краски из одной палитры

— Да не мельтеши, — говорит Антон и ловит его за руку. Арсений не очень любит сборы, даже если речь идет о выселении из гостиничного номера, в котором он был одну ночь; чувство, что что-то невероятно важное осталось забытым на тумбочке, в тумбочке, под тумбочкой или на подоконнике, не отпускает его до последнего. Он мерит номер шагами, скрупулёзно проверяя каждый сантиметр пространства — за исключением тех, что занял Шастун. Это даже не номер Антона — он зашел с готовым рюкзаком и привычным «ну че как, готов?» на губах, и так и остался, завалившись в кресло и уткнув нос в просмотр сториз в Инстаграме. Ждал Арсения, вроде как; решил в этот раз спуститься с ним, а не с Позом, хотя разницы в целом никакой нет — номера они все всё равно уже давно брали раздельные. Самым удивительным фактором оставалось то, как ему удалось собраться и выйти раньше Арса. Арсений еще раз проверяет наличие паспорта в кармане и хочет снова метнуться посмотреть на подоконник за шторой, когда пальцы Антона смыкаются на его запястье. «Не мельтеши». — Я сто процентов что-то не убрал. — Ты ни разу ничего не забыл, — заебанно говорит ему Антон и зачем-то тянет на себя. Арсений теряет равновесие (не очень-то и стремясь его удержать) и заваливается прямо на расставленные антоновские колени. — Если бы я не проверял все по пять раз, то забывал бы — как ты, — Арсений договаривает мысль, возникшую в его голове еще до момента приземления. (Приколенивания.) — Ты че? — добавляет он новую мысль, но ее нормально сформулировать уже не получается. Рука Антона оказывается почему-то на его пояснице, грея через ткань футболки и подпихивая устроиться удобнее. Арсений смиряется с этим слишком легко и слегка елозит, заставляя Антона едва слышно вздохнуть. — И что, мир закончится, если ты забудешь один раз, я не знаю, часы в гостинице? — (Арсений проверяет: часы на руке.) Шаст вздыхает поглубже и чуть поглаживает его пальцами, будто пытаясь успокоить. На лице отражается немного задумчивости и немного нежности. — Расслабься. — Я не напрягаюсь. — Угу, — саркастично мычит Антон и все еще не объясняет факт присутствия Арсения на своих коленях. От руки Антона не то чтобы тепло — ладони у него почти всегда холодные и часто влажные — но необъяснимо спокойнее. Антон молчит и бегает глазами по его лицу. Арсений вздыхает. За окном сильный осенний ветер, хотя небо почти совсем ясное, едва тронутое длинными мазками облаков. Наполовину облетевшие, полностью желтые березы качаются макушками прямо за стеклом, и порывы ветра срывают с них последние листья — те кружатся высоко в воздухе, как бабочки в июле, не опускаясь на землю. Окно открыто на микропроветривание, а отопление работает почему-то паршиво — в комнате медленно холодеет. Глаза у Антона сейчас мшисто-зеленые, как летний лес под желтым теплым солнцем — он смотрит на губы Арсения, и Арс буквально чувствует на них тепло. Он целует его (опять, снова, в очередной который по счету раз), мягко прижимаясь губами к губам — как он может не? Вторая рука Антона почти мгновенно оказывается у него на затылке, потому что Шастун только этого и ждал — он прижимается всем телом, обнимает, как будто старается запихнуть его под кожу и носить с собой всюду. Арсению хочется помотать головой, потому что туда явно лезет слишком откровенный и сопливый бред даже для него, но для этого ему пришлось бы оторваться от поцелуя. Он цепляется пальцами за плотную ткань толстовки на плечах Антона, но губы касаются по-прежнему ненастойчиво, почти лениво. Он скользит носом по чужой щеке, когда отстраняется, и прикрывает на мгновения глаза. Пальцы Антона снова гладят его поясницу — Арсений не уверен, что Шаст сам это осознает. — Так мы снова это делаем? — в тишину спрашивает Арс, решая спихнуть вину на Шастуна. Антон улыбается ему только глазами, пытаясь сдержать все остальное лицо. — А на что похоже? — он дергает подбородком чуть вперед. Арс пожимает плечом и гнет свою линию оскорбленной невинности до последнего: — Что ты ни с того ни с сего завалил меня на колени и набросился с поцелуями. Из глаз Антона искрами вырывается смех, потому что ему очень тяжело держать свою мимику в узде. — Я набросился? — А кто? — И завалил тебя? Арс тормозит примерно на полторы секунды. — Ну, когда ты вот так вырываешь из контекста, звучит немного… Антон снова притягивает его к себе и целует; Арсений особенно не возражает, потому что это кажется откровенно бессмысленным. На этот раз получается как-то более расслабленно и открыто, и Антон успевает коснуться языком его нижней губы. Арсений улыбается, чувствуя, как в груди что-то подрагивает. Ему почти сорок, а от Шастуна готов пищать, как одна из несовершеннолетних девочек, подкарауливающих их у выхода из каждого ДК или филармонии. Он кладет голову на плечо Антона, лбом к изгибу шеи, и тот перехватывает его руками покрепче. Это ощущается довольно надежным, даже если чувство полностью иллюзорно. — Все в порядке, Арс? — тихо спрашивает Антон. Арс даже не вздрагивает. — Конечно, — говорит он ровным голосом. Рука Антона успокаивающими движениями массирует его плечо. От тела идет тепло. — Что может быть не так? — Ты у меня спрашиваешь? — немного удивляется Шаст. — Это ты тут мечешься по номеру как в жопу ужаленный. У Арсения чуть не срывается с губ что-то наподобие «ну это странно — меня уже давно не жалили в жопу», но он фыркает сам в себя от придуманной шутки и сдерживается, решая ее не озвучивать. — Я просто так собираюсь. Антон снова глубоко вздыхает. У него это хорошо получается — Арсению даже немного становится стыдно, хотя он не знает, за что. — Как будто я не знаю, когда ты просто собираешься, а когда с ума сходишь, — бормочет он. Арс смотрит на него снизу вверх, чуть выворачивая голову, и отбивает мгновенно. — Так я же всегда с ума схожу — как мне это помешает собираться? Он опускает голову обратно на скрытое толстовкой плечо. Он чувствует взгляд Антона на себе и слышит, как тот издает носом смешок. — Ну за исключением этого, — говорит Шаст с улыбкой в голосе. Арсений медленно набирает в легкие воздух, пялясь в стену на довольно безвкусные персиковые обои. Антон никогда не был большим экспертом в людях и чувствах, кажется, слегка стесняясь говорить о чем-то напрямую, но за восемь лет их передружбы Арс, должно быть, подпустил его слишком близко. Шаст считывал его настроение слишком легко — настолько, что это напрягало. Сколько еще он будет неожиданным, смешным и удивительным, если Антон знает, что с настроением Арсения в эту самую секунду? — Ну что, Арс? Я серьезно, если ты не скажешь, я начну шутить про таблетки, а ты будешь беситься на то, что ты дед, блядь, — поддразнивает Антон. Арсений кидает на него недовольный взгляд и совершенно точно не смягчается и не сдается из-за смеющихся глаз Антона. — Я не знаю точно, — говорит он в конце концов. — Это что-то… Физически не получается спокойно сидеть на месте. Как будто… — он дергает часы на запястье, крутя их туда-сюда, и вздыхает. — Что-то очень сильно не то бесит, не то… беспокоит, но все где-то на подсознании, у тебя бывает такое? Раздражает, что я не знаю причину, потому что все как обычно, в целом. Но… блядь. Антон задумчиво молчит, смотрит куда-то в пол (подбирает нужные слова — Арсений буквально видит перелистывание справочников в его голове) а потом слегка улыбается и целует его висок. — Арс, как ты думаешь, почему я таскал столько всего на руках? Арс хмурится. — Потому что… тебе нравилось? Ты говорил, что тебе кто-то подарил кольцо один раз, и дальше само пошло. — Ну, это понятно, но мне же было не обязательно всегда носить, — объясняет Антон терпеливо, но до Арса все еще не доходит, куда это ведет. — Пока у меня куча металлолома на руках, у меня всегда есть… было, чем занять руки, когда я психовал. Я и сейчас надеваю часто больше, когда что-то большое и ну, нервное. Арсений вспоминает, как Антон вечно перед концертами и съемками сидел и крутил без конца кольца, снимал и надевал обратно браслеты, перебирая бусины четок пальцами. Его это слегка заводило тогда — он не очень сильно задумывался, насколько для Антона это было важным способом справляться с нервами. — Сейчас ты гораздо меньше носишь, — с легкой улыбкой замечает Арс. Антон издает громкий гордый смешок. — Пха! Ну, сейчас-то меня сложнее напугать. — Он немного дергает бровями, заигрывая, но через несколько мгновений его глаза снова смягчаются. — Я к тому, что я-то уж точно знаю, что это нормально — иногда… сходить с ума от тревоги. Даже если ты сейчас… не знаешь… причину этой тревоги. Оно бывает, Арс. Прятать это вообще не нужно. Арс медленно выдыхает и поднимает голову, разглядывая лицо Антона так, что его самого пугает осознание, насколько размазанным привязанностью он сейчас выглядит со стороны. — Думаешь? — он слабо улыбается и чуть усмехается. — Представь себе, — слегка передразнивает его Антон. Арсений снова целует его, чтобы тот не смотрел, как глаза Арса растекаются чувствами. В этот раз нежность улетает куда-то слишком стремительно; он размыкает рот, и Антон обеими ладонями обхватывает его где-то под ушами, целуя напористо и мокро. Арсений отстраняется только чтобы немного поменять позу прежде, чем тело начало затекать, и переносит бедро через колени Антона, вполне уверенно его седлая. — Ебать ты, — бормочет Антон и снова тянется его поцеловать. Арс чувствует его слегка согревшиеся ладони с единственным холодным кольцом на них под своей футболкой — он в ответ запускает ладонь под толстовку Шастуна, прослеживая уже не такой плоский, как года три назад, живот плавным движением вверх. — Блядь, — говорит Антон. — Когда там Стас ждет нас внизу? Арс крутит головой по сторонам в поисках часов, пока не вспоминает об их наличии на собственном запястье. — Примерно… четыре минуты назад? Антон прикидывает что-то в голове. — У нас есть еще минут шестнадцать. — Это так ты всегда считаешь время? — ржет Арс. — Неудивительно, что ты вечно опаз… Антон снова в лучших клише романтических комедий затыкает его поцелуем, и Арсений не слишком возражает. Он слегка елозит на твердых коленях, устраиваясь удобнее — и дразня Шастуна, конечно, тоже — и чувствует, как пальцы Антона сильнее зарываются в его кожу. Поддаваться сейчас на всю эту провокацию бесконечно глупо, но ему весело, как подростку, которого еще пока не застукали и не поймали с поличным. Он снова двигает бедрами и запускает руки в волосы Антона — у того не останется никаких шансов не палиться чуть позже, когда им придется вернуться в реальный мир. Антон в отместку жадно припадает мягкими влажными зацелованными губами к его шее. Им пиздец. Арс сползает чуть ниже и вслепую нащупывает его ширинку, расстегивая пуговицу и молнию. Антон шумно вздыхает в его шею, посылая очередную волну мурашек по телу. Арсений теряет остатки здравого смысла. Руки Антона беспорядочно шарятся по его телу, задирают и сминают футболку и в конце концов останавливаются на заднице, сжимаясь с силой и намеком. Арс фыркает — они чуть отстраняются и смотрят друг другу в глаза, оба абсолютно дурные и очень разгоряченные. — Если чисто дрочкой то успеем? — предполагает Антон. — Ты салфетки уже убрал? Арсений уже убрал абсолютно все, но ему плевать — он кивает, дергает плечом, смотрит с прищуром; «похуй» — читается в глазах у обоих. Он снова целует Антона, запуская руку в его джинсы. Антон двумя руками немного дерганно расстегивает его ширинку. Увлеченные друг другом, они пропускают мимо ушей усталое и занудное шарканье шагов за дверью. — Арс, это, куда ты там провалился? Там Стас уже скоро окончательно облысеет. Ты Шаста не видел, кстати?.. — раздается скучающий голос Позова вместе со скрипом двери, и они замирают, поспешно отдергивая руки от членов друг друга. — Ты не запер дверь? — испуганным шепотом интересуется Антон. — Это ты ее не запер! — тоже шепотом нападает на него Арс, потому что Антон заходил в номер последним. Он оглядывается, надеясь успеть крикнуть «Дим, стой!», но опаздывает буквально на полсекунды. Тот видит их, и в его глазах успевает отразиться раздражение, усталость и «господи за что мне это за что», когда его ладонь с громким шлепком встречается с лицом, стараясь спрятать глаза (может быть, выбить их из черепа одним точным ударом.) — Блядь, фу, парни! Арсений прячет лицо в шее Антона и ржет. Тот тоже фыркает и шевелится под ним, наверное, пытаясь решить, что будет лучше — подняться и отлипнуть друг от друга или не палить расстегнутые топорщащиеся ширинки. Они краснеют, как два застуканных на свисте посреди горы рака. — Пиздец, я даже не буду ничего — идите на хуй, короче. — Ты этому помешал, — не сдерживается Арс. — Пошел в жопу! — отзывается Дима. Его ладонь сползает вниз по лицу, с силой прижимаясь к коже, но смотреть на Арса с Шастом он все равно не хочет — предпочитает немедленно начать изучать противоположную им стену. — Там уже даже Серега спустился, и вот мы там его клубные похождения должны выслушивать, пока вы тут… — он старательно крутит и ковыряется указательными пальцами, потирая их друг о друга. — Да ладно тебе, — пытается вставить Антон, но ему тоже слишком смешно. — Не так уж мы и опоздали. — Ты вообще молчи! — огрызается Дима на него. — Это даже не твой номер, и я могу сложить два и два — вряд ли Арс вызвал тебя с предложением, от которого было невозможно отказаться! Я сейчас уж молчу о Кузнецовой, но… — Да Ира-то тут при чем? — Антон резко перестает веселиться, и у Арса тоже сползает улыбка с лица; он напрягается. — Мы с ней говорили вообще-то, все она понимает, все нормально, я же говорил уже. Дима с силой сжимает переносицу пальцами. — Слушайте, я вот даже знать ничего не хочу — я и видеть ничего не хотел — но… — Тогда, может, стоило стучаться? — …но чтобы вы оба через десять минут были внизу, и без всего этого вашего, — он показывает на них пальцем, неопределенно водя и указывая примерно на все. — Короче, приведите себя в порядок, и — ну фу! — Кунг-фу, — бормочет Арсений, и Антон фыркает, не сдерживаясь. — Вам-то смешно, а мне как вас развидеть теперь? — Дима потирает глаза. — Арс, чтоб меня на концерте сегодня не… обнимал, не лапал, не… лез! Без вот этого твоего. Арс все-таки сползает с колен Антона, давая ему время застегнуть джинсы, и осторожно застегивая свои, вставая сначала спиной к Позову — тот и так старательно не смотрит. — Дим, тебе еще что-то тут нужно? — уточняет он. Тот смотрит в ответ с нескрываемым сарказмом в глазах. — Мне тут, Арсюш, нужно отмотать время назад и сказать Матвиенко, чтобы он сам к тебе перся, если вы с ним такие друзья! — А почему он не пошел, кстати? — Ему впадлу, — Дима едко пародирует довольно царственного Матвиенко. Арсений фыркает и идет к зеркалу, пока Антон осторожно сам встает с кресла. — Можно поверить. — Десять минут, — отрезает Дима. — Внизу. Не отвлекаться на вот эти ваши пидорские штучки. За ним со скрипом закрывается дверь — на деньги, за которые они снимают номера в этой гостинице, петли можно было бы и поменять. Арс оглядывается на Антона, улыбается ему со смешком и расправляет мятую футболку, думая, сможет ли он привести прическу обратно в порядок без расчески. Шаст встает за его плечом, старательно поправляя свои торчащие во все стороны вьющиеся волосы. Их глаза пересекаются в зеркале, и Арсений качает головой, все еще сверкая весельем в глазах и светя до одури красным лицом. — Пиздец, — прыская, сообщает Шаст. Арсений белозубо улыбается, двумя руками приглаживая челку. Он отходит от зеркала, поднимает давно собранный рюкзак, кладет к двери и подходит к вешалке взять свою куртку. Антон снова останавливает Арса на полпути, дергает за руку и в лучших традициях подростковых фильмов про старшую школу всем телом прижимает к стене, возвращаясь к его губам, как будто это какая-то отчаянная необходимость. — Тебе не кажется, что это как раз попадает в категорию «всяких пидорских штучек»? — со смешком спрашивает Арс, когда Антон отрывается. Тот дергает плечом. — Если нельзя, но очень хочется, — отвечает он. — То надо, — соглашается Арс. Он чувствует себя, как какой-то бестолковый подросток, затопленный чувствами, которые упрямо продолжают рождаться и рождаться где-то в животе и бить в голову совершенно невовремя. Глаза Антона гораздо теплее ветра за окном, и это кажется единственным, что важно. Арсений решает простить себе немного сопливости — в конце концов, на дворе осень.