«Ненавижу тебя! Убирайся!» — собственные слова до сих пор заставляют ёжится. —
«Если тебя обнаружат, то я всем скажу, что ты меня принудил!»
И взгляд Всеволода больной и разочарованный. Владимир всё сделал неверно! Зачем он сказал это?! Всеволод тогда скоро собрался, оставив его на полу. Видимо, напугала его угроза, да только что бы Владимир сделал... Ничего. Надев свою лёгкую тунику, он впустил стражу, но те так смутились его наготы, что быстро ретировались, ничего толком не обыскивая.
«Ненавижу тебя!» — это совсем не так, просто Владимир напугался поступка Всеволода, его ярости и дерзости. Но всё, что теперь оставалось, — это провожать взглядом его возвращение на корабль.
Всеволод уплывает на Родину, а Владимир остаётся здесь, пристыженный своим диким поведением. Им так и не удалось вновь свидеться, будто Всеволод его избегал.
— Да обернись же ты! — шепчет он, ощущая, как громко воет раненое сердце. — Иль не любишь меня совсем?
Слёзы катятся по щекам, хотя Владимир никогда плаксой не был. Проклятый русич! Как есть варвар!
«Что за варвар...» — первое, о чём подумал Владимир, когда повстречал Всеволода у тронного зала. Косматый, бородатый, так ещё и широкий, как гора. Ему можно и меча не давать, он рукой пришибёт. Владимир много уже повидал воителей, но таких пугающих — впервые! И всё же, когда Всеволод заговорил, то Владимир заслушался. У Всеволода помимо страшной внешности и уродливого шрама на лице оказались красивый заразительный смех и ласковые дымчатые глаза. Только вот слова острые и обидные, но от того лишь, что правдивые.
— Простите, Вы не подскажите, где здесь тронный зал? — спросил ещё один русич у слуги, пробегая мимо Владимира по коридору.
— Так вам по прямой и направо...
Владимир сам уже хотел проводить, ведь этот русич был в сто крат прекраснее князя. Высокий и статный, как их император. Как будущий муж Владимира, коего он видел лишь на маленьком портретике. Но его заверили, что король Франкского государства недурён, высок и щедр. Да только Владимир понять не мог, чего же за год тогда ни разу не приехал повидаться...
Владимир знал, что весь двор над ним потешается, мол глупый и избалованный. Конечно, он не был столь тих и серьёзен, как сестры и братья, зато был образован более остальных. Именно его отец брал в поездки заграничные и с ним обсуждал дела государственные. Владимиру нравились их долгие разговоры за цукатами и чаем, и с арифметикой он всегда дружил, потому для отца и подсчитывал расходы и доходы.
«Совсем как Миша», — говорил отец и трепал Владимира по золотым коротким кудрям. — «Только спесивый ты, Владимир. Ты гордость-то свою поумерь, и увидишь, как народ тебя полюбит».
Но Владимир не хотел, чтобы народ его любил. Он лишь хотел делать, чего пожелает, и был в этом свободен. Пока его косматый русич не осадил возле тронного зала. И ничего ведь особого не сделал, просто посмеялся. Ух, Владимир от такого быстро серчал.
И всё же к понравившемуся сопровождающему подступиться не решился, и сразу к князю направился, чтобы разузнать про статного красавца. Князь его, конечно, на смех поднял, но Владимиру тоже палец в рот не клади.
Меньше всего Владимир мог подумать, что тело его так отреагирует на прикосновение князя: жар ударил по щекам и сердце застучало сильно-сильно. И несмотря на то, что он искушен был в делах любовных лет с одиннадцати, он раскраснелся и сбежал в свою комнату, чтобы поскорее сжать своё достоинство крепко и снять напряжение.
Глупый князь!
Когда князь явился на пир, то сразу привлёк внимание знати. Слишком уж он отличался от привычных им ухоженных лиц. Пройдя беззаботно по залу и не заведя ни с кем беседы, он просто сел на выделенное ему место и разом выпил кубок вина, словно воду.
— Ой, какой же страшный! — заявил Арий, младший брат, коему только пятнадцать исполнилось.
— Похож на косматого льва, — поддакнула ему черноволосая Епифания. — Я слышала, что князь этот людей голыми руками на две части разрывал!
— Надеюсь, он к нам не подойдёт... Не хочу с ним разговаривать, — отозвалась София, которая во всём в последнее время подражала Епифании, чем больно уж раздражала.
— И вовсе он не так страшен! — возмутился Владимир, чьё сердце всё ещё учащённо билось от близости дикого русича.
— Да если бы! Ты только взгляни на этот огромный шрам на лице!
— А если на шрам не смотреть, то он вполне себе мил. И глаза у него добрые.
— И руки, как молоты, — усмехнулся Арий. — Если кто с этим чудищем в постель ляжет, тот совсем безумен...
Владимир покраснел от стыда. Не он ли меньше часа назад представлял себе ласки князя? И вовсе ему этот урод не нравился! Все вокруг видели, насколько Всеволод некрасив, не мог же быть Владимир таким слепым?
— Тогда оставайтесь здесь, — высокомерно заявил он. — Вот так проявляют своё гостеприимство дети императора?
Поднялся и направился к князю, да только засомневался в последний момент, вдруг кто на них косо посмотрит и решит, что Владимиру косматые дикари нравятся, и разместился рядом с Ярополком. Этот русич красивый и образованный. Владимиру он сразу приглянулся. Да только вот проклятый Всеволод разговора их не оставил, и Владимир, сам того не замечая, быстро в этой беседе потонул, пока ему не заявили, что не так уж он мил для принца.
Такого оскорбления Владимир снести уже не мог! Да, он знал, что совсем не такой, как папа, но в лицо ему об этом сказали впервые. Папа его росточком был невелик и тонким, как прутик, а Владимир фигурой в отца пошёл, от того и ростом высок и грудью широк.
Что бы кто ни слыхивал о нём, но Владимир всегда себя хорошо контролировал на публике. Если и буянил, то с расчётом. На руку ему было слыть вздорным византийским принцем, так никто к нему не присматривался и всерьёз не принимал. А самые страшные фигуры — самые недооцененные. Это Владимир ещё с первых уроков по шахматам выучил.
Однако в этот раз руки сами двинулись к тому блюду. Со Всеволодом Владимир совсем забывал, что они не наедине, что вокруг них есть люди, и что эти люди только и ждут, когда неугодный принц сделает ошибку.
— А не так уж и вкусно, как Вы говорили, принц! — протянул ему вдруг руку помощи Всеволод, хотя мог устроить скандал и получить от отца гораздо больше, чем просил.
— Как я мог быть таким неловким, сидя на месте! Рука дрогнула...
— Будьте осторожны, — и в эту секунду Владимир осознал, что у Всеволода большое сердце и острый ум. И скрывает он это ничуть не хуже, чем сам Владимир. Не прост был Всеволод, ох, как непрост!
— Добрый вечер, князь, — поклонился Арий, внезапно объявившийся со сладкой улыбкой.
— Здравствуйте, принц, — улыбнулся Всеволод, и Владимир разозлился. Вон какой вежливый, когда захочет!
— Могу я присоединиться?
— Нет!
— Конечно.
— Брат, не стыдно тебе наших гостей только для себя оставлять? — надулся напоказ Арий. Владимир заскрежетал зубами. Не братец ли ранее говорил об уродстве князя?
— Так, может, Владимир просто переживал, что Вы затмите его? — Всеволод оказался искусен в лести, за что Владимир не сдержался и наступил ему на ногу под столом.
— Ай! Блядь! Ты не доводи меня! — он резко обернулся на Владимира, который сделал вид, что вообще не понимает, о чём речь.
— Ах, не обращайте на него внимание, князь, — Арий взял удивлённого Всеволода за руку, ту самую, что назвал молотом! — Как Вы относитесь к танцам?
— Танцевать мне любо, если песнь хороша.
— Наши песни самые лучшие!
— Тогда... — Всеволод стал подниматься с места, когда Владимир в который раз над ним пошутил.
— Так, может, не стоит, князь! Ты пьян, ещё разнесёшь здесь весь стол своими неловкими движениями! — зачем Владимир сказал эти ужасные вещи, он не понял. Но только злило его, что Всеволод в его сторону даже не смотрел. Отчего же? Иль правда он не так красив, как Арий?
— А Вы любите танцевать, принц? — спросил его Ярополк, вынужденный остаться на месте по велению Всеволода.
— Развлечение для идиотов! — вспылил Владимир, хотя очень сильно любил музыку, но князь даже не удосужился позвать его с собой. — Вина мне!
— Наш князь Вас расстроил... Приносим свои извинения...
— Ах, право! Ваш князь мне ни капли не интересен, и слова меня его не трогают. Давайте лучше о Вас поговорим, — предложил Владимир, мечтающий отвлечься. — Как Вы стали переводчиком князя?
Разговора так толком и не запомнилось. Владимир не знал, что было тому виной, громкий ли смех Всеволода над неумелыми шутками Ария, скучный сказ Ярополка или кувшин разбавленного вина, из-за которого кружилась голова.
К концу праздника всё, что мог повторить Владимир, — это то, что князю двадцать два, и что он только стал Главой племени. А племя то по-разному к князю настроено, несмотря на то, что Всеволод принёс мир на их земли. Неблагодарные люди! Да Владимир бы всех их приказал сжечь и повесить!
Несмотря на скучнейший рассказ Владимир всё равно хотел отблагодарить Ярополка за внимание, потому и передал письмо-приглашение в купальни.
— Это для нашего князя?
— Да ваш князь чурбан неотёсанный!
— Я передам.
— Так ему и передай!
И довольный своей выходкой Владимир направился в свою комнату, чтобы сменить облачение. Кто же в купальнях ходит в полном одеянии? Разыскав самую нескромную тунику в своём гардеробе, Владимир улыбнулся. Этот вечер закончился хорошо. С красивым образованным мужчиной, а не со страшным варваром! Всё верно Арий сказал, кто ж с таким по своей воле ляжет! Только самый безумный!
Владимир ощутил, как с ума сходит, когда Всеволод поцеловал его грубо. Ничего подобного с ним прежде не случалось! Он был так радостен, когда понял, что вместо Ярополка явился князь. Вот же ж! Едва не обманул его! Сделал вид, что совсем ему Владимир не люб, опечалил его! А сам страстно целовал его теперь на краю тёплой ванны.
Варвар! Как есть варвар! Потому с такой жадностью вгрызся в соски Владимира, что у последнего пальцы на ногах подогнулись от удовольствия. К своему удивлению, Владимир обнаружил, что его достоинство вздулось от одних лишь поцелуев, хотя обычно такое с ним случалось лишь под конец или от сосания. Он придвинул Всеволоду кувшины с эфирными маслами, чтобы тот времени не терял и взял его поскорее.
Владимиру до дрожи хотелось попробовать тот странный хуй, что напугал его ещё днём. С такими размерами он тоже сталкивался впервые. Разве ж может быть у человека такая хреновина?!
— То-то же! А теперь долой одёжу. Не нужна она нам, — и Владимир не понял, о чём говорит Всеволод, но увидел, как тот снимает рубаху, поэтому тоже поспешил раздеться.
Обнажённый Всеволод его поразил. Сердце сжалось от боли, когда Владимир столкнулся со всеми этими шрамами. Тело, как у греческого Аполлона, всё было покрыто старыми ранами. Некоторые из них, казалось, только-только затянулись. К глазам подступили слёзы, когда он неуверенно провёл ладонью по груди Всеволода, пересечённой уродливым большим рубцом. За что так с ним? Чем Всеволод заслужил всю эту боль? На самом Владимире даже царапины были редки. Его белая кожа была чистой и красивой, поэтому он даже представить не мог, почему его восхитительный князь прошёл через это. Не чудовище, совсем не чудовище... Владимир потянулся вперёд и расцеловал все эти раны, отчего Всеволод крупно вздрогнул.
— Больно? — прошептал Владимир напугано.
— Да ерунда! — отмахнулся Всеволод, и от этого Владимиру стало ещё горше.
Они поцеловались вновь, и внутри всё затрепетало. Владимиру вдруг стало страшно от того, как сильно он хотел, чтобы Всеволод остался с ним. Они знакомы всего день, а Владимиру уже так боязно представить, что будет, если князь уедет. Ах, если бы не был он диким русичем, а был королём франков, то Владимир давно бы уже мчался к нему!
Всеволод медлил, и Владимир привычно посмеялся над ним, что тот и про хуй не знает, и в любовных игрищах медлителен, чтобы поменьше думать о несправедливости!
Владимир с нетерпением насадился на лохматую пику и мгновенно пожалел, потому что боль была такая, будто в первый раз с ним так. Он уж думал и не вспомнит те чувства, что были с ним в одиннадцать. Он сжался под Всеволодом в страхе.
— Подожди, душа моя... — осторожно позвал его князь, и Владимир замер, ощущая на себе ласку.
Никто прежде так о нём не пёкся. Никто никогда не думал о его боли или удовольствии. Это было просто ужасно, потому что у Владимира не оставалось больше возможности не полюбить Всеволода. Этот уродливый русич сделал всё, чтобы сердце Владимира сдалось.
— Не говори так... Ты всем это говоришь...
— Нет, только тебе. Обещаю, что только тебе, — Всеволод улыбнулся, как нравилось Владимиру. — Душа моя...
И Владимир ему поверил. Искренне, абсолютно.
«Душа твоя»... А ты — моя.
— Шевелись, Всеволод! Ты там встрял? — посмеялся Владимир, когда его страх из детства, наконец, отпустил. И легко так вновь стало, шутливо, хорошо. Сам не заметил, как князя своего обидел, ощутив небывалую прежде свободу от спящего кошмара. Просто нравилось ему, как Всеволод злится, потому что тот сам же предпочёл ему вечером Ария! Владимир был мстителен.
— Не тебя я ждал. Люб мне помощник твой Ярополк! Вот это мужчина!
Он же обещал, что не побоится льва этого за хвост подёргать! Но только лев тот оказался котёнком, видимо, потому что отстранился и на поцелуй не ответил.
Боязно Владимиру стало. Он же пошутил... Да какое ж оно теперь значение имело? Если любит он только Всеволода. Если с ним он сейчас быть хочет. Владимир склонился к нему, чтобы поймать взгляд, и проговорил, что других ему и не надо. Всё равно ни у кого не получится так распалить и увлечь Владимира, как у Всеволода.
Но князь не поверил, и, несмотря на удовольствие, Владимир напугался. Безумие в глазах Всеволода было настоящим. Владимир оцепенел между усладой и душевной болью. Князь не услышал его мольбы, как не слушали прежде и многие другие. И Владимир привычно сдался. Закрыл глаза, притих, слёзы вновь подступили. Кричать всё равно было бесполезно. Никто не поможет. Не боялся Владимир последствий их соития, потому что никогда с ними не сталкивался, а боялся он силы Всеволода, потому зажмурился и замер.
Но боли не было. Владимир вдруг почувствовал на губах осторожный поцелуй-извинение. Всеволод всё ещё нависал над ним, но это было не страшно. Душа заболела от чужой внезапной нежности.
«Не утешай меня, варвар! Это ты во всём виноват!»
— Ненавижу тебя! Убирайся!
«Не нужно было так говорить... Какой же ты идиот, Владимир! Выдумал себе любовь и страдаешь от неё».
— Принц, будьте повнимательней, — учитель вновь указывает в книгу, где ровными рядками собраны франкские слова. — Вам скоро в дорогу, а Вы так рассеянны, что я не услышал от Вас ни одного верного ответа!
— Простите, — вздыхает Владимир и уныло перечитывает предложение. Какое дело до того, знает ли он все эти слова, если ему потом одни лишь пасьянсы раскладывать? Да он помрёт от скуки... или от тоски.
Прошла уж пара недель, а от Всеволода ни весточки. Поди нашёл уже себе жениха, и один лишь Владимир здесь печалится. Всё слёзы эти ничтожные в подушку льёт, будто клин сошёлся на этом бедовом русиче!
— Владимир, отчего ж не ешь ты? — волнуется отец. — Не вкусно?
— Вкусно, — кивает Владимир, продолжая ковыряться в тарелке.
— Мне тоже жаль с тобой расставаться, но как же иначе? Не можешь ты навсегда здесь остаться, — отец протягивает руку и гладит нежно Владимира по волосам. Даже сейчас он ощущает на себе ревнивые взгляды братьев и сестёр. Они все его ненавидят. — Король Франкского государства будет о тебе заботиться. Обещаю.
— Не нужно мне ваших обещаний! — вскакивает Владимир, потому что больно саднит в груди. — Да откуда вам знать, что для меня будет лучше и кто мне будет люб?!
— Владимир! — сурово одёргивает отец, но Владимир выходит из-за стола, не обращая внимания на любопытные взгляды. — Немедля вернись!
— И не подумаю! Оставьте меня одного!
Он знает, что жесток к своей семьей, но ничего поделать с этим не может. Душа его плачет, и Владимир ругает себя последними словами. Знай он, как отправить письмо до Руси, то собрал бы все извинения мира, чтобы его услышали...
Он не злится совсем на Всеволода больше, не боится его. Горячный князь, конечно, но и Владимир вздорен. Запершись в своей комнате, он не попадается на глаза публике несколько недель, не выходит ужинать за общий стол, не принимает гостей. Угасает.
«Душа моя...» Владимир резко просыпается, полный сожалений. Да что же это за проклятые сны такие? Ему со дня на день уже ехать к жениху на запад, а он всё свою глупость вспоминает. В носу щиплет, и глаза слезятся. Владимир сильно похудел и бледен стал. Никак его не отпустит эта тоска. Не вернётся теперь уж Всеволод к нему. Позабыл давно. Владимир чувствует, как рвотный ком подступает к горлу. Да что же это за напасть... Сколько ж ещё молиться?
«Милый мой Вова», — вспоминает вдруг Владимир папины слова. — «Ты ничего не бойся. Если чего захочешь, ты зайчика попроси, и он всё выполнит».
«А тебе зайчик помог?»
«И мне помог, мой хороший. Он мне отца твоего подарил, когда я совсем отчаялся. И тебя, мой зайчонок, тоже подарил».
«Но как зайчик может быть сильнее Бога?»
«А это волшебный зайчик, Вова. Бог поделился с ним своей силой. Ведь Бог не жаден. Одному же править тяжело. Холодно там на вершине. Как каждому императору нужен спутник, так и Богу нужны помощники. Поэтому дружен Бог с зайчиком».
«Чепуху ты какую-то, папа, говоришь!»
Чепуха... Да только Владимир глаза закрывает и просит, изо всех сил просит зайца вернуть ему уродливого медведя. Пусть глупо. Пусть по-детски. Но хотя бы ещё одну встречу, и он всё исправит! Не нужны ему никакие шелка европейские и муж-король не нужен. Да и борода не так уж ему не к лицу.
— Мы нашли это в гостевой спальне, — на следующее утро сообщает евнух и подносит императору фигурку медведя из серого агата.
— Что же это? Не печать ли медвежьего племени? — удивляется отец, и Владимир резко наклоняется ближе к трону, чтобы рассмотреть находку.
— Что нам с ней делать, Ваша светлость?
— Не думаю, что это единственный экземпляр. Наверное, можно и...
— Отец, могу я забрать её себе? — вскакивает со своему места Владимир и подбирается ближе осторожно.
— Да зачем она тебе? — ещё сильнее удивляется отец. — Наши мастера могут сделать тебе фигурку лучше этой!
— А я хочу эту!
— Владимир, да что с тобой...
— Отец...
— Хорошо. Если это вернёт румянец твоим щекам, то забирай.
— Благодарю, отец, — улыбается Владимир и гладит отполированный бок медведя с золотым узором.
— Ну, хоть улыбку твою вновь вижу, — вздыхает отец. — Думал, тебе не нравятся такие безделушки. Напоследок нагляжусь на тебя счастливого. Ты уже собрал свои вещи?
— Нет, — мотает головой Владимир. — Я не поеду.
— Что значит не поедешь?!
— Значит, не поеду.
— Владимир! Это твоя свадьба! Мы обсуждали её год!
— А я не поеду!
— Да что с тобой стряслось? Ты сам не свой в последнее время? То плачешь, то смеёшься? Не помешательство ли у тебя? Пошлите за знахарем!
— Не нужно знахаря!
— Да как же не нужно... Мне кажется, у тебя горячка.
— Нет горячки! Я просто...
— Ты просто? — переспрашивает отец, и Владимир бледнеет разом. Он такое вслух сказать не может. В тронном зале полно людей, чтобы принц в подобном признавался. Владимир робеет и отступает к стене, прижимая к себе медвежью печать. Ох, какой же позор он принёс в этот дом!
— Я просто не еду, отец! — Владимир выскакивает из зала под шёпот знати.
Пусть шепчутся. Они давно привыкли к капризному избалованному принцу, что может только требовать. Пусть эти шакалы обсудят в своих чайных, насколько вздорен был поступок принца. Всё лучше, чем правда.
Владимир возвращается в свою комнату и кладёт печать из серого агата на стол возле постели. Не нужен ему знахарь, чтобы знать очевидное. Видал он эти признаки «хвори» уже много раз, живя во дворце. Просто проклятое медвежье семя неожиданно дало свой росток. Владимир гладит свой плоский худой живот, от страха ему очень хочется облегчиться. Владимир впервые встречается с последствиями. Где же тебя носит, Всеволод?!
***
Возвращается Всеволод на Родину с тяжёлым сердцем, будто что-то важное осталось на заморском острове. Но долгожданный договор спрятан за пазухой, и первые поставки ожидаются к концу месяца. Нет ничего, что мог бы забыть Всеволод в Византии. Кроме своей души.
Они же так и не виделись больше. Всеволод опасался, что только навредит Владимиру своей злостью. И так Ярополку досталось по самое не балуй, а ссориться с принцем лишь потому, что не был для него тем, кого тот хотел, — безрассудный поступок.
Впервые Всеволод посмотрел на себя трезво: побитый, безродный да ещё и вечно шуточки у него обидные. Не пара прекрасному византийскому принцу. Почти королю.
— Ярик!
— Да, Глава, — опасливо отзывается помощник. С его лица до сих пор не сошёл до конца синяк, за что Всеволоду даже стыдно становится. Ведь глупости творит! Совсем разум потерял из-за этого принца!
— Найди мне мужа!
— Что?
— Чем неясен мой приказ? — Всеволод смотрит на то, как высится его новый терем, который так упорно достраивают его соплеменники. Лучшее место для большой семьи. Как раз то, что сейчас Главе необходимо для укрепления позиций. — Сам же сказал, что мне пора об этом подумать. Женюсь!
— Но, Глава... Нет, ничего, понял, — поджимает хвост Ярополк, видя грозный взгляд Всеволода.
— Добро! — закатав рукава, Глава сам берётся за работу. Здесь же ещё строить и строить!
— Всеволод! Всеволод! — зовёт недовольно знакомый голос, и Всеволод оглядывается.
— Владимир?
— Ты мне что обещал?
— Чего захочешь... — лепечет Всеволод и ищет во тьме знакомую светлую фигуру, да только нет никого.
— А сам убежал... — Владимир всхлипывает, и у Всеволода сердце в пятки уходит. Он не может помочь. Он не видит ничего. И так боязно ему становится, что Владимир далеко, совсем недосягаем.
— Ну что ты плачешь... Не плачь из-за меня... Не стою я слёз твоих!
— А я не по тебе плачу...
— А по ком же?
— Медвежонка жалко.
И видит Всеволод, как сидит Владимир на поляне и подстреленного стрелой бурого медвежонка в руках укачивает.
— Махонький совсем, — плачет Владимир, и Всеволод в ужасе открывает глаза.
Нехорошо на душе становится, так он по утру к шаману направляется, чтобы погадал ему, к чему ему медвежий сон тот приснился.
— Не вижу ничего, князь...
— Глава, — подчёркивает Всеволод, но всё еще с беспокойством смотрит на огонь.
— Глава, не видать ничего, будто мёртвое всё.
— Ты мне таких глупостей не говори! — Всеволод злится, потому что не может с Владимиром беды случиться. Это ж наглый византийский принц, что ж ему сделается... — Погляди ещё раз! Сам же говоришь, что медвежьи сны просто так не снятся!
— Не снятся, кня-Глава. Но сколько не гляжу, ни Вас, ни супруга Вашего не видать! Плохая судьба Вас ждёт! Вам бы почиститься!
— Как плохая? — удивляется Всеволод. — Только же жить начали!
— Но не вижу я! Нет у вас будущего, простите!
Выходит Всеволод из избы шамана на негнущихся ногах, ничего не понимая. Как же так, что будущего у него нет? Да вот же оно! Строится! Все эти новые дома, прекрасная будущая столица. Процветание же было обещано! А теперь что же? Ни его не видать, ни супруга... Смерть скорая, значит...Всеволод хватается за последнюю соломинку и идёт к чародею, но тот лишь руками разводит.
— Странности, Глава. Дым сплошной, дым... Нет Вас больше среди медведей.
— Но как же так?! — возмущается Всеволод и бьёт кулаком по столу. — Вот же я пред тобой, а ты говоришь, что нет меня!
— Простите, Глава... Сегодня с самого утра всё неладно. Приходите позже, посмотрю снова Вашу судьбу.
— Да уж насмотрелся! — злится Всеволод. — Только идти и помирать! Ни шаманы, ни чародеи ничего путного мне сказать не могут! Где же ваше хвалёное волшебство?! — выходит Всеволод из другой избы и идёт, долго идёт, пока не оказывается в чистом поле.
Скрипят кузнечики, птички какие-то щебечут. Трава высока, аж до пояса. И холодно здесь от росы, что цепляется за рубаху. Всеволод падает на спину и долго смотрит на серое утреннее небо с кудрявыми облаками. И больше ничего ему не нужно. Спина вся промокла, в голове пустота. Коль суждено помереть, то не нужно было и спешить. Если б можно было... Если бы так получилось... То он бы лучше б похитил себе принца и помер счастливым. Коль суждено, так какая ж разница... Всеволод скучает очень. Ему посмеяться не с кем, не с кем разделить это бодрящее чувство свежести, когда лежишь на влажной траве. Он совсем один. И помрёт один.
— Глава! Глава, где вы?! — зовёт его Ярополк.
— Да здесь я, — отзывается Всеволод. — Пока ещё здесь.
— Там волки приехали договор подписать!
— Да иду я! — Всеволод грозно рычит и с неохотой поднимается с земли. — Какие ещё волки? А!
И тут вспоминает он, что обещал он Главе волков благодарность, да договор о дополнительной поддержке подписать. Теперь они союзники. Не знает Всеволод, чего это Глава волков в нём углядел, но очень он ему признателен за поддержку. Переодев рубаху, Всеволод направляется к недостроенному терему. Да, ещё не блещет красотой, зато уже имеется парочка устроенных комнат.
— Много ещё у Вас работы, Глава медведей.
— Мы только начали, но планируем закончить основное к концу года.
— Удачи Вам. Отличное начало, — улыбается князь Ярослав. — А как Византия поживает?
— Всё так же белокаменна, — кивает Всеволод. — Я очень признателен за Вашу помощь.
— Не стоит. Я надеюсь, что когда-нибудь Вы ответите нам тем же.
— Разумеется, потому мы сегодня здесь и собрались, — Всеволод внимательно просматривает соглашение и кивает. — Остаётся только подписать.
Глава волков достаёт свою печать из небольшого сундучка, а Всеволод обшаривает все возможные поверхности, а агатового медведя нигде нет. Как же так?! Он же помнил, что видел печать недавно. Или уже давно? Где она может быть?
— Всё в порядке, Глава медведей?
— Ещё немного, — просит Всеволод уже в панике.
Да где же эта окаянная?! Вспоминай! Вспоминай же! Неужто в Константинополе осталась?! Всеволод резко оборачивается на Главу волков и с некоторым смущением признаётся:
— Оставил в Византии.
— Печать?!
— Да, не волнуйтесь. Она у супруга моего.
— Так Вы женились? — поражается Глава волков.
И Всеволод врёт как дышит, потому что никак нельзя Главе, да ещё и в столь шатком положении, потерять главный символ власти.
— Да, совсем недавно. На... принце византийском. Так вот он заканчивает в Константинополе дела, и печать с ним. А я запамятовал!
— Вы очень доверяете своему супругу...
— Так повелось у нас, медведей, — соглашается Всеволод, хотя он просто уверен, что подобное поведение непозволительно ни для кого. Кто ж правит-то вдвоём? Только безумцы!
— Так и что же делать?
— Вы оставьте соглашение, а я его к Вам привезу подписанный, когда муж вернётся.
— Не обманите меня, Глава медведей? — прищуривается Глава волков.
— Мне не выгодно Вас обманывать.
— И то верно.
Первым делом Всеволод, как только волки покидают их городище, отправляет морем письмо к императору Византии, чтобы прознать о своей печати. Конечно, можно было бы под шумок сделать ещё одну, но тогда Всеволод просто покажет свою несостоятельность как Глава. Кто же берёт и печати такие забывает! Да он без неё — никто. Ему ни одна собака не поверит! Да и всех гравировок он на ней не упомнит, чтобы подделать.
Ответ приходит скоро с первыми товарами, которые он оставляет на Ярополка, а сам же собирается и отплывает назад — в Византию. Всеволод мог бы просто направить поверенного, но сердце его стучит счастливо. Он возвращается к жизни с каждой верстой морской воды, даже если жить ему осталось недолго по заверению гадателей.
В этот раз Всеволода не встречают радостно. Феодор важно кивает при встрече и велит немедленно явиться к императору. Чрезвычайно важное дело! Всеволод не разбирает и половины слов, но спешит, как велено. Тревога селится в душе, и сон вновь жуткий вспоминается. А что если... Что если с Владимиром что случилось? Всеволод, конечно, не имеет к принцу никакого отношения, однако всё равно беспокойство дерёт его изнутри.
— Князь! — улыбается император Иоанн при встрече, и Всеволод окончательно сбит с толку. — Оставьте нас одних! Все! И писари тоже!
Поднимается несогласный гомон. Знать хочет подробностей, да только возмущенно охает и медленной рекой выходит из тронного зала. Двери плотно закрываются, и остаётся лишь тишина. Величавый император Иоанн рассматривает Всеволода, который делает вид, что ему и дела нет. Чего от него хотят? И почему они одни?
— Вы помните моего сына Владимира?
— Конечно, — кивает Всеволод и ладони влажные сжимает в кулаки, не понимая, чего ждать. — С ним всё в порядке?
— А отчего Вы спрашиваете?
— Я... Вежливость.
— И только?
Всеволод молчит, не зная, какие слова подобрать. Не скажет же он, что питает к принцу запретные большие чувства и что забыть его не может уже несколько месяцев. И что жаль ему, что их свидание так закончилось. И что всё, что хочет Всеволод, — чтобы Владимир был в здравии и счастлив. И что императору не нужно волноваться, он уже присматривает себе мужа, чтобы от мыслей этих избавиться. А здесь он, конечно, не только из-за печати, а в надежде хотя бы одним глазком ещё раз увидеть золотые кудри и открытую улыбку, услышать голос этот вздорный. Утолить голодную тоску. Хотя бы на миг. Убедиться, что Владимир счастлив... без него. И успокоиться, наконец.
— Простите, — выдыхает Всеволод. — Но раз здесь никого нет, то я скажу. Мне люб Ваш сын, оттого и волнуюсь. Я, право, ни на что не рассчитываю... И договор наш для меня важнее любви. Он может помочь медведям куда больше, чем моё увлечение.
— А о последствиях Вы и не думали, — строго заявляет император и качает головой. — Мой сын — жених короля франков.
— Я знаю. Я не стану мешать, — Всеволод смотрит в пол, как нашкодивший мальчишка, а сам дрожит от злости, потому что говорить это унизительно. Что такого в его искренних чувствах?! — Я заберу печать и отправлюсь домой. Если нужно, я здесь больше не появляюсь...
— Вы посмели взять то, что Вам не принадлежит, князь. И теперь мы должны решить, что делать с последствиями.
— О каких последствиях Вы говорите, император Иоанн? Мне нечего Вам возвращать, — тяжёлый взгляд Всеволод поднимает на царя Византии. — Если бы я мог, я взял бы больше, но я понимаю, что он — жених короля франков, будто есть в этом что-то хорошее! Тьфу! Я не пишу ему писем, не навещаю во снах, не хочу его любить, но...
— Отец? — Владимир заглядывает в тронный зал, и у Всеволода сердце замирает.
— Тебе здесь не место, — приказывает император. — Возвращайся на свою половину и носу не показывай! Тебе запрещено покидать комнату!
— Но вы же говорите обо мне. «Не хочу его любить» — это же обо мне? — игнорирует Владимир приказ отца и подходит ближе.
Всеволоду неловко взгляд на него поднять. Если увидит его, то не сдержится. Испортит всё окончательно.
— Если кто-то заметит, то мне придётся тебя казнить, Владимир!
— Не заметят, — вздыхает он. — Ещё рано. Я осторожно.
— Ох, и уродился ты на мою голову!
— Прости меня, отец...
— А Вы чего молчите, князь? — злится император Иоанн. — Не хотите посмотреть на то, что натворили?
Всеволод не хочет. Он вдруг хочет сбежать, чтобы обо всём забыть, даже если не получается. Совсем потерялся куда-то его боевой медвежий настрой. И Владимир... всё неправильно понял!
— Так и смотреть на меня не станешь! — яростно заявляет Владимир и толкает его в спину.
— Не стану! Насмотрелся уже!
— Ах ты, гадина! Ненав... Всеволод!
— Да что ты от меня хочешь?! — не выдерживает он и оборачивается на Владимира, бледного, уставшего. Совсем непохожего на прежнего важного византийского принца. — Ты захворал? — пугается он.
— Ага, самая лучшая «хворь», — закатывает глаза Владимир и руки Всеволода от себя отталкивает, когда тот тянется к нему. — Не нужен мне этот глупый русич, отец!
— А это не тебе решать, — вздыхает император. — Князь, принц Владимир ждёт дитя.
— Дитя? — не понимает Всеволод. И слово вроде бы знакомое, но как-то смысл его всё ускользает из головы. Совсем Всеволод потерялся, как вновь Владимира увидел.
— Да, дитя, — кивает император Иоанн.
— Отец, он ничего не понял, не старайся, — в голосе Владимира насмешка, из-за чего Всеволод себя дураком ощущает. И потом вдруг русский. Да такой, что не лучше греческого: — Ребёнок будет, дубина!
— У тебя?
— У тебя.
— У меня? Нет, не думаю.
— Бесполезно! — сокрушается Владимир. — Видишь, отец! Я тебе об этом и говорил.
— Дай князю в себя прийти. Кажется, непросто ему такие новости узнать.
Всеволод действительно ничего не понимает. Это как же оно... Откуда? Всеволоду помирать скоро, не может быть у него детей. И Владимир... Он здесь почему? Если император всех выдворил и с Всеволодом остался, то это же его касается. Ребёнок, которого никто не ждал. Запретный. Нельзя ему рождаться, иначе на всех беду навлечёт. Вот тот самый мишка. Всеволод делает шаг к Владимиру и за руку его берёт.
— Ваша светлость, — обращается он к императору Иоанну. — Я много прошу, но отдайте их мне. Я не король франков, у меня нет столько золота, но, если нужно, я войной пойду на запад и добуду для Вас больше земли.
— Ты не пойдёшь больше на войну! — злится отчего-то Владимир и руку свою выдёргивает. Всеволод не знает, что и делать, хоть на колени вставай и моли. — Если он пойдёт на войну, то даже не думайте, что я за него выйду! Я отказываюсь!
— Тогда... Брак вовсе не обязателен, — кивает Всеволод, понимая, что не убедить ему непокорного византийского принца. Как бы сильно Всеволод ни любил его, имело ли это хоть какое-то значение? Пустое. Вон как Владимир от него рвётся, что быть рядом не хочет. — По законам медведей мы можем забрать ребёнка, а вы сделаете вид, что никогда ничего не происходило...
— Смеёшься надо мной?! — краснеет ещё сильнее от злости Владимир. — Быстро взял меня замуж! Я принц, чёрт подери! Я не стану позором своей семьи!
— Но ты же сам...
— Помолчи, — встряхивает рукой Владимир и потирает напряжённо лоб. — Я согласен. Понял? Только на войну не пущу! Ну, — он нервно сглатывает и взгляд отводит свой светлый. И правда упёртый, как вол. — Берёшь?
— Беру, — соглашается Всеволод и улыбается. Тянет Владимира ближе в объятие и прижимает к себе. И что бы Владимир ни делал, Всеволод видит улыбку, что тот прячет в вороте его рубахи.
— Тупой варвар, — шепчет Владимир и обнимает его крепче за шею.
— Душа моя...
— Кхм-кхм, — прерывает их император Иоанн, и Всеволод замирает, не желая отпускать Владимира. Он вечно с ним забывает, что они не одни. — Прежде, князь, обсудим другую важную деталь. Ваши отношения с Богом.
У Всеволода во рту пересыхает. Это что же... Веру придётся сменить? Как Главе волков? Так он думал, что это лишь слухи. Но у Всеволода в руках красивый византийский принц, и ребёнок будет. Какое ему дело вообще до религии?
Перед крещением и венчанием Всеволод ничуть не жалеет, потому что вбивается в своего будущего супруга в его запретной спальне, и Владимир стонет так, что как бы не набежала стража опять...
Всеволод усаживает Владимира на стол и втягивает его в долгий грязный поцелуй. Кажется, завтра они будут не так уж чисты, как того требуют правила. Что-то со звоном падает на пол, и осколки разлетаются по всей комнате.
— Всеволод, что там? — хрипит Владимир, силясь рассмотреть.Всеволод смотрит вниз, а там — раскрошенная медвежья печать.
— Ничего особенного... — и возвращается к увлекательному обсасыванию сосков Владимира. Теперь точно новую заказывать...
***
— Ты чему это улыбаешься? — интересуется Вова, заглядывая Всеволоду через плечо.
— Письмо твоему отцу пишу.
— Твой греческий стал намного лучше, — кивает муж и носом прячется в макушке Всеволода, ладонями разминая его плечи.
— Спасибо моему учителю. Ни один Ваш урок не окончился без кровопотери.
— Так ты иначе ничего не запоминаешь.
— Душа моя, я всё же рад, что ты со мной сразу поехал, и мне не пришлось тебя ждать, как Вадику сейчас Базара.
— Хорошо, что срок уж подходит, — соглашается Вова. — И правильно мы поступили, что отправили Вадика по делам на несколько лун. Так он больше о работе думал и не тосковал. Да и семье его полезно. Отношения у них до сих пор сложные.
— Получше, чем у тебя с моим отцом.
— Да тому ничего не любо, — отмахивается Вова и целует Всеволода в макушку, но тот отстраняется и целует уже в губы. — Володя, давай не сегодня.
— А раньше ты иначе говорил.
— А раньше у нас пятерых детей не было. Кстати, — смеётся Вова. — Ты знаешь, как оно смешно! Я жуть как яблок хочу! Ну какие ж яблоки в апреле! Это мне напомнило, как с Настюшей я требовал, чтобы ты привёз мне финики зимой.
— Ха, — кисло усмехается Всеволод. — Так где-то ж оставались сушёные яблоки...
— Так дети всё вытаскали... Столько ртов всё-таки.
— Я спрошу, не осталось ли у кого...
— Был бы очень признателен, — кивает Вова и целует Всеволода вновь. — Добрых снов.
— Покойной ночи.
— Не засиживайся. Мой отец переживёт пару дней без писем...
— Да-да, — Всеволод опускает голову и быстро дописывает, когда Вова укладывается: «И мы ждём пополнение в семье в ближайшем будущем, поэтому будем очень признательны за дополнительные поставки фруктов, отец!»
Вова его убьёт. Сказал же вытаскивать... Ох. Беда!
В день, когда нужно забрать Базара из плена змеиного, Всеволод собирается, когда ещё все спят. Он нежно целует мужа в щёку и своих сопящих деток. Он любит их всех безумно. Но им бы терем побольше...
К Вадику Всеволод заявляется, когда тот ещё бродит по комнатам в нижней рубахе.
— Опять набедокурил, Глава?
— Да с чего бы! Я лишь тебе хочу поскорее помочь...
Они выезжают, когда розовое солнце только начинает лизать кромки деревьев. И громче всяких петухов голос супруга Главы медведей:
— ВСЕВОЛОД! БЛЯДЬ! УБЬЮ СКОТИНУ!
Видать, мешок с сушеными яблоками нашёл на столе и всё понял. Что ж, может, можно получить политическое убежище у змей?
