***
Юре вместе с Эросом не оставалось ничего, кроме как обосноваться в городе, где они планировали пробыть ещё минимум два-три месяца, вплоть до октября. Именно столько понадобилось бы их команде для разработки приложения, как подсчитал Костя. «Если, конечно, ничего не будет отвлекать». София предложила им подыскать квартиру-студию где-нибудь в округе и скорее сменить Юре имидж: хоть у него и имелось настоящее свидетельство о смерти, в Нижнем Новгороде могли жить те, кто знал и видел его лично, а в местных торговых центрах часто фотографировались его знакомые. Тут также жили его недалекие во всех смыслах родственники. И при встрече с ними таким свидетельством уже не откупишься. И, на удивление, Юра испытывал к покраске волос больший страх, чем к переезду в другую страну или город. Подросток буквально весь день спорил с Эросом о цвете краски, но в конце сдался и покорно доверился его выбору. — Почему она так противно пахнет? — Юра закашлялся, когда Эрос начал разводить в неметаллической ёмкости осветлитель. — Я задохнусь так, — он снова покашлял и прикрыл нос тыльной стороной ладони. — Мне кажется, я совершаю ошибку. — Поздно, я уже развёл краску… Эрос снял несколько своих золотых колец, надел прозрачные перчатки и ещё раз пробежался по инструкции. Потом посмотрел на свою новенькую рубашку и стал неспешно расстёгивать пуговицы. Ничего не говоря, он с задумчивым видом вышел из ванной комнаты, будто бы что-то искал, попросил у Софии очередную вешалку и повесил на неё снятый элемент гардероба. И вернулся к растерявшемуся Юре уже в одних шортах, с открытым безупречным торсом и настойчивостью в лице. — Раздевайся, — они столкнулись противоречивыми взглядами, и подросток удивлённо похлопал глазами. — Ну, снимай кофту. Ты же не хочешь её испортить? — А, нет, она, типа, прикольная, — Юра стянул с себя лонгслив и положил его на дверцу стиральной машинки, а Эрос взялся за краску. — Если будет сильно щипать, кричи. — Ты меня не успокаиваешь, — Юра вздрогнул, когда почувствовал, как Эрос начал водить сырой кисточкой по его волосам и разделять их на прядки, и от страха сцепился в стул сильнее. — Давай поговорим о чём-нибудь, а то я от запаха краски, думаю, сознание могу потерять. Ты говорил, что ничего про меня не знаешь. Давай, я на все вопросы отвечу. — Да, ты в безвыходном положении. — Не смешно. — Ладненько, мне интересно, что у вас за гимназия была такая. Не против о ней поговорить? Вас там, правда, учили поклоняться монотеистическому богу? — Эрос протягивал некоторые слова, сосредоточенный больше на покраске волос, чем на разговоре. — Когда я стану всемирно известным, мы тоже создадим такие гимназии. — Ну, нас просто учили жить по заповедям. А так — типичная школа, но с дополнительными уроками нравственного воспитания. — И, как ты думаешь, тебя там нравственно воспитали? — Эрос наклонил его голову вперёд, чтобы добраться до волос на затылке, и подошёл ещё ближе. Головой Юра почти касался его подтянутого торса, на котором смутно вырисовывались кубики, и он зажмурился, стараясь сохранить спокойствие. Но оно улетучилось вместе с чувством стыда, когда подросток представил, как они выглядели со стороны. Ему хотелось осторожно положить руки ему на шорты, поднять взгляд и отбросить расстояние между ними в сторону, прижаться к нему. Но он мог лишь осудить себя за подобные пошлости и, прикусив губу, зажмуриться. — Ты теперь нравственный идеал? — Эрос повернул его голову в сторону, осматривая проделанную, но ещё неоконченную работу. — Или нет? «Да что ты хочешь от меня услышать?» — растерялся подросток. — Я бы не сказал. На самом деле, если бы все следовали заповедям и были по-настоящему искренны друг к другу, такое образование бы сработало… — от воспоминаний о гимназии его иногда передёргивало. — Но учителя даже в классе не показывали нам, как нужно следовать заповедям, и делали всё наоборот, — Эрос убрал руки от Юры и по-доброму взглянул на него. — Я рад, что на тебя эта лицемерная гимназия никак не повлияла, — и он суетливо вернулся к покраске, чтобы волосы осветлились равномерно. — Ну, это не совсем правда… На секунду подростка прервала капля краски, упавшая ему на ключицы. Он хотел сам смахнуть её и продолжить, но Эрос опередил его: он отложил кисточку с ёмкостью, тщательно вымыл перчатки и, одним движением протерев его кожу, приложил к ней краешек полотенца. Ни Эрос, ни Юра не проронили ни слова, но второму хотелось кричать: его сердце бешено билось, глаза метались из стороны в сторону, следя за умелыми движениями бога, а в горле пересохло. Одновременно с желанием оттолкнуть его, подросток боролся с желанием продолжения: эти ненавязчивые прикосновения были слишком необычны и приятны, а за эти несколько секунд он не успел прочувствовать их полностью. Но его слишком душил давний страх, слишком сильна была нерешительность в нём, чтобы он вот так просто перешёл от мыслей к делу. «Да у него же была куча девушек, — отговаривал его внутренний голос. — И мне уже пора завести хоть кого-нибудь». Юра на секунду задумался и поймал себя на мысли, что никаких девушек ему не хотелось. Ни одну девушку он не видел рядом с собой, и это угнетало его: «Что со мной не так? Мне ведь уже семнадцать. А я даже ни разу не целовался….» — Ты не закончил, — напомнил ему Эрос спустя несколько секунд… или даже минут. — Ты говорил, что на тебя как-то всё же повлияла гимназия. И как? Она так хорошо на тебя повлияла, что ты теперь заодно с языческим богом? — Нет, просто я, наверное, был единственным, кто во всём пытался придерживаться школьных правил…. Но всё-таки учителя меня больше всех не любили. Ну, не больше всех, конечно. И не все учителя. Но неприязнь точно была, — ему не хотелось рассказывать больше. — Примерный ученик, да? — Эрос окончательно отошёл от подростка, оценивающе осматривая его. — По моему табелю оценок так не скажешь. — Забудь об оценках. Не помнишь что ли, что тебе по новому паспорту на днях девятнадцать стукнуло? — Ну, а реальный день рождения у меня в феврале. — Значит, у тебя будет два дня рождения, — они оба посмеялись. Смыв осветлитель, промыв волосы бальзамом против желтизны и слегка просушив их полотенцем, Юра по просьбе Эроса отвернулся от зеркала и сел к нему спиной. И в мусорное ведро полетела вторая упаковка из-под краски — на этот раз малиновая. — Только не переборщи с яркостью, пожалуйста. — Давай ты не будешь мне ничего советовать, просто доверишься моему чутью и расскажешь что-нибудь интересное. Какие у тебя вообще планы на будущее? — Юра поражался способностью Эроса так быстро перескакивать с темы на тему, но легко этой способности поддался. — Ну, я хотел идти на веб-разработчика. Или на графического дизайнера. В тот же ВУЗ, где учился Костян. Он очень многопрофильный. Но мои родители готовят меня к экзамену по химии и профильной математике. Они слышать ничего про IT не хотят…. — Нет-нет, подожди, я тебя спрашиваю про твои планы на настоящее будущее, а не про твои планы на будущее, которое уже никогда не наступит. Ты вообще чего хочешь от жизни? У тебя есть какая-нибудь мечта? — Юра задумался. — Должно же быть что-то. — Я хочу в Японию, — на его лице промелькнула блаженная улыбка. — Хочу жить там, работать в какой-нибудь анимационной студии, кататься на скейте по вечерам и каждую весну смотреть на сакуру. Жить в своей квартире или влюбиться и…. — он вдруг осекся. — Но без высшего образования мне даже какой-нибудь Питер не светит. — А оно тебе надо? — А как же работа? Без диплома на работу не возьмут. И деньги я зарабатывать не смогу, — Эрос наклонился к нему и заставил повернуться в ответ. — Я живу больше двух тысяч лет без единой корочки и могу сам себя обеспечивать. Думаешь, я живу на шее у Афродиты? И что она выполняет каждую мою прихоть? И что, вот, смотри, она же дала нам денег на наш старт-ап, да? Она просто верит, что это окупится. Потому что все её вложения в меня окупались. Это вообще был её подарок для меня, — он вернулся к покраске. — Другое дело, мне просто не приносило удовольствие многое из того, что я пробовал…. Я создавал рестораны, работал в свадебном агентстве, флористом, экскурсоводом, шеф-поваром… и мне достойно платили. В США я работал, кстати, вплоть до девяностых. Там я вообще татуировщиком был. Но повторюсь, это не то удовольствие. Я не для этого создан. Поэтому приходилось или продавать кому-то более заинтересованному всё нажитое, или просто закрывать лавочку. — Я сейчас подумал, сколько всего ты, наверное, успел попробовать за эти две тысячи лет… — Юра не мог представить, какого это было жить столько. — Тебя уже ничем не удивить, да? — Нет, вот ваши нравы не перестают меня удивлять. С каждым десятилетием… это невозможно предугадать. Кто бы мог подумать, что США, где ещё совсем недавно было легально рабство и дискриминация, сейчас станет одной из самых толерантных стран мира? — он снял перчатки и положил тёплые руки ему на плечи. — Можно смывать… Только Юра включил воду, как вся ванная окрасилась в яркий розовый цвет. И он ужаснулся ещё больше, когда понял, что это всё шло именно с его волос. — Мне страшно, — Юра стал тщательно вытирать голову полотенцем, не отрываясь от своего испуганного отражения. — Да, по тебе видно. Только не смей потом перекрашиваться обратно в чёрный. Я тебе такого не прощу. — Ты опять не успокаиваешь. Юра наклонился вперёд и начал взбивать волосы полотенцем, чтобы они высохли быстрее и стали объёмнее. А когда выпрямился и соприкоснулся взглядом со своим отражением, отступил назад и, не глядя, положил полотенце на бортик ванной. — Ну, давай, скажи что-нибудь, — Эрос положил руки ему на плечи, пододвигая ближе к зеркалу. — Как ты это сделал? — Юра провёл рукой по мягким осветлённым волосам, малиновый цвет на которых был очень заметен. — Это ярче, чем я думал, — продолжал он, не зная точно, какие эмоции испытывал по этому поводу. — Это прямо… «По-гейски, — продолжил он про себя, замечая, как его щеки стали схожего с волосами оттенка. — По-гейски! Да меня же на улице изобьют!» — Я думаю, это божественно. Через пару недель краска станет не такой яркой. Тебе нравится? «Да, мне жутко нравится, но я не могу так ходить!» — но вместо того, чтобы сказать правду, Юра снова преуменьшил свои ощущения. — Я не знаю. Это, типа, слишком необычно для меня… — он опустился на стул и перевёл дыхание, уже окончательно привыкнув к едкому запаху краски. — Мне, правда, идёт? — у него на щеках появились едва заметные ямочки. — А что ты думаешь, я отвечу? Да, тебе до безумия идёт, — Эрос указал на их отражение. — Видишь? Я редко ошибаюсь, — он заметил, как вдруг изменилось его выражение лица. — А я так не стану заметнее для полиции? На меня не станут обращать больше внимания? Мне, правда, нравится. Типа, это прикольно и нереально, правда. Мне очень нравится! — он взял его за руку, боясь обидеть. — Но что скажут люди? Мы же не в Европе, — Юра сжался, обхватил локти и неуверенно поднял плечи. — А если меня найдёт полиция? И они вернут меня домой? — его голос дрогнул. — А если кому-то не понравится моя новая причёска? Мы не в Европе, — богу было больно видеть застывший в его глазах страх. — Тут всё по-другому. — Знаешь что? — Эрос наклонился к Синякину на неприлично близкое расстояние и взял его лицо двумя руками. — У нас с тобой в друзьях есть все боги смерти, а у меня отец — бог войны. И иногда я сам бываю очень-очень злым. Прямо, как он. И если понадобится, я убью всех, кто скажет что-то против твоего внешнего вида. Ах, да, забыл, у меня ещё боевой братец. А у тебя сестра с характером, — он убрал руки, но не отстранился, ни на сантиметр. — Никто не помешает тебе делать то, что ты хочешь. — Ты так уверен? Ты же не знаешь, каково это — жить в России. — Да брось, со мной тебе нечего бояться. Хоть в России, хоть на Кипре, хоть на другом конце земного шара. Когда я рядом, ты будешь в безопасности. — Спасибо. Юра хотел отвести взгляд в сторону, чтобы хоть немного сбавить накал напряжения между ними, но Эрос был слишком близко — и он будто бы нарочно не давал ему отступить, он будто сам притягивал его к себе. От него пахло свежим одеколоном, а от его настойчивого взгляда тело накрывал жар. Юра уверял себя — дело было именно в том, что Эрос по природе был обаятельным богом любви и мог влюбить в себя кого угодно. Но в тот момент что-то впервые заставило его усомниться в этом. Неужели это противоречивое, воздушное чувство лёгкости в животе, заставляющее прерывисто дышать, могло быть вызвано искусственно? Оно ведь исходило от самого сердца, тревожило его. Но ведь Юра не должен был испытывать такого. И Эрос, почувствовав это сомнение, прочитав его в испуганных карих глазах, не сдержался и подался вперёд. Момент был слишком нежным, чтобы упустить его и лишить Юру такого же нежного, даже осторожного поцелуя. И Эрос не сомневался, что он был у Синякина первым. Это волнение ни с чем нельзя спутать. — Не за что, — Эрос расплылся в довольной улыбке. — Что ты делаешь? Что ты… сделал сейчас? — Юра испуганно отпрянул назад, до сих пор чувствуя на губах тепло. — Поцеловал тебя. Ты разве против? — Эрос спокойно выпрямился, взглянул на себя в зеркало и поправил непослушные шелковистые кудри, будто ничего и не произошло. — Но я и не соглашался. — Твой румянец говорит обратное. — Ты просто меня смущаешь! Ему хотелось возразить, напомнить, что они друзья, но он лишь сдержанно поджал губы и опустил взгляд. «Какие, блять, друзья? Это не дружба… нет, точно не она. И он это понимает. Он это видит. Чувствует. Но он ведь клеил девушек. Он натурал… нет? Почему всё стало так сложно? Что это тогда? Я не хочу в это верить… это неправильно, так не должно быть!» — кричал его внутренний голос. И, боясь, что Эрос прочтет его мысли, Юра первый вышел в гостиную. И он тогда совсем забыл, что теперь был с новым цветом волос. Это событие как-то отошло на второй план. — Смотри-ка… боже мой, как мило! А ты ведь раньше боялся надеть голубую рубашку вместо белой, — весело подметила София, несколько секунд неотрывно смотря на брата. — Тебя идёт, — Юра поднял на неё благодарный взгляд, сдержанно улыбнулся и поспешил на кухню, чтобы выпить воды и освежиться. — Эта красота — моих рук дело, — Эрос облокотился на дверной проём и проследил за тем, как убирающаяся в доме София закатила глаза. — Ты ведь всё слышала? — он опустился до едва различимого шепота, и девушка мягко кивнула. — Если нужна помощь, я к твоим услугам, — заманчиво шепнула она и переметнула взгляд на младшего брата, который со стаканом воды зашёл обратно в гостиную. — Ко мне через час приезжает Жанна. Это моя лучшая подруга. Юр, ты её, наверное, помнишь. Мы с ней не виделись месяц, она была на Мальдивах. И… — Да, я понял, что мне стоит прогуляться, — Юра залпом выпил стакан холодной воды, потом вернул его на место и зашёл в ванную комнату за своей кофтой. — Может, мне составить тебе компанию? — Юра выглянул из дверного проёма и покачал головой, после чего приблизился к зеркалу, более тщательно рассматривая свою новую причёску. — Я пойду один. — Ты уверен? Скоро ведь вечер. — Ну и отлично. Посмотрю, значит, на закат, здесь они красивые, — подросток вытащил телефон из кармана. — Если что, я на связи, — и поспешил в прихожую, обулся и выскочил на лестничную клетку, ни с кем не попрощавшись. — Мне кажется, теперь он будет меня избегать, — Эрос почесал затылок и громко, разочарованно вздохнул. — Не стоило, правда, не стоило. У него ведь не было отношений? — Как я помню, нет. Был один друг, но это было в восьмом-девятом классе. Кажется, он потом спрыгнул с крыши. Как-то так. Но они с Юрой не встречались, нет, — София покачала головой, перекладывая вещи в гостиной с места на место и пытаясь освободить журнальный столик. — Но я ведь всё правильно понял, да? Ему ведь нравятся парни? — Эрос уже больше возмущался, нежели расстраивался. — Или я не в его вкусе? Да нет, он испытывает ко мне симпатию, я ведь это чувствую. Не понимаю, почему тогда он так смутился? Что в этом такого? — У нас по конституции ни геев, ни лесбиянок нет, понимаешь? — Серьёзно? — Да, поставь себя на его место…. — Эрос виновато опустил голову, понимая свою ошибку. — Нет, ну, черт, не огорчайся ты так, ты-то ни в чём не виноват, — София положила ладонь ему на плечо. — Ты как будто сам никогда не был подростком. — В этом-то и дело. Я слишком долго был подростком, — он снял с вешалки свою рубашку и в спешке начал одеваться. — Я боюсь, что он сделает с собой что-нибудь. И я не хочу, чтобы он убивался из-за меня. А тем более, плакал. Я, конечно, разбивал много сердец, но его сердце я сохраню. — Какая романтика, боже. И ты пойдёшь за ним? Мне кажется, ему сейчас нужно немного побыть в своих мыслях. — А он меня и не заметит. Но я всегда буду рядом.***
Дюжина дней на новом месте — и с новой компанией — прошла для всех незаметно, особенно в те моменты, когда они отдавались работе полностью. Была уже середина августа. Всё время они убивали на разговоры о приложении, а Костя объяснял им, что в подобных делах было самым главным. В такие минуты он становился единогласным лидером в их команде, и никто с ним не спорил — программист всё равно знал лучше. Концепция приложения, отсылки к греческой культуре, первые бумажные эскизы главных страниц — все уже имели точное представление о том, что они собирались делать. Оставалось только разработать точный план, установить сроки, договориться с компаниями-посредниками и начать работу: написать код, отрисовать экраны, кнопки и подумать над рекламной компанией. И хоть им стоило каждую свободную минуту уделять проекту, Юра не хотел отпускать Софию, будто она могла внезапно куда-то исчезнуть, как четыре года назад. Он никак не мог нарадоваться тому, что теперь они снова жили вместе, каждое утро называли добрым и завтракали одним и тем же. Она была единственной, кому он мог открыться. Но даже с ней он не был честным до конца, боясь заговорить об Эросе и о том, что на самом деле испытывал к нему. София знала о его ориентации и сразу приняла её, совершенно не удивившись, но до сих пор иногда могла в шутку сказать обидные ему вещи. Но даже с её поддержкой Юра не мог смириться с мыслью, что это было нормально и что он был таким же человеком, как и она, как и Костя, как и все гимназисты. Он просто чувствовал себя лишним, обделённым, ущемлённым — и никто до сих пор не мог внушить ему обратное. И даже известный совет о том, что «сначала нужно признать свою проблему, а потом уже решать её», не помогал. Он был геем и считал это проблемой, но был бессилен в борьбе против своей натуры. Он всегда ей проигрывал. Но, несмотря на явные чувства к богу, Юра с неохотой искал им отдельную квартиру и между прогулкой с Эросом и кухонными посиделками с сестрой всегда выбирал второе. Особенно, после того неловкого поцелуя. Ему казалось, будто все вокруг уже знали, что они поцеловались. Даже случайные прохожие, которые не стеснялись откровенно палиться на его яркий цвет волос. И в одно субботнее утро — ясную, прохладную летнюю субботу, незаметно подкравшуюся после будних дней, — Синякин едва не завизжал от радости, когда узнал, что у Софии целый день был свободен. И самое приятое — она планировала провести его вместе с братом и заполнить те четыре года разлуки, которые отделяли их. В тот день Эрос уехал на деловую встречу вместе с Костей, но подробностей своей поездки они не уточняли. Впрочем, Юре было совсем не до этого — впереди у него был целый день общения с любимой сестрой. Никто не мог отнять у него эти долгожданные часы. — Ты умеешь что-нибудь готовить? — София облокотилась на холодильник и вопросительно подняла брови. — Я хочу что-нибудь вместе с тобой приготовить. Что-нибудь особенное. А когда парни приедут, удивим их. Что скажешь? — Мне к кухне лучше не приближаться, — замялся Юра. — Может, я просто морально тебя поддержу? — он нервно усмехнулся. — Правда, на кухне я совершенно бесполезен. И я никогда не смогу приготовить ничего вкуснее, чем то, что готовит Эрос, — вспоминая про бога, он также вспоминал про их поцелуй. — Ты, наверное, тоже готовишь замечательно? — А то! Примерная невеста, — она показала ему безымянный палец правой руки, и Юра вдруг понял, что это изящное кольцо его сестра носила изо дня в день и снимала только на ночь, оставляя на шкатулке в ванной. — А это твоё обручальное кольцо? Настоящее? Ты замужем? — Боже мой, я ведь тебе про это не рассказывала! — она закрыла рот ладонью и села напротив. — Мне в феврале прямо на День Святого Валентина Костя сделал предложение. — А свадьба? Она у вас была? — Я бы тебя обязательно позвала на неё. Но пока что есть дела поважнее, — София с умилительной улыбкой взглянула на своё кольцо и вспомнила тот знаменательный день. — Знаешь, Эрос организовывает свадьбы. Можете у него попросить. Он точно не откажет. Он из всего, даже самого безнадежного, может сделать красоту, — Юра зачесал назад волосы, цвет которых с каждым днём ему нравился всё больше. — Я тому подтверждение. — Боже мой, братишка, не драматизируй. Ты же красавчик. Ты хоть замечаешь, как на тебя Эрос твой смотрит? И на секунду подросток задумался о её последних словах. А как на него смотрел Эрос? В его взгляде было что-то необычное? Или Юра просто успел привыкнуть к этим добрым, заинтересованным глазам, которым хотелось доверить не только свою жизнь, но и своё сердце? «О чём я вообще? Почему мне так важно, как он на меня смотрит? Блять, я в заднице… только этого мне не хватало!» — Ой, забей, — она махнула на него и вытащила из холодильника ингредиенты для быстрого завтрака на двоих. — Расскажи мне лучше, что ты уже придумал с этим приложением. Вы с Костяном всё концепт обсуждали, а наброски? У тебя есть наброски? Ты ж у нас главный дизайнер, — Юра удивлённо посмотрел на неё, не зная, что ответить. — Только на бумаге. Мы просто прикидывали, как и что…. — А ты дальше даже не начинал делать? У тебя есть мысли по стилю? Оформлению? — Ну, ты же хорошо рисуешь, вот я и подумал, что ты мне с этим поможешь, — девушка громко засмеялась. — А что я такого сказал? — Во-первых, я мастер по маникюру. Графический дизайн, дизайн интерфейса, мобильных приложений… это далёко от меня. А во-вторых, даже если бы я могла помочь тебе, большая часть работы всё равно на тебе, — она отложила муку с творогом, из которых собиралась лепить сырники, и взглянула на растерявшегося младшего брата. — Да на тебе лица нет. — Действительно, почему? — он зачесал чёлку назад и нерешительно поджал губы. — Эй, братишка, ты со всем справишься. Ты быстро учишься, я ж знаю. Костян тебе поможет, возьмёт под своё крыло. — Я ведь ничего не умею. Только рисовать карандашом на бумаге. Это ведь совсем другое, — он убрал руки под стол, начиная ковырять кутикулу большого пальца. — Я не справлюсь. — А чего ты тогда тут мне сидишь и жалуешься? — её тон стал строже, и Юра вздрогнул. — Ты пришёл ко мне, чтобы свалить на меню и Костяна всю ответственность? А сам ничего делать не будешь? — Но я ведь в этом совсем не разбираюсь. — Никогда не поздно научиться. Скажи только, что тебе надо. — Ты говоришь это так, будто легко создать приложение за три месяца! С нуля! — Юра обхватил голову руками и облокотился на стол. — Эрос ведь доверился мне. Он ведь надеется на меня. Я должен был ещё две недели назад об этом подумать. Я только время потерял, — с его губ сорвался прерывистый вздох. — Я не должен его подвести! — Вот именно. Он попытался привести дыхание в порядок. И мысль о том, что ему нужно было прыгнуть выше головы ради Эроса, значительно помогала ему — она была его светом, проводником во мраке неизвестности. Синякин ведь был готов на все ради него — он даже волосы дал ему покрасить в розовый, не говоря уже о подстроенной смерти и побеге из родительского дома. И он не позволил бы Эросу усомниться в своём выборе — это было неприемлемо, немыслимо. Эрос ведь заслужил популярность и любовь публики, он ведь нёс в мир только положительные, тёплые эмоции. Подросток не смел разочаровать его. И, набрав в лёгкие побольше воздуха, он вышел из-за стола и сел в гостиной, на широкий диван с коричневым пледом, который уже полмесяца служил его спальным местом. Восстановил дыхание и тщательно вытер глаза, не давая слезам даже показаться на щеках. И он не собирался уходить оттуда, не узнав про предстоящую работу всё: особенности, требования, навыки. И уже на следующий день он был готов приняться за дело и отбросить в сторону свой старый блокнот — только ради Эроса и его идей. — И что это такое? — София обиженно выглянула из дверного проёма, но Юра даже не посмотрел в её сторону. — Я ищу информацию про этот ваш графический дизайн, разве не понятно? — он выглядел раздражённо и подавленно одновременно. — Мне нужно научиться рисовать на графическом планшете и пользоваться некоторыми приложениями. Для начала, — он посмотрел дату на календаре и тяжело вздохнул. — Нужно успеть до сентября…. — У тебя всего две недели. — Я успею. Я не могу не успеть.