Boulevard Of Broken Dreams/Бульвар Разбитых Грёз

Пара, спотыкаясь, спустилась по лестнице в подвал, настолько занятая поцелуями, что почти не обращала внимания куда идет. По пути была сброшена почти вся одежда. Каким-то образом они оказались в постели Тины, задыхаясь и жарко целуясь, причем сама девушка была в нижнем белье, а Ньют — в одних боксерах. Казалось, они собирались перейти на новый уровень. Скамандер неуверенно навис над грудью Тины, — Могу я? — выдохнул он. — Да, — выдохнула та в ответ. Магозоолог начал нежно ласкать ее через бюстгалтер, как вдруг девушка напряглась. Тот заметил это и немедленно остановился. — Ты в порядке? Мне остановиться? Тина замерла и не знала, что ответить. Прикосновения были такими нежными и любящими, прямо противоположными призрачным рукам, которые мучили ее каждую ночь. Ньют был очень ласковым и заботливым! У нее не было абсолютно никаких причин не позволять ему прикасаться к ней таким образом. Так почему же она так себя вела? Откуда эти сомнения и нерешительность? Соберись, Голдштейн. Он хороший человек. Он не причинит тебе вреда. Он заслуживает того, чтобы наслаждаться тобой. Тина заставила себя улыбнуться, — Нет, все в порядке, Ньют, продолжай. — Ты уверена? — он все еще сомневался, но аврор с энтузиазмом кивнула, и Скамандер снова принялся ласкать ее грудь. Примерно через тридцать секунд Тина снова напряглась. Почему она не может просто расслабиться и позволить Ньюту получить то что он хотел? Она попыталась расслабиться, чтобы Скамандер не заметил, но было уже слишком поздно. Он снова убрал руки. — Все в порядке, Тина, если ты не готова к продолжению, я могу прекратить, — прошептал он ей в губы, — Пожалуйста, не думай, что ты обязана делать то, что не хочешь. Слезы навернулись на глаза девушки, — Я не знаю, может быть, я не готова, — сказала она дрожащим голосом, — Я определенно хочу быть готовой, но… — Но ты не готова, и в этом нет ничего плохого, — Ньют сел и потянул аврора за собой, — Я серьезно, Тина, я хочу, чтобы ты была счастлива и чувствовала себя хорошо. Я никогда тебя не буду принуждать к чему-либо, а буду ждать столько, сколько потребуется, — нежно поцеловал он ведьму. Магозоолог видел, что Голдштейн все еще сомневается. — Тина, прости, что спрашиваю, но ты когда-нибудь… Как много раз у тебя уже было? Сердце Тины бешено колотилось. Даже если бы она хотела рассказать Ньюту о том, что произошло в ее последнюю ночь в Нью-Йорке, она все равно не была уверена, как ответить на этот вопрос. В конце концов, благодаря Ахиллесу она не была девственницей, но могла ли она действительно сказать, что у нее уже был какой-то опыт? — Не... не очень, — наконец ответила она, заикаясь. Это была правда. Она ничего не делала. С ней что-то сделали, пока она была без сознания… Ньют кивнул в знак понимания. Он взял руки Тины в свои и ласково сжал их.  — Я абсолютно серьёзен, когда говорю, что все зависит от тебя. Это нормально — нервничать из-за новых вещей. Пожалуйста, Тина, — он посмотрел на нее умоляющими глазами, — Не дави на себя раньше времени, не заставляй чувствовать себя виноватой. Голдштейн посмотрела вниз. Она видела выпуклость в боксерах Ньюта и чувствовала себя ужасно из-за того, что не смогла заставить себя сделать для него хоть что-то. Он заслуживал этого. А вот она действительно не заслуживала его… — Ньют, — прошептала она, сильно покраснев, — А как же ты? Твои потребности… ты все еще… — она жестом указала вниз, не в силах произнести ни слова. Скамандер приподнял ее подбородок, чтобы их глаза были на одном уровне, — Дорогая, это моя проблема, а не твоя. Он нежно поцеловал ее, как бы в знак подтверждения. Вдруг между ними возник мурлыкающий оранжевый шарик. — Видишь? — сказал Ньют, усмехаясь, — Даже он согласен со мной. Знаешь, возможно, нам стоит обсудить идеи имён, — предложил магозоолог, потянувшись за штанами. Через несколько минут, полностью одетые и приведенные в порядок, Ньют и Тина стояли вместе у озера с келпи. Скамандер обнимал ее, а Порпентина держала на руках довольно мурлычащего книззла. — Думаю, я назову его Найтли, — решила она. — Как рыцаря в замке? — спросил Ньют, приподняв бровь. — Нет, это персонаж моего любимого маггловского романа, — объяснила Тина, почесывая питомца за ушками, — Понимаешь, мы с Куини каждый вечер читали друг другу. Джейн Остин была нашим любимым автором. Куини больше всего нравилось «Гордость и предубеждение», а «Эмма» была моим любимым произведением. — А, ну тогда, полагаю, это хороший выбор, — кивнул Ньют, — Хотя тебе стоит проверить нравится ли ему. Знаешь ли, у книззлов есть свой уровень понимания, особенно когда дело касается вопроса надежности. — Найтли был парнем, который мог видеть любое притворство насквозь, так что я бы сказал, что это вполне подходит для книззла. Ну, что скажешь? — Тина посмотрела на своего маленького котенка, спрашивая его одобрения. Маленький питомец громко мурлыкнул, прижавшись головой к сердцу девушки. — Думаю, он одобряет, — Ньют тоже ласково улыбнулся маленькому котенку. — Тогда это Найтли! — Тина ласково почесала его за ушками, затем подняла глаза на магозоолога и сладко поцеловала его. — Спасибо тебе, Ньют, за организацию такого замечательного, особенного дня. Скамандер счастливо улыбнулся и прижал ее к себе. Это действительно был прекрасный день, и именно то, что Тина была счастлива, делало его таким. В ту ночь Голдштейн лежала без сна в своей постели, а Найтли, свернувшись калачиком, спал у нее в ногах, охваченный множеством эмоций. День прошел прекрасно, за исключением того момента, когда она не смогла заставить себя перейти на новый уровень отношений с Ньютом. Скамандер снова и снова уверял ее, что она не должна чувствовать никакого беспокойства или вины. Он был таким добрым и милым! И именно поэтому она чувствовала себя виноватой за то, что не давила на себя больше. Она знала, что оберегал ее и ее чувства. Она знала, что он никогда не причинит ей боль намеренно. Как она могла не дать ему больше? Он заслуживал этого. Он заслуживал большего, заслуживал лучшего, чем она, эгоистичная Тина, испорченная Тина… Тем временем Ньют лежал на своей кровати, переживая смешанные чувства. Он был в восторге от того, что план сработал и Порпентина получила огромное удовольствие. Однако его беспокоила ее реакция на его слова, о том, что он не против подождать сколько понадобится. Он знал, что Тина, как правило, довольно строга к себе, и меньше всего ему хотелось, чтобы она расширяла свои сексуальные границы раньше, чем была готова. Ему было интересно, откуда у нее взялась идея, что ее потребности и удовольствие должны иметь меньшее значение. Что ж, ему придется еще больше постараться, чтобы показать ей, что ее желания действительно имеют значение, потому что он любит ее. Любит. Впервые он признался себе, что это любовь. Он был полностью, безумно, безнадежно влюблен в Тину. Была ли она так же влюблена в него? Он верил в это, но все же мысль о том, чтобы сказать это вслух, пугала его. Готова ли она к этому? Похоже, нужно было еще раз поговорить с Джейкобом и Тесеем. Они знают, что ему делать. И, возможно, помогут ему спланировать еще один особенный день, чтобы все устроить так, как надо, чтобы он наконец смог признаться в своих чувствах. Да, именно так он и поступит. Ньют погрузился в сон, улыбаясь возможности открыто сказать Тине, что он ее любит. Проснулся магозоолог от того, что какое-то существо прижалось к нему. Сначала он подумал, что это Дугал, но тот не умеет мурлыкать… Он приоткрыл один глаз и уловил оранжевую полоску… — О, привет, Найтли, — ласково почесал он за ушком, — Как поживает наша прекрасная леди? — Она в порядке, — ответила Голдшейн с забавной улыбкой. Ньют сел, потирая глаза, огляделся и вдруг понял, что его разбудили не для того, чтобы помочь Тине пережить очередной кошмар, а потому что уже наступило утро. — О, значит, ты хорошо поспала, — Ньют с надеждой посмотрел на Тину, которая уже была переодета в свою рабочую одежду. — Достаточно хорошо, — пожала она плечами, — Я долго не могла уснуть, но когда у меня получилось, то я больше не просыпалась. Я бы хотела, чтобы каждый день был таким, как вчера. — Я тоже, — Ньют чмокнул ее в щеку, вставая с кровати, — Но если бы каждый день будет особенным, они перестанут быть таковыми. Тем не менее, возможно, я смогу удивить тебя чем-нибудь, когда приду на обед. — О, Ньют, ты меня разбалуешь, — засмеялась Тина. — Не правда, — настаивал Скамандер, — Мои действия — это лишь плохая имитация всего того, чего ты действительно заслуживаешь, — и с этими словами он притянул ее к себе для томного поцелуя, после чего отправился в ванную, чтобы подготовиться к предстоящему дню. День начался, как и большинство будних, с прощального поцелуя в уединенном кабинете Ньюта, скучной бумажной работы и совместного обеда. Верный своему слову, он принес угощение для Тины. Каким-то образом ему удалось раздобыть хот-доги, чего Голдштейн не ела с тех пор, как уехала из Нью-Йорка. Все еще находясь под впечатлением от предыдущего дня, девушка не нервничала, когда приближалось время почты. Она даже не думала о том, что что-то может быть адресовано ей. Поэтому получение письма лично ей стало полной неожиданностью. Хуже того, оно было значительно толще, чем остальные. Дрожащими руками Тина вскрыла конверт. Оттуда выпали две фотографии, сделанные вчера, когда она гуляла с Ньютом. На фотографиях была изображена Порпентина, хотя на каждой из них можно было разглядеть и Ньюта. На одной она смеялась, сцепив руки со Скамандером, а на другой — кружилась в его объятиях, во время танца на площади. Тина поборола поднимающуюся в горле желчь, стиснула зубы и прочитала сопроводительную записку. Я здесь, чтобы забрать тебя обратно. На этот раз отрицать нахождение Ахиллеса в Лондоне было нельзя. Фотографии доказывали, что он был рядом и не просто играл с ней. И это звучало как открытая угроза. Возможно, пришло время кому-то рассказать… Нет, в этом не было необходимости. Ньют просто пойдет и наделает глупостей, возможно, пострадает, а Тесей был ее начальником, и она не собиралась впутывать его в личные дела. Она была аврором, черт возьми, она могла справиться с этим сама! Ей просто нужно быть очень бдительной. В конце концов, Толливер тоже аврор. Он может следить за ней под чарами невидимости, или использовать оборотное зелье, чтобы замаскироваться. Возможностям нет предела, так что ей придется быть начеку. Тина быстро взглянула на мусорное ведро и увидела нескольких коллег, стоящих вокруг и болтающих. Не желая ждать, Тина бросила все в корзину для мусора и подожгла ее с помощью «инсендио». Всё было хорошо, пока несколько искр не вылетели и не зацепили другие вещи. — О, черт! — вскрикнула Тина, бегая вокруг и туша небольшие пожары в своем кабинете. В следующее мгновение в кабинет ворвался Тесей со своей палочкой. — Агуаменти! — он облил водой корзину для мусора и Голдштейн, которая ногой гасила последние искры. — Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал ответа Тесей. — Эм… — Тина неловко замялась, глядя на свои ноги, — Я, э-э-э, я увидела паука. — Паука? — Тесей скептически поднял бровь. — Я действительно ненавижу пауков, — пояснила Тина, что было полной правдой, и она бы не отказала себе в удовольствии кинуть в одного из них заклинание. Поэтому она решила настаивать на этом. — И ты только что подожгла гребаный офис, чтобы убить паука? — Да. Прости, — пробормотала она, боясь поднять глаза на Тесея. — Я не сержусь на тебя, — заверил он, — Но я никогда не забуду этого. Знай, Тина, мои будущие племянники и племянницы услышат об этом инциденте, — усмехнулся он. Голдштейн все еще была слишком смущена и потрясена последним письмом, чтобы как-то ответить на подколы Тесея по поводу будущих племянников и племянниц. — Увы, Тина, ты вся в саже. Иди домой и умойся, я сообщу Ньюту, что ты ушла рано, — Тесей ласково похлопал ее по плечу, — И действительно, тебе нужно придумать, как лучше обращаться с пауками. Гребанными пауками, — усмехнулся он, выходя из помещения. На этот раз Тина не стала спорить. Руки-призраки, пощадившие ее прошлой ночью, теперь настойчиво подкрадывались к ней. Душ определенно был необходим. В последнее время у девушки появилась новая привычка-скрабировать тело, словно это могла стереть грязь произошедших событий с Ахилессом или навсегда прогнать призрачные руки. Сегодня она рыдала во время принятия душа и в итоге переусердствовала, и у нее пошла кровь. Она вышла из душа и взяла свою палочку, чтобы исцелить себя, но когда она смотрела, как кровь стекает по ее бедру и закручивается в сливе, ее охватило странное чувство, странное принуждение. Ей было так больно в душе уже почти четыре месяца, и конца этому не было видно. Возможно, она могла бы облегчить моральную боль с помощью физической, пролив немного крови. Она взяла свою палочку и дрожащей рукой направила ее на внутреннюю сторону предплечья. Она сделала четыре аккуратных горизонтальных надреза вдоль руки. На мгновение она замерла, наблюдая, как кровь стекает по руке в ванну, а затем сделала четыре таких же надреза на другой руке. Было больно, но не так сильно, как болело ее сердце все эти месяцы. Странное чувство охватило ее, не облегчение, но своего рода освобождение от всего, что она несла в себе. Наблюдая за тем, как кровь стекает по ее рукам и скатывается в канализацию, она почувствовала себя легче, свободнее. Через несколько минут порезы затянулись, оставив после себя тонкие белые шрамы. Она ощутила смутное чувство разочарования. Чувство освобождения и легкости было мимолетным. Теперь ей оставалось только гадать, что она только что сделала с собой, чего добилась, а в груди снова поселилась знакомая боль. Спокойно смывая кровь, она отчаянно желала, чтобы ее эмоциональное потрясение можно было так же легко смыть.