Короли драмы

      Юра с самого утра морально готовился к встрече с богами смерти, но даже когда они с Эросом остановились у дверей казино, он не мог усмирить свой страх. Он боялся, что его там по-настоящему убьют, а потом также по-настоящему похоронят. Потом, конечно, им придётся его воскресить, но это Синякина не успокаивало. Мысли о смерти всегда пугали его, даже не смотря на то, что в гимназии им много рассказывали про загробную жизнь. Но было ли это правдой? Во что теперь вообще стоило верить?       И, стоя там, на укромной улочке вечернего Монте-Карло, он бы совсем не удивился, если бы все его фантазии насчёт богов смерти исполнились. После встречи с Эросом он мало чему удивлялся.       — Это не выглядит, как легальное заведение. Ты уверен, что нас здесь не накачают наркотиками? — Юра не решался ступить на лестницу, ведущую в настоящее подпольное казино.       — Это казино просто не контролирует государство. Тут контролируют всё боги.       — Это и называется нелегально.       — Мы же сюда не играть пришли, — Эрос кивнул в сторону двери. — Хотя, конечно, если у тебя есть лишняя тысяча баксов…       — Я не могу остаться здесь, пока ты там всё, ну, улаживаешь? Моё присутствие ведь там необязательно?       Юра осмотрел тихие окрестности: в сумерки туристов было не так много, как днём или ночью, и город будто бы спал, особенно, жилые районы; мимо них проехал курьер на ярком мопеде и без шлема, а из ближайшего ресторана вывалилась пара, которая явно перебрала с алкоголем и смеялась на всю улицу; в окнах домов отражался розовый закат, а из центра города до них доносилась энергичная музыка.       — Вероятность, что с тобой что-то случится здесь без меня, выше, чем вероятность, что я за тобой не услежу.       И Юра не стал больше упрямиться и, спустившись к богу, вместе с ним зашел в казино. Чуть ли не сразу к ним вышел стереотипный охранник с чёрным наушником, в бронежилете и с тёмными очками. Но и с ним Эрос быстро нашёл общий язык и на чистом французском объяснил, к кому они пришли и зачем. А Юра, наблюдая за ними, в очередной раз вспомнил, что так и не спросил, откуда Эрос и остальные боги знали столько языков, но не удивился бы, если бы это было у них врождённое. «А что ещё они умели? Может, они читают мысли?»       — Держись рядом, а то тебя совратит кто-нибудь и увезёт в другую страну, — Эрос взял его за рукав футболки и потянул за собой.       Юре хотелось смело добавить, что именно это с ним и сделал сам Эрос, но от одной только мысли о подобном диалоге к лицу подступал жар, а тело бросало в дрожь. И за такие мысли ему было невероятно стыдно. Они же друзья теперь, верно? Тогда почему в голове возникали столь заманчивые и опьяняющие мысли?       Вокруг них кружился целый водоворот красок и ароматов: мелькали яркие, но изящные юбки; воздух заполонил запах женских горьких духов, одеколона и табачного дыма; люстры были низкими и блестели, как жемчуг у девушек и перстни у мужчин; официанты неоднократно предлагали им выпить шампанского или чего покрепче….       Подросток из русской глубинки видел такое только на больших экранах в кинотеатре, а теперь сам стал частью всего этого — мира мафии, подпольных казино и денег, которые решали здесь всё. Или почти всё. И Юре от осознания того, что он наяву участвовал в этом всём, стало жутко. Он ведь всегда был таким послушным и правильным ребёнком. Как его вообще туда занесло?       — Друзья мои, давно не виделись, как жизнь? — по-русски поприветствовал Эрос сидящих в закрытой ложе мужчин. — Или вернее спросить, как смерть?       До туда почти не доходили голоса из общего зала с игровыми автоматами, а обычным проходимцам, которые чудесным образом очутились в этом казино, к ним было не попасть. Целая комната была отведена для этой статусной компании и обустроена в их манере. И всё, что происходило в этой комнате по воскресеньям, никогда не выползало наружу.       — С каких пор мой русский стал нравиться тебе больше французского? — толстяк в центре хрипло засмеялся и хлопнул массивной рукой по столу — да так, что карты чуть подлетели в воздух. — Так-с, ты ведь не просто так сюда явился, Амурчик? — он пригубил толстую сигару, из-за которой над их столиком клубился дым. — Да ещё и с подарком, как я гляжу.       — Ты же не любитель азартных игр, — добавил высокий молодой человек с выделяющимся подбородком, играющий вдвоём с молчаливым спутником, у которого глаза были подведены золотой подводкой.       — А, может, он просто в них никогда не выигрывает, а? — тот толстяк снова громко засмеялся, потом закашлялся, а на лице у него выступил пот.       — Эрос же к нам пришёл с любовью. И с юным гостем. Будьте вежливей, — расслабленно заметил самый широкоплечий из них, которого среди всех гостей в казино выделял его сине-зелёный костюм под цвет коралловых рифов.       Все они были богами смерти и загробного мира, но их было невозможно спутать.       Вий был самым голосистым из них, самым упитанным, бестактным и эмоциональным. Из-под тяжёлых век нельзя было рассмотреть его глаз, а зелёный галстук у него на шее был неопрятно развязан — он слишком зажимал мясистую шею и приносил неудобство. Но без него Вий не мог выйти в люди. Седые волосы неприятно блестели в свете жемчужных люстр и были зачесаны назад. А между маленьких пухлых пальцев лежала сигара. Именно он сидел посередине и отпускал в сторону Эроса неприятные шутки.       Анубис и Гор, холодные и рациональные, но родом из самой жаркой страны, смотрели на гостей оценивающе, но не осуждающе. Были высокими, имели матовую загорелую кожу без изъянов, а в их глазах, казалось, отражалось всё звездное небо — такие они были глубокие. Из украшений у них были золотые цепочки и массивные перстни с изумрудами. Они везде ходили вместе и почти ничего не говорили, оставаясь в стороне. А если им и приходилось вступать в беседу, то говорил только Анубис — Гор пребывал в собственных мыслях и не видел смысла вмешиваться в житейские, мирские проблемы. И оттого он выглядел высокомернее всех.       Аид, обладатель того стильного костюма, был самым размеренным и приятным из них. Он и смотрел на гостей доброжелательнее, и жесты у него были мягче, и голос медленней и теплей…. У него были зачесанные назад пепельные волосы, густая белая борода и светлые голубые глаза, а кожа — бледная, словно мрамор. В правом ухе у него блестел изумруд сережки-гвоздика, играющий с блестками на костюме. Именно он решал все разногласия между своими коллегами и был неким связующим звеном.       Но это была не вся компания богов смерти. Совсем скоро к ним должна была присоединиться зеленоглазая Хель из Норвегии, но она имела привычку опаздывать. Ей нравилось одеваться долго и впечатлять мужчин своими нарядами. Особенно, Аида, к которому она была неравнодушна.       Яма, хранитель подземного мира из индийских мифов, не разделял увлечения своих коллег и являлся в казино раз в месяц. И Эрос лично его никогда не видел, но слыхал, что он был неразговорчив, чрезмерно задумчив и скучен и на каждую встречу приносил другим богам странные талисманы и гадальные карты.       Такие были боги смерти.       — Ради него ты и говоришь по-русски? Он это заслужил? — Вий подался вперёд. — Что же это за мальчик такой-с? Твоё новое увлечение? Не поделишься? — Эрос проигнорировал это замечание. — Познакомь нас хотя бы. Я весь в нетерпении.       — Ты его пугаешь, — строго заметил Анубис и посмотрел в сторону гостей. — Он ведь дрожит.       Эрос первый подошёл к их столику и по очереди пожал каждому руку. Его усадили к ним и не забыли про подростка — ему предложили сесть рядом. И Юра непроизвольно коснулся плечом плеча Эроса — он чувствовал себя в большей безопасности, когда ощущал его рядом.       — Я прямо вижу, ты задумал что-то интересное, — Аид откинулся на чёрный кожаный диван и обхватил низкий гранёный стакан с каким-то тёмным напитком.       — Да, очень скоро обо мне все заговорят, — Эрос убрал руки за спинку стула и довольно улыбнулся.       — В какой уже раз мы об этом слышим? Что придумал теперь? Кому будешь свадьбы организовывать? Новому президенту Америки? — не отставал Вий.       — Я не хочу рассказывать много о нашем проекте, — Эрос заманчиво посмотрел на Юру и тем самым смутил его, заставляя опустить голову. — Но для того, чтобы мы сдвинулись с мертвой точки, нам надо похоронить его.       — Он аж побледнел от страха, — Вий указал на подростка. — Совсем ребёнок ещё, смерти не знает, свеженький, — он не переставал оценивающе смотреть на Синякина. — Ты его самого-то предупредил о ваших делах, Амурчик? Мне кажется, нет. Он вообще разговаривать умеет?       — Конечно. И он в курсе наших дел. И мы собираемся промышлять в России, поэтому нам не нужно, чтобы ФБР вдруг узнали пропавшего неделю назад мальчишку. Лишние проблемы, сами понимаете.       — Только у нас не ФБР, а ФСБ, — шепотом отметил Юра, впервые встревая в их разговор.       — Какой славный мальчик! С кем он? С тобой, Вий? Вы его разыгрываете? — французский говор послышался позади.       — Он мой друг, прошу обращаться к нему вежливее, — также по-французски заметил Эрос.       Нежный женский голос сопроводил стук изящных каблуков. Подошедшая к ним девушка медленно провела ладонью по спинке стула, на котором сидел Юра, ногтями слегка задевая его затылок. Он вздрогнул, вытянулся стрункой и медленно обернулся.       Девушка была высокой и носила каблуки, а её длинное струящееся платье визуально делало её ещё выше. Худые, даже болезненно худые ключицы украшало изумрудное ожерелье — точь-в-точь её большие подкрашенные глаза. Губы у неё были накрашены серебряной помадой и так аккуратно, что это заметил даже Юра. Он никогда бы сам не смог вывести настолько ровные линии даже на бумаге карандашом.       — Вы тут по-русски беседуете? — её резкий северный акцент быстро слился с родным для Юры языком.       — Хель, ты божественно выглядишь, — Эрос по-доброму улыбнулся, а Аид, истинный джентльмен, отодвинул для неё стул и поцеловал в щеку.       — Я знаю, малыш, — она положила тонкие руки на бархатный стол. — Вы начали без меня? Невежливо, не находите? Анубис, и ты их даже не остановил? — Хель наградила каждого бога смерти строгим учительским взглядом. — Я не Яма, чтобы пропускать воскресенья и такую раздачу, — Аид настойчивым взглядом указал на их незваных гостей, и богиня тотчас же натянула улыбку. — Что тебе надо, малыш?       — Мне нужно, чтобы по старой дружбе кто-нибудь из вас помог нам. Честно, нам нечего вам предложить взамен. Так дела не делаются, понимаю, но… я вечно буду у вас в долгу.       Юра искренне поразился тому, что Эрос был готов ради него и ради его похорон — как бы это ни звучало — целенаправленно залезть в долги. А ведь именно это бог не любил больше всего на свете.       — Мы с тобой не друзья. Отец, может быть. Но не мы с тобой. Мне вся ваша семейка не нравится, — Хель даже не смотрела в сторону Эроса, но, вновь поймав настойчивый взгляд Аида, повернулась к ним. — Ничего личного, — она оценивающе осмотрела Юру. — Он тоже из ваших? Полубог какой-нибудь? Да нет, вроде, человек. Вы обычный детей к себе в пантеон записываете?       — Если тебе так мы не нравится, то чего на вечеринки к нам ходишь? — Эрос подался вперёд.       — Я хожу не к вам на вечеринки, малыш. Я хожу лично к Аиду.       — И тебя не смущает, что у него есть жена?       — И греческий бог сейчас мне будет говорить о морали? — Хель закатила глаза. — Сам-то кого сюда привёл. У него молоко на губах ещё не обсохло.       — Воскресенье не длится вечно, давайте быстро поможем моему племяннику и продолжим, — Аид уделил каждому секунду, награждая многозначительным взглядом. — Нам ведь не сложно. Мы же боги. Мы помогаем друг другу в такие непростые времена, верно? — Эрос был искренне благодарен Аиду, однако всё было не так просто. — К сожалению, лично я не могу помочь тебе, Эрос. Я работаю только в Европе, ты же знаешь, — Аид вздохнул и пригубил странный чёрный напиток, который своим видом с самого начала пугал подростка.       — Отставить грустные мины, я в деле! — засмеялся Вий, разрывая напряжённый воздух своим смехом. — Только ради этого мальчишки и того, что такого интересного с ним хочет замутить Эрос. Я даже сделаю это даром!       — Я даже не знаю, мне радоваться или плакать.       Эрос наигранно усмехнулся, посмотрел на непричастного Анубиса с Гором и понял, что с ними у него точно ничего не получится — даже пытаться не стоило. Они слишком любили равновесие и порядок и слишком не выносили обман, чтобы соглашаться на такую авантюру. И всё-таки каждое воскресенье они прилетали в Монте-Карло и спускались в это казино.       — Как тебя звать-то? — Вий снова оперся на стол локтями и лукаво улыбнулся подростку. — Да, я к тебе обращаюсь, мальчик мой.       — Как меня зовут? — он на секунду по-настоящему забыл своё имя.       — Действительно, ещё совсем ребёнок, — поверх его слов фыркнула Хель.       — Юра Синякин. Меня так зовут, — он поднял плечи, пытаясь закрыться от направленных в его сторону взглядов.       — Ты из России, а откуда именно? — никто не прерывал их диалога.       — Из Дзержинска. В Нижегородской области который.       — Я знаю все города в России, это моя территория, — Вий пригубил сигару. — Наркотики там ещё не варишь? Всё-таки там столько химии… — Юра резко помотал головой, испугавшись. — А лет-то тебе сколько? Не маленький ещё с богами якшаться? Девять классов закончил хотя бы?       — Я должен идти в одиннадцатый. Ну, мне семнадцать в феврале исполнилось.       — Семнадцать, о, во имя моё! — Хель откинула назад чёрные блестящие волосы, в которых виднелись серебряные прядки, что были словно невесомые ниточки металла. — Это даже не четверть века, — она единственная в их компании засмеялась.       — Семнадцать? Я думал, тебе вообще пятнадцать, — признался Эрос. — А ты уж почти совершеннолетний. Что я пропустил?       — Прими за комплимент, Юра, выглядишь, правда, очень молодо.       — Продолжайте уже. У нас мало времени, — капризничала Хель.       — Да, чего вы там такого придумали-с? — не отставал Вий. — Я ведь должен знать, кому помогаю.       — Скоро обо мне будут из каждой щели твердеть! Вот увидишь. А пока что это тайна, — Эрос сложил руки между собой и гордо вскинул подбородок, но своим поведением только смешил более уважаемых богов. — Так, что там с его смертью? Когда нам ждать похороны? Что будем делать с телом? Кого возьмём?       — Что? — испуганно заикнулся Юра.       — Ха-ха, его никто не предупредил, — влезла Хель. — Увидишь свой гроб и настоящий труп, — она засмеялась, наклоняясь к Синякину. — У-у-у, как страшно.       — Он маленький ещё. Психика не выдержит собственных похорон, — Аид снисходительно улыбнулся ему. — Или ты, Юра, хочешь сходить и посмотреть, кто будет на твоих похоронах и что скажет? Обычно люди, подстраивающие свою смерть, любят такое.       — Когда уже можно будет продолжить? — Анубис наградил холодным, нетерпеливым взглядом каждого.       — Да, я о том же, мальчики.       — Подожди, мы ещё не закончили, — Вий положил тяжёлую ладонь Анубису на плечо.       — А мне кажется, что закончили. Только осталось договориться по дате…       — Нет-нет, всё не так просто. Я передумал. Хочу выставить свои условия. Такая ситуация сложилась, что последнее слово за мной. И я говорю, что не организую смерть этому мальчишке, если он не будет присутствовать на своих же похоронах. Один. И без тебя, Амурчик. Это мои окончательные условия, — он как-то скрытно улыбнулся. — Мне нужно знать, что вы оба настроены серьёзно. А то вещи, полученные даром, никогда не ценятся. А я же ради вас стараюсь. И ради тебя, Юра Синякин.       — Нет, он туда не пойдёт, — Эрос разрезал рукой воздух. — Ты хоть понимаешь, чего просишь? Это же….       Безусловно, Юре было приятно, что Эрос так отстаивал его права. Но он не мог допустить, чтобы из-за него их проект так и не воплотился в жизнь. Да и встреча с Софией зависела именно от этой сделки. Да и надоело ему быть в глазах окружающих безмолвным ребёнком и слабаком. Нужно было пересилить себя, переступить границу страха.       — Подожди, — Юра положил ладонь Эросу на плечо, успокаивая. — Это всё, конечно, очень хреново. Отстой просто — быть на своих похоронах. Но я пойду, если такие условия, — он нарочно покашлял, чтобы сделать тишину менее неловкой. — Я согласен. Я ведь могу сам за себя отвечать?       — Конечно, можешь. Твоё мнение всегда учитывается, — Вий заманчиво улыбнулся. — Какой же ты послушный мальчик всё-таки.       — Я просто хочу посмотреть на то, что скажут мои родители…       — Это может быть неприятно, — фыркнул Эрос, пытаясь его пересилить.       — Я знаю.

***

      Вий обещал, что за Юрой приедут вечером и поэтому ему не стоило никуда уходить с кладбища. Но он не сказал, что все эти часы его никто из смертных замечать не будет, словно безымянного призрака. И, бродя по узким тропинкам, засыпанным листьями, между заросших могил, Юра прочувствовал, каково это — быть мёртвым.       Ему казалось, что его и раньше не замечали, толкали в толпе и проходили мимо. Но после того дня он понял, что раньше был у всех на виду. Но не теперь: за несколько часов он не поймал на себе ни одного взгляда, хоть и был в центре; никто ему не сказал «будь здоров», когда он чихнул; никто осуждающе не повернулся в его сторону, когда он споткнулся о собственную ногу.       Под конец церемонии туда подъехала незнакомая машина, и никто не ожидал увидеть в ней Софию и Константина — того самого Костяна, выпускника самого престижного ВУЗа в области, и его девушку.       Юра тогда не мог поверить своим глазам. И, не теряя ни секунды, он подбежал к сестре, чтобы обнять. Но и она прошла мимо него, грубо толкая в сторону. «Она не специально… она же просто не увидела меня, — успокаивал он себя, вспоминая тот момент часами после. — Мы с ней скоро увидимся вживую. Совсем скоро».       София была до невозможности красива — за время, которое они не виделись, она заметно повзрослела, научилась лучше краситься и укладывать волосы. Она стала больше походить на их мать в молодости: русые вьющиеся волосы, серые круглые глаза и овальное личико со щечками. А Костя, с которым она шла под руку, составлял для неё идеальную партию.       Но всю её красоту портило одно важное обстоятельство — бледное личико было румяным от слёз, а пухлые губы дрожали.       Родители тогда не стали устраивать громких сцен и наградили старшую дочь лишь осуждающим недружелюбным взглядом. А вот ближайшие родственники начали подозрительно перешептываться, но никто так и не сказал ни Софии, ни её молодому человеку ни слова.       Они последними возложили цветы — это были васильки, голубые гиацинты и белые гортензии и лилии. И София расплакалась прямо на груди у Кости.       Юре хотелось подбежать к ней и сказать, что вот он, живой и невредимый. Хотелось успокоить и прижать к себе — уже четыре года он не обнимал её, не щекотал, как в детстве. Но рядом с ней стоял её парень, а Юра был для неё и остальных гостей церемонии незаметной, теряющейся среди деревьев тенью…       Когда все уехали с церемонии, а на кладбище не осталось ни единой живой души, Юре показалось, что время остановилось. И только в маленькой церквушке в назначенный час били колокола, звучал монотонный хор.       «Я видел собственную могилу…. Интересно, а много таких же, как я, кто подстроил свою смерть? И они живут среди нас?» — Юра не знал, сказал он это вслух или только подумал, но ответа всё равно не последовало.       На улице смеркалось, а теней на кладбище становилось всё больше, и были они не такие же безобидные, как подросток. И хоть Юру никто и не видел, с приходом сумерек ему стало не по себе, будто за ним и вправду кто-то наблюдал. Ещё это подозрительное холодное чувство невесомости в желудке, будто он летел в самолёте. И странное, взявшееся из ниоткуда ощущение бренности всего, что его окружало.       Встряхнув головой, он поспешил к церкви — по его логике, рядом с ней никаких, даже теоретических, монстров и привидений быть не должно. Зато рядом с ней водились ангелы.       — Куда это ты спешишь? — упрек послышался прямо у него за спиной, а ровно за секунду до этого он услышал шелест огромных крыльев.       — Ты меня видишь? — Юра медленно обернулся к незнакомцу, что со сложенными руками недовольно смотрел на него.       Но никаких крыльев не было. Он выглядел как сбежавший из офиса бухгалтер или его учитель по истории: выглаженный светлый костюмчик, строгие очки с квадратной оправой, уложенные гелем волосы и противный запах горького кофе, который пропитал его одежду. И смотрел он так, словно Юра просрочил отчёт о продажах на неделю и его собирались уволить. Но если закрыть глаза и откинуть его внешнюю усталость и утомлённость, источал он невероятно чистую, светлую энергию. И Синякину даже хотелось коснуться её, но что-то внутри его остановило.       — Да, я тебя вижу. И вижу тебя живого, — незнакомец обошёл Юру по кругу. — Всё с тобой понятно, — он достал из внутреннего кармана жилетки блокнот и черкнул в нём что-то. — Нужно это исправлять.       — Что ты там пишешь? И кто ты? — Юра подумал держаться от него на расстоянии и отступил, но незнакомец возник прямо у него за спиной. — Блять, не пугай ты так!       — Поаккуратнее со словами, молодой человек….       — Ты вообще-то в России!       — А ты вообще-то с послом божьим разговариваешь, а не со своими сверстниками.       Полутора месяца назад, до поездки в Грецию, эти слова произвели бы на Юру сильное впечатление, но его мировоззрение слишком изменилось. Образ его прошлого бога был незаметной тенью на фоне всех тех богов, которых он встретил за последнюю неделю. Однако так думали лишь единицы.       — А ты, типа, ангел?       — Да. И я, типа, пришёл за твоей душой. Но ты, типа, живой, — спародировал он подростка. — И, типа, собираешься права качать, да?       — А куда бы я попал, если не секрет? Рай или Ад? — не унимался Синякин.       — Если бы всё было так, как думают твои родные и следствие… ты бы попал в Ад. Ничего личного.       — А что думают мои родные? — Юра заметно встревожился.       — Самоубийство. Выстрел в голову — бум — мозги всмятку. Типично для твоего возраста, города и социальной принадлежности. Я как раз с такими работаю.       — И что ты собираешься теперь делать? Не убивать же меня?       — Нет, но просто так я это не оставлю, — ангел закатил глаза, и свежесть кладбищенской земли резко сменилась душным, колющим нос запахом пыли.       Юра вздрогнул, отступил от ангела назад и упёрся руками в крутящийся стул с выцветшими узорами, на котором до сих пор висела его одежда. Он зажмурился, сжал спинку стула со всей силы, но когда, задыхаясь, раскрыл глаза, всё ещё был в своей маленькой душной коморке, в которую обещал себе больше никогда не возвращаться. И возвращение туда, в родной дом, встревожило его гораздо сильнее внезапного перемещения за десяток километров.       Ничего не говоря из-за шока, окутавшего его, Юра посмотрел на ангела, что беспечно сел на заправленную кровать Софии и взглянул на время. Он выглядел таким непричастным, будто подобное случалось с ним каждый день. Или же он просто был вымучен работой настолько, что случаи подставной смерти его уже не удивляли. Его будто уже ничего не удивляло.       — Что мы здесь делаем?       — Я сейчас обговорю один вопросик по телефону. А ты… можешь собирать вещи. Только возьми самое приличное, они не любят неопрятных, — ангел достал свой телефон и стал искать нужный контакт. — Жить ты здесь больше не будешь. По документам — ты мертв. Твои родители тебя искать больше не будут. Фактически — ты сирота, беспризорник. С такими детьми на этой территории разбираются сразу и жестко. И такие дети разбираются тоже сразу, — ангел встал с кровати и, остановившись посреди комнаты, оценивающе посмотрел на подростка. — Ты в их вкусе. Тебе ведь нравятся парни? Тогда проблем особо не будет. И почему меня никто не предупредил, что у вас тут новенькие?       — О чём ты вообще? Что ты ко мне привязался? — на грани истерики, охваченный испугом, Юра прижался к стенке, пачкая серый ковёр грязными подошвами кроссовок.       — Ладно-ладно, не буду грузить вопросами, — он махнул на него и, выйдя в коридор, прикрыл за собой дверь.       — Эй, ты куда? — подросток попытался последовать за ним, но дверь была заперта. — Выпусти меня! — он во всей силы толкнул дверь от себя, но единственное, чего ему удалось добиться, так это ушибленного плеча. — Блять, больно… — он тихо простонал и болезненно зажмурился.       — Мара, здравствуй, — сквозь картонные стены послышался голос ангела. — У меня есть один. Семнадцать лет, невысокий, немного вспыльчивый, подстроил свою смерть. У вас там есть места… да, конечно, у вас же всегда есть места… мы сейчас у него дома, его родители на поминках… — ангел приблизился к комнате подростка. — Тебя как зовут?       — Юра Синякин. И ты не имеешь права меня здесь держать! Выпусти меня отсюда! — голос подростка дрожал: он был больше напуган, нежели зол. — Зачем я тебе? Зачем ты портишь мне жизнь? Твой бог и так мне её испортил! — Юра утёр слёзы ладонью и выпрямился, боясь осматриваться по сторонам и в оставленных вещах видеть болезненные воспоминания. — Оставь меня в покое.       — Мара, ты сама всё слышала, — ангел вышел в другую комнату, однако его голос отрывками продолжил доноситься до Юры. — А тебе о нём даже говорили? Как интересно. А вот мне не сказали…. Ваши скоро приедут? Замечательно. У меня не так много времени, дела на Небесах, поэтому поторопитесь.        — Зачем я тебе? Кто эти люди? — Юра отчаянно надрывал голос, лишь бы ангел ему ответил. — Где Эрос? Мне сказали, что за мной приедут. Я должен быть сейчас с ним!       — А, так, ты вместе с Эросом? Это бог любви у греков, да? — ангел подошёл к его двери, но открывать её не собирался. — И ты веришь в него? Это он подстроил твою смерть? — он посмеялся. — Скажешь ему потом спасибо. Он должен был смотреть за тобой внимательнее.       — Он вернётся за мной.       — А ты уверен, что ему на тебя не всё равно? И что ты вообще нашёл в нём как в боге? — ангел тяжело вздохнул. — Чем тебе мой бог так не понравился? Все вокруг давно пришли к единой религии, а ты… пошёл по лёгкому пути. Этот подростковый индивидуализм… ломает всю статистику. Неужели ты не понимаешь, что вера не измеряется деньгами? Вера нематериальна…. Тебя так просто купить? Не стыдно вообще?       — А тебе не стыдно работать на того, кто не отвечает на молитвы? — его голос стал немного тверже. — Вы ведь обманываете людей. Жулики! — Юра прижался лбом к двери, на которой висел календарь, и попытался отдышаться.       — Я же говорю, ты не понимаешь, как работает вера. Всё тебе нужно здесь и сразу! Говорю же: ты пошёл по лёгкому пути, — ангел закатил глаза и поправил старомодные очки. — Язычники подкупают вас роскошной жизнью, развращают. А на деле они…. Тебе семнадцать, ты об учебе и будущем думать должен, о семье, родителях, а ты… с богами якшаешься. Никакой духовной составляющей, никаких молитв, обрядов и таинств. Нужно, чтобы все тебе угождали, да? Да уж — общество потребления. Подумай о последствиях своих решений. Смотри, где ты оказался. Создаёшь только проблемы. И ничего ты не понимаешь. И ровесники твои тоже. А что будет после того, как вы умрете? Кто о вас позаботится? — ангел стал наступать на него претензиями, и Юра не мог больше подобрать оправданий. — Вот умрёшь по-настоящему и поймёшь, что твоим язычникам нет дела до душ таких людей, как ты! Конечно, если ты до самой смерти будешь хранить преданность твоему Эросу. А я в этом сомневаюсь. Тебя заставят его ненавидеть.       — Вот когда я умру, тогда и приходи! А сейчас оставь меня, — у Юры дрожали уголки губ. — Я же ничего тебе плохого не сделал, правда, чего ты так… набросился на меня вообще? Зачем я тебе? — он звучал обиженно, а голос стал тише.       — У нас есть некоторые правила, знать которые смертные не обязаны. И это никак не связано с твоей душой. Верь в кого угодно — всё равно последствия потом самому разгребать. Всё равно уже поздно что-то менять. Но вот, видишь, к чему тебя привела вера в языческого бога? Задумайся об этом. Может, сможешь поверить в настоящего бога. Только молитвы тебе и останутся. Как утешение.       — С кем ты говорил по телефону? — Юра перевёл дыхание. — Кто за мной приедет? Что это за люди?       — Скоро сам обо всём узнаешь. Тебе там всё объяснят, — ангел пожал плечами и с тоскливостью добавил: — Это, правда, никак не связано со мной. Я просто следую указаниям. Ты беспризорник, с тобой нужно что-то делать. В России дети не пропадают просто так. Не я тут всем заведую. Родись ты в другой стране, всё было бы иначе. Мне тебя даже жалко, мальчик. Но если бы ты не подставлял свою смерть, ты бы не попался.       Колотить по двери было бессмысленно — подросток был слаб, да и дверь была заперта заклинанием, подчиняясь одному только ангелу. Кричать — сколько раз в этой квартире и в соседних кричали о помощи, на что в ответ получали только крики быть «потише» и стук по батареям? Выбить окно и выпрыгнуть — он жил на третьем этаже и точно разбился бы…. Оставалось только сесть у стенки на пол и, поджав колени, заплакать — от раздирающей душу боли, чувства несправедливости и необъятного отчаяния. Он ещё никогда не думал, что сможет ощущать боль так сильно, будто она была не ментальной, а физической. Вот только она не лечилась таблетками.       Когда ангел захлопнул дверь, у Юры рухнули последние надежды на нормальную жизнь. Казалось бы, он как никто другой заслужил её: делал только добро и безвозмездно, не желал зла ни ангелам, ни богам, ни другим людям. Он просто не мог желать кому-то зла, он не умел — во всём всегда был виноват один он, этот слабак с ранимой душой, который даже кулаки держать правильно не умел. Никто не заслуживал зла со стороны, кроме Юры, — он всегда так думал.       А ведь если бы он был сильнее, выбил бы эту дверь и ударил бы ангела. Если бы он был смышлёнее, не дал бы Вию затащить его на кладбище. Если бы он был не так шокирован возвращением домой, заметил бы исчезновение телефона и смог бы позвонить Эросу. Да — ангел выкрал у него телефон ещё на кладбище, лишая последнего шанса на спасение.       «А если он, правда, не придёт? — Юра поднял голову, переводя взгляд на окно, за которым покачивались берёзы. — Ему же не нужны проблемы с тем самым богом…. Да кто я такой, чтобы за мной возвращаться? — он снова зажмурился и уткнулся в сгиб локтя. — А что это за люди, которые за мной приедут? Что они со мной сделают? — у него перехватило дыхание. — Почему он меня так рассмотрел подозрительно? И спросил, кто мне нравится? На что это влияет? И с кем может сотрудничать ангел?».       Он в очередной раз покашлял, задыхаясь от плача, и положил голову набок. Его плечи постоянно вздрагивали, дыхание было громкое, а тело ослабело от истерики. По щекам были размазаны мокрые дорожки от слёз, реснички слипались между собой. И только он закрыл глаза, чтобы успокоиться, как в памяти снова всплыли вспоминания последних дней. Не прошло и недели, как его выдернули из нормальной жизни, разрушая её.       Но за эти несколько дней он прочувствовал больше, чем за всю свою жизнь. И он был благодарен Эросу даже за это: «Если он не приедет, я не буду злиться…. Это нормально. Я для него никто и звать меня никак».       Поднявшись с пола, он непричастно взглянул на часы на стене, чьё тиканье скрашивало тихий плач подростка. Было уже восемь вечера, за окном краснел закат, и Юре пришлось включить свет в комнате — лампочка пару раз слабо мигнула, но светить так и не стала, не раздражая полумрак в детской.       Краешком футболки он вытер глаза и щеки, хоть и знал, что это не сотрёт следы истерики — его лицо ещё пару часов будет таким же румяным. Он открыл дверцу шкафа, чтобы посмотреться в заклеенное старыми девчачьими наклейками зеркало, и в отражении увидел свою заправленную постель на втором этаже. «Сколько слёз выдержала эта подушка?» И только он прикинул, сколько ещё слёз будет пролито, как в сердце что-то закололо — страх.       — Выпусти меня! — он снова рванулся к двери и стал стучать по ней кулаками, костяшками, даже пнул её несколько раз. — Ты не имеешь право запирать меня здесь!       — У нас свои законы, — с кухни отвечал ему ангел.       — Да я лучше умру, чем… буду жить по чьим-то правилам.       — Ой-ой, типичный подросток.       Вернувшись к шкафу и испуганно зажмурившись, он ударил кулаком по зеркалу, разбивая его. Ладони жгло от боли, на глазах вновь наворачивались слёзы, дыхание перехватило. Он взглянул на испачканные в собственной крови пальцы, на осколки и на алые капли на старом ковре.       «Неужели я это сделал?» — ему стало страшно от самого себя и от боли, а к острым осколкам он так и не притронулся, хоть и хотел.       — Буянишь, как сентиментально.       В комнату проник жёлтый свет с кухни, очерчивающий фигуру ангела. Но Юра даже не обернулся и, опустившись на пол, закрыл лицо. «Даже убить себя не могу. Слабак, — ему стало так тошно от этих мыслей, что неприязнь к ангелу померкла на фоне самобичевания. — И никому такой не нужен. Ни одному, блять, богу». Дверь снова захлопнулась, и ангел отпустил ещё один комментарий по поводу его слабохарактерности.       — Почему она не останавливается? — он испуганно осмотрел свои разбитые кисти, сгибать которые были больно, и заметил, что один из осколков порезал его запястье. — Знакомое чувство, — он вытянул руку перед собой — из вены маленькими капельками суетливо вытекала кровь, стремясь скорее покинуть тело. — И, кажется, совсем не больно.       Юра больше не чувствовал той злости и тоски, словно через полученные раны она сбежала от него. На него спустилось подозрительное облегчение, которое раньше он испытывал только единожды: в тот день, когда его одноклассник покончил с собой. Это чувство нельзя было назвать положительным или отрицательным — ему стало всё равно на окружающий мир, на ангела, подобравшего его на кладбище, на родителей, которые должны были скоро вернуться с поминок, на Эроса, забывшего о нём. Ничего было не важно. И в тот момент он был готов умереть — могила у него уже имелась, свидетельство о смерти тоже.       «Зачем я тогда до сих пор тут? Чтобы какие-то люди забрали меня?»       — Солнце, я рядом. Тише, — Эрос погладил подростка по вспотевшим волосам, с трепетом следя за тем, как менялось его выражение лица в полусне. — Не бойся.       — Отпустите меня… пожалуйста, — шептал он сквозь слёзы, а потом, вцепившись в запястье Эроса, резко проснулся.       — Не бойся, — Юра тяжело дышал, а на лбу у него выступил пот. — Ты в безопасности. Я рядом, — он отпустил его руку и, откинув голову на подушку, снова закрыл глаза. — Тебе принести воды? Как ты себя чувствуешь? — Эрос сел на край кровати. — Ещё немного и пришлось бы обращаться в больницу.       — Так, это был не сон? — Синякин вытянул руки перед собой и ужаснулся — они были перебинтованы. — Это… ты сделал? — он пригляделся к бинтам, аккуратно обмотанным вокруг его запястий. — А тот ангел? А те люди? — он вскочил с подушек и сжал одеяло. — А где мы? — его растерянный взгляд метнулся по комнате, а дыхание снова потеряло размеренный ритм, едва не заставляя его задыхаться.       — Самандриэль, конечно, остался на нас в обиде, — Эрос обхватил ладонь подростка и устало улыбнулся. — Но он не мог удерживать тебя вечно. Да и я сам был готов разнести весь дом в щепки ради тебя. Я ведь знал, где ты живёшь, — он тихо усмехнулся.       — А если бы мы были не у меня дома? Ты бы не нашёл меня? Я бы остался с ним? — Юра жалобно поджал губы.       — Я бы нашёл тебя везде.       — Правда?       — Правда. Просто, не так быстро. Понимаешь, произошло какое-то недоразумение. Видимо, ангел подумал, что ты беспризорник. И хотел отдать в детский дом. Он ещё много ругался на меня из-за твоей души и из-за того, что я развращаю малолетних. Но по новым документам тебе уже девятнадцать, — он указал на папку, лежащую на стеклянном журнальном столике.       — Из-за этого я и задержался. Нужно было оформлять много справок, эта ваша бюрократия. И хоть мне помогала Мара, это получилось дольше, чем я планировал, — Эрос окинул комнату умиротворённым взглядом. — Мы сейчас в Нижнем. В каком-то отеле «Кулибин» в центре. Ты ведь говорил, что твоя Софа живёт где-то в центре Нижнего? — Синякин мягко кивнул, а потом снова посмотрел на перебинтованные кисти. — Я так полагаю, что шрамы на твоём теле были не от кота, про которого ты мне говорил.       — Я не хочу об этом говорить, — он отвернулся, обиженно надувая губы.       — Прости, но придётся, — Эрос осторожно взял его за руки и не дал вырваться, проявляя настойчивость. — Теперь придётся говорить обо всём таком неприятном. Я не дам тебе делать себе больно. Больше никогда.       — Ты ничего не понимаешь.       — Нет, я понимаю, что ты хотел сделать…. Но это не смелый поступок. Ты своей смертью ничего никому не докажешь. Это не геройство, — Юра продолжал смотреть в сторону, но бог не останавливался. — Это не романтично и не красиво. Это смерть. А смерти не достоин никто. И такой выход… всегда слабый выход, — он взял подростка за подбородок и повернул его голову к себе. — А ты сильный, — Юра вздрогнул, когда бог стал вытирать слёзы с его румяных щёк.       — Я в это не верю. Чтобы ты ни говорил….       — А я заставлю тебя верить в себя, — Эрос обратил взгляд к его запястью, наклонился к нему и мягко поцеловал пропитавшийся кровью бинт. — Не делай так больше. А если ты захочешь снова это сделать, снова причинить себе боль, то лучше ударь меня. И ударяй со всей силы, кричи, проси помощи. Но не делай так больше никогда, — он удостоверился, что подросток понял его намерения, и принёс бутылку воды. — Пей, твоё тело потеряло достаточно жидкости. Ночью у тебя был жар, ты весь вспотел, — он убрал чёлку с его лба и, дотронувшись до него губами, с облегчением выдохнул. — Сейчас уже всё в норме, температуры нет. Я ночью от тебя ни на шаг не отходил, — он открутил ему крышку. — Побудем здесь пару дней, пока ты не восстановишься. Не будем пугать твою Софу, — Юра жадно выпил половину содержимого бутылки и утёр подбородок ладонью.       — Спасибо, — между ними повисла неловкая пауза, в течение которой бог не отрывал от него глаз.       — Я так за тебя переживал, — Эрос не сдержался и обнял его, прижимая к себе. — Ты меня напугал, — сердце у Юры заколотилось быстрее, он задержал дыхание, боясь сделать что-то не так. — Сейчас ещё ночь, тебе нужно спать, — Эрос слегка надавил ему на плечи, настаивая вернуться на подушки, и поправил одеяло, словно малому ребёнку. — Мне посидеть с тобой?       — Если можно, то да, — не думая о правильности и неправильности своего решения, Юра повернулся на бок, а руку с перебинтованным запястьем свесил с кровати.       В тот момент ему было важно только собственное самочувствие и моральное спокойствие, и если для их достижения необходимым составляющим был Эрос, то Синякин не собирался отпускать его далеко. Хотелось хоть на мгновение почувствовать себя в безопасности, в надежных руках, под чьим-то тёплым крылом — и только этот обаятельный бог мог подарить ему это чувство.       — Вот так лучше, — через минуту Эрос вернул его руку на кровать, боясь, что кровь прильёт к ране и снова откроет кровотечение, но Юра этого уже не заметил, погрузившись в глубокий сон. — Как же так получилось, что ангел нашёл тебя, солнце? — он заправил прядку волос ему за ухо. — И неужели это ты сказал ему свой адрес? У вас в России всё так запутано, — Синякин вздрогнул во сне, будто чего-то испугавшись, и Эрос обхватил его ладонь, поглаживая пальцы. — Спи спокойно. И ничего не бойся. Я никому тебя не отдам.