Сложности дипломатии

— Великий княже, всё не спишь? — смеётся Любава, заглядывая в библиотеку. — Прекрати, — сипит Олег и открывает очередные записи по событиям прошлого столетия. — Чем тебе не нравится твой новый титул? Давно б сказал, что очень Киев хочешь, мы бы его завоевали! — Тебе лишь бы завоёвывать, — улыбается Олег. — Но я думал, ты уже отправилась в Новгород, княгиня Любава. Любава хмыкает, с трудом скрывая радость. Вот уж действительно кто мечтал о троне всё это время. После событий на вороновом поле всё изменилось. Очнувшись в Смоленске, Олег долго не мог понять, что произошло и почему он находился там. Оказалось, что Советник медведей привёз его и выспросил помощи у племени рысей. Царевна Алёна прознала об Олеге на их землях и велела перевести его в столицу. Стоило поблагодарить царевича Базара за спасение, потому что без его волшебных способностей вряд ли бы Олег столько продержался до деревни. Одно это не позволило ему объявить медведям войну, когда он пришёл в себя и набрался сил. Более никогда уж Олег не общался с Вадиком, хоть и минуло несколько лет. Заключив новый мирный договор с медведями, он отныне вёл переговоры лишь с князем Всеволодом. После гибели многих важных людей в племенах все замерли в ожидании. Историю пишут не победители, а выжившие. Так выжившие сели за стол переговоров, чтобы по-новому теперь расчертить границы государств. Племена змей, лис, рысей и даже ястребов понесли не только огромные человеческие потери, но и окончательно лишились влияния. Пусть в Киеве и можно было сыскать наследников князя Игоря, но, растеряв свою военную мощь, они притихли. На Большом вече с делегациями ото всех племён было принято решение оставить земли за двумя победителями - князем Олегом и князем Всеволодом. Уж много вокруг их воли слухов гуляло, что и подкупали князья, и грозились, и убивали неугодных, да только договор тот был окончательным. Новгородский князь получил себе и Киев, и Смоленск, и даже вороний Полоцк, который в междоусобице не участвовал, но был сильно разграблен воюющими. Племя воронов устроило голодный бунт и было подавлено новгородскими силами по прошению полоцких князей. За медведями оставили лишь земли лис да змей, и то лишь с оговоркой, что змеиное племя достанется царевичу Базару по праву рождения. Князь Всеволод не возражал и будто бы даже не искал земельного обогащения, да только минул год, и медвежье племя поглотило заячьи земли, обещав защищать границы. Умно и выверено. Олег, ныне Великий князь Киевский, не мог не восхищаться такой тонкой политической игрой, хоть и держался теперь с медведями насторожено. К 32 годам, имея обширные территории, Олег заседал в тёмных библиотеках столицы и редко принимал у себя гостей. — Так и не надумал жениться на княгине Алёне? — не унимается сестра, и Олег тяжело вздыхает. — Почему мы вновь говорим об этом? — Это укрепит твои позиции в племени рысей. Ты хочешь получить новый бунт? — Народ рысей очень любит княгиню Алёну, а она никогда не пойдёт против меня, потому что я оставил её у власти, о которой она так мечтала. Ей невыгодно кусать дарующую руку. — И всё же все ждут твоей свадьбы с ней. Ты, верно, совсем паутиной порос, иначе бы знал, какие речи о вас водятся. Не удивлюсь, что сама княгиня Алёна их поддерживает, — Любава хихикает, словно девочка. — Если она поддерживает их, то мне жаль, — Олег пожимает плечами. — Я не женюсь на ней. — Только не начинай о том, что уже помолвлен... Его давно уже нет, брат. Хватит, ты пугаешь меня. — Коль боишься, то не заводи разговора. — Лучше бы он вообще не появлялся в нашей жизни, — в глазах Любавы дрожат слёзы, но Олег ничего с собой поделать не может. — Вот было бы счастье, если б ты памяти лишился. Твоё государство процветает, а ты живёшь тенями прошлого и не видишь ничего... — Оно процветает благодаря мне. Всё я вижу, — слегка морщится Олег. — Не хочешь знать меня таким, езжай обратно в Новгород. Тебя там муж с ребенком заждались. — Это ты меня выдал замуж! Почему мне не позволяешь сделать для тебя то же самое? — Потому что у меня уже есть возлюбленный! — Олег бьют кулаком по столу и угрожающе поднимается. Смотрит на Любаву напряжённо и вновь вздыхает. Пустое это. — Прошу, оставим споры, Люба. Я не хочу врагами быть... — Извини, — кивает она. Олег смягчается. Он знает о её тревогах, однако не может послушаться. Все эти годы он ищет возможности вернуть себе Услада. Не хочет верить, что тот был глуп настолько, чтобы позволить Вадику себя убить. Услад любил Олега больше жизни, потому не мог же он в самом деле ослушаться воли княжеской. Олег молится каждый вечер о том, чтобы не ошибиться. Никто бы ни подумал, что Олег перенёс столицу из Новгорода в Киев лишь для того, чтобы иметь постоянный доступ к архивам. Где-то здесь, на старых свитках и бересте должны прятаться подсказки, где же ему искать Услада. Сотню лет назад у новгородских земель самая кровавая битва, где поразило войско киевское во главе с иным князем Игорем смутьяна Услада, должна быть записана в летописи. Записи о ней не могут исчезнуть бесследно... Олег даже клич дал по землям своим, чтобы найти людей, помнивших про те события. Но поросла уж былинами та битва. И были те истории одна красочней другой. Чародей великий заключил сделку со своим богом и обрушил на людей весь гнев и презрение мира тьмы. Он уродовал человеческие дела, ел человеческое мясо и смеялся над людским горем. Чародей резал всех без разбору и заставлял себе прислуживать, унижая. Народы на коленях молили его остановиться, но он сжигал их дома и родных. Он ненавидел всех. Олег не верит в то, что таким был Услад. Это Чернобог затуманил разум Усладу, потому и случилась трагедия. Но все эти ужасы с отрыванием голов и поеданием сердец... Нет, это не Услад. Олег знал своего чародея, и тот не поступил бы так с людьми, будь он в себе. Олег до сих пор хорошо помнит, как Услад трясся и плакал однажды о том, что боится стать для своего князя убийцей. Не станет. Даже сейчас, когда из-за него погибли волки, когда вновь земля впитала в себя озеро крови, Олег не считает его убийцей. Услад может не беспокоиться. Олег его любит. Вадик и царевич Базар получили почёт за то, что разобрались с неугодным чародеем-упырём и спасли всех от надвигающейся беды, но её бы и не случилось, если бы они отступили. Если бы не желали смерти Усладу, не сговорились с лисами и не напали на волчий лагерь... Олег всё понимает, и потому всякая дружба с Вадиком невозможна. У Олега нет злости или желания отомстить. Он ведает о причинах, которые привели к кровавой бане. Но в этих убийствах виноват не Услад. Вадик и царевич Базар — истинные преступники. И Олег знает, что души их сгниют под тяжестью содеянного. Они выжили там, где не выжил никто. И если Олега спас сам Услад, то эти двое... только сделка с тьмой могла помочь им. Олег смиряется. Вадик и царевич Базар всё равно не победили. Они поймут это, когда Олег найдёт своего суженного. — Что нужно тебе в этих записях? Я могу помочь, — предлагает Любава, желая тем самым помириться. — Глупости. Отправляйся спать, поздно уже. — И всё же я хочу помочь. Вели мне искать, я в этом хороша! Олег сомневается, и всё же передает ей другой свиток. — Я ищу сведения о том, куда запрятали тело Лада. — Ты думаешь, что он жив? — Любава считает это безумием, однако не говорит ничего против, лишь садится рядом и принимается за чтение. — Он сказал, что тело его в порядке. Чернобог сделал его неуязвимым, поэтому ничего иного не оставалось, кроме как отправить его в вечный сон. — Вот всегда он такой! — Любава сердито дует губы. — Изворотливая ворона! Ни за что толком в жизни ни ответил! — Его дважды убили. — Но не убили же! Сейчас найдёшь его, и что же? На трон с тобой сядет, будет в тереме расписном командовать. Если помрёт родами, то хоть какая-то выйдет справедливость! — Типун тебе на язык, Люба! — Да шучу же я, братец! А то сляжешь в слезах подле смертного одра его, и что мы тогда делать будем? Нет уж. Раз спасём его, то пусть живёт и с тебя пылинки сдувает. — Не надобно мне этого! — Ещё как надобно! — Любава грозит Олегу пальцем, на что тот хмурится. — Если уж ты его выбрал, то пообещай мне, что он сможет о тебе позаботиться. Что он поддержкой твоей станет, а не вымогателем. Я спросила тебя однажды, любит ли тебя этот упырь, и ты не смог ответить. А что сейчас? — К чему вопросы... — Олег смущается и отводит взгляд. — Читай давай, раз помогаешь... — Раз любит, то я сдаюсь, — кивает Любава, а Олег краснеет ушами и поверить не может, что сестрица так выросла. Кажется, они спать отправились лишь к середине ночи. — О чём вы говорите? — Олег поднимается с трона, когда через две недели после отъезда Любавы к нему приходит путник из деревни. — Я слыхивал, Великий княже, — кланяется поседевший мужик неизвестных лет, — что ищите Вы место погребения чародея. Я знаю об том месте. — Говори. Олег с сомнением глядит на пришедшего. Уж сколько таких было, кто пришёл к нему за златом, но не дал ни одного верного направления. Словам людей Олег верит всё меньше. И этот... старик... беден он и неказист. Тоже пришёл поживиться на княжеском горе. — Мой прадед участвовал в той битве, и много сказывал моему отцу, а тот уж мне поведал обо всём. — Хочешь рассказать про дикого чародея? Наслушался я уже ваших историй... — Но Вы же, княже, ищите именно гору? Так не гора она уж давно. Холм проклятущий! Мы туда никто не ходим, потому что люди в том лесу, где этот холм, исчезают без следов... — Откуда ты? — Олег замирает и приказывает себе держаться. Не должно быть надежд. — Из деревни Зареченская. Мы... — Я знаю, где вы, — обрывает Олег, потому что земли свои новгородские объезжал не один раз, но ничто не указывало на то, что там мог покоиться Услад. То, что Олег нашёл в записях, не подходило по описанию. Не могла быть битва настолько близкой к Новгороду. — Ответь-ка мне. Коль чародей похоронен на том холме, то и сражение произошло поблизости? — Да что Вы, Великий княже! — мужик головой качает и с досадой рукой взмахивает. — На границе земель племени волков та битва случилася. А потом дед мой с другими чародея этого треклятого на себе тащили... — Отчего же? — Да кто ж ведает о решении Глав. Но как есть говорю, ваш чародей в тех землях схоронен! — Допустим, — Олег возвращается на свой трон и продумывает поездку. Отчего только Услад оказался у племени волков неизвестно, да и верится с трудом. Однако Олег же повстречал его в своём лесу... — Коль прав окажешься, то озолочу тебя, так и быть. А покамест оставайся в тереме моём как гость. Через пару дней мы отправимся в деревню твою, там и порешаю я, правда ль тобой рассказана. — А если... если не найдёте ничего? — вдруг пугается старик и отшагивает назад к дверям. Только сейчас он подумал о том, что может вызвать гнев князя. — Коль не найду, то ничего тебе не станется, но и злата тебе не видать... — Благодарю вас, Великий княже, — кланяется седовласый мужик, а Олег лишь отмахивается. Нет у него времени на почести. Собраться б поскорее, пока новых дел государственных не прибыло. Олег не хочет верить, что близок он к разгадке тайны чародея, да только верит. Надеется. И на месте усидеть не может. — Великий князь, Вы вновь в дорогу? — спрашивает Милава и смотрит на него своими холодными прозрачными глазами за ужином. — Меня не будет несколько недель. Ты слушай своих учителей и не перечь им. Узнаю, что снова проводишь их, то выпорю! — Вы всегда так говорите, да только мягки Вы. — Ты почему такая умная? — Олег недоволен. Всё больше Милава напоминает ему Услада, хотя давно уж они не общались. Может, вороны все такие? — Ещё и со мной не считаешься... — У меня просто самые лучшие учителя. И я всегда считаюсь с Вами, Великий князь, — улыбается невинно Милава. — Вы едете за упырчиком? — Надеюсь на это, — чем ближе час отъезда, тем крепче вера Олега в то, что найдёт он Услада. — Пора ему вернуться, — говорит спокойно Милава, и Олег только задумчиво смотрит на неё. Эта маленькая пугающая чародейка... Никак ему не привыкнуть к её неожиданным словам, бьющим в самую суть. — Пора. Выступает Олег на рассвете с небольшим отрядом и седым мужиком. Один он добрался бы скоро, но не позволено ему теперь в одиночестве скитаться — слишком многие от него зависят. Заря расцветает над лесом и плывёт в утреннем тумане, словно мираж. Олег ёжится от влажного ветра. Выезжая из городских ворот, он рассчитывает, что поездка выйдет недолгой. И совсем не понимает, как через десять дней он оказывается один в плену совсем другого леса. Срываясь вперёд, он скачет прочь от надоедливых чертей и расходится с охраной, но не останавливается. Блуждает Олег долго и только тогда понимает, что был он в этому лесу, где Нави больше, чем Яви. Чудится здесь всякое, а нечисть то и дело норовит пожрать тебя с костями. Несётся Олег в самую глубь лесной чащи под присмотром бледноликой луны и просит волчьих богов осветить ему путь, как и в прошлом, но нет здесь у них силы, настолько отравлена земля проклятием. Дожить бы до утра. Первые лучи солнца облизывают листву, когда Олег спешивается на поляне и понять не может, видал ли он её прежде. Ходит ли он кругами? Иль новый путь открыт для него? Своих воинов он так и не встретил, а до деревни и вовсе не вернуться. «Да где же ты?» Желудок скручивает от голода и животного страха. Но свет уже здесь, а, значит, что и силы тёмные отступают назад в овраги, прячутся по дуплам и норам даже в этом поганом месте. Олег призывает своё сердце успокоиться и, осмотревшись, замечает дряхлый пень. Испещрён он весь узорами, рунами да невнятным рисунками. Рассмотрев находку, Олег понимает, что только один человек мог от скуки навыколупывать это. Неужель на этой поляне они и повстречались с Усладом? Коль оно так, то где же тот холм, что обещался быть горой? Олег ведёт коня за собой, пробираясь сквозь дремучую чащу. Глуп он был, что не взял с собой ни одного волшебного амулета, да только... Спохватившись, снимает Олег с корзно серебряную булавку, на головке которой волк с вороном играются. Эту вещь ему Услад подарил и велел без неё никуда не выходить. Булавка та удерживает связь меж ними и заговорена. Олег спускается к ручью, находит стоячую воду у бережка и кладёт лист лопуха с булавкой на её блестящую поверхность. — Речей-ручей, ты доходишь до морей. К паре укажи мне путь, где, скажи, мне повернуть? Булькает водица да пузырьками покрывается. Вертится булавка по кругу, всё никак не остановится. Раз, и лист лопуха уходит под воду вместе с Олеговым талисманом. — Что? — А ты, Глава волков, думал, что я просто всё тебе расскажу? — журчит ручей, что Олег отскакивает от него. Диво дивное! Да только воды поднимаются и преображаются в водяного. Толстопузое длинноволосое чудище с чешуёй по всему телу, уродливыми жабрами и глазами на выкат предстаёт пред ним. — Коль не скажешь, то верни булавку мою, — берёт себя в руки Олег. — Да не торопись ты так, Глава волков! Айда со мной в моё царство! — коварно потирает ладони водяной и лихо хватает Олега за руку, чтобы утянуть в омут. Но только не хватается. Ладонь водяного в водицу обращается и проходит сквозь Олега, словно призрачная. — Это что ж такое! Водяной вновь и вновь пытается удержать Олега, но отступает, не сумевший получить его. Ухает, как сова, да крякает, как утка. Сердит водяной, с досадой по воде бьёт. Олег весь промок от попыток похищения. Уж думал сражаться с водяным придётся, да только тот над ним силы вдруг не имеет. Пучится на Олега сидит в ручье, дуется, что погубить ему князя не позволили. — Ищешь ты здесь кого? — сдаётся толстопузый. — Мне нужен поганый холм! Хочу забрать упыря местного отсюда... — Рыжий? Тот что вечно каркает не по делу? Это что же... Навь меня услышала? Прям заберёшь его аль шутишь надо мной? — Да заберу. Раз знаешь, где он, подскажи. — Наконец-то от него лес избавится! Он пропадал здесь на какое-то время, но явно этот пернатый рыжий уродец скоро вернётся. Всех русалок мне распугал да меня до болей в голове довёл. Забирай его поскорее! — кивает быстро водяной. Олег усмехается. Вот что с Усладом не так... Даже будучи упырём всю нечисть в округе извёл. Наверняка ведь издевался над водяным, раз тот столь радостно хвостом рыбьим по воде машет, будто псина. — Тогда булавку мне верни и путь укажи. Больше никогда его не увидишь. — А ты не торопись, Глава волков... У меня тоже есть условие. Тебе очень помощь нужна, а я царь всех вод и просто так тебе помогу? Не пойдёт! — Так чего хочешь? — вздыхает Олег. — Есть ли кровинушка твоя, доченька-прелестница? Отдай её мне, как расцветёт она, и я тебе всё расскажу. Будет при мне русалкой. — Но у меня ни дочери, ни сына, — Олег разводит руками. — Так много прожил, а дочерей нет? Негоже это, Глава. О людях своих не думаешь аль меня обманываешь? — Зачем мне тебя обманывать? Загляни в глаза мои и сам всё поймёшь. — Тьфу! И правда! — водяной скрещивает руки на груди, но сдаваться не хочет. — Тогда отдай мне свою будущую дочь. А коль не родится, то сыночка. Будет служить мне. Ты ведь женишься? — Конечно, — улыбается Олег. — На упыре местном, которого забрать хочу. Он мой суженый. — Чего?! — отшатывается от него водяной и будто бы даже становится ещё более зелёным. — Ты сбрендил, Глава? Этого упыря в супруги возьмёшь? Раз так, то не нужны мне твои дети! Страх-страх! От этого упыря я даже водицы не приму, если помирать буду! — Тогда нет у меня для тебя ни дочери, ни сына. Подскажешь просто так дорогу? — Жениться на упыре! На рыжей сволочи этой! — до сих пор возмущается водяной и бросает в Олега сворованной булавкой. — Пшёл вон! Расстроил ты меня, Глава волков! Иди-ка ты по той тропе, да не сворачивай! Вот и уткнёшься в свой холм. Ох, ну и дикость же! За рыжего упыря! Бр-р-р! Восклицая и крякая, водяной погружается в воду, пока слова его не становятся бульканьем. Олег готов смеяться. Он даёт себе пару минут, ложится на землю, смотрит в ясное небо, пробивающуюся сквозь тёмные лапы елей, и хохочет. Думал, что помрёт здесь, а оказалось, что Услад так всех утомил и обозлил, что они готовы от него избавиться, даже ничего не требуя. Вот же паршивец! Вновь сердце ноет от тоски. Олег соскучился по Усладу очень. В путь! Ещё день уходит на то, чтобы добраться до поганого холма, который, может, и был прежде горой, но теперь усох и покрылся мхами да травами. Олег оставляет коня возле дерева, а сам обходит возвышение, пока не находит старую дубовую дверь, цепью перекрытую, да руническими письменами расписанную. Указано здесь, что смерть людская спрятана внутри, потому любой, кто наткнётся на этот вход, должен немедля прочь уйти. Но Олег знает... Никакая там не смерть людская, только возлюбленный его спит непробудным сном. Разрубив цепь, Олег поскорее дверь растворяет, и его с ног сбивает стая воронов. С криками и карканьем они взмывают в небо подобно чёрному вихрю и падают наземь с обугленными крыльями, сталкиваясь наверху с золотыми лучами солнца. Ярило следит. Ярило нечистый дух за границы этого леса не пустит. Из пещеры веет могильным холодом, но Олег храбро шагает вперёд. В темноте ему совсем не страшно, ведь близок он к своей цели. Добравшись до центра, он видит свет. Чудные камни сверкают по всей темнице огнём. Впервые такое Олег встречает. Касается он этого чуда, да только не жарят они совсем, мороз от них лютый исходит. Будто в Пекло Олег попал. Посреди темницы гроб стоит, перемотанные цепями с десятью замками. И здесь на звеньях вычерчены рунические предупреждения и заговоры, чтобы пленник не мог сбежать и мир уничтожить. Олегу горько. Один здесь Услад столько времени лежал, в холоде и одиночестве. Разрубив и эти цепи, Олег открывает крышку гроба и видит любимое лицо. Бледный, без капли жизни в теле, лежит Услад на подушке из мха. Одежды на нём царские сохранились ещё с давних времён. У Олега комок подкатывает к горлу. Да что же это... Касается он нежно его холодной щеки, проводит пальцем по губам. Услад никогда не был тёплым, а теперь и вовсе ледяной. Олег берёт его за руку, желая согреть, и вдруг видит кольцо свое обручальное. Сжимает он ладонь возлюбленного, растирает, целует костяшки пальцев. Не мог же в самом деле Услад его оставить. — Отчего ж не просыпаешься? — хрипит Олег. — Я ж пришёл за тобой. Вставай же. Не отзывается Услад. Всё так же мёртв он, как прежде. Даже волосы его рыжие потускнели. — Лад, — зовёт Олег и склоняется к нему низко. — Просыпайся... Иначе я колечко заберу и другому подарю, — а после целует в холодные губы. Усладова рука вдруг хватает Олега за шею, и он отстраниться не может от поцелуя. Губы чужие вздрагивают, и бывший упырь отвечает на ласку. Они целуются неторопливо, вновь вспоминая вкус друг друга. У Олега в груди сердце стучит так громко, словно эхом отражается в стенах этой волшебной темницы. — Как ты мог подумать, что своего суженого я другому отдам? — сипит Услад возмущённо. — И не думал. Хотел лишь, чтобы ты очнулся. — Не сон это разве? — Не сон, — улыбается Олег, и Услад вдруг начинает плакать. Олег, кажется, никогда прежде не испытывал к нему такой сильной любви, как в этот момент. Всё закончилось.

***

— Лад, нет. — Но, Олег... — Нет, ты больше не упырь. — Именно! Я больше не упырь, позволь мне сделать это. Я так долго ждал... Олег мотает головой, но Услад будто не слышит его. Целует страстно, кусается и трётся о него своим увесистым концом. У Олега зудит всё сзади, но не может позволить он Усладу войти. Какой же князь из него выйдет, окажись он брюхатым? Смех да и только! Никак понять Услад его не хочет. Заладил об удовольствии, когда проблема куда серьёзнее. — Я же тебе могу отдаться, так почему же мне не даёшь? — Говорили уже об этом, — с трудом сглатывает Олег, потому что пальцы Услада вновь шалят в нём. У Олега мозги плавятся, настолько это хорошо. — Так не оставлю я в тебе семени. Клянусь, Олег! Ты мне не веришь совсем? — Верю. И всё же... — Раз веришь, то хватит вредничать, — заявляет Услад авторитарно и, убрав пальцы, напирает своим колом в задницу Олега. Непривычное ощущение пронзает Олега не из приятных. Он дёргается, но Услад ловит его и прижимается сильнее. — Потерпи! И Олег зачем-то реально это терпит. Дышит тяжело, потом обливается, но ждёт, когда Услад мечту свою осуществит. Глупость какая! Вот так спасай своих женихов, чтобы потом лежать с елдой в заду, боясь пошевелиться! Они уже месяц как домой вернулись в целости и сохранности. Услад расцвёл весь, раскудахтался. Волосы его вновь медью горят, улыбка с лица не сходит. Не любить его невозможно, даже если командует он без продыху. Отправил угрожающий указ от лица Олега племени воронов, так те в ответ вдруг подарок ему прислали. Услад довольно кивнул и велел Олегу за этими прощелыгами поглядывать, ведь не просто так они присоединиться попросились... Взялся собрание рассматривать да на каждого что-нибудь выискивать. «Ни к чему нам предатели, Олег!» И Олег просто отошёл в сторону. Чем бы Услад ни тешился, лишь бы не рыдал больше о его смерти, которой не случилось. Бухтит Услад до сих пор о шрамах на Олеговом теле. Хрипит Олег и ртом воздух хватает, потому что распирает его зад тягостно. Услад слизывает капельки пота с его виска. — Люблю тебя, князь. — Я заметил, — кряхтит Олег и охает, когда Услад вдруг бёдрами ведёт. Так только хуже! Жарко, тяжело, душно. Душно князю! Растворите окна! Услад смеётся над горестями Олега, что тому даже кажется, что водяной знал что-то этакое, о чём Олег не догадывался. Взял и женился, совсем не думая. И всё же ласково Услад целует его в губы, проводит ладонью по его не менее стоящему концу и будто топит в своей нежности. Медленно начинает двигаться, и у Олега ноги отнимаются. Что за чёрт?! Ах! Бля! — Вот скучал по этому, — у Услада глаза искрятся, будто он вновь упырь. Но только не золото в голубых очах, а радость. — Постони для меня... И Олег рад бы не стонать, да не сдержаться! Сипит он, норовит сбежать, но не пускает его Услад от себя. Вбивается жёстко, совсем не щадит, то быстро, то медленно. Олег несчастным себя ощущает, всё никак не наловчится. Но внутри чувство странное. По телу мурашки бегают, и в голове дурман. Олегу это нравится. И чём крепче Услад его прижимает к себе, тем сильнее нравится. Ах, только бы не привыкнуть! — Олег, люблю тебя! — срывающимся голосом сквозь зубы проговаривает Услад и громко бьётся о ягодицы Олега своими бёдрами. Слишком пошлые шлепки. Спрятаться бы от них. — Ты не прячь лица своего! — Услад убирает его руку, за которой Олег хотел затаиться. — На меня смотри! Хочу, чтобы смотрел! И Олег смотрит. На красного, пышущего жизнью взмокшего Услада. Он ухмыляется дерзко и покусывает Олега за ногу, что закинута ему на плечо. Молния прошивает всё Олегово тело. И семя выходит наружу брызгами. Ах! Чёрт! — Ой. Это... — слышит Олег, когда чуть приходит в себя. Кровь всё ещё шумит в ушах. Услад хрипит над ним, не вытащив своего конца из уставшего зада. — Прости... Я тут... Я сейчас быстро вытру... Ты только не волнуйся... — ЛАД!