Короли драмы

      Из палаты Саша выбежала в коридор, помахала запыхавшемуся Эросу и снова вернулась к кровати его брата. У неё были уставшие распущенные волосы, озадаченное лицо и потерянный взгляд, будто от неё ускользнуло что-то важное. Она боялась происходящего — боялась, что что-то подобное когда-нибудь произойдёт и с ней.       Антерос лежал в отдельной маленькой палате в «красной зоне», куда клали пациентов с неподтвержденным диагнозом или подозрением на инфекцию. Медсестры заглядывали к нему не часто, суетливо бегая по коридору и звоня заведующему отделением. Они ждали главного врача и были до невозможности напуганы — ни с чем подобным они, вчерашние студенты, ещё не сталкивались, а результаты анализов пока не были готовы.       Это была лучшая частная больница во всем Нижнем Новгороде, но никто не мог помочь Антеросу. Даже боги, лишь немного ослабляя его боль, могли лишь отсрочить его смерть. И Саша переняла часть его страданий на себя — но и этого было недостаточно.       — Кто это сделал? Вий и Аид? Я убью их! — Эрос в спешке ворвался в палату. — Вот же предатели!       Антерос сидел на кровати, опустив голову на колени, — у изголовья лежали тяжёлые подушки, ноги укрывало тёплое одеяло, а на левой руке стояла капельница с физраствором. Растворённый в воде хлорид натрия не сильно помогал богу, но медсестры, вначале заподозрившие у него обезвоживание, наряду с переохлаждением, просто последовали инструкции. Он уже отмёрз, температура тела резко поднялась, а организм держался из последних сил.       Услышав голос брата, Антерос поднял голову, слабо улыбнулся, сощурил один глаз от резкой боли, ударившей в висок, и медленно откинулся на подушки. Ему хотелось лечь на спину и вытянуться, как он любил, но кашель с кровавой мокротой заставлял его сидеть или, в крайнем случае, лежать на боку.       — Наверное, я всё-таки скоро умру, — с испуганным видом Антерос поджал обветренные губы и зажмурился от колющей боли в желудке, что сковывала всю брюшную полость. — Когда-нибудь это должно было случиться, верно? Даже боги не могут обмануть смерть. А Аид… он этому только поспособствовал, — Эрос сел рядом с ним на кровать, а Саша запрыгнула на подоконник, откуда через маленькие щёлки тянуло холодом улицы.       — Но причём здесь вообще Аид? И Вий. Мне Юра рассказал, что они к вам приехали. Зачем? Забрать вас? Да сдались им вы оба! — Эрос непонимающе помотал головой, а с потрескавшихся губ Антероса слетел недовольный вздох. — Как будто я должен знать, что случилось! Хватит шутить, — их взгляды встревоженно соприкоснулись.       — Лучше бы ты принёс мне выпить, — Антерос тихо посмеялся, однако никто его шутки не оценил, да и был он не в лучшем состоянии, чтобы шутить.       — Ты с ума сошёл? Градус в твоём случае только хуже сделает! — не унимался Эрос.— Что случилось? За что тебя так? Как они смогли сделать это с тобой? Ты же бог…       — Почему ты… так смотришь на меня? — Антерос нахмурился. — Неужели, это не очевидно? Это должно было случиться. Меня бы не оставили в покое после всего, что я сделал, — Эрос взял брата за руку и прижал её к своей груди, подаваясь вперёд.       — Братишка, просто скажи, что произошло. Пожалуйста. У нас… не так много времени. Я ничего не понимаю. Почему ты не с того ни сего… — он мягко поцеловал его руку и уперся лбом в коленку. — Что случилось? — поднял на него умоляющий взгляд, а у Антероса перехватило дыхание.       — Тебе мама не говорила? А отец… во имя моё, Эрос! Ты все два тысячелетия не знал, почему боги до сих пор живы? И почему ты, вот, до сих пор жив? — он посмотрел на Сашу, которая с сочувствием и интересом слушала их диалог, но и в её глазах не увидел понимания, ни капли. — Вино, Эрос. Вино Диониса, — он вдруг глухо покашлял, прикрывая рот салфеткой, на которой после остались красные капли.       — Да что с ним не так?       — В нём души, которые… как бы это сказать… эти люди должны были попасть в христианский Ад. Но никакого Ада на деле не существует. Есть только подобие Рая, но там живут ангелы. А люди после смерти или становятся ими, ангелами, или их души поглощают языческие боги. Часть, конечно, идёт единому богу, но остальные…. И ты этого не знал? Пил вино, радовался жизни и никогда не задавался вопросом…. — он стал говорить эмоциональнее и громче, однако воспалённые лёгкие не позволили ему разглагольствовать долго, и в палате снова раздался кашель. — Видимо, мама не сказала тебе об этом, потому что… знала, что ты не оценишь договор Аида с богом. Ты ведь сразу его возненавидел.       Эрос никак не отреагировал: голова неудобно лежала у брата на коленках, большим пальцем он неспешно поглаживал его ладонь, а глаза были зажмурены так, будто он испытывал невероятную физическую боль. Но болело у него не тело. Не в этот раз. В груди сжималось адское желание разнести палату в щепки, сжечь всё вокруг дотла — это было легче, чем поверить в то, что вся его семья оказалась предателями, куклами в руках умелого кукловода. И он мало чем от них отличался, пользуясь привилегиями, подачками единого бога — бога, которого презирал и ненавидел с ранних лет, того самого бога-с-большой-буквы, во имя которого рушили драгоценные языческие храмы.       — У тебя такие мягкие волосы…. Я никогда не умел за ними также ухаживать, — Антерос погладил брата по волосам, застенчиво улыбаясь.       — Ты сейчас выбрал неподходящий момент для комплиментов, — Эрос раздражённо посмотрел на него. — И неподходящий момент для того, чтобы говорить о каком-то договоре с богом. Я не постесняюсь и ударить тебя, если ты сейчас рассмеёшься и скажешь, что это шутка.       — Дэдди говорил мне что-то в этом роде, — Саша тут же поправила себя. — Томас мне говорил. Томас. Мы с ним поссорились.       — Да вы издеваетесь?       — Я думала, он образно рассказывал, что мы как бы все зависим от единого бога. Он любит метафоры, знаете…. Так, поэтому он постоянно предлагал мне это ваше вино? А то я гадала раньше, почему оно ему так нравится? — она потерянно посмотрела на древнегреческих богов. — Оно же невкусное.       — Братишка, — Эрос перевёл растерянный взгляд на Антероса, который виновато опустил голову. — И ты тоже об этом знал? Зачем тогда ты помог мне? Я же не просил. Да и ты ведь знал, что тебя за такое могут… убить. Зачем? Отсидел бы я эти несчастные пять лет, вышел бы целый и невредимый. Как будто я не сидел в тюрьме ни разу за три тысячелетия. Вернулся бы я, к тебе… Зачем? Зачем нужно было так рисковать?       — Юра. Ты просил позаботиться о нём, — при упоминании его имени Эрос вздрогнул и выпрямился.       — Причём он здесь?       — Он бы не смог без тебя, не дождался. Он ведь так любит тебя, просто жить без тебя не может. И я не мог… оставить его любовь. Вы оба заслуживаете быть вместе. И ещё… Только не бей меня, но я рассказал ему про Психею, — Антерос снова слабо улыбнулся. — Он сам попросил, я не мог отказаться. Как он, кстати? Ему лучше?       — Да спит он сейчас. И очень переживает за тебя, — признался Эрос. — И я тоже. Ты даже не поговорил об этом со мной! Может… я мог бы и сам выбраться.       — Ты такой гордый, что даже при смерти не обратился бы ко мне, если дело касалось работы. Я ведь тебя знаю, — Эрос поджал губы, нервно их кусая. — Но ведь главное, что я помог тебе. И я не жалею. Ты на свободе, ты вместе с Юрой…. — он искренне усмехнулся, однако потом к горлу поступил беспощадный приступ кашля, и он закрыл рот ладонями, а на одеяле появилось несколько алых пятнышек. — Хотел бы я выпить на вашей свадьбе, — хоть от каждого вздоха ему становилось всё больнее, он продолжал говорить, а Саша, выбежав в коридор, привлекла внимание медсестер, что как раз разговаривали с врачами.       — Тебе скоро станет легче. Всё будет…       — Пожалуйста, покажи им… как я расправляюсь с теми, кто мешает любви. Сделаешь это ради меня? — Антеросу было больно говорить, но он продолжал, хоть и едва понятным шёпотом. — Так было всегда, — у него испуганно мельтешили слезящиеся от боли глаза.       — Не говори так, как будто уже умираешь, — Эрос обхватил его лицо ладонями, а Антерос заплакал, закрывая глаза.       — Да, черт возьми, я умираю. А ты… не останавливайся. Ради меня, пожалуйста, брат. Не смей умирать в безызвестности! Прошу.       — Ты не умрёшь, нет.       — Для людей я уже умер.       Из коридора в палату зашло два врача в масках — они были более опытные и смышлёные на вид, нежели те медсестры. Эрос нехотя спрыгнул с кровати, уступив место профессионалам, которые, правда, ни его, ни Сашу не заметили. Богиня социальных сетей, являясь одной из самых сильных богинь современности, позаботилась о том, чтобы их личности и фигуры остались невидимыми для медицинского персонала, а вот Антеросу, наоборот, помогла стать заметнее. Он утратил не только свои силы, но и облик: его фигура была совсем бледной, и без Саши он превратился бы уже в умирающего призрака. Впрочем, он уже чувствовал, как его существование теряло смысл.       Прижавшись спиной к стене, Эрос обхватил плечи дрожащими ладонями, со всей силы их сжал и обиженно поджал губы — но не прервал зрительного контакта с братом. А он, Антерос, плакал от боли, разрывающей его тело, умолял о помощи, но продолжал беззаботно улыбаться брату — он даже пытался приподнять дрожащие уголки губ. И пока вокруг него крутились врачи, он, смотря на Эроса, прошептал: «Я верю в тебя».       Эрос не мог смириться с тем, что всё это происходило по-настоящему: его любимому брату, переведённому в инфекционное отделение с аппаратом ИВЛ, с каждым часом становилось всё хуже, в пораженные лёгкие поступало всё меньше кислорода, а прогнозы врачей были неутешительные. Антерос же бог — а боги не должны умирать из-за лёгочного кровотечения, вызванного обычной сезонной простудой, которую, скорее всего, он подхватил у Юры.       Эрос всю ночь не брал телефон, не плакал, не говорил с Сашей, что заботливо держала его за руку всё это время и иногда клала голову на колени, пытаясь хоть как-то утешить. Он не издавал ни звука, но ему хотелось кричать от собственного бессилия. И от злости.       Ведя открытую борьбу с единым богом, он все двадцать веков играл по его правилам и даже не замечал этого. Словно ребёнок, который играл с родителями в прятки и не мог найти их в очевидном месте, а после, обняв их, дивился, что они были так близко — какой же он был глупенький. Правда была у него под носом, она скрывалась за тонкой шторкой, а он не видел её — или он просто не хотел её видеть, увлекшись игрой и продолжая тешить себя наивными надеждами.       «Нет, это всё неправда. Уже завтра мы вместе выйдем отсюда, — убеждал себя Эрос, сидя на подоконнике вместе с Сашей и смотря на то, как город за окном, окутанный туманом, стал расцветать розовыми рассветными красками. — Хоть какие-то цвета. А то постоянно одно чёрно-белое кино….»       — Тебе звонит Юра, — богиня вопросительно посмотрела на Эроса, что от прервавшейся тишины между ними вздрогнул. — Мне ему что-то сказать?       Он перевёл задумчивый взгляд на брата, половина лица которого была закрыта ингалятором. Антерос был в полусидящем положении, подушки придерживали его голову, ясные глаза были закрыты, на лбу — капельки холодного пота, а рядом гудел аппарат искусственной вентиляции лёгких. Медсестра ставила ему катетер для капельницы, чтобы потом ввести ему нативную плазму крови.       — Скажи ему, что… — Эрос прислонился щёкой к стене, а потом ударил по ней кулаком. — Он ведь тоже болеет. Мне нужно быть и рядом с ним тоже. Я разрываюсь! Но почему… никто у меня не спросил ничего? Зачем вы вообще полезли помогать? Я же всё ясно сказал.       — Я ведь вложилась в тебя. И даже от Томаса ради тебя ушла. Я… просто хотела, чтобы ты и дальше дарил людям….       — Ты убила его, — шепотом, словно одержимый, настаивал Эрос. — Если бы вы не решились помогать, ничего бы не произошло. Я не просил о помощи.       — И о помощи в раскрутке ты тоже не просил. Может, мне стоит тогда уйти? Раз ты такой самостоятельный! — даже всегда жизнерадостная юная богиня в то раннее утро была на пределе и сорвалась. — Мы ведь ради тебя стараемся.       — А никто вас об этом не просил. Я и сам мог справиться, — Эрос едва не ударил её, и она испуганно спрыгнула с подоконника. — Я не хочу тебя больше видеть. Ты достаточно помогла.       Когда Саша в слезах ушла оттуда, даже убежала, Эрос решил умыться, немного освежился. Сколько он был здесь? Пять часов? Или прошёл уже целый день? Антеросу сделали операцию вечером, теперь же был рассвет. Эросу казалось, что прошло уже несколько дней. Но его брат не выдержал бы столько. Было утро пятнадцатого числа.       Внезапный шум воды и скрип крана заставили Антероса зажмуриться, а потом чуть приоткрыть глаза. Вытерев лицо о края тёмной рубашки, Эрос бросился к брату и взял его за руки.       — Знаешь, я помню, ты как-то сказал, что… нас с тобой ничего и никогда не разлучит, — Эрос сел на холодную плитку и положил локти на край кровати, с которой свисало одеяло. — Мы же боги любви.       Антерос слышал его и находился в сознании, но мог только кивнуть. И всё, что он хотел сказать, отражалось в голубизне его уставших поникших глаз, которым было не суждено ещё раз увидеть палящее южное солнце. Рождённый на юге, он умирал в промёрзшей до костей России. Она убила его.       Эрос с прерывистым вздохом положил голову на кровать, Антерос осторожно коснулся его мягких волос, но вдруг зажмурился, а в уголках его глаз заблестели слёзы. И Эрос, будто почувствовав это, вздрогнул и вспомнил, как брат ещё вчера вечером похвалил его кудри, а теперь был не в состоянии даже дышать самостоятельно.       — Я ещё научу тебя, как за ними правильно ухаживать, — Антерос едва заметно кивнул, продолжая смотреть брату прямо в глаза. — Мы ещё много всего сделаем, знаешь, — Эрос поцеловал его ладонь и прижал к себе, не чувствуя скатывающихся по щекам слёз. — За окном такой красивый рассвет. Столица закатов. И рассветов. Да, так Нижний в России называют. А на набережных тут так красиво, ты не представляешь!       Он улыбался сквозь слёзы, но осознание неизбежности всё же пришло к нему — рано или поздно Антерос умрёт. Эрос уткнулся лицом в одеяло и почувствовал, как холодные пальцы увядающего бога сжали его ладонь в ответ.       — Кто бы знал, что всё так закончится? Мы ведь были столько веков неразлучны! — он посмотрел на брата, пока слёзы, упавшие с его щёк, впитывались в одеяло. — Я отыграюсь за тебя. Я сделаю всё, чтобы… твоя смерть не была напрасной, — ему было страшно говорить такие вещи.       Антерос медленно переместил руку на румяную щеку брата и большим пальцем утёр его слёзы, которые из-за этого заботливого жеста только полились с новой силой.       — Я ведь всегда в тебя верил. Умоляю, прости меня, — в последний раз набравшись сил и подавшись вперёд, Антерос вытянул вперёд правую руку и стал двигать пальцами, будто прося что-то дать ему. — Ты хочешь мне что-то сказать? Написать? — тот кивнул, и Эрос открыл на телефоне «заметки».       Тот с полминуты набирал сообщение, щурясь и сосредотачивая все силы на движении одного лишь большого пальца, но рука предательски дрожала, а пульс стал повышаться. Зажмурившись, он отпустил телефон, а его рука слабо упала на кровать — нужно было восстановить дыхание.       «Не раскаивайся. Никогда. Оставь Библию до воскресенья. И не останавливайся. Позаботься о Юре. Он же безумно любит тебя. И я люблю. Всей душой», — Эрос несколько раз пробежался по этому сообщению слезящимися глазами и, отложив телефон, тоскливо посмотрел на брата: его взгляд стал туманнее, шея окончательно расслабилась, а голова медленно склонилась вбок. Плечи больше не вздымались от каждого тяжёлого вздоха, аппараты затихли…       — Я тоже тебя люблю, — но пульс Антероса уже превратился в бесконечно долгую ровную линию, а кровать… опустела.       Антерос навсегда исчез из людских сердец.       Эрос вернулся в квартиру Синякиных, что всё также находилась на третьем этаже, только к обеду. Он успел побывать на кладбище, прогулялся по заснеженному городу, купил билеты в Петербург, нарисовал на сугробах несколько сердец и выпил пару бокальчиков ликёра — это он сделал сразу после больницы, в скверном настроении завалившись в бар уже под его закрытие. Он проверил новости о себе за последнюю неделю, просмотрел все новые предложения о сотрудничестве, согласился со всеми, вывел деньги с разных платформ себе на карточку и записал несколько жизнеутверждающих «stories» для «Instagram». И, взглянув на эти кадры, нельзя было сказать, что улыбающийся на них человек утром того же дня потерял брата.       В той квартире было до невозможности тихо: пока Варвара Алексеевна хлопотала на работе, Юра высыпался под скрупулезным присмотром старшей сестры. Вначале Эросу показалось, что у них дома вообще никого не было, и он даже обрадовался, но потом из гостиной, вытащив наушники, выглянула София с неопрятным пучком на голове.       — Он спит? — шепотом уточнил Эрос и, не дождавшись ответа, решил сам это проверить. — Я вернулся, — он зашёл в комнату к юноше и, заметив его, спящего и свесившего одну руку с кровати, улыбнулся. — Вставай, солнце, мы уезжаем. У нас скоро самолёт, — Эрос потрепал его по волосам, поднял его голову и поцеловал. — Давай, в самолете отоспишься.       — А куда мы? — Юра зажмурился от яркого света и громко зевнул.       — В Питер, а куда же ещё? — Эрос не переставал улыбаться и похлопал его по щеке. — Мы возвращаемся домой. Давай собирайся.       — У него ещё утром была температура. Это слишком большие нагрузки. Он же болеет, — в комнату следом зашла София. — Так нельзя. Он даже не завтракал.       — А я твоего мнения даже не спрашивал и что? — от возмущения она потеряла дар речи. — Что-то не нравится — можешь написать на меня заявление. Главное, потом не передумай, — он наградил её строгим, не скрывающим презрение взглядом. — А маме его скажи, что ему сразу стало лучше. И что нас в Питере ждут неотложные дела. И что билетов других не было. Если захочет с ним увидеться, пускай приезжает к нам сама. В этом мухосранске нам делать нечего. Как и в твоём Нижнем, — Эрос помог Юре слезть с кровати, ловя его на последней ступеньке. — Ты с каждым днём всё легче и легче, удивительно, — юноша с опущенной головой потер глаза. — Ты целыми днями спишь, солнце, — он сделал притворно-ласковый голос и наклонился вперёд. — Жизнь, смотри, не проспи.       — Я просто неважно себя чувствую. Я простыл, как обычно, — он чихнул. — Ещё и башка раскалывается…       — Тебе тут станет только хуже. Сам посмотри, где тебе лучше: в этой затхлой комнатке или в нашей с тобой квартире в Питере? Я собираюсь купить квартиру побольше, что скажешь? Ой, ладненько, обсудим это потом. А сейчас собирайся. Сам справишься? — он погладил его по румяной щеке, поворачивая к себе.       — Типа, мне только одеться. Вещей моих нет.       — Вот и прелестно. Тогда одевайся, не будем мешать, — закрыв за собой дверь, Эрос грубо взял Софию за запястье и повёл на кухню. — По-хорошему тебя после такого и убить мало. Из-за тебя, из-за твоего сученого характера погиб мой брат, Антерос. И его не вернуть, как вас, смертных. Всё, он исчез. А если бы не твоё заявление, он сейчас был бы жив. Он не понесся бы меня спасать из вашего мерзкого СИЗО, — он говорил шёпотом, но настойчиво и чётко.       — Антерос… погиб? И причём тут я?       — Ты не только вспыльчивая, но ещё и тупая? Я только что всё объяснил, — Эрос закатил глаза и оттолкнул её от себя. — Можешь даже не извиняться. Твоим извинениям — грош цена. Они мне противны. Из-за тебя не только погиб Антерос, что просто непростительно, так ещё и Юра настрадался. Его здесь били? Я видел синяк на щеке. С лестницы упал? А бровь почему разбита? А на костяшках ранки — кого он там пытался ударить? Что это вообще такое?       — Это всё… в гимназии, — София виновато отвела взгляд. — Он сказал, что это был Матвеев.       — Тот самый Матвеев? Никита который? На кого он полез вообще? Со мной встретиться решил? Я не понимаю, он что ли бессмертный? — Эрос рассмеялся, а на кухню, чтобы попить воды, так и не одевшись, зашёл ещё совсем сонный Юра. — Я же попросил…. — он громко вздохнул, топчась на одном месте. — Почему ты ещё не одет?       — Эрос, во сколько у нас самолёт? — голос его был тихим, но довольно уставшим. — Просто, я договорился больше вот так… не сбегать. Я обещал, — он налил себе полный стакан холодной воды, забывая разбавить её кипятком.       — В семь вечера. Прямой из Нижнего. С нами вместе летит адвокат, он пока что в отеле. Отходит — это самый легендарный судебный процесс на его практике.       — Подожди, в семь? Сейчас только одиннадцать. Куда мы так спешим? Нам выезжать только через… пять часов, — подсчёт занял у него довольно много времени.       — А мы посидим в бизнес зале, ты как раз отдохнёшь.       — Понимаешь, вечером мама должна будет уже вернуться. У неё сегодня смена до четырёх, потом только ночью выйдет… Я хочу с ней попрощаться. По-нормальному. Как нормальный сын и нормальная мама. Куда ты так спешишь? Скажи, пожалуйста, — Юре не хотелось спорить с самого утра, однако его состояние было неважно для потерявшего контроль бога.       — В прошлый раз ты так долго не думал, — Эрос давил на больное.       — Может, я считаю, что в прошлый раз поступил неправильно? И что можно было решить всё… мирным способом? И что именно из-за этого вся эта каша с судом? — он пытался сохранить самообладание и исподлобья, словно виновный в чём-то, посмотрел на него. — Я ведь не отказываюсь. Я просто не хочу больше проблем. Неужели это так сложно понять?       — Ну, тогда делай, как хочешь, солнце! — он закатил глаза. — Жди тут свою маму, спи, завтракай, а я пока один должок закрою. И в четыре как раз зайду за тобой. А к тому времени ты одетый, причесанный и выспавшийся.       Он подошёл к нему и пылко, но спешно поцеловал — Юра даже опешил, взбодрился. Но взгляд Эроса был в ту секунду направлен не на подростка, он даже не закрыл глаза, как обычно, наслаждаясь их близостью. Украдкой он взглянул на Софию, настойчиво и грубо, с неприязнью, но потом, отстранившись и потрепав Синякина по волосам, по-доброму засмеялся. Никто не мог угнаться за его быстро меняющимся настроением.       — Мы с тобой теперь настоящие кумиры молодежи и выглядеть должны соответственно. Я ещё достану тебя с этим. Ну, ладненько, солнце, до встречи, — он погладил его по щеке, лаская, а потом развернулся и ушёл, даже не обернувшись.       — Я так устал от этого, — Юра опустился на стул и подтянул колени к себе.       — Да, я тоже считаю, что вам надо расстаться. Он такими темпами разобьёт тебе сердце. Он эгоист, разве ты не видишь?       — Что? — Юра от удивления подавился слюной и закашлялся. — Как ты можешь говорить такое? Я просто устал от постоянных переездов, это утомляет. Ещё и часовые пояса разные, — он вдруг расплылся в блаженной улыбке. — А Эроса я люблю. Я с ним хоть на край света.