The Harbinger of Spring

Осенью Чимин возвращается к своему обычному расписанию занятий. А ещё он возвращается в общежитие с новыми соседями по комнате, которые более дружелюбны и чаще присутствуют в кампусе. Чимин колебался — хотел остаться с Юнги, но ещё хотел быть ближе к кампусу, чтобы так рано не вставать, и поздними вечерами ходить в студию. Два месяца летнего отпуска помогли справиться с травмами, но взамен этого, мальчик отвык от нагрузок, а его мышцы стали слабее, чем были до этого — и с учетом того, что это был его последний год на ступени бакалавра, он хотел произвести впечатление на всех остальных и посещать прослушивания в лучшем виде. Теперь Чимин возвращается к своей работе на неполный рабочий день в «Рай», и только потому, что ему нравится работать со своим боссом. Это становится причиной того, что они реже видятся в течение недели, но зато переписываются и звонят друг другу почти каждый вечер — Чимин каждый раз превращается в бесконечный фонтан вопросов. Он спрашивает о Царстве Богов — об Алтуме (как Хакён может быть Королем, но власть принадлежать Соджин?), о Стране Льда — о его прошлой жизни там. Он спрашивает о других Богах — сколько лет божествам Темпуса (которые очень старые), сколько лет Чонгуку (который слишком молодой) и насколько сильное они всё ещё имеют влияние на мир. Он спрашивает о Юнги, о его любимых цветах, любимых блюдах, его жизни. И Юнги знает, что Чимин засыпает с этими вопросами на языке и уже во снах видит ответы, которые шлёт Юнги. Погода становится холоднее — и Юнги чувствует, что Хосок скоро передаст свою власть над погодой Богу Зимы. Уже далеко за полдень, Юнги заканчивает свои дела по уходу за осенними крокусами и поливу тропических райских цветов. Сегодня Хери присоединилась к нему — благодаря её силам оранжерея расцвела пышными цветами и яркой зеленью, будто запела от прикосновения Богини. Они оба готовятся к неспешному полудню, когда в комнату врывается запах чёрной смородины и костров, громкий и терпкий. — Хён, — рычит Хосок. Юнги немедленно опускает всё из рук, поворачиваясь, чтобы увидеть, как младший брат материализуется в его мастерской. — Хосок... что случилось... — начинает Юнги, нахмурив брови, когда видит явное беспокойство Хосока. Хери немедленно встает с того места у фонтана, где она разместилась: — Оппа? — Я слышал от ветров, — торопливо пытается объяснить Хосок, — шёпот змеиного шипения. — Что? — Хонбин пришел в царство смертных. Чимин. Чимин. — Чимин, — шепчет Юнги. Он достает свой телефон из кармана. На часах четыре дня, а это значит, что Чимин идёт на смену в кафе. У Юнги дрожат руки — он не знает точно, где находится Чимин в этот час. Он пытается дозвониться. Сердце колотится, когда телефон не отвечает во второй. — Холли! — кричит он, призывая своего Фамильяра. Поднимается ветер — и образуется снежный вихрь, когда материализуется белый волк. Она рычит на низких нотах, когда поднимает нос в воздух, ища носителя своей Метки. Но это трудно — с ветрами, вышедшими из-под подчинения Юнги — в сезон, который ему не принадлежит, поэтому силы Холли уменьшились. — Холли не может его найти. — Где он может быть, — спрашивает Хери. — В кафе, — говорит Юнги, — у него... у него смена. — Иди, — говорит Хосок, подталкивая его, — Иди сейчас же. Юнги прислушивается — снег окружает его, когда глаза закрываются с размытым зелёным пятном и открываются уже огненно-красным перед оранжевыми деревьями на улице у «Рая». Юнги смотрит сквозь стеклянные окна кафе и видит только владельца, стоящего у входа — Чимин скоро должен быть здесь. Он поворачивается, в надежде увидеть светловолосого смертного на горизонте. Улица странно пуста для полудня в середине недели, так что Юнги легко заметить его. — Хонбин. Хонбин сидит на скамейке перед кафе, скрестив ноги, подперев подбородок руками, глядя в витрины магазинов — как будто он ждал его. Он оглядывается, губы кривятся в ухмылке, когда он видит Юнги. — Ах, Юнги, — распевает Хонбин, почти неторопливо вставая. Юнги не видел Бога Чумы с того самого дня во дворе его замка. Он всё ещё выглядит так же, устрашающе красивый со своими ярко-голубыми волосами и жёлтыми глазами. — Прошло уже довольно много времени, не так ли? Когда-то ясный осенний день начинает окутываться серыми облаками, когда вокруг них начинает падать снег. Хонбин поднимает глаза к небу, вздёргивает брови и обнажает зубы в кривой усмешке. — Ещё одна зимняя буря? — смеётся Хонбин. — Я сомневаюсь, что Хакён-хён будет очень снисходителен, если ты продолжишь нарушать баланс времен года. Сначала твои долгие зимы, потом шторм летним днём, а теперь снег осенью! — Что ты здесь делаешь, Хонбин, — решительно спрашивает Юнги. Его улыбка становится шире, хотя она никогда не достигает его глаз. Он задумчиво похлопывает себя по щеке. — Я слышал слухи об одном... смертном, который переродился. — Ты не прикоснёшься к нему, — шипит Юнги. — Так значит, это правда! — ахает Хонбин. — Как же добра к тебе Судьба. — Если ты хотя бы взглянешь на него, я прикончу тебя, и к чёрту последствия. — Юнги, ты угрожаешь убить Бога? — спрашивает Хонбин, в шоке прижимая руку к груди. Ветер поднимается вокруг них, когда Юнги начинает чувствовать порыв высвобождения своих сил. — Ты начнёшь войну среди бессмертных только ради Пак Чимина? — Ты понятия не имеешь, что я сделал бы ради Пак Чимина, — отвечает Юнги. Хонбин со смехом откидывает голову назад, прежде чем громко вздохнуть. Он оглядывается на кафе. — Я не сомневаюсь в тебе, — говорит Хонбин, — но я не думаю, что в этом будет необходимость. Юнги делает паузу — он думал, что Хонбин вцепится ему в горло. Но вместо этого — в глазах Хонбина появляется мягкость. Хонбин встаёт, медленно приближаясь к Юнги, засунув руки в карманы своей одежды. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки. — Буду честен, Юнги, — начинает Хонбин, — Когда я услышал, что ты нашёл своего переродившегося любовника, я был в ярости. Ибо почему Судьба должна быть так добра к тебе? Он поворачивается обратно к кафе. — Я пришёл сюда, чтобы снова найти мальчика назло тебе но, похоже… Судьба была благосклонна к нам обоим, — говорит Хонбин. В данный момент в кафе был только один человек, владелец, который стоял у стойки. Его волосы, выкрашенные в яркие оттенки фиолетового и розового, ярким пятном озаряли кафе, а пара очков в круглой металлической оправе красовалась на носу. Юнги вспоминает, как раз или два мимоходом встречался с владельцем кафе Воншиком. Юнги в замешательстве поворачивается. — Юнги-хён? Юнги оборачивается и видит Чимина, стоящего на другой стороне тротуара. Он щурится, плотнее закутываясь в свой тонкий кардиган из-за резкой смены температуры, смотрит в замешательстве, подходя ближе, пока не оказывается в состоянии обхватить Юнги обеими руками. — Почему идёт снег? — Чимин тянет Юнги за рукав. — Ты в порядке? Я пропустил твой звонок всего на мгновение — я думал, мы встретимся после моей смены... Чимин замолкает на полуслове, его глаза расширяются, когда он делает шаг назад, дыхание застывает в горле. — Это... — хрипит Чимин. — Он не тронет тебя, — шипит Юнги. Чимин спотыкается, застигнутый врасплох свирепостью в голосе Юнги. Он ныряет за спину Юнги, прижимаясь вплотную к спине Бога. Юнги чувствует огонь в груди, всепоглощающее пламя, которое бушует и кричит об одной мысли: защитить то, что принадлежит ему. Хонбин смеётся, откидывая голову назад: — Юнги, не нужно быть таким враждебным. — Хонбин-ши, — шепчет Чимин. Желтоглазый Бог поднимает бровь, его ухмылка становится шире, когда он слышит, как Чимин шепчет его имя. — Ах, ты меня узнал, — говорит он. — Странно, разве Река не стерла воспоминания о твоей прошлой жизни? — У меня есть воспоминания о тебе… из моих снов. — Тэквон-хён одарил тебя снами о твоей прошлой жизни? — говорит Хонбин, приподнимая брови. — Возможно, мне следует нанести ему визит, чтобы он мог оказать Ким Воншику такую же услугу. — Ким Воншик? — повторяет Чимин, и внезапно он выходит из-за тени Юнги. — Что тебе от него нужно? — Ты его знаешь? — начинает Хонбин. Он склоняет голову набок, желтизна в его радужке не исчезает, но змеевидные щёлочки в глазах открываются. — Ты его знаешь? — В тоне Бога появляется неуверенность — уязвимость, которую Юнги еще не слышал за тысячелетия, что он знал Хонбина. Юнги никогда не замечал этого, но теперь он видел что-то похожее в его глазах — тоску, надежду. Затем Юнги вспоминает имя, имя, которое Хонбин произносит так тихо — почти как будто оно было незнакомым — как будто он потратил годы, пытаясь забыть, чтобы уберечь себя от боли, воспоминаний — как Юнги делал когда-то раньше. — Ким Воншик, — выдыхает Юнги. — Смертный, который погиб во время снежной бури. Хонбин поворачивается, презрительно скривив губы. — Так ты всё же помнишь? Услышав их обмен репликами, Чимин делает шаг вперед, его ладони спадают с руки Юнги, на лице у него мягкая обнадёживающая улыбка. — Это... Воншик-хён тот человек, которого ты когда-то любил, Хонбин-ши? — спрашивает Чимин. Хонбин смотрит в окно. — Любил, — шепчет он. Затем Чимин фыркает, снова обхватывает Юнги за руку и тянет его в сторону кафе. — С твоей стороны было жестоко причинять мне боль, потому что ты ненавидел Юнги-хёна, — говорит Чимин, — но… я бы предпочел оставить прошлое в прошлом. Чимин указывает головой на Бога Мора, приглашая его в кафе. — Хочешь, я тебя с ним познакомлю, Хонбин-ши?