франкский ждёт Вас. — Конечно. Не хочу быть таким неучем, как ты. — Кем? — не разобрал его слов Всеволод. — Вот именно! Владимир гордо разворачивается и громко шагает по каменному полу. Звук его возмущённых шагов отскакивает от стен коридора. — Прошу Вас, простите его ещё раз. Он груб и не воспитан. И всё моя вина. Я слишком его баловал. — Понимаю... Младший сын, — Всеволод проходит за императором в тронный зал, который на удивление оказывается довольно скромен. — Он средний. Думал, что он будет похож на своего папу, а он — гордый и несгибаемый, как вол, — улыбается с любовью император Иоанн. — Разве есть у Вас сыновья младше пятнадцати? — Нет. Так и Владимиру уж двадцать. Всеволод изо всех сил старается не спрашивать: как так вышло?! Обычно к двадцати такие молодцы в их городище давно уже были замужем и имели двух детей. — Ох, я вижу всё по Вашему лицу, князь. Любим был мне Миша, вот и Владимира тяжко отпускать. — Понимаю, — кивает Всеволод, прекрасно зная, как важны семейные связи. — Так перейдём же к делу? — Простите, император Иоанн, еще несколько минут. Кажется, мой помощник-переводчик заблудился в Вашем прекрасном дворце. Но стук в дверь прерывает извинения, потому что запыхавшийся Ярополк заходит в зал и глубоко кланяется. — Что ж, все на месте, — хлопает в ладоши император Иоанн. — Давайте начнём. Всеволод убеждает себя, что всё пройдёт хорошо, потому что его неожиданно охватывает мандраж. Первое его самостоятельное политическое решение. Ему нельзя подвести медведей. — Это оказалось дольше, чем я думал, — вздыхает Всеволод, когда они с Ярополком выходят из тронного зала. До пира осталось не больше часа, и Всеволод счастливо шагает к своим покоям, чтобы ещё раз прочесть набросок их договора. Вот же их будущее! Всеволод целует лист и усмехается. — Отвратительно, — заявляет Владимир, подглядывающий из-за колонны. — Что за слюнявая радость, князь? — Был бы на моём месте, то понял бы, — отвечает Всеволод на родном языке. — Говори по-гречески! — Говори по-русски. — Как же ты нагл, князь! — Столь же, как и ты, принц, своенравен! — Это не плохое качество. — Ну и наглость — второе счастье, — отвечает поговоркой Всеволод. Владимир закатывает глаза. — А чего это ты здесь вынюхиваешь? — Ничего! — закусывает пухлую губу Владимир. — Ищу твоего помощника. Высокий такой мужчина с тобой приехал. — Ярополк, — кивает Всеволод. — А что, страсть обуяла? — Что? — не понимает Владимир. — Говори на моём! — Нет, ты на моём. — Но я не понимаю! — Что значит «обуяла страсть»? — ухмыляется пошло Всеволод, и Владимир краснеет. — Не понимаю. — Это когда твои чресла горят. — Как при болячке? — Да не так же! Это другой жар, — и смешно, и стыдно. Всеволод объясняет заморскому принцу, как кувыркаться. Но Владимир смотрит на него яркими голубыми глазами. Вообще-то он не так и красив вблизи, несуразное лицо с крупным носом. И теперь Всеволод отчётливее замечает его возраст. Не отрок, а молодой мужчина, как сам Глава медведей. — Так и какой же, князь? — смеётся над ним Владимир, и Всеволод вдруг осознаёт, что тот всё прекрасно понимает. Ах, лисица! Вот тебе и заяц! — Конечно же, жар, когда твой корень гордо стоит, желая оросить норку, принц. — Ох, непонятное ты говоришь что-то, князь... — Ах, не понимаешь, — медленно кивает Всеволод. Берёт за руку Владимира и прижимает его ладонь к своему паху. — Вот здесь корень растёт. — Большой какой, — выдыхает Владимир, но резко отдёргивает руку и пинает Всеволода в лодыжку. — Ты что творишь такое?! Принцу византийскому! — Просто урок, — пожимает плечами Всеволод и скачет на одной ноге. — Принц со мной играет, я тоже с ним буду играть. — Идиот! — краснеет ещё сильнее Владимир, злясь. Разворачивается и уходит, ругаясь грязно. И пускай Владимир не знает всех русских слов, но, оказывается, что брань его чистая и чёткая, будто он на Руси уродился. Всеволод смотрит ему вслед, и что-то странное творится с его телом. Дыхание частое, сердце стучит громко. А в животе... щекотка такая, что смеяться хочется. Дикая какая-то заморская хворь. Всеволод невольно находит взглядом Владимира на пиру, тот сидит в окружении своих темноволосых и смуглых братьев и сестёр. Яркий бриллиант. Не это ли когда-то покорило императора в папе Владимира? Всеволод хмурится. Он сюда приехал о делах думать, а не о чужом суженном. — Добрый вечер, — здоровается Владимир, усаживаясь рядом с Ярополком. На этот раз на нём жёлтые одежды, расшитые красной и белой вышивкой. Очень ему к лицу. — Принц Владимир! — охает Ярополк, и Всеволод лишь головой качает. Да какой медведь станет так блеять перед кем-либо?! — О, Вы уже обо мне знаете... — Наслышан о Вашей красоте. — Спасибо. Вы тоже хороши собой... Всеволод разглядывает Ярополка и понять не может, чего ж здесь красивого? Высоченный, напомаженный, ещё и лысеть начал. Странный вкус у этого византийского принца. То ли дело он сам! Здоровый, борода отменная, так ещё и копна волос такая, что косы плести. Настоящий богатырь! — Поговаривают, принц, что день на день ты уже под венец пойдёшь. И как настроение? — вклинивается в их разговор Всеволод, которого раздражают чужие улыбки. — Переведи ему. — Но это грубо, князь. — А ты всё равно переведи, — велит Всеволод и видит, как Владимир глаза сужает. Чай не дурак, сам уже всё понял, но всё-таки Ярополк ему переводит очень вежливо. — Скажите ему, что мне очень хорошо, потому что я буду править страной! — Так не сам же, а король твой будет. Будешь при нём сидеть да пасьянсы раскладывать, пузатый! — Не будет такого! — возмущается Владимир ещё до того, как Ярополк успевает закончить фразу. — Мы с мужем будем на равных. У него манеры и хорошее воспитание. Он знает, как обращаться с принцем. — Да кто ж не знает, как обращаться с принцем? Раком нагнул, и вперёд! — охмелевший Всеволод громко ставит кружку на стол. — Князь, я не стану это переводить, — умоляет Ярополк, покрасневший от пошлости своего правителя. — Ты сам-то только так и поступаешь, да? — на ломанном русском заявляет Владимир. — И я в этом хорош! — Не верится что-то... — усмехается принц, и вот это как-то даже обидно. Никто ещё не жаловался, чтобы Всеволод в таком деле плох был! — Да ты напрашиваешься! — Больно оно мне нужно! Это не я здесь влез в чужой разговор, — улыбается Владимир, и Всеволод, не замечая за собой, улыбается ему в ответ. — Не стану вам больше мешать. — Будь так любезен! — Уже перестал. — Так почему я до сих пор слышу твой голос? — Быть может, тебе это только блазнится, — усмехается Всеволод и делает очередной глоток местной бражки. Он не знает, что это такое, но такую им бы домой привезти... Хмельная! — Чего мне? — не понимает Владимир, и Всеволод только рот открывает пояснить, как его нагло прерывает Ярополк. — Принц, это значит «мерещится». Я удивлён, Вы хорошо знаете наш язык. — Спасибо, — и щёки красные какие. Тьфу! — Меня папа учил... — Он — хороший учитель. — Да, жаль, что его больше нет. — Хворь? — вмешивается вновь любопытный Всеволод. — Умер родами, — качает головой Владимир. — Никогда не стану рожать больше одного ребёнка. Напрасный риск. — Так может... Может, твой папа просто был не для этого... Хрупкий. — Вот и я тоже хрупкий. — Хрупкий? Да ты ж конина здоровый! — хохочет Всеволод, потому что кто угодно может быть нежным южным цветком, но не высоченный крупный Владимир. — Ставлю на то, что ты даже не поймёшь, чего ж другие так о родах пекутся. — Князь, что вы говори... — Ярополк не успевает закончить, как к лицо Всеволода прилетает тарелка с морскими гадами. Разговоры резко обрываются, и все за столом оборачиваются на них с Владимиром. — Ох, беда... — А не так уж и вкусно, как Вы говорили, принц! — смеётся Всеволод и закидывает неведомую креветку в рот, силясь прожевать эту чертовщину. — Но в следующий раз я сам тарелку возьму, а то люди ещё подумают, что Вы бросаетесь в гостей едой. — Ха-ха, — подхватывает Владимир, глядя только на Всеволода. — Как я мог быть таким неловким, сидя на месте! Рука дрогнула... Извините... — Будьте осторожны. Ярополк удивлённо переводит взгляд c одного на другого. Из них вышел бы отличный союз, как лихо они умеют лгать! — И Вы отведайте ещё нашего окуня. Очень славный. — Обязательно, принц Владимир, — Всеволод накладывает в свою тарелку рыбу с общего блюда, и люди, наконец, возвращаются к своим беседам, а не смотрят на них. — Едва скандала избежали! — вздыхает с облегчением Ярополк. — Я тебе за это ещё отомщу, — предупреждает Всеволод, но совсем не злится. Ему радостно, и от выпитого приятно шумит в голове. — Мстительный русич! Как страшно! — улыбается Владимир, и неожиданно его очень сильно хочется поцеловать. Всеволод резко отворачивается к тарелке. Он слышит, как византийский принц его высмеивает, но не поддаётся. Прочь, шальные мысли! Здесь не место вам! Конец вечера Всеволод помнит плохо. То ли бражка была слишком крепка, то ли усталость взяла своё. Помнит, как с императором смеялся. Помнит, как весело шёл в танец под заморские гусли. Помнит, как с ним упорно заигрывал младший сын императора, потому что так нелепо Всеволод себя давно не чувствовал. Но совсем не помнит, чего это он стоит возле купален на территории запретной для любого гостя, да и для большинства прислуги. Неужто его всё-таки обещания младшенького покорили? Да что не так с этими императорскими детьми? Совсем стыда нет! Всеволод раздражённо сминает записку в руке и вспоминает, что точно ведь! Ярополк ему передал письмецо несколько минут назад, да только сильно просил никуда не ходить, чтобы не попасть в неприятности. И что же Всеволод? Да неприятности — его второе имя, потому и стоит он сейчас в дивном саду с открытыми купальнями, пар от которых разносится по округе. Влажно здесь и томно. «Я буду ждать в купальнях для свидания, когда месяц взойдёт прямо над головой. В.А.» Шут его знает, кто этот В.А., но Всеволода никогда прежде на свидания не звали, и он просто не может этого пропустить. Растянув ворот пошире, чтобы дышалось вольготно, Всеволод крадётся к голубым едва освещённым купальням. Если заметят, то головы не сносить. Кровь бурлит в жилах от опасности. Ах, сладки эти чувства из прошлого! Всеволод берёт себя в руки и осматривается. На краю одной из ванн сидит белокурый юноша и ногами играет в воде. На его теле лишь лёгкая белая туника, и он преступно красив. Сквозь промокшую ткань Всеволод запросто может увидеть очертание его гибкой крепкой спины. Хищная улыбка расползается на лице Главы медведей. Как чуял! Подобравшись бесшумно ближе, Всеволод резко разворачивает к себе Владимира и целует его страстно, не давая опомниться. Вот сразу бы так, а то нос воротил, будто взаправду! В руках золотые колечки волос такие мягкие, и Всеволоду просто нравится их перебирать. Не видал он прежде ни у кого такой гривы! Владимир охает в поцелуй, но отвечает умело. Не первый Всеволод у него, ох, не первый! — Ты откуда здесь? — сипит Владимир, но совсем не сопротивляется, когда Всеволод раскладывает его на краю ванны и нависает сверху, елозя языком по его соскам через тонкую почти прозрачную ткань туники. У Владимира корень стоит маняще, и Всеволод его принимается грубо ласкать рукой. С губ византийского принца вновь слышится отборная русская брань. — Послали за мной, вот я и здесь. — Так не посылал... — охает Владимир, раздвигая ноги и подсовывая Всеволоду глиняные кувшинчики с маслами. Как Всеволод и думал: бесстыден! Он шлёпает легонько Владимира по бедру, а тот лишь радостно повизгивает и лезет целоваться. — Да ну? — усмехается Всеволод. — А это тогда что? — демонстрирует он мятую записку от принца. Владимир только фыркает. — То-то же! А теперь снимай уже свою одёжу. Не нужна она нам. Всеволод стягивает рубаху тоже и спускает вниз свои порты до щиколоток — совсем у него нет терпежа, чтобы раздеться полностью, потому что Владимир маняще уже лежит перед ним обнажённый, лишь крестик золотой на шее болтается. — Как можно верить, что всё создал один лишь бог? — не понимает Всеволод, вдруг поймавший философское настроение. Он столько слыхивал о заморской вере. Даже Глава волков, по слухам, был крещён и детей своих крестил. Вот Всеволод бы так не смог. — А как можно верить, что твоим предком является медведь? — язвит в ответ Владимир, за что очень хочется его отшлёпать. — Это другое! Разве поможет тебе твой бог, когда ты в беде окажешься? Спасёт он тебя от сглазу и проклятия? — Мой бог спасёт меня от любого греха, покуда я буду в него верить, — вздыхает Владимир и сжимает ладонью свой стоящий корень. — Но давай оставим философские споры на потом. Я очень хорош в софистике, но мне сейчас нужно ЭТО, — он ведёт своей ступнёй по налившемуся корню Всеволода, и у того все мысли из головы вылетают. — Ну и ослиный же хуй! — Чего? — теряется Всеволод в ощущения и словах, что перепрыгивают от греческого на русский. Он выливает на свои дрожащие пальцы душистое масло орхидеи и просовывает их во Владимира — на удивление довольно свободно. Ах, плут развратный! — Родного языка не упомнишь? — смеётся над ним Владимир и стонет, насаживаясь глубже. — Хуй — это вот эта великолепная часть тебя, — он вновь трёт корень Всеволода ногой. Так и извергнуться недолго! Всеволод втягивает Владимира в долгий хмельной поцелуй. — Впервые слышу о таком. Видать, что-то местное у племени зайцев. Надо же... Хуй. Слово-то какое! — Меньше слов, больше дела, Всеволод! — Владимир напряжённо замирает, и Всеволод вновь склоняется для поцелуев. Это чтоб потом не говорил, насколько Глава медведей плох! Всеволода переполняют чувства. Волнение, трепет и похоть перемешиваются, и то хочется торопиться, то растянуть удовольствие на множество лун. Тело Владимира — произведение искусства, пускай вояка Всеволод и не больно-то в этом понимает. Но он хотел бы ему преклоняться. — Всеволод! — требует Владимир, выгибаясь. — Возьми уже меня. Всеволода совсем не нужно просить дважды. Он направляет своё естество во Владимира. Ароматы масел кружат голову. Во Владимире узко, и они оба морщатся от боли. — Подожди, душа моя, — просит Всеволод и сцеловывает с его ресниц слёзы. — Не зови так, — просит Владимир и дышит напряжённо. — Отчего же? — Ты всем это говоришь, — шепчет Владимир, и у Всеволода сердце рвётся. Он прижимается своим лбом ко лбу Владимира, как принято только с любимыми и членами семьи. — Неправда. Только тебе, — обещает он. — Душа моя... Душа моя... — Всеволод, — сипит Владимир и улыбается неуверенно. — Шевелись, Всеволод! Ты там встрял? — Встрял немного, — смеётся Всеволод и осторожно толкается во Владимира. В этот раз он входит полностью, и его прекрасный принц кричит, сжимаясь. — Почему не предупредил? — обиженно заявляет Владимир, но Всеволод целует его, чтобы успокоить. — Зря я тебе позволил... И борода твоя мне не нравится! — Привыкнешь, — Всеволод прижимается к чувствительным соскам Владимира губами, и тот выгибается. Бёдра его приходят в движение, и Всеволоду, наконец, удаётся насладиться процессом. Всяко принца заморского всё устраивает, потому что он громко стонет под ним и бьёт ему по обнажённому плечу ладонью. — Что такое? — Перевернись! — Перевернуться? — Да, ты слишком медленный, — жалуется Владимир, но Всеволод всё равно не понимает. — И не только в движениях, — вздыхает он. Владимир закидывает Всеволоду на поясницу ноги и резко переворачивает его спиной на тёплую плитку купальни. — И что теперь? — усмехается Всеволод. — Теперь будет так, как я люблю, — Владимир без страха запрыгивает на корень жизни и берёт такой темп, что Всеволод только воздух успевает ртом ловить. Да этот принц его всего за раз выдоит! Опытный хитрец. Всеволод злится, приподнимается и кусает Владимира за плечо. — Нет, без следов... Но Всеволод кусает вновь, не слушая, чтобы получить в ответ тычок и стон. — Гадина! — Сам напросился! Всеволод смеётся. Обнажённые, они сплетены друг с другом, и ему так сильно нравится целовать Владимира в алые уста. — Какой же ты красивый, — сердечные слова льются из Всеволода при виде раскрасневшегося довольного Владимира. — А ты нет. Я вообще не тебя ждал. Но твоё достоинство выше всяких похвал... — Ах, не меня! — возмущается Всеволод, хотя внутренний голос шепчет ему, что принц наверняка опять над ним потешается. Владимир тянется за поцелуем и снова с силой насаживается на корень Всеволода. — Конечно не тебя! Люб мне твой помощник Ярополк, - закатывает глаза в блаженстве Владимир и щурится хитро. — Вот так мужчина! Только непонятливый, раз записку тебе отдал... Всеволода ярость опаляет, да такая, что дышать сложно. Владимир затихает и перестаёт улыбаться. — Эй, — бледнеет он. — Всеволод... — Шутки у Вас дурные, принц. Владимир обнимает его за шею. Пытается поцеловать, но Всеволод отворачивается. — Так ты посмотри, где я теперь, — без скромности заявляет Владимир и вертит своим задом, пытается заглянуть в глаза. Ощущения просто невероятные, да только ревность обжигает изнутри Всеволода. — Разве важно, кого я ждал? — А не я, так любой другой бы сгодился... — Так у кого ж ещё такое достоинство найдётся, чтобы они сгодились? — усмехается пошло Владимир, но делает только хуже. — Так люб тебе мой корень? Хорошо, — кивает Всеволод и толкает принца на плитку, нависая сверху. Его корень твёрд, и Владимир стонет восхищённо, когда Всеволод вбивается в него жёстко. — Ещё, ещё... Я почти... Почти... Всеволод... Ещё... М-м-м! Не так быстро! — ногтями в чужие плечи Владимир цепляется, предчувствуя взрыв. Он испуганно дёргается и смотрит на Всеволода разнуздано и в то же время с опаской. — Вытаскивай. Вытаскивай, говорю! Ты же сейчас! Но Всеволод сам не свой. Никогда прежде с ним такого не было. Злость напополам с желанием. Всеволод так сильно не хочет отпускать Владимира и верить в то, что они зря. Зря вся эта любовь... В теле Владимира горячо, и Всеволод с облегчением отпускает себя. Он никогда так прежде не делал ни с кем, даже когда его умоляли, уговаривали и твердили, что последствий не будет. Но они есть всегда. Семя извергается во Владимира, и тот хрипит, хватаясь за свой корень, чтобы тоже закончить. Владимир невольно сжимается, когда его собственное семя пачкает ему живот, поэтому у Всеволода ощущение, что из него выдавливают всё до капли. Он сильнее валится вперёд, опираясь на руки по разные стороны от головы Владимира, который зажмурился и закусил губу. Неужель расплачется? — Ненавижу тебя! — заявляет резко Владимир, распахивая голубые злые глаза. Всеволод замирает, обмирает. Слышатся шаги, чей-то голос зовёт: — Принц? Вы в купальне? Мы можем войти? Нам доложили, что на Вашу половину прокрался кто-то. Нужно проверить! Кажется, плакал византийский договор медведей. И всё по дурости Всеволода!