The Harbinger of Spring

Визиты Чимина довольно редки в течение последних двух недель, предшествующих гала-концерту. Вместо этого он пишет Юнги, пока не ходит в консерваторию, посылает селки, сделанные перед зеркалом на занятиях танцами и щедро насыпает милых стикеров между сообщениями. Юнги узнаёт чуть больше о друзьях Чимина за это время, Со Суджин — специалисту по танцам, которая тоже будет выступать на гала-концерте. И о другой девушке, Е Шухуа, — кинорежиссёре на два года младше их, которая каким-то образом привязалась к их компании. Юнги, в свою очередь, отправляет Чимину последние новости о том, что он делал в консерватории, несколько фотографий Холли и пару фотографий самого себя с Хери, которая пришла навестить его однажды днём. Две недели спустя Юнги оказывается одетым в тёмный костюм, с букетом цветов в руке, направляющимся в аудиторию университета. Он ловит на себе несколько пар глаз и долгих взглядов, но этого и следовало ожидать, учитывая цвет его волос и глаз. Он идёт вперёд, пока не замечает девушку, которая смотрит прямо на него. Е Шухуа. — Юнги-ши? — зовёт она. Юнги кивает головой. — Шухуа-ши, — приветствует он в ответ. Она пробирается сквозь толпу студентов её возраста, родителей и преподавателей, чтобы добраться до него, прижимая к груди букет пастельных тюльпанов, завёрнутых в крафтовую бумагу. — Чимин-оппа сказал мне найти тебя. Он не хочет, чтобы ты сидел один. Он соглашается и позволяет ей провести себя в аудиторию, пока не обнаруживает, что сидит с парой других студентов, которых Шухуа, должно быть, знает: с двумя другими девушками и парнем — все они смотрят на него широко раскрытыми глазами, когда Шухуа представляет его как друга Пак Чимина. В программе много выступлений, демонстрирующих таланты, которые может представить университет. Юнги с лёгким интересом наблюдает, как искусство, которое он видел столетия назад, сливается с современностью. Шухуа громко кричит после выступления девушки по имени Сон Юци с цитрой. — О, следующей выступает Суджин-онни, — шепчет Шухуа. Со Суджин превращается в другого человека на сцене, когда золотые огни становятся красными с её появлением, очаровывая аудиторию сильными ритмами в её чарующем и харизматичном исполнении. Шухуа снова громко визжит после выступления, выкрикивая имя Суджин во всю силу своих лёгких, прежде чем окончательно успокаивается. — Как классно, — говорит Шухуа, затихая, когда снова садится и разглаживает своё платье. — Я думаю, что следующим будет выступление Чимина-оппы. Юнги поворачивается на звук её голоса, скрещивая ноги и почти нервно играя пальцами со стеблями цветов у себя на коленях. Он морщится, когда микрофон ведущего скрипит и свистит, когда тот объявляет следующего исполнителя. — Пак Чимин, современная хореография. Юнги задерживает дыхание, всего на мгновение, когда сцена освещается туманно-голубым светом. Мягкие ноты пианино доносятся, как легкий ветерок. Чимин появляется, когда на него падает свет прожектора, одетый в белое, с тонким шарфом, перекинутым через плечо, парящим по воздуху. Выступление Чимина начинается медленно, он двигается легко, как будто его тело является продолжением грации и плавности белого шарфа, которым он маневрирует. Песня продолжается, приглушенная мелодия каскадом переходит в крещендо струн, и выступление Чимина превращается из эфемерной элегантности в мощное проявление силы и красоты. Чимин танцует, как существо из царства бессмертных, его конечности изгибаются и плывут с плавностью, грацией и причудливой природой ветра. Юнги в восторге. Только после того, как последние ноты песни исчезают и свет снова становится чёрным, Юнги, наконец, выдыхает. Шухуа и её друзья взрываются оглушительными криками и апплодисментами. Юнги слышит, как люди выкрикивают имя Чимина, давая понять, что смертный юноша любим своими сверстниками. Юнги присоединяется, громко хлопая в ладоши и улыбаясь про себя. Он поворачивается и видит, что Шухуа снова откровенно пялится на него. — Его любимые — пионы, — говорит Шухуа, указывая на букет Юнги. — Ты можешь пойти за кулисы, чтобы отдать их ему сейчас, прежде чем его родители начнут бомбардировать его. Предложение Шухуа приводит к тому, что Юнги следует за ней из театра в вестибюль, петляя по тихим коридорам университета. Туфли Шухуа на высоких каблуках громко стучат по каменному полу. Она внезапно оборачивается, прежде чем они достигают ряда дверей, за которыми Юнги слышит громкие голоса. — Он не переставая говорит о тебе, — произносит она как ни в чём не бывало. — Смотрит на свой телефон и очень широко улыбается всякий раз, когда получает от тебя сообщение. Шухуа постукивает носком туфли по полу, делая шаг в сторону Юнги. — Он всегда говорит о том, что хочет быстрее вернуться в консерваторию, потому что чувствует себя там своим, — говорит она. — Я думаю, ты ему действительно нравишься. Улыбка Шухуа исчезает, и она делает два шага, чтобы сократить расстояние, зажимая букет цветов между ними, вторгаясь в личное пространство Юнги. Несмотря на высоту её туфель, девушка едва может смотреть в глаза Юнги, не запрокидывая голову. Затем, во второй раз за своё существование, Бог Зимы поражён смертным человеком. — И если ты причинишь боль Чимину-оппе, — шепчет она, глаза её сузились в щёлочки, а голос понизился до низкого мурлыканья. — Я сделаю больно тебе. Юнги моргает, ошеломлённый внезапным заявлением девушки и её дерзостью. — Отлично, — говорит Шухуа, и улыбка снова украшает черты её лица, когда она поворачивается на каблуках и распахивает двери. — Действуй, Юнги-ши! Чимин сидит на полу в комнате ожидания, когда входит Юнги. Он выглядит усталым, его волосы беспорядочно взъерошены и взмокли от пота. Его щёки раскраснелись — но макияж всё ещё крепко держится — веки покрыты чёрными тенями. Суджин стоит на коленях на полу рядом с ним, одетая в пару толстых серых спортивных штанов поверх своего сценического наряда, она уперлась локтем ему в спину, делая массаж. — О, Шухуа, Юнги-хён! — здоровается Чимин. Шухуа немедленно прыгает к Суджин, обнимает старшую и дарит ей букет тюльпанов. После чего она тянет её подальше, в другую комнату, как будто давая Чимину и Юнги немного места, чтобы побыть наедине. Чимин поднимается на ноги — всё ещё босой — и, пошатываясь, неуверенно направляется к Юнги. — Тебе понравилось моё выступление? — спрашивает Чимин с надеждой в голосе. На нём синие контактные линзы. Они делают его глаза больше и создают кольцо вокруг радужки — Юнги мельком задается вопросом, как будет выглядеть Чимин в бессмертии. Восхитительно, несмотря ни на что. — Это было прекрасно, — говорит Юнги. — Ты прекрасен. Чимин краснеет, пытаясь сдержать улыбку, прикусив нижнюю губу. — Это для меня? — тихо спрашивает он, указывая на цветы. Юнги кивает, поднимая букет бледно-розовых и белых пионов, только что срезанных в оранжерее. — Спасибо, — говорит Чимин, сияя и осторожно прижимая большой букет к груди. — Пионы — мои любимые. — Я знаю. — В самом деле? Я... я не уверен, что когда-либо говорил тебе раньше... — размышляет он. — Шухуа-ши рассказала, — отвечает Юнги. Чимин замирает, его пальцы зависают над одним из лепестков. — Правда? Что ещё она рассказала тебе? — спрашивает он сквозь стиснутые зубы. Юнги ухмыляется, и этого достаточно, чтобы Чимин точно понял, что сказала Шухуа. Его глаза сужаются, и он оглядывается через плечо. — Эта мелкая... Он двигается, возможно, собираясь найти девушку, но Юнги протягивает руку, хватая Чимина за предплечье. — Без тебя в оранжерее пусто, — говорит Юнги. — До твоего прихода это место всегда было пустым. Эти слова останавливают Чимина на полпути, и румянец от смущения превращается во что-то другое. — Это... не так я представлял себе признание, — говорит Чимин. Юнги хихикает. — Тогда как ты себе его представлял? Чимин смотрит сквозь ресницы, Он наклоняется ближе, и ближе, и ближе, пока его дыхание не касается щеки Юнги. Юнги чувствует запах одеколона мальчика: розы и яблоки, смешанные с ароматом лака для волос. А потом он целует Юнги в щёку. — Ты мне нравишься, Юнги-хён, — шепчет Чимин. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. — Ты мне тоже нравишься, маленький цветок.