Санкт-Петербург был разнообразен на погоду и неуязвим для синоптиков. Иногда — и очень резко — на город могла налететь настоящая сизая буря, но уже к вечеру асфальт высыхал, а духоту дополняла сильная влажность. Утром петербуржцы часто просыпались в тумане, но и он быстро рассеивался. А в последние летние деньги раньше восьми вечера выходить на улицу было невозможно — плохо становилось даже привыкшему к жаре Эросу. И как раз эта жара, окутавшая Петербург, удивительным образом совпала с переездом команды мечты.
Вечером все набережные и главные проспекты были наполнены выползшими после жары студентами, туристами и прочими жителями культурной столицы России. Они сливались с пастельных оттенков домиками, серыми пятнами мелькали по обе стороны переполненных дорог. Рядом со станциями метрополитена, пронизывающего весь город разноцветной паутинкой тоннелей, пахло приятным подземным холодом и неестественной свежестью, раз в несколько минут оттуда вытекал поток людей, а потом лестницы снова становились нелюдимыми. И только попрошайки да уличные музыканты составляли друг другу компанию. Словно кто-то по будильнику открывал кран, но через несколько секунд обрывал этот шумный напор.
Эрос изначально не имел никаких стереотипов насчёт современного Санкт-Петербурга и последний раз был там в петровскую эпоху. Однако он отметил, что люди в северной столице были не такие, как в регионах. Проведя больше половины жизни в Европе, Эрос счёл Петербург наиболее приятным российским городом. Но и из петербуржцев было не выбить истинно русский менталитет.
Закурив, он подошёл к воде тёмно-синего цвета, в которой отражались жёлтые фонари и красные фары машин. Меж ними золотом блестели купола православного храма, которые ловили последние предзакатные лучики.
В Петербурге красок было меньше, чем на популярном курорте в Греции, здесь совсем по-другому пахли улицы, здесь всё ощущалось иначе. И куда не взгляни — к самому горизонту тянулась бесконечная дорога, по обе стороны которой росли ровные аккуратные домики, возведённые ещё при его последнем визите в Россию — тогда она была Империей.
И люди здесь были не такие: они не улыбались ему в ответ, игнорировали ненавязчивые комплименты, отводили взгляд и будто бы чувствовали меньше. Или просто не хотели чувствовать больше, ведь всё вокруг ранило их беззащитные души. Но это было лишь на первый взгляд — в Петербурге люди были тонкими натурами.
Пробыв в городе с неделю, Эрос всё никак не мог добраться до его главных достопримечательностей. Во-первых, культурную сторону России он собирался изучать только вместе с Юрой, а он целыми днями сидел дома, увязнув в работе. А во-вторых, в летние каникулы в музеях и на выставках были беспощадные, бесконечные очереди, словно в каком-нибудь Лувре, и покупка билетов была проблематичной. Конечно, они могли бы проникнуть в Адмиралтейство глубокой ночью, скрытые от камер, они могли пробежаться по Эрмитажу, держась за руки, — но Юра отказывался от подобных приключений, выбирая сон.
— Да, солнце? — Эрос приложил телефон к уху, расслабленно прогуливаясь вдоль Адмиралтейской набережной.
— У тебя какие-то дела сейчас? Я тебя не отвлекаю? Ты просто так внезапно ушёл, — из динамика раздался усталый голос Юры. — Работа?
— Нет, я просто гуляю. Видео заснял, ничего серьёзного. Решил тебе не мешать.
— А я даже не заметил, как ты ушёл, — подросток нервно засмеялся, и между ними повисла неловкая пауза. — А ты сейчас где? Может, я к тебе приду?
— А ты не заблудишься? В метро не на ту линию сядешь и уедешь на Дыбенко, — он пригубил сигарету. — Да и на улице сейчас противно. Дышать нечем. Может, мне стоит вернуться? Ты не скучаешь? — его лицо озарила довольная, широкая ухмылка.
— Ну, мне просто нужно было знать, где ты. Вдруг, с тобой что-то случилось, — еле выдавил из себя Юра. — Я тут просто подумал… знаешь, ты не мог бы на обратном пути зайти и купить чего-нибудь вкусного? Чего-нибудь, что мы с тобой ещё не пробовали?
— Звучит очень заманчиво. А как же «художник должен быть всегда голодным»?
— Если я буду голодным, то никакого приложения у нас не будет.
— Да-да, я всё понял, — на этой противоречивой ноте Эрос завершил их звонок и поторопился домой, в их ещё плохо обустроенную студию, куда они переехали неделю назад.
В это время Юра, отложив графический планшет, решил немного отвлечься и принять освежающий душ: он сидел дома, усердно работая, несколько дней, носил одну и ту же одежду и засыпал едва ли не с планшетом в руках. Но было похвально то, что работу свою он пытался выполнять максимально качественно и не боялся поговорки «лучшее — враг хорошего».
Он полностью отдавался их совместному делу, жертвовал своим сном, прогулками и перекусами — он даже похудел на пару килограмм. Но всё он делал от чистого сердца, просто так. Конечно, Юра руководствовался и другими мотивами: одинокие, наконец, смогут найти себе пару, и недостатка любви в стране станет меньше. Среди ста сорока миллионов человек были сотни тысяч таких же покинутых, отвергнутых, непонятых детей и взрослых, которые гибли без любви, как цветы без влаги. А, может, их было и больше. И Юра, испытавший всё это на себе, хотел помочь другим. И Эросу он тоже хотел помочь.
Юра менялся ради Эроса, подстроил свою смерть ради Эроса, перекрасился ради Эроса, жил под одной крышей в студии в Петербурге — и тоже ради этого обаятельного бога любви, в которого было приятно верить. И которого было приятно любить.
Каждый раз, наблюдая за работой команды — своей команды, — Эрос ощущал непередаваемое тепло — в самом сердце. Все были так увлечены этим — они верили не только в свои силы, но и в его воодушевляющие идеи, они хотели воплотить их в жизнь, оживить. Эрос словно ожил и сошёл со страниц сборника мифов и легенд Древней Греции. Он был ощутим, он чувствовал собственный вес в мире людей. Всего за месяц он нашёл несколько заинтересованных в нём и его проекте людей, и он обещал, нет, он знал, что все их старания окупятся — и финансами, и популярностью, и много чем ещё. Они стояли на пороге чего-то великого.
И Юра в их команде был особенным — не только потому, что он встречался с Эросом, но и потому, что больше всех остальных давал ему. Такого верующего любой бог захочет затащить к себе в храм — а Синякин сам пришёл к Эросу и теперь жил с ним под одной крышей. Но он, хоть и немного сблизился с Эросом, до сих пор отводил взгляд, когда тот заманчиво ему улыбался. Вздрагивал, когда их руки на прогулке случайно соприкасались, и смущался ходить перед ним без футболки. Даже когда они целовались, подростка не отпускала неловкость — он сильно боялся сделать что-то не так, но с удовольствием учился. Прошло уже пару недель с той знаменательной поездки загород, а он до сих пор не мог принять то, что они с Эросом были парой.
Иногда бывало так: он засыпал, отложив все мысли на утро, и вдруг вспоминал: «Мы с ним встречаемся. И… неужели это правда?» В такие моменты Юра отворачивался от стены и в темноте ловил фигуру Эроса. Тот сидел за столом, откинувшись назад, или на широком низком подоконнике и улыбался видео в «Tik-Tok» или сравнивал мебель, выбирая, что им подходило больше, или редактировал их с Юрой общие фотографии, или заучивал карту Санкт-Петербурга и решал, куда он ещё не ходил на ночную прогулку. Холодный белый свет от телефона очерчивал его черты лица: задумчивость шла ему не меньше, чем умилительная улыбка.
Да, они встречались. И Юра со смущением улыбался каждый раз, когда думал об этом.
Со стопкой чистой одежды он зашёл в ванную. Это была маленькая тесная комнатка, в которой над тумбочкой с всякими баночками и флакончиками расположилась раковина, а всё остальное место занимала ванная с синей шуршащей шторкой, на которой блестели звездочки. Она контрастировала с белой плиткой, которой были выложены стены. Некоторые плиты были другого оттенка или вообще голубые — старые хозяева не особо задумывались об эстетике своего жилища. И вот новые хозяева активно присматривали себе всякие мелочи для интерьера.
Квартира была неплохой, симпатичной, но было бы лучше, если бы в комнате стояло больше мебели, а на голые стены, покрашенные в серый цвет, повесили бы картины, полочки, ящички или гирлянды, а у окон заменили бы старые белые деревянные рамы.
Обжигающая вода расслабила его мышцы, растопила все навязчивые мысли в голове и капельками осела на его коже. Он был так рад отдохнуть, что даже горящие сроки не могли лишить его этого маленького удовольствия. Уже к середине октября они планировали сдавать готовое приложение, проверять его безопасность, оформлять последние документы, тестировать все функции и выкладывать на сервисы. Казалось, что до того дня было ещё долго, но вот Юра до сих пор не мог понять, что лето закончилось. В его сознании время текло по-другому, а после встречи с Эросом он вообще запутался в месяцах и датах.
Через какое-то время он выключил воду и прислушался к шуму за дверью — Эрос вернулся домой с шуршащими пакетами и стал мыть руки на кухне. Это заставило Юру спустить воду, быстрее обтереть всё тело и надеть чистую одежду: тёмные шорты, спортивная, слегка растянутая футболка с глупой надписью и разноцветные носки, которые он любил натягивать до голени. И розовые волосы, торчащие ежиком.
— Выглядишь свежо.
Эрос осторожно прижал его к себе, поцеловал в макушку и погладил по влажным прядкам, с которых во все стороны полетели холодные капли. И Юре стало легче на душе, будто именно этих объятий она — его душа — весь день и ждала. Так спокойно, безопасно, тепло — как оказалось, Синякин постоянно ощущал тактильный голод. И хоть он до сих пор стеснялся смелости и открытости Эроса, ему самому хотелось касаться его.
Недостаток объятий был в какой-то степени опасен, и Юра начал понимать это только тогда, когда окончательно съехался с Эросом. Раньше тепло горячего душа подолгу заменяло ему тепло человеческого тела. Он глубоко закутывался в одеяло, любил многослойную одежду, обнимал подушку по ночам. И каждый раз, когда кто-то касался его, Синякин пугался: или его толкали в коридоре в гимназии, или мать отчитывала его за оценки, или отец в очередной раз называл его не своим сыном и выгонял с кухни, не давая уже третий день подряд поужинать. Раньше любые прикосновения были для него испытанием — будто кто-то укалывал его каждый раз, когда подушечками пальцев касался бледной кожи.
Теперь к нему маленькими шажками начало подступать чувство принятия, спокойствия: когда Эрос целовал его по утрам или брал за руку; когда после нескольких рабочих встреч он приходил домой и обнимал его; когда он в шутку брал его на руки или приносил утренний чай в постель, а их пальцы ненадолго соприкасались. Больше всего, конечно, Юре нравилось, когда Эрос поднимал его при встрече или тянул за собой, крепко вцепившись в руку и перебегая на красный свет.
— Как хорошо, что ты вернулся, — Юра посмотрел на него и потянулся за коротким поцелуем. — Прости, но ты… ведь сейчас курил, да? — нужно было спросить об этом как можно аккуратнее.
— Да, а что? Тебе не нравится? От меня сильно куревом пахнет? Разве? Резинка не помогла? Я могу ведь и бросить, если так ты станешь целоваться со мной чаще.
Эрос впервые за несколько десятилетий задумался, что некурящим людям горький запах табака мог не нравиться. Но ведь от его одежды всегда приятно пахло ненавязчивым одеколоном, а от кожи — кремами для тела. Все поцелуи были с освежающим привкусом мятной жвачки, а зубы белоснежно блестели. Неужели он что-то всё-таки упустил, а Юра это заметил? И самое главное — Юре это что-то не понравилось.
— Нет, совсем нет, — оправдался подросток, соединяя руки у него за спиной. — Но… это же плохо для здоровья, ты так не думаешь? Или… ты снимаешь стресс таким образом?
— Честно? Я делаю это только ради эстетики, — он не отдавал себе отчёта, что за пару веков у его организма уже выработалась зависимость и что, будь он человеком, давно бы умер из-за поражения лёгких. — Я же бог. Это для меня безвредно.
Курение для него было не просто красивый привычкой — не видя в этом меры и явно злоупотребляя, Эрос бросал вызов всему миру. Мол, смотрите, он настоящий бог, его такая мелочь, как курение, не трогает и не убивает. Он выше этих людских слабостей, он независим, неуязвим. И каждый раз, преподнося сигарету к губам, он думал о том, что для него это было подобно леденцу на палочке, а вот для миллионов людей, погибших от рака лёгких, подобная сладость стала смертельной.
— Это точно тебя никак не заденет? Ты уверен? — беспокоился подросток. — Я переживаю за тебя.
— Я здоровый настолько, что меня можно даже в космос отправлять. «SpaceX» только меня и ждёт!
— Подожди, а ты… был в космосе когда-нибудь? — забыв про курение, Юра воодушевлённо посмотрел на него. — Ты ведь застал то время, когда люди впервые полетели в космос! Хотя, ты все времена застал…. И тебе никогда не хотелось увидеть то, что там, в космосе? — он прерывисто вздохнул, представляя, какой же огромной могла быть Вселенная. — Это ведь целые миры!
— Да, но зачем мне туда, где нет людей?
— А вдруг там есть другие цивилизации?
— Тогда у них там есть свои боги. А я нужен здесь, я нужен вам, людям. А люди нужны мне, понимаешь? — Эрос стал говорить чуть тише, словно кто-то мог их подслушать. — Особенно, ты.
Он оторвал Юру от пола и, подавшись вперёд, удобно усадил на край кухонной тумбы — так, чтобы их лица оказались на одном уровне, — а после стал нетерпеливо целовать его губы, срывая вздох за вздохом и заставляя всё тело напрячься. Руки по-хозяйски легли к подростку на колени, медленно раздвигая их, — Эрос прильнул к нему ещё ближе, заполняя собой всё пространство между их телами. Но Синякин от такой настойчивости растерялся: разорвал их поцелуй, убрал руки и отвёл взгляд.
Его смущённый румянец приятно сочетался с пухлыми от поцелуев губами, и это заводило Эроса ещё больше — как и свободная тонкая футболка, сползающая с плеча, как и свежесть кожи после душа, как и его некоторая неуклюжесть. Но, несмотря на жуткое желание, ему пришлось остановиться. Даже в самых безобидных словах, случайном звонке, принятом перед их встречей душе и в объятиях с порога Эрос увидел подтекст, хотя на самом деле его не было, им там даже не пахло. Было только томное, расползающееся по всему телу неприятное чувство ожидания.
— Ты чего? — Эрос попытался разбавить неловкость между ними и провёл ладонью по его щеке, но подросток никак не отреагировал.
— Прости, — Юра поджал губы, впиваясь пальцами в кухонный гарнитур и пытаясь выдавить из себя лучшее оправдание. — Я всё порчу. Ты ведь….
— Ты ничего не портишь, даже не думай так, — Эрос обхватил его лицо двумя руками, прося поднять расстроенные, виноватые карие глаза; в них таился испуг. — Всё нормально. Мы можем просто вместе поужинать. Не переживай.
— Ты не злишься на меня? Только честно.
Ему казалось, что Эрос ненавидел его в тот момент и что он снова собирался уйти, но уже до самого утра. И смотреть на него подросток боялся — вдруг, все его опасения оправдаются. Но единственный, кого Эрос ненавидел в тот момент, был он сам — эта его нетерпеливая, пылкая, жадная собственническая натура, которая постоянно торопила события и пугала Синякина. Он же бог любви, ему никогда и никто не отказывал, все его только добивались и умоляли продолжать, а теперь ему приходилось мучить себя, гадая, когда же Юра согласится на большее. Он ведь и в любви ему первый признался — а Эрос такие трюки не любил и прибегал к ним только в особенных случаях. И за последние триста лет Юра был его единственным особенным случаем.
— А за что злиться? — Эрос сглупил, спросив об этом напрямую.
— За то, что… мы с тобой уже почти месяц то тут, то там живём вместе, но… мы даже не спим, ну, вместе, — Юра сделал глубокий вдох и чуть надул щеки, чувствуя, как на них вспыхнул румянец. — И ты не ночуешь дома. Я ведь просыпаюсь ночью. А тебя нет. Мне иногда бывает страшно, что ты…. Хотя я сейчас себя, наверное, сильно накручиваю. Прости, пожалуйста, прости, — он закрыл лицо руками, чтобы не видеть реакции Эроса на его гнусные подозрения. — Не молчи, скажи хоть что-нибудь, — но снисходительная улыбка бога ясности в ситуацию не внесла.
Эрос ценил любовь во всех её проявлениях, но ментальная близость была для него приятнее любых прикосновений. Ему нужно было сердцем чувствовать, что партнер ценил его и уважал. И только после этого даже обычные поцелуи становились для него самыми приятными касаниями.
Для любого бога такая любовь — не осязаемая, но вполне ощутимая — была самой важной составляющей.
И он не смел торопить Юру — всему должно было прийти своё время. И он каждый раз отговаривал себя сказать очевидное в лицо, открыть Юре глаза, поцеловать его ещё раз, наконец, страстно и нетерпеливо, а потом повалить на кровать…. Но Синякин должен был сам прийти к этому. И это, правда, было уже невыносимо для Эроса. Он уже и забыл, каково это — с трепетом ждать чужого ответа.
Но Эрос не переставал любить его, а застенчивость не делала его хуже.
— Давай проясним кое-какой момент, ладненько? — Эрос взял его за руки, ненавязчиво поглаживая ладони большими пальцами. — Ты просто не хочешь, ну, совсем, или…
— Я просто боюсь.
— Боишься? Меня? — удивился Эрос.
— Может, я просто не могу доверить…ся тебе? Я не знаю, я просто не чувствую себя уверенно. Пока что, — Юра опустил плечи и прерывисто вздохнул. — И ещё я боюсь, что из-за этого у тебя может быть кто-то… другой? Кроме меня? — Эрос громко выдохнул, тщательно продумывая свои дальнейшие слова. — Я просто не могу понять, почему ты со мной. Почему я? Есть же столько людей, которые во всём лучше меня. Чем я заслужил это? Я ведь не особенный.
И вмиг паззл для Эроса собрался, однако он совершенно этому не обрадовался. Он не мог поверить, что подросток, сидящий перед ним, настолько был нелюбим в семье, настолько он не чувствовал себя нужным раньше, что теперь не мог принять обращённую к нему любовь, искреннюю, чистую любовь. Юре казалось, что за эту любовь он должен чем-то платить, должен как-то добиться её. Иначе — всё это ради выгоды, наигранно и неправда.
— Раз и навсегда запомни, солнце, — Эрос нежно поцеловал его в костяшки пальцев. — Ты заслуживаешь любви просто так. Только за то, что ты — это ты. Любовь — это не то, что нужно заслужить, это не приз, как какое-нибудь мороженое или любой другой десерт после обеда, — уголки губ у подростка предательски дрогнули. — Я не разлюблю тебя, если ты откажешься от чего-то. Потому что ты…. Мне сложно подобрать слова.
— Они хотя бы хорошие? — в ответ Эрос широко улыбнулся и поцеловал его.
— А о тебе нельзя ничего плохого сказать, — он провёл ладонью по его щеке, заправляя влажную прядь за ухо. — Ты многое чувствуешь глубже остальных, — Синякин поджал губы. — И если тебя что-то такое беспокоит, то сразу говори мне. Не запирай всё в себе, вместе всё обсудим. Я во всём тебя поддержу.
— Ты, кажется, просто идеальный парень, — растрогался Юра.
— Я бог любви, чего ты ещё ожидал? Я не какая-то подделка, — они снова поцеловались. — И вот что ещё: даже не думай о том, что у меня есть кто-то на стороне. Конечно, существует самые разные виды отношений, но о таком мы с тобой не договаривались. У меня есть ты, а у тебя есть я. Больше никого.
— Спасибо.
— Да за что ты меня благодаришь? Ты не должен быть мне обязан, — не унимался Эрос, по-настоящему встревожившись состоянием подростка.
— Я просто поблагодарил тебя за то, что ты… помогаешь мне разобраться в себе.
— Но я ведь совершенно тебя не знаю. Ты мне ничего не рассказываешь, — Эрос помог ему слезть с кухонной тумбы, придерживая за талию. — Давай, знаешь, сходим на свидание? Нет, не так…. Солнце, я приглашаю тебя на свидание. Прямо сейчас, сию минуту, — Синякин удивлённо похлопал глазами. — Мы ведь ещё никогда по-человечески не ходили на свидания. Я хочу узнать тебя получше. И ещё я обожаю свидания. Я готов устраивать тебе их хоть каждый день, если на то будет твоя воля. Но для начала нам нужно сходить хотя бы на одно нормальное свидание.
— Смотря что называть свиданием. Мы ходили с тобой по магазинам, завтракали в булочной, ещё на белые ночи смотрели. Ты тогда чуть с крыши меня не столкнул, — он усмехнулся. — Мы пару раз гуляли в Нижнем. Разве это нельзя назвать свиданием?
— Ты тогда считал меня другом, это не считается, — Эрос недовольно закатил глаза. — Так, ты принимаешь моё предложение? Сходить на свидание в ресторан? — не медля, Юра одобрительно закивал. — Но сначала я хочу сделать для тебя ещё кое-что, — он обхватил его пальцы, заставляя засмущаться. — Когда ты нервничаешь, ты убиваешь свои руки. Давай что-нибудь сделаем с этим? Можно сходить в салон….
— Нет, — Юра опустил руки, сжимая пальцы с неаккуратной кутикулой в маленькие кулачки.
— А если это сделаю я? — тревога вдруг сменилась задумчивостью. — Я уже давно это у тебя заметил. Думал, со временем ты перестанешь нервничать, всё пройдёт само собой, но это уже как привычка, да? — Эрос подошёл к висящему около входа плотному шопперу и, достав оттуда яркую коробочку, улыбнулся. — Это детские пластыри. И не смотри на меня так. Я сейчас, когда заходил в аптеку, взял просто комбо набор: детские пластыри, презервативы и гематоген, который меня те две тетки уговаривали купить, — Юра не сдержался и звонко рассмеялся, накрывая рот ладонью. — Вот так и живём, — он взглянул на время. — Чем раньше я начну, тем раньше мы пойдём на свидание.
С их первой встречи у него появилось слишком много шрамов: и на коленках, когда он поцарапался о коралловый риф, и на костяшках пальцев, и на запястье, и на предплечье, которое почти месяц провело в гипсе, и на подбородке. Под губой у него была маленькая, почти незаметная светлая ямочка — это он порезался о какой-то камешек, когда спасал Эроса в Греции.
Синякин едва мог признаться, что ему нравились все проявления заботы со стороны своего молодого человека. И то, как он преобразил его пальцы, словно настоящий мастер маникюра, и то, как, обмакнув руки свежим полотенцем, стал наклеивать на ранки пластыри, и то, как спросил про шрамы на кистях, оставшиеся ещё с лета, предлагая и их тоже заклеить пластырем. Эрос мог из любой повседневности сделать ритуал, и Юре казалось, что это качество было с ним с самого рождения.
— Смотри, какая красота. Все цвета радуги! — они рассмеялись, когда Юра вытянул руки перед собой, осматривая работу Эроса: пластыри закрывали обработанную, смазанную кремом кутикулу на четырёх пальцах и шрам от пореза на запястье правой руки. — Не больно и даже приятно. Носи их всегда с собой.
— Мне кажется, я теперь буду обращать ещё больше внимания на руки, чем раньше, — он опустил кисти под стол, но Эрос попросил вернуть их на прежнее место.
— Значит, я буду всегда держать тебя, — обхватив его ладонь, он вышел из-за стола и подошёл к их полупустому гардеробу. — Сейчас мы выберем тебе что-нибудь подходящее, — глаза у бога заблестели от счастья.
— Ну, я во всём выгляжу неуклюже.
— Ты во всём выглядишь нормально, хватит драматизировать.
— Говорит мне король драмы, бог любви, — Юра рассмеялся и сложил руки между собой, а Эрос, не обратив внимания на его замечание, вытащил из шкафа стопку одежды. — Ты ещё и стилист, забыл.
— Да, я во всех делах мастер.
И что бы Юра ни говорил, в тот вечер он выглядел чуть элегантнее обычного. Каждый день он менял лишь цвет толстовок, футболок и кроссовки — после десяти лет обучения в школе официальная, деловая одежда совершенно надоела ему, а обычные джинсы Эрос видеть в их гардеробе не желал. И Синякин быстро привык к спортивному свободному стилю: он не сковывал его движений и как будто скрывал от окружающих, особенно, бесформенные худи.
Почти что первым делом по приезде в Петербург, в котором они оказались без вещей, Эрос повёл его по магазинам. Теперь у них у каждого было по пять образов, правда, бог на этом останавливаться не желал и при любой возможности заходил в магазин и покупал себе парочку-другую аксессуаров. А ещё кеды, и носки, и солнечные очки, и всякие гели для ванной, и ароматные свечи, и тоненькие браслеты…
На их первое свидание Юра надел тот образ, который примерял только перед покупкой в «Галерее». И в ресторане он сидел в лёгкой, тонкой водолазке белого цвета, светло-коричневых брюках с высокими подворотами и в белых кроссовках. На соседнем стуле болтался его бежевый шоппер, а напротив — сидел Эрос в свободной бело-розовой рубашке, заправленной лишь наполовину, тёмных штанах на высокой талии и кедах. В отличие от Юры, у него на шее блестело серебряное тонкое украшение, а на руках — кольца. И, подперев щёку ладонью, он не отрывал глаз от своего партнера и блаженно улыбался.
— Когда нам уже принесут напитки? Я так нервничаю, — Юра поставил локти на стол и закрыл лицо. — Тут так много деловых людей. Интересно, а сколько среди них миллионеров? Хотя, если посмотреть на цены здесь, то тут все поголовно богачи, — заметив приближающегося к ним официанта, Юра откинулся на мягкую спинку кресла, закруглённые края которого закрывали его от лишних глаз. — Эрос, ты так на меня смотришь… это смущает, — прошептал он, когда им уже принесли напитки. — Со мной что-то не так? Волосы как-то не так лежат?
— Да, с тобой определённо что-то не так. Ты уж слишком красивый. И мне нравится смотреть на тебя. Но ещё больше мне нравится тебя слушать, солнце, так что, расскажи что-нибудь про себя.
— А что рассказать? Я совершенно не интересный.
— Интересный — неинтересный. В твоей биографии я вижу много чёрных пятен. Я не знаю ни твоего любимого фильма, ни то, какие ты книги читаешь. А я хочу знать про тебя всё, каждую мелочь, — он сделал глоток крепкого алкогольного коктейля с ромом, пока Юра потягивал безобидный молочный коктейль с воздушной пенкой. — А что для тебя значит идеальная жизнь и идеальный день? А кем ты хотел стать в детстве? Какие сны тебе снятся? — Эрос снова подпёр подбородок ладонями. — Расскажи мне про себя всё. Начать можно с того, чем ты увлекаешься. Ну, что делаешь в свободное время. Ты ведь не всё время проводил за учебой? А когда начал рисовать? Что тебя на это вдохновило?
— Ну, наверное, одно вытекает из другого. Я уже как-то говорил, что мне нравится японская анимация. Типа, аниме. Знаю, это так несерьёзно и по-детски и вообще — глупости, но….
— А кто тебе такое сказал? — прервал его Эрос. — Если тебе нравится, то почему бы и нет.
— Просто все говорят, что это мультики для детей. Может, оно и так, но я ведь ещё и не взрослый, верно? — карие глаза стали яснее, когда речь зашла о его любимых вещах. — Просто, понимаешь, вот все уходят от реальности с помощью алкоголя или наркотиков… это помогает им почувствовать себя как-то по-другому. А я тоже самое испытываю от просмотра аниме. В жизни ведь ничего интересного и приятного никогда не происходило. Серо, скучно. Типичная жизнь типичного российского десятиклассника. А так ты хотя бы переживаешь за кого-то, кто спасает мир, пытается исправить ошибки прошлого, находит в себе магические способности, выживает в другом мире или… я могу много примеров привести, — он стал прокручивать трубочку между пальцев. — Это ещё от рисовки зависит, но обычно она такая вся яркая, динамичная. Но бывает и более мрачная, серьёзная. Но всё равно это заставляет чувствовать себя живым. Ой, у меня аж мурашки пошли.
— И часто ты так убегаешь от реальности?
— Как-то осуждающе прозвучало.
— Нет, ничего подобного.
— Ну, я за последний месяц ни серии не посмотрел, всё время с тобой и в работе. Я сам как будто попал куда-то, в другой мир, у меня ведь так жизнь изменилась. Никогда бы не подумал о таком, — он распробовал коктейль внимательнее и тихо простонал. — Так вкусно, клёво, — Юра подался вперёд. — И я бы никогда раньше не подумал, что буду сидеть на свидании в клёвом ресторане в Питере вместе с настоящим богом любви.
— Я думал, ты скажешь «вместе с невероятно красивым и обаятельным богом любви», — они оба снисходительно улыбнулись. — Солнце, а когда у тебя день рождения? Вроде бы зимой, ты ведь говорил. Но не помню точно, в каком месяце, — он пригубил свой коктейль и, чуть зажмурившись, проглотил обжигающий напиток.
— В феврале.
— Ой, мой любимый месяц, представляешь? А какого числа? Я ведь буду готовить тебе подарок, — Юра опустил голову, засмущавшись.
— Четырнадцатого. Прямо в День всех влюблённых. Ненавижу этот праздник, если честно. Ты бы знал, как много шуток я слышал в свою сторону. Только ты не шути, пожалуйста, — он суетливо поправил волосы.
— Ну, значит, у нас будет два праздника в один день. Я заставлю тебя полюбить его.
— Да я и так… — он вдруг замолчал, отводя взгляд в сторону. — Забей.
— Нет, солнце, что ты хотел сказать? Скажи, раз уж начал, — Эрос протянул вперёд руку, как бы намекая, чтобы подросток обхватил её в ответ. — Мне интересно.
— Для меня теперь каждый день как праздник, — он осторожно взял его ладонь и захлопал ресницами. — Я всё никак не могу к этому привыкнуть.
— Ну, привыкай быстрее. Дальше — больше.
***
Он остановился на скользкой поверхности крыши очередного жилого дома и осмотрелся, потягивая приторную газировку с цитрусовым вкусом. По правую руку был закрытый дворик без фонарей, окруженный зданиями словно крепостью. Там под надзором сотни маленьких тёмных окошек скрипели детские советские качели. А шумящие по левую руку от него машины, из-под колес которых летели брызги, этот скрип заглушали — как заглушали и неслышный щебет птиц, ещё не покинувших город, и разговоры на прокуренных балконах, и шелест опавшей листвы под ногами. И словно в песке, во дворах и парках прохожие утопали в золоте листьев, и хоть зрелище это было вполне романтичным и волшебным, Эрос предпочёл тротуарам крыши.
Был конец сентября: уже как месяц прошёл с их переезда в Петербург — и за этот месяц они успели не только обжиться, вливаясь в местное общество, но и сделать непомерных масштабов работу. Эрос гордился своей командой, а на выходные пригласил всех в ресторан отпраздновать окончание трудоёмкого, но плодовитого месяца. И все с облегчённым вздохом согласились, но прежде нужно было обсудить последние детали и собраться в офисе, чтобы подвести итоги. Праздновать было ещё рано.
— Когда-нибудь я и от вас откажусь.
Эрос вдруг оступился и, оттолкнувшись от шаткой трубы для дождевой воды, пробежался по электрическим проводам, натянутым над дорогой, но они еле его выдержали. Если бы его ботинок соскользнул чуть в сторону, он бы вряд ли смог удержаться — а от шока вся его магия развеялась бы, и прохожие внизу непременно начали бы тыкать в него пальцами.
— Так не пойдёт, я должен был взлететь, — он удобнее забрался на другую крышу и пригубил лимонад, которым едва не испачкал свою вельветовую тёмно-оранжевую курточку. — Когда ко мне уже вернутся крылья? Не каждый бог даже в лучшие время мог ими похвастаться. А я приземлился сюда, в мир людей, словно какой-нибудь падший ангел, — его лицо исказило презрение. — А я хочу летать! — он топнул ногой, и телефон в заднем кармане брюк завибрировал. — Да, Костян? — он приложил телефон к уху, закатил глаза, а его ноги стали скользить по мокрой железной поверхности крыши.
— Ты помнишь, что у нас через пять минут встреча?
— Конечно, я как раз к вам собирался. Я ничего не забываю.
Эрос оттолкнулся от крыши и приземлился на провода от троллейбусов, висящие вдоль и поперек домов, образовывая паутинку, — они выглядели немного надежнее. И он стал идти по проводу, будто профессиональный канатоходец, однако приходилось прикладывать к этому слишком много усилий — ему было сложно поддерживать себя магией, хотя раньше не составляло труда коснуться облаков… и даже посадить на них какую-нибудь свою юную возлюбленную.
— А где ты сейчас? — шаг за шагом, он вытянулся стрункой. — Если ты не придёшь, мы начнём без тебя.
— А все разве собрались? — он поймал взглядом Юру, который, увлечённо разговаривая с каким-то парнем в зелёной кепке, направлялся к их офису, но остановился на перекрестке. — Этот ваш специалист по кибербезопасности ещё не пришёл, — его переполнила ревность, а держаться стало ещё сложнее.
— Да, я знаю. Он опаздывает так же, как и ты. И Ю… Юки, — строго продолжал Костя.
— Я не опаздываю, ещё ведь пять минут, ты же сам сказал.
Эрос спрыгнул с проводов прямо на украшенный резьбой балкон углового здания розовых оттенков, где их команда снимала свой главный, но уже не единственный офис. Дом стоял на пересечении Большого Казачьего переулка и Гороховой улицы, что находились относительно недалеко от их квартиры-студии на Подъездном. Иногда они с Юрой растягивали путь до места встречи и гуляли по дворикам Петербурга, фотографировались — они уже сделали это привычкой, — иногда добирались по крышам, балуясь и наблюдая за городом свысока, а иногда — раздельно и из разных пунктов. Последний вариант нравился Эросу меньше всего.
Он ненавязчиво постучался, но стеклянная дверь была не заперта, и ему удалось зайти туда самостоятельно. Синие занавески заиграли с проникнувшим в офис холодным ветром, и Эросу пришлось постараться, чтобы вылезти из них. Он начал махать руками и, чуть не споткнувшись, вышел в центр комнаты.
— Не получилось зайти красиво, увы, — он беззаботно пожал плечами, снова отпил немного газировки и осмотрел собравшуюся в офисе команду. — Кого-то всё ещё не хватает, вам так не кажется? И… — в его поле зрения попала молодая девушка с золотыми волосами, собранными в высокий хвост. — Новенькие, как мило, познакомимся? — Эрос оставил на столе бумажный стаканчик с жёлтым логотипом «МакДональдса» и подошёл к той двадцатилетней особе, которая выглядела преувеличенно строго и деловито.
— Да, это Виктория…
— Я ваш новый менеджер, — перебив Костю, она отложила телефон и протянула руку в знак приветствия. — Виктория. Можно просто Вика, — она похлопала накладными ресницами и стиснула зубы в улыбке.
— Эрос.
— Очень приятно.
— М-да, а наш новый менеджер не выглядит слишком юно? — Эрос пожал ей руку, лукаво улыбаясь и поворачиваясь к Косте.
— Я профессионал в своём деле, — Виктория довольно заулыбалась и поправила свои струящиеся золотые волосы. — София объяснила мне всё. И я со всем справилась. Ну, во время испытательного срока.
— И что же ты делала в свой испытательный срок?
— Это второе собеседование?
— Да, — и она начала рассказывать много ненужных вещей о себе и своих способностях, но Эрос пропустил её слова мимо ушей и сел на своё любимое место у окна и доски, на которой можно было рисовать разноцветными маркерами.
Бог сразу почувствовал, что с этой Викторией обязательно возникнут какие-то проблемы, но не стал озвучивать свои опасения прямо в лоб. Нужно было дать ей шанс. К тому же, в разговоре она показала себя довольно упрямой и целеустремлённой. У них в команде многие были целеустремлённые — Эрос за этим следил.
«Посмотрим, как она покажет себя в деле».
— А где наш хакер и главный дизайнер? Вы говорили о них, — Виктория исподлобья посмотрела сначала на мужчин, а потом на Софию; она решала вопросы насчёт своего салона красоты и присутствовала в офисе чисто ради интереса. — Они вместе что-то задерживаются.
— Да, задерживаются, — вторил ей Эрос и краем глаза взглянул на Костю, которого отсутствие его главного помощника и Синякина тоже напрягало. — А… я их уже слышу. Натренировались, наконец, — он поджал губы и указал на входную дверь, где в ту же секунду показались знакомые лица.
Юра снял свою светлую шапку, растрепал вспотевшие розовые волосы и улыбнулся всем присутствующим. Стоящий рядом с ним парень — Ян, русоволосый и высокий, слишком широкоплечий для своих двадцати — со всеми поздоровался, поставил спортивную сумку на стул и сел рядом. Но свою потрёпанную зелёную кепку он так и не снял. И за эту его привычку всегда оставлять головной убор Эрос часто называл его самого кепкой.
— Мы в зале немного задержались. Сорян, банда, — Ян раскинул руки в стороны.
— Спасибо, что хотя бы пришли, — Костя проводил взглядом усевшегося рядом с Эросом Юру.
— Дайте угадаю: вот ты — дизайнер, — кивок в сторону подростка, который пытался привести свои окрашенные волосы в порядок, но лишь сильнее взъерошил их. — А ты — хакер, — Виктория улыбнулась Яну, закурившему стик от электронной сигареты, а София, сидящая с ней рядом, толкнула её в плечо. — Я угадала?
— Да. Я как раз и хотел с этого начать. Минуточку внимания, пожалуйста, — Костя сложил руки между собой и обвел всех оценивающим взглядом. — Во-первых, в нашей команде новое лицо. Виктория. Наш новый менеджер. Учится в СПбГУ, пока что в академическом отпуске, — она снова похлопала ресницами, пытаясь завлечь хоть кого-нибудь из своих новых коллег. — Познакомься, это наш специалист по кибербезопасности, четвертый курс ИТМО, Ян, — студент приподнял кепку, при этом опуская взгляд. — Эрос, лицо нашей компании и креативный директор, — он безэмоционально пригубил лимонад, не желая отдавать девушке лишние почести. — И наш главный и единственный художник, Юки.
— А ты кореец, да? — не стесняясь, спросила у Юры Виктория. — Клёвенькие волосы. А какая у тебя фамилия?
— Отстань от него. Тебе не кажется, что это невежливо? — Эрос наградил её строгим взглядом, однако Синякин не нашёл в её вопросах ничего бестактного.
— Да, мама кореянка, папа русский. Фамилия — Ким, — озвучив поддельные данные, он мягко улыбнулся, а спиной почувствовал недовольный взгляд Эроса. — Надеюсь, тебе у нас понравится, — и прозвучало это очень искренне.
— Я тоже очень надеюсь, — Костя хлопнул в ладоши и, остановившись у пустого стула, взялся за его спинку. — Обрисую сложившуюся ситуацию: приложение прошло все необходимые проверки, анимацию мы подкорректировали, все значки уже загружены. Что дальше? — он обратился к Виктории.
— Разработать рекламную компанию, — она снова натянуто улыбнулась: её улыбка была будто наполовину завершённой: губы были приоткрыты, зубы между ними блестели, но вот уголки губ оставались на прежнем месте, словно при заморозке.
— Именно.
— А с анимацией, правда, всё нормально? — Юра подался вперёд. — Вам написал тот специалист?
— Да. Он написал мне напрямую, — с губ подростка сорвался вздох облегчения. — Молодец. Работа проделана колоссальная, но эстетическая часть приложения выполнена на «отлично», — он соприкоснулся взглядом с сестрой, которая подбадривающее подмигнула ему.
— Выспишься, наконец, — Эрос похлопал его по плечу.
— А вот тебе спать не придётся, — Костя указал на бога, а потом на Викторию. — Вы вдвоём ответственны за рекламную компанию. К седьмому числу я должен увидеть готовый проект, пятнадцатого — список партнеров. Тридцатого — это всё уже должны увидеть миллионы пользователей. Цели ясны? Конечно, мы можем привлечь дополнительного специалиста по рекламе и связям с общественностью, но такое мы уже не потянем, — Костя выдержал напряжённую паузу. — Нужно скорее выходить в плюс. Я уже подыскиваю нам толкового экономиста.
— У меня есть один дружок, — Эрос улыбнулся. — Он, конечно, ещё не работал на российском рынке, но это будет для него замечательный опыт. Он быстро учится. У него в послужном списке много международных компаний. Плутос, — все в задумчивости замолчали. — Первые пару месяцев может работать бесплатно, мы с ним… долгое время дружим.
— Он иностранец? — уточнила Виктория.
— Итальянец, если быть точнее. На данный момент проживает именно там. Могу написать ему хоть сейчас.
— Дай мне лучше его контакты. А сам займись рекламой, — Костя снова резко хлопнул в ладоши. — И Юки возьмите с собой. Вам нужен зоркий глаз художника, — подросток до сих пор смущался, когда его называли по поддельному имени в паспорте, дизайнером или художником. — Думаю, вы трое свободны. Ян, у меня есть пару вопросов насчёт дата-центров в Москве…
Они втроём начали собираться и, попрощавшись с остальными, вышли из офиса в белый коридор, где трудилась уборщица в синей униформе. И даже дверь за ними захлопнуться не успела, как Виктория завела отвлечённый разговор, совершенно не касающийся отданной им на попечение работы.
— Вы ведь двое приезжие? Что вас привело в Россию? — ничего не ответив, Эрос указал на Юру. — А подробнее? — Виктория шла прямо перед ними спиной вперёд и, столкнувшись с уборщицей, даже не извинилась. — Вы откуда?
— Я из России.
Юра с опаской взглянул на Эроса — по его виду можно было понять, что разговор с новым менеджером в компании он поддерживать не собирался. Он даже не смотрел в её сторону, будто её и не существовало для неё.
— А он из Греции, — продолжал Юра также нерешительно.
— Я так и думала, что ты европеец. А как тебя в Питер занесло? Не холодно у нас? После Греции? — Виктория пыталась поймать взгляд его ясных лазурных глаз, но он не проявлял к ней никакого интереса. — Нет, правда, почему ты решил приехать в Россию? Все обычно, наоборот, уезжают. Что тебя так побудило это сделать? — Эрос снова недвусмысленно указал на Юру, а тот, засмущавшись, спрятал руки в кармане спортивной куртки.
— Ой, я портативку Яну забыл отдать, — подросток остановился посреди коридора. — Простите, я сейчас, ждите меня, ну, на улице, — и побежал обратно в офис, оставляя их наедине.
— Подожди-ка, ты из-за этого малого в Питер переехал? Странно как-то, — Виктория удивлённо изогнула одну бровь.
— А что в этом такого? Мы не можем вместе переехать в Питер?
— Вы, что, встречаетесь? — Эрос уверенно кивнул, а Виктория закрыла рот ладонью — и видно было, как она самодовольно заулыбалась.
— Ты не в ту компанию попала. Яна, я уверен, тоже девушки не интересуют. Не надейся ни на что.
— Гей-клуб какой-то, — она заманчиво присвистнула, а потом посмотрела в ту сторону, куда, сверкая пятками, убежал Юра. — Ну, знаешь, мне кажется, он ещё слишком маленький. Сколько ему? Лет восемнадцать?
— Девятнадцать, — он назвал его возраст по поддельному паспорту.
— Ну, клёвенько, что могу сказать. Вот дерьмо же, троих парней за один день упустила, — Виктория продолжила молчать ровно до того момента, как к ним не вернулся Юра. — Юки, а почему ты не сказал, что вы с ним встречаетесь? — от шока он застыл на месте и только приоткрыл губы.
— Да он просто не хотел, чтобы ты лезла в нашу личную жизнь, — не дав ему ничего сказать и с настойчивостью взяв за руку, Эрос поспешил к лестнице. — Напиши мне завтра утром, я за ночь накидаю несколько идей.
— Но у меня нет твоих контактов.
— А это уже не мои проблемы, Викусь!
***
София мечтала когда-нибудь открыть собственный салон красоты в крупном городе России и, став успешной бизнеследи, полностью себя обеспечивать. Но полноценно развить сеть таких салонов в Нижнем Новгороде у неё не получилось из-за неопытности, нехватки связей и опыта. А обращаться к непроверенным людям она боялась — можно было потерять абсолютно всю нажитое, да и не любила она подчиняться, когда дело касалось работы.
Однако Эрос, от которого и пошла инициатива переехать в Петербург всей их командой и бросить все прошлое, по итогу смог воплотить её мечту в жизнь. Он обещал не только помочь ей в организации и финансово, но и учесть все её пожелания, до мельчайших деталей — нужно было оставить последнее слово за ней, она не любила чужие инициативы.
— Деньги решают всё. И России это тоже касается, — сказал он тогда. — Я со всем справлюсь. Тебе не стоит ни о чём беспокоиться. Просто говори, а я лишь немного подкорректирую.
— Да откуда у тебя столько свободного времени всем помогать? — негодовала девушка. — Ты какой-то гений тайм-менеджмента!
— Моя работа — помогать людям. Да и я просто не сплю по ночам, бесполезное это занятие.
— Совсем? Постоянно на ногах?
— Ну, иногда бывает, раз в неделю. Часик. Это мой максимум.
И благодаря этому «часику в неделю» уже в ноябре им с Софией оставалось только набрать квалифицированный персонал — они уже активно занимались поисками — и поработать над оформлением зала ожидания. А вот маленькие мастерские были уже обустроены по всем санитарным и эстетическим нормам, оборудование проходило последние этапы сертификации, а фотографии полок, заполненных зарубежной качественной продукцией, разлетелись по всем социальным сетям. И уже к концу месяца Эрос планировал грандиозное открытие первого салона красоты сети «Mohito» — прямо в популярном у молодёжи торговом центре в самом центре Петербурга. И витрины уже были закрыты заманчивыми плакатами о скором открытии, и рекламная компания гудела отовсюду…
Но, постоянно называя себя независимым от чьих-либо денег, тратя их направо и налево, Эрос дал Афродите честное слово — слово бога — до весны вернуть всю одолженную сумму в двукратном размере. Но она сама тоже плохо считала деньги, ни в чём себе не отказывала, мало заботилась о выгоде и никогда ни в чём не нуждалась, поэтому могла и простить этот долг. Особенно, своему любимому сыну.
Однако сколько бы денег Эрос бездумно не вложил в два несвязанных между собой проекта — салон красоты и приложение для знакомств, — Косте и Софии единожды всё же пришлось оформить кредит. И Эрос об этом ни словом, ни духом. Они втроём имели слишком много лидерских качеств, чтобы быть в постоянной зависимости друг от друга. В своём деле они хотели быть единственными руководителями. Но как бы им не хотелось, влияние Эроса нельзя было отрицать. Без него они бы остались в Нижнем Новгороде и ни о чём больше мечтать не могли. Да и после прихода в их компанию одного из ближайших помощников того самого Плутоса, который, между прочим, сам владел крупным банком в Европе, пряча оффшоры многих чиновников, все финансовые вопросы сгладились.
В команде это объясняли никак иначе как «настоящее чудо».
— Как позанимался сегодня? — они втроём: двое Синякиных и Эрос, — шли мимо обустроенных детских комнат в бесконечном по своим масштабам шведском магазине «IKEA». — Юр? — София попыталась поймать взгляд подростка и помахала перед его лицом рукой, но он так и не оторвался от телефона.
— Солнце, — но когда к нему наклонился Эрос, Юра тотчас же вытащил наушники и растерянно осмотрелся. — Тебя Софа, — и он продолжил неспешно вести тележку, в которой вместе с какими-то мелочами сидел подросток, пока его сестра шла рядом.
— Как тренировка? Я всё удивляюсь, как ты ещё не забросил спорт. И кто тебя туда вообще затащил? — Юра запрокинул голову назад, ловя её заманчивый взгляд. — Ничего не болит?
— Ноги немного. Но завтра будет жестче, — подросток тяжко вздохнул, понимая, что после тренировки с новым тренером ему будет сложно встать с кровати.
— Задницу качал?
— Ха-ха, как смешно, — Юра не смог сдержать кроткую ухмылку, на секунду проскочившую у него на губах. — Ой, подождите. Моя остановка, — несмотря на усталость в теле, он ловко выпрыгнул из тележки и пробрался к плюшевым игрушкам, которые окружили несносные семилетние дети.
— Он ведь знает, что я не откажу ему и что мы уедем домой с этой игрушкой, — Эрос достал телефон и запечатлел на память тот момента, когда подросток с довольным выражением лица и с игрушечкой мягкой коалой в обнимку повернулся к ним. — Может, тебе ещё пирамидку купить? — он нарочно не стал подходить к нему и повысил голос. — Или вон ту акулу.
— Я ему такую акулу дарила. Она у него дома, — София последила за тем, как её младший брат вернулся к ним с игрушкой в обнимку.
— Я только коалу хочу. Их тут две, смотри, — Юра, словно уподобляясь смеющимся вокруг малым детям, стал тыкать игрушкой прямо Эросу в лицо, а от его реакции — удивлённого, даже шокированного выражения всегда сдержанного лица — искренне рассмеялся. — Они такие милые… и мягкие, — он дал ему потрогать материал, из которого были сделаны игрушки. — Можно ведь? Ну, пожалуйста, — Эрос потрепал его по волосам, продолжая скептически смотреть на коал.
— У тебя на кровати скоро не останется места для меня, — Эрос заманчиво улыбнулся. — Мне кажется, я лучше любых игрушек, — Юра не знал, что ответить, и смущённо опустил взгляд. — Ой, солнце, я же не могу тебе ни в чём отказать. Особенно, когда ты так просишь, — он поцеловал его в макушку. — Я думал, ты уже вырос из всех этих игрушек.
— А мне семнадцать, мне ещё можно! — Юра улыбнулся Эросу так, словно обыграл его.
— Завел себе не парня, а ребенка, просто прелесть, — он закатил глаза, а София рядом не выдержала и рассмеялась.
— Что такое? — Юра почувствовал, как к его щекам прильнул румянец, посмотрел на сестру и, даже не задумываясь, взял Эроса за руку — так он чувствовал себя гораздо спокойнее. — Что-то не так?
— Нет, я просто так рада, что ты теперь не один, братишка, — она обняла молодых людей, продолжая смеяться. — Я, вот, на вас двоих смотрю, и у меня просто гей-паника. Вы уже моё ОТП. Но, ребят, давайте всё-таки сосредоточимся на моём салоне. Мы сюда вообще-то за стеллажами приехали, — она строго посмотрела на их непричастные, немного смущённые лица. — Мы бы так без них и уехали, если бы я не напомнила, да? Ой, нужно было ехать с Викой, а не с двумя влюблёнными парнями!
