The Harbinger of Spring

По мере того как летние недели продолжаются, Юнги возвращается к заботе об оранжерее, а Чимин достаточно поправляется, чтобы вернуться к своим занятиям. К счастью, он зачислен только на один курс, без технического компонента, что дало ему больше времени на восстановление до начала осеннего семестра, но его танцевальные практики были физически более требовательными. Они с Юнги будто впали в лёгкую рутину, как когда-то до того случая. Юнги берёт за правило каждое утро отвозить Чимина в кампус, прежде чем отправиться в оранжерею, потом заберет Чимина после занятий на приём к физиотерапевту. Намджун же достаточно любезен, чтобы взять на себя заботу об оранжерее в отсутствие Юнги. Но Чимину всё равно не понадобилось много сессий у врача. Благодаря подарку Хери — родниковой воде из Страны Цветов, ребра и рука Чимина быстро зажили, до такой степени, что он смог снять скобу через пару дней. Становится всё теплее и теплее, и Чимин постоянно жалуется на пот и жару, от которых у него чешется рука с бандажом. Он снова начинает садиться ближе к Юнги, прижимаясь к нему под предлогом, что Бог Зимы как личный кондиционер. Но они оба знают, какой Чимин, на самом деле, просто жадный до тактильности. Две недели спустя Юнги обнаруживает, что сидит на диване, а Чимин использует его колени в качестве подушки. Юнги нежно проводит пальцами по волосам Чимина, и тот зевает, смаргивая слёзы с глаз. Он щурится на страницы заметок для подготовки к завтрашнему тесту, что-то бормоча себе под нос. Юнги улыбается, с нежностью перелистывая в голове воспоминания, которыми они делились в прошлой жизни Чимина в летнем саду под деревом глицинии. Эта мысль вызывает сомнения — тёмная тень нависает над ним. — Чимин, — начинает Юнги, — ты позволишь Холли отметить тебя? Чимин откладывает свои записи и вытягивает шею, чтобы посмотреть на Юнги. — Отметить меня? В плане... пописать на меня? Юнги фыркает: — Нет, маленький цветок, оставить на тебе метку после укуса. Чимин смотрит вниз на комок шерсти в ногах. Пудель свернулась в клубок, глаза были закрыты, как будто она дремала, но её уши насторожились при звуке её имени. — Э-э... зачем? — Холли — мой Фамильяр, — объясняет Юнги, — она — продолжение моих сил. Её настоящая форма — волк. Глаза Чимина расширяются. — Что? Ты хочешь сказать, что этот крошечный пушистый комочек на самом деле волк? Юнги поднимает руку, и Холли откликается на неслышимый зов своего хозяина. Пудель спрыгивает с дивана, подходит к Юнги и встаёт на задние лапы, и как только её макушка касается ладони Юнги, кудрявый коричневый мех превращается в пышно-белый, а когда-то маленькая собачка становится великолепным белым волком. Чимин отскакивает назад и ругательство срывается с его губ, когда он прижимает блокнот к груди. — Хорошо….Хорошо, что я это увидел, — хрипит он себе под нос, немного сбиваясь в своем неверии. — Белый волк определенно соответствует всей этой эстетике Бога Зимы больше, чем игрушечный пудель… в этом есть смысл, полностью. Холли отряхается, наклоняясь, чтобы потянуться, прежде чем вернуться в свой угол дивана. Диван заметно прогибается под её весом, и Чимин отклоняется, прижимаясь к боку Юнги. Он поднимает блокнот, чтобы защитить лицо. — Она собирается укусить меня прямо сейчас? — Нет, — смеётся Юнги, — не раньше, чем ты дашь ей разрешение. Смертный мальчик наблюдает, как Холли пытается забраться к нему на колени, но, осознавая свой размер в истинной форме, решает вместо этого свернуться калачиком рядом с мальчиком и положить голову ему на ногу. Чимин расслабляется, медленно опуская блокнот в сторону и осторожно проводя рукой по её меху. — Она прекрасна, — шепчет Чимин, неуверенные похлопывания рукой по меху становятся всё увереннее, пока Чимин не начинает почесывать Холли под подбородком — и волк всё больше втискивается в пространство Чимина. Её огромное тело теперь занимает и колени Юнги. Чимин ещё сильнее прижимается к Богу, пока не оказывается прижатым к его груди. Он обнимает Чимина, прижимая его к себе, когда его пальцы возвращаются к игре с кончиками волос мальчика. — Ты всё ещё не объяснил, что имел в виду, под «пометить» меня. — Если ты позволишь Холли укусить себя, на тебе будет Метка Бога Зимы, — объясняет Юнги. — Ещё одна мера против Хонбина? — Это знак благословения, милость Богов. Бессмертный мир будет знать, что я защищаю тебя. Он поворачивается, осторожно прижимаясь губами к волосам Чимина. — Я Бог Зимы, — бормочет Юнги. — Прости меня, маленький цветок, ибо Судьба связала тебя с Богом, которого мало кто любит. Чимин кусает губы. Он двигается, извиваясь, пока ему не удается столкнуть Холли с колен и повернуться лицом к Юнги. Он смотрит Юнги в глаза, губы сжаты в тонкую линию. — Я... я провел ещё кое-какие исследования о Богах... после того, как ты мне рассказал обо всём, — начинает Чимин. — В историях говорится, что ты грозный Бог — произносить твоё имя — значит произносить имя самой смерти. Чимин ухмыляется: — Знаешь, в некоторых книгах говорится, что у Бога Зимы были холодные чёрные глаза, клыки вместо зубов, и он был больше зверем, чем человеком. — Рассказывая об этих историях, Чимин тянется здоровой рукой вверх, чтобы дразняще провести по лицу Юнги, вокруг скулы, вниз по носу и слегка постучать по центру губ. — Я уже слышал все эти истории раньше, — хихикает Юнги, закрывая глаза. — Некоторые даже говорят, что я пью кровь смертных, чтобы подпитывать своё холодное сердце. Затем он чувствует, как рука Чимина возвращается, нежная, тёплая, когда он ласкает челюсть Юнги. — Ты не такой, как в историях, — шепчет Чимин. — Как же они ошибаются насчёт тебя. Юнги открывает глаза, замечая, как близко они находятся — замечая, что если бы он набрался смелости, чтобы сократить расстояние, он мог бы, наконец, снова попробовать теплый шёлк губ Чимина. Но потом Холли лает, и Чимин подпрыгивает, убирая пальцы от лица Юнги. — Точно, метка, — говорит Чимин. Он закатывает рукав кардигана выше локтя здоровой руки и кладёт запястье перед волком. — Действуй, Холли, только, пожалуйста, не отгрызай мне руку. Мне нужна хотя бы одна здоровая, но я бы хотел остаться и с той и с другой.