Muerte en el amor

 Когда Армандо просыпается в своей каюте, ночь потихоньку теряет хватку. Рассеивается туман, исчезая в свете пробивающихся солнечных лучей и оставляя после себя рассветную морось.   Пахнет куркумой и ещё немного потом.  Эта ночь была…пожаром. Во всей его красе.   Армандо мог бы сказать что пытался его обуздать, но эта была бы грязная ложь. Он был в этом пожаре. Наслаждался огненными ласками и сгорал в них подобно восковой свече. Капля за каплей он таял и таял, пока не исчез окончательно в этом многоруком и многоногом сплетении нежности и жажды.  Разлепив веки и смаргивая сонную пелену с глаз Армандо вдруг почувствовал себя жутко уставшим и тяжёлым. Руки не хотели двигаться, ноги ленно валялись, запутанные в складах одеяла.   Когда голова лениво повернулась в сторону вся лень мигом исчезла из тела, подрывая Армандо с постели, как от удара по голове. Хотя так это и ощущалось.   Рядом с ним лежал Джек. Спящий и голый. Не знал Армандо как можно было бы описать его тело и его красоту. Но он точно запомнил как волосы разлетелись по подушке подобно лепесткам цветов.  Одна прядь непослушно сползала на лицо и щекотала щёку. Грудь равномерно вздымалась как парус и на ней уже пробивались неровными рядами кучерявые волоски. Узкие и угловатые плечи, а также руки которые лежали над головой, будто бы застыли в танце. В свете солнца кожа окрасилась в светло-оливковый оттенок. Кудрявые волоски от пупка съехали вниз, но спрятались под покровом одеяла.    -"Красиво. Почти искусство, если бы я в нём ещё и разбирался. Девушки наверняка были рады его ласкам и жару. Но почему именно я?" - Армандо осторожно сел и задумался, постукивая пальцем по колену, отвернулся в сторону шкафа и долго смотрел на вазу. Размышлял он долго, но не пришёл ни к чему, кроме нервозности и усталости с самого утра.   Грубые подушечки пальцев нежно прикоснулись к чёрным вихрам, прочертили полосу по позвонкам и мягко обвили торс, прижимая к себе крепко-накрепко. Не давая уйти, ни в себя ни куда-то ещё.   -Почему не спишь? - и носом тёплым по лопаткам, нежно так, сонливо.   -Не спится - а глаза сами закрываются, распуская по телу ленные ниточки.   -Опять врёшь - не укор, скорее как констатация факта на выдохе перед прыжком. Армандо замолчал. Говорить было нечего. Но что-то сказать было нужно, поэтому с языка сорвалось первое что пришло в сонную голову.   -Почему? - голос уставший с хрипотцой звучал не вопрошающе, а умоляюще. Будто бы просил или резко разорвать это всё к чертям, или дать надежду на что-то. "На что?" Подумал Армандо. Но вслух этого не произнёс, выжидая ответ.  Джек же со словами не спешил. Впервые он задумался над вопросом и впервые он не говорил первое что придёт на ум.  -Потому что это просто есть и это отрицать было бы глупо - прочертив кончиком носа линию от плеча до шеи и оставив невесомой поцелуй на уголке скулы, Джек, как разморенный кот, улёгся подбородком на прохладное плечо. Глаза прикрыты, ноги запутались в одеяле, пахнет куркумой и хочется пить.   -Мне почти 40. Тебе ещё только двадцать. Между нами года и расстояния. Что ты вообще выискал во мне? - Армандо бы разразился пламенной речью на три акта, но Джек его перебил. И задал довольно каверзный вопрос.   -А ты? Что ты нашёл во мне? - и тут всё. Сказать нечего. Высокопарные речи застревают в глотке, а приоткрытые губы смыкаются в полной тишине.   А действительно, что он в нём нашёл? Что стало причиной всего этого безумия? И именно безумия, потому как иначе всё это не объяснишь. Безумие воспылало между ними как необузданный лесной пожар. Но почти никогда нельзя понять от чего началась пляска жара, никто и никогда не скажет прямо что он стал причиной этого ползущего огненного бедствия. Это тайна которая открывалась перед Армандо сквозь пепельную пелену. Через сгоревшие палки деревьев, изуродованных пламенем, превращённых в ничто.   И среди этого крошева он увидел себя. Маленького. Ещё юного мальчика. Держащего в руках маленький бумажный кораблик подаренный отцом.  Кораблик слегка подгорел, но остался целым. Так же как и он, Армандо. Он шёл через радости и горести уверенным отточенным до совершенства стройным шагом. Как и этот бумажный кораблик. Если бы можно было словами передать непереносимую тоску в детских глазах, то я бы сказала что в этих глазах плескался бесконечный океан любви. Любви к жизни и жизни свободной. Человечной во всех отношениях и, несомненно, заслуженной земной любви.   Этот малыш готов был полюбить весь мир. Но его не поняли. И он научился его ненавидеть.*   Была мама, но и она пробыла с ним не долго, умирая среди других рабов и чернорабочих, на общей постели со старухами и больными женщинами.   Был отец, который после заслуженно умер от руки своего сына, за всё что он сделал и сотворил с жизнями своих близких.   Были друзья, но и они со временем разбежались, кроме верного и добродушного Тео.   Есть Тео, но и у него своя жизнь. Счастливая и семейная, чего ему, Армандо, никогда не посчастливится почувствовать.   У него не было ничего, кроме самого себя. Он брыкался и рвался до жизни, сам того не понимая что тянется к смерти. И тут. Появляется Джек. Прыткий и бурный, как морской штиль; ловкий и быстрый, как солёный ветер; живые глаза с тёмной радужкой, которая сливалась со зрачком.  Он вдохнул в Армандо душевные искры. Он дал ему всё то что не могли дать прошлые невзаимные влюблённости - человеческой любви и заботы. Просто. Обычной и такой нужной каждому живому существу.  Как же там было? Каждой твари по паре?* Вроде так? Но это не меняло самого главного:  Он всегда желал любить и быть любимым. И его желание, наконец, исполнилось.  Армандо вздохнул поглубже аромат комнаты и кожи, после чего на выдохе выдал ответ: -Ты. Я выискал тебя. И этого достаточно - простое предложение, но так чётко выделяется важное в этих простых словах, что не хватит и ста страниц на описание этих чувств, заложенных в звуки и интонации хриплого голоса.  Джек выдохнул и прижался тёплой щекой к заросшему лицу, начиная напевать какую-то песню.   Скрипели половицы, корабль качался на волнах, где-то крикнула чайка.  Покой. Всё чего он искал на самом-то деле - буйство и покой. И Джек был сольным ансамблем этих чувств, выступая в одиночном па, ведя пассет их одинокого дуэта.  Джек пел. Срывными нотками, иногда давая петуха и фальшивя, но звуча приятно, и живо, для лёгкого слуха.   А потом до Армандо дошло - это песня о нём. Он вслушался в слова, прикрывая веки, рассеиваясь вокруг, впитывая звуки родного голоса и ощущая его каждым миллиметром израненной кожи: Морской Мясник, ты назван так людьми.  Себя теряешь в имени кровавом. Скрываешь суть свою за маской сладкой лжи.  Живёшь по правилам написанных уставом. Припев: Море топит корабли.  Шторм гремит в твоей груди.  Горе в сердце - ощути.  С ним тебе не по пути.  Морской Мясник, но разве такова Твоей души губительной натура? Нет веры никому и никогда. Но веришь что любовь на деле - дура.  Припев: Море топит корабли.  Шторм гремит в твоей груди.  Горе в сердце - ощути.  С ним тебе не по пути.  Армандо, неужели никогда В тебе не просыпалась жажда бунта?  Идти наперекор и жить тогда  когда Твоя душа на волоске, как будто.  Припев: Море топит корабли.  Шторм гремит в твоей груди.  Горе в сердце - ощути.  С ним тебе не по пути.  Море топит корабли.  Шторм гремит в твоей груди.  Горе в сердце - навсегда. Но оно не для тебя.   Когда он замолк Армандо не открывая век сказал чуть-чуть дрогнувшим голосом:  -Это ты написал?- и потёрся щекой о щеку, поглаживая большим пальцем скреплённые на талии ладони.  -Я. Припомнил что ты сам когда-то писал стихи и решил тебя удивить - расслабленно промурлыкала довольная морда.   -У тебя получилось. Вполне себе не дурственно, я бы даже сказал - хриплый смешок растекающийся как топлёное масло.   -Не притворяйся, тебе понравилось.   -Я и не отрицаю.  -Но и не признаёшь.  -И что же мне нужно сделать?   -Удивиться! Вызвать хоть каплю эмоций того что ты впечатлён!  -Я впечатлён.  -Слабо верится.  -Ну тогда слушай - и открыв веки Армандо поворачивается лицом к Джеку, наклоняясь к уху, начиная шептать жарко-жарко, горячо-горячо, опаляя дыханием порозовевшую раковину:  -Я впечатлён до глубины души. Настолько, что готов расцеловать тебя до смерти - и от этих слов Джек выгибается, встречаясь взглядом перемещает ладони на плечи, притягивая лицо и шепча прямо в губы:  -Так докажи это на деле.  Утро розовеет, приобретает форму и освещает каюту. Вдоль и поперёк. Наполняя теплом и светом. И Армандо Салазар в это утро поймёт что его по истинне любят. Легко и просто. А главное - человечно.  ***  Когда человек узнаёт что-то ужасное - он ведёт себя по разному, в зависимости от человека и его силы духа.   Кто-то сходит с ума, теряя человеческую сущность и покой. Кто-то уходит в непреодолимую печаль, умирая душой, но увы - не телом. Кто-то входит в состояние паники и бесконечной истерики. Кто-то равнодушно проходится взглядом по бумаге и выкидывает её в камин, подкармливая вечно-голодный огонь.   Однако, не всё случается так, как мы думали изначально.   Этот день был обычным, совершенно обычным и ничем не примечательным. Армандо тогда находился в Испании, исправно заполняя документы накопившиеся за время отсрочки. Он пил свой кофе и попутно глядел в окно. Душа его, некогда омрачённая рутиной, сейчас чувствовала себя вполне расслабленно и непринуждённо.  В обед Армандо нужно было явится на встречу со светскими дамами и господами, а так же навестить Лесарро, который давно жаждал встречи и со своим старым другом после поправки.  Этот день был, как минимум, не дурственным. Но как обычно и бывает в особенные дни - всё случается очень и очень неожиданно.   В дверь постучал мальчик-посыльный, с двумя письмами в руках и запиской от какого-то неизвестного господина.   Армандо взял данные документы и в благодарность дал юнцу три пенса. А тот в благодарность поклонился и закрыл за собой дверь.   Мужчина сначала решил прочесть конверты, а потом уже записку. Потому что понимал что записка, вероятнее всего, от Джека; с которым они переписывались вот уже на протяжении года, а вот письма приходили ему крайне и крайне редко.   Присев за свой стол, мужчина очень аккуратно разложил эти три посоания перед собой и начал их с интересом рассматривать.   Одно было адресовано для Армандо от Тео, а другое так-же для Армандо, но уже от Алисы.   Это сразу насторожило, потому что Тео и Алиса имели привычку писать ему письма в одном конверте, но никогда не порознь.  Вначале он открыл конверт от жены друга, ощущая нарастающую тревогу что связывала желудок в узел. Потому что не было самого главного:  Оно не было надушено.  Даже мимолётно. От него не веяло её любимыми духами с медовым ароматом с примесью мяты и чабреца, хотя Алиса не имела обыкновения нарушать старые традиции, от чего открывая послание - можно было представить себя рядом с ними двумя.   И буквы на конверте были написаны нервно, быстро и второпях. Словно она куда-то очень и очень спешила и времени было в обрез очень и очень сильно.  "Что же случилось?" - звучал вопрос в голове, заставляя со страхом рвать бумагу и доставать это тревожное письмо, написанное точно рукой Алисы.   Этот почерк можно было бы узнать из тысячи её любовью делать письма - искусством. И главной отличающийся деталью всегда было длинный росчерк "L" и "F", которые выглядели словно нарисованные лучшим калиграфистом.   В письме, написанном быстрыми росчерками букв, буквально кричащем об опасности, писалось: "Армандо! У нас беда! Тео убили какие-то люди. Прошу, приедь как можно скорее. Остальное расскажу лично. Ты знаешь где нас найти. Прошу! Ара." Тишина.  Молчание. Помутнение зрения.   Дыхание ускорилось.   Письмо было написано просто и красноречиво, как мог только Тео. Почти так же правильно и чётко написано знакомыми словами, как и письмо о его ложной смерти. Потому поверить в это - значит сойти с ума.   "Дорогой мой Ара! Пишу тебе из дома, где у нас всё хорошо и тихо, как и всегда. Надеюсь ты прибываешь в добром здравии и не лезешь на рожон, как это часто бывает. И ты так и забыл отправить мне письмо в этом месяце, за что я на тебя почти обиделся. Но всё же пишу я тебе сказать далеко не об этом, мой дорогой друг. Меня тревожит иное. И я надеюсь мои сомнения окажутся лишь плодом моей больной фантазии.   Как там говорилось в стихотворении?   "ἐν ἡμεῖς παρακολουθεί" - за счастьем грусть. Вроде так.   Просто без тебя мы скучаем и были бы рады увидеть тебя, как можно скорее.  Марк передаёт тебе пламенный привет и желает показать тебе свою коллекцию новых деревянных оружий.  От всего сердца - твой друг Тео.  P.S:Будем ждать."  Армандо закрывает глаза.  Чёрт, чёрт, чёрт. Mierda*! Ну конечно, конечно ничего хорошего это не сулило. Конечно всё совсем не хорошо. Приди письмо раньше всё было бы хорошо.   Теперь сомнений не было. Тео мёртв.  В письме звучала фраза на древнегреческом с примесью современного греческого языка: "ἐν ἡμεῖς παρακολουθεί" - Что в переводе будет как - "за нами следят".   За ними следили и ходили по пятам. А теперь решили ещё и убить. Неудивительно что письмо пришло позже письма Алисы. Его перехватили и пытались найти ответы. А найдя - решили избавиться от Тео, потому что испугались приезда Армандо раньше времени, но теперь всё было ясно как день.   И от этого легче не было. Настолько не легче что Армандо запустив руку в волосы просто тихо застонал как побитый пёс, понимая что его жизнь превратилась в крах.   Слёзы не требовали удара что бы полится рекой. Слезам вообще ничего не стоит прокатиться по щекам, а потому Армандо никогда им не верил. Но сейчас, почему-то именно сейчас он готов был поверить каждой солёной капле, что текла нескончаемым потоком по лицу.   "Как же так, Тео? Как же так? Мы спорили с тобой когда-то давно кто дольше из нас проживёт и я поставил на тебя. Потому что моя жизнь ничего не стоила ни тогда, ни сейчас, а потому выигрыш должен был достаться мне. Посмертно. Как же так вышло? Как же так…" - отчаянно вопил Армандо в голове, порой срываясь на совсем уж мольбы.  И в голове слишком чётко, слишком реально, прозвучал голос Тео - "Ты не виноват и виновным никогда не был" от чего мужчина дёрнулся и огляделся.   Но в кабинете не было никого. Только - пустота.