Короли драмы

      Наступление весны принесло обострение, и каждый это почувствовал. Заглянув в российские социальные сети, можно было на контрасте с прошлым годом спутать их с зарубежными. Как бы ни пытались власти ограничить распространение «радужной пропаганды», появление «нетрадиционных» пар в информационном пространстве почти сравнялось с «традиционными». Громкое и капризное, слабое, но нагнетающее ужас меньшинство, всегда выступающее против западных ценностей и всего «иного», больше не диктовало правила — пресловутое «Мужское государство» заблокировали.       Люди будто бы научились заново дышать, говорить, а главное — любить.       И Эрос всегда в красках и с гордостью рассказывал о том, что изменилось с момента его первого приезда в Россию летом 2020 года. Уголовных дел на него больше не заводили — все будто боялись его влиятельности. С ним хотели заводить только партнёрские отношения, впрочем, как и с «ЭроСетью», о которой сам Эрос давно позабыл. В марте у него были заботы важнее, чем приложение и то, какой дизайн теперь был у него.       Полностью окутав юношу собой и вырвав его из остального общества, Эрос стал центром его мира, его маленькой Вселенной. И полностью он в этом убедился после недельной поездки в Сеул, которую кто-то в комментариях назвал их «медовым месяцем». А они всего лишь немного затянули с празднованием совершеннолетия Юры — медовый месяц им предстоял летом….       После того, как Синякин узнал о своём настоящем отце, Корея стала для него в разы интереснее. Кем бы он стал, живя с отцом? Мог ли отец оказаться одним из тех прохожих, мимо которых они с Эросом проходили каждый день? А знал ли этот Хуон Джун Со о его существовании вообще? Был ли он до сих пор жив?       Его так захватили эти мысли, что он захотел остаться в Сеуле ещё на недельку, хотя, конечно, его душа до сих пор лежала к Японии. Но ему было всё равно куда ехать, если рядом был Эрос. И от дизайна приложения он отстранился, и рисовать почти перестал, только если перерисовывал какие-то арты, и аниме уже не смотрел — всё, что интересовало его раньше, ушло на второй план, нет, оно вообще ушло из его жизни. Теперь он только и делал, что снимал видео с Эросом, ездил вместе с ним на деловые встречи, принимал его комплименты и радовался каждому завтраку, приготовленному с утра. И все вокруг смотрели на их идиллию и умилялись этому. И даже сам бог со снисхождением отмечал прилипчивость Юры. А Юре всё нравилось, он не жаловался.       Он никогда не думал, что его жизнь когда-нибудь так изменится, он ведь практически ничего не предпринимал для этого — а жизнь менялась, и менялась стремительно, не давая ему времени привыкнуть.       А вот Эрос не оценил Азию, всю жизнь отдавая предпочтение ЕС. Да, он всю ту неделю жалел, что они полетели на восток, а не на запад. Эрос ведь вырос в Европе, его туда тянуло. Он вырос в этих уютненьких городах, на этих улицах, среди этих достопримечательностей. Он ещё помнил, как на этих площадях сжигали ведьм — его подруг, а лорды в это время устраивали роскошные пиры и отравляли друг друга мышьяком, лишь бы забрать чужое наследство и землю. Он знал европейских художников, чьи картины висели в именитых музеях. А столько драмы и слёз вытерпели эти старинные дома? Сколько секретов и измен слышали эти выложенные плиткой стены, оплетённые плющом? А сколько тел юных джентльменов, павших на дуэлях, похоронила эта земля?       Он был истинным европейцем — неспешным, утончённым, культурным и начитанным. И он совсем не понимал Южную Корею — ни её культуру, ни особенности, ни менталитет. И не понимал, к чему Юра иногда добавлял к его имени «хён». Конечно, корейский язык был ему понятен так же, как и все остальные языки мира, но ему откровенно не нравилось на нём говорить. Да и хангыль отталкивал его — от слова «совсем»…       Эта поездка, встреча с недружелюбными родственниками, масштабные планы, отбирающие всё свободное время, их близость, покупка колец и новой квартиры — это было уже больше, чем просто мимолётные отношения. Юра был открыт для всего. А бог будто бы испытывал его — что ещё ему сойдёт с рук? Надоело ждать, надоело смотреть на эту грань, перейти которую запрещали сказанные ранее слова. Что эти слова? — всего лишь звук, растаявший во времени. Он ведь знал, что Юра от него не убежит — он хотел лишь ещё раз в этом убедиться. А тот позволил бы и ноги о себя вытереть, если бы Эрос этого захотел.       Он сделал осторожный шаг и помог подростку сбежать — его не остановили. Сделал ещё несколько, выпустил приложение для знакомств — о нём начали говорить и подозревать, но он всё ещё оставался безнаказанным. Его пытались посадить за решётку, стереть из информационного поля, но и в суде Эрос выиграл, и топы все в Интернете побил!       Словно какой-то маньяк, он теперь думал, как далеко мог зайти, сколько всего ещё мог сделать без последствий, пока его не поймают. И ему уже как будто хотелось быть пойманным, он шёл на всё более рискованные решения, бежал прямо на красный свет по широкому скоростному шоссе. Но ещё никто не остановил его.       …Вместе с Юрой они часто — и вполне безобидно, даже мило, душевно — дурачились на камеру. Устраивали дни, когда один из них на все просьбы партнера должен был отвечать «да», обязательно снимали их. Попутно разговаривали на тему отношений или заливали глупые челленджи под музыку, о которых их просто умоляли подписчики. Они стали, казалось, известнейшими блогерами в России, о них твердили из каждого угла.       Однажды Эроса пригласили на передачу «Вечерний Ургант», где после вопроса о том, был ли он «настоящим итальянцем», попросили перепеть популярнейшую песню «Maneskin» — живая музыка предлагалась прямо в студии. Впрочем, это получилось так же идеально, как и всё, к чему прикасалась его рука, а отрывок с его исполнением в прямом эфире вмиг разлетелся по всему Интернету, даже за рубежом — и сама группа прокомментировала это событие в своём официальном профиле.       Эрос тогда много где ещё появился, он всем буквально мозолил глаза — и везде блистал, пробовал себя едва ли не во всём шоу-бизнесе, нанял себе личного водителя, купил им с Юрой просторную квартиру в элитном жилом районе, зарабатывал огромные деньги — и это за какие-то жалкие, неполные пять месяцев 2021 года! И все его любили, все к нему прислушивались, а его пули — секретные, доступные лишь обеспеченным верхам — пронзили сотни и сотни сердец. Любовь стоила дорого — и чем больше становился на неё спрос, тем выше поднималась цена. Законы рынка — никакой самодеятельности.       — Как ты думаешь, это когда-нибудь прекратится? — Юра подпёр щёку ладошкой, ковыряясь в салате с авокадо. — Мы же так быстро поднялись, — он говорил шёпотом, чтобы не разрушать таинственно-деловую атмосферу в том ресторане в Петербурге и не привлечь к себе лишнее внимание. — Тебе не кажется, что чем выше поднимаешься…. — Юра поднял квадратный кусочек сыра над тарелкой. — Тем больнее потом падать? — и перевернул вилку, давая сыру вернуться к другим ингредиентам.       — А кто собирается падать? — Эрос насадил вилку на нежное мясо лобстера, пропитанное сливочным соусом, а корочка аппетитно хрустнула во рту.       — Нет, я просто спросил, — Юра пожал плечами, положил кусочек помидора на язык и выдержал некоторую паузу, пережевывая его. — У нас сегодня есть ещё какие-то дела?       — У тебя — нет, — Эрос постоянно поглядывал на телефон, но от разговора не отвлекался. — Можешь посмотреть места, куда хочешь съездить в мае. Я собираюсь в Европу. Проведу тебе там экскурсию.       — Мы ведь только недавно вернулись, я не успеваю привыкнуть к Питеру, — Юра отложил вилку и пригубил вишнёвый ликёр из по-детски смешной разноцветной трубочки. — Через месяц снова куда-то? Тебе не кажется, что стоит сделать паузу? За этот год и так уже столько всего произошло, — под столом, закрытым дорогой тяжёлой скатертью, никто не заметил, как он медленно снял одну кроссовку.       — На самом деле, я хочу вложить во что-нибудь, что будет более устойчиво, чем социальные сети, — поджимая губы, Юра тихо кивнул. — Я ведь понимаю, что мы можем в какой-то момент надоесть публике. Мы с менеджером следим за этим, но пока что негатив исходит только от… — он вдруг замолчал и стиснул зубы, поднимая на юношу встревоженную голубизну глаз.       — Сколько можно о работе? — Юра протянул ногу чуть дальше, слегка надавливая на его пах, а Эрос напряг низ живота. — Я же не твой менеджер, чтобы постоянно говорить о работе. Ты меня позвал на свидание, а не на совещание.       — Признаю, солнце, — Эрос отложил руки от столовых приборов, не прерывая зрительного контакта. — Давай тогда поболтаем о чём-нибудь более приятном?       — «Поболтаем»?       — Вот же…. — он усмехнулся и убрал руку под стол. — Я, конечно, понимаю, что ты ещё подросток и в тебе играют гормоны, но не в общественном же месте. Мы не дома, — Эрос провёл ладонью по его ноге, и Юра вздрогнул. — Я ведь сейчас щекотать начну, я не шучу, — и, смущённо опустив взгляд, юноша вернул ступню в кроссовку. — Вот так лучше.       — Ты обещал сводить меня к себе в офис, но так и не сводил. Я успел съездить домой, ты — отсидеть в СИЗО. Мы побывали в Сеуле, слетали в Москву, купили новую квартиру, обустроили её…. А в твой офис я так и не попал, — он заправил бирюзовую прядку за ухо и недовольно сложил губы.       — Ты как будто на этом помешался. Дай угадаю, у тебя есть какая-то очень грязная мечта, связанная с офисом? — Эрос подался чуть вперёд, а Юра непричастно отвёл взгляд и снова подпёр щеку. — Ай-ай-ай, солнце, а что стало с тем застенчивым Юрой, который спас меня в Греции? Ты тогда даже в глаза мне смотреть боялся. А сейчас даже не краснеешь. Ты стал едва ли не требовательней, чем я, — на его личике промелькнула какая-то слишком добрая для разговора подобного толка улыбка.       — У меня хорошие учителя, — он обхватил трубочку, отпил немного сладкого ликёра, подержал его во рту несколько секунд и вновь вернул недовольное выражение. — Но всё равно, вероятность того, что ты сводишь меня к себе в офис до конца месяца, ниже, чем вероятность того, что ты купишь, к примеру, этот ресторан, чтобы он больше не был «общественным местом». Вот так вот, — Эрос вдруг выпрямился и прикинул в голове будущее, в котором он, уже заранее известный публике, является владельцем крупной сети ресторанов. — Я снова подкинул тебе гениальную идею? — Эрос медленно кивнул и жестом подозвал к ним официанта. — Подожди, ты серьёзно намерен купить этот ресторан?       — Здравствуйте, чем могу помочь? Вы хотели заказать ещё что-то? Или блюда не понравились? — парень сложил руки за спиной, держа идеальную осанку.       — Я бы хотел поговорить с вашим администратором, — Эрос строго посмотрел на официанта и нарочно покашлял. — Мне нужно кое-что сказать ему лично, — выглядело так, будто ему не понравилось что-то из еды и он намеревался устроить скандал.       — Хорошо, подождите две минуты, — официант раскланялся и, натянув улыбку, в спешке покинул их.       — У нас же нет столько денег, — Юра перешёл на агрессивный шепот. — Ты с ума сошёл? Зачем нам ресторан? Мы его не потянем!       — Я профессионал в ресторанном бизнесе, солнце. К тому же, я за одно пронзённое сердце получаю две сотни долларов. Две сотни тысяч долларов, поправочка.       — Ты прикалываешься?       — С чего бы вдруг? Люди готовы платить миллионы за любовь. Это глупо с их стороны, но они платят. А я это раньше делал бесплатно, вот же дурак…. Только представь себе, четыре раза нажать на курок — и полтинник в кармане. За один день. А у меня уже очередь из таких вот олигархов и других именитых личностей. У них там, знаешь, всё очень-очень плохо с личной жизнью, — Юра с открытым ртом откинулся назад и, чтобы информация легче уложилась в голове, сделал ещё несколько жадных глотков ликера. — А я тебе ни разу не говорил, сколько стоят мои услуги?       — Лучше бы я и дальше об этом не знал…. Отстой, я ж такие числа посчитать, наверное, даже не смогу! И сколько ты уже выполнил заказов? За полтора-то месяца?       — После сотни перестал считать, — Синякин достал телефон, минуту потратил на все вычисления и, едва не побледнев, отложил его экраном вниз.       — Я, блять, живу с миллиардером, — он зарылся пальцами в волосах и опустил голову. — Я вышел замуж за бога-миллиардера, — ладонями сжал щеки. — Боже мой, Эрос. Ты меня развращаешь, — Эрос дружелюбно улыбнулся и элегантно пригубил свой ромовый коктейль. — Ты хотя бы платишь налоги?       — Каждый месяц отчитываюсь. И договоры о предоставлении услуг у меня тоже имеются. Стопочка лежит в офисе как раз. С меня не за что спросить. Ни о чём не беспокойся. Может, меня в какой-нибудь список, типа «Forbes», запишут скоро. Они ведь думают, что мне двадцать один год, — он приложил ладонь к подбородку. — Молодой обаятельный миллиардер с таким же молодым и обаятельным мужем.       — Мне теперь нужно куда-то устроиться, — Юра громко вздохнул и вытер пот со лба, заметно нервничая. — Хоть в кофейню.       — Нет-нет, расслабься, меня всё устраивает.       — Но я ведь… сижу у тебя на шее. Это уже слишком, — его сердце забилось сильнее, он стал перебирать пальцы. — Раньше я не мог ничего сделать, так как мне было семнадцать, но сейчас… я могу куда-нибудь устроиться. Хоть на полставки. Соц. сети не считаются. Это так, развлечение, — с губ слетела нервная усмешка.       — Я обещал. Обещал тебе новую жизнь. И я выполняю твоё желание. Слово бога — нерушимое обещание, — он широко улыбнулся, но, поймав взглядом приближающегося к ним администратора, вернул серьёзный, деловой вид. — Здравствуйте, — Эрос вытянулся, гордо поднимая голову. — Вы администратор этого заведения?       — Да. Александр, — он указал на свой бейдж. — Чем я могу вам помочь? Вас что-то не устроило? — было заметно, как мужчина переживал, поглядывая то на безобидного парнишку с голубыми волосами, то на его делового спутника.       — Александр, надеюсь, мы с вами сможем как-нибудь договориться, — Эрос окинул взглядом ресторан — один из успешнейшей сети ресторанов в Петербурге. — Мне у вас всё настолько нравится, что я хотел бы с вами сотрудничать, — он достал из внутреннего кармашка клетчатого бежевого пиджака минималистичную визитку сливочно-розового цвета. — Передайте это вашему начальнику. Звонить можно в любое время.       И хоть телефон Эроса был включен двадцать четыре часа в сутки, принимая звонки и заказы один за другим, той ночью Юра дозвониться до него не смог.       Снег на улицах уже растаял — остались только небольшие грязно-белые кучи под деревьями в тени да на крышах. Пахло свежестью и сыростью, и воздух был наполнен чем-то необъятным, каким-то неосязаемым предвкушением. Рассветать стало немного раньше, а веточки голых деревьев обросли молодыми почками. Природа готовилась к новому сезону, к новому этапу. Она просыпалась, как просыпались чувства, а небо расчистилось — как расчистились и умы людей в России. Но перед каждым летом, холодным или невыносимо душным, обязательно наступал грозовой период. И даже в конце марта небо уже могла разразить молния.       Нужно было пробежаться по всей квартире и включить свет везде — даже в закрытой ванной комнате, где вместо окон были зеркала. Спальня в персиковых тонах с белой подсветкой и уголком для фотографий, который они с Эросом никак не могли оформить. Далее — коридорчик с зеркалами, отражения в которых часто пугали Юру. Гостевая комната, где Эрос часто говорил по телефону, — она же выходила на балкон. Распахнувшийся белоснежный зал с редкими желто-оранжевыми элементами, приставкой, плазменным телевизором, уголком для съёмок, широкими высокими окнами и обилием растений — их тени в ночи бодрили не самым лучшим образом. И всё это медленно перетекало в всегда убранную кухню с барной стойкой, где постоянно крутился Эрос.       Вот только той ночью на кухне было тихо: не гремели тарелки, не звенел таймер, не хрустели листья салата, а шум воды — не поток из-под крана, а капли дождя за окном.       Огромная квартира, а спрятаться было негде.       Он сел на пушистый ковёр с длинным ворсом, прижался к спинке дивана и набрал заученный наизусть номер. «Линия занята — оставьте сообщение после сигнала». Юра слабо сжал телефон и прижал к себе колени. Его голые ступни и щиколотки были холодными — по полу шёл тихий сквозняк. Руки дрожали от страха.       После свидания он завалился в постель, даже не почистив зубы, в расстёгнутой лиловой рубашке — он утащил её из гардероба Эроса, и она была ему слегка велика. В полусне о чём-то беседовал с ним, весь румяный от алкоголя, улыбался от нежных прикосновений к рукам и лицу. А проснулся в час ночи — от резкого раската грома, оглушительно раздавшегося за окном. Казалось, вся квартира тогда содрогнулась. Сердце забилось быстрее, он слышал его глухой стук, отдающий в грудную клетку — но казалось, будто это была не патология сердца, а помутнение сознания.       Первым делом побежал умываться — вдруг ему это лишь приснилось, и нужно было лишь отогнать страшный сон? По прогнозу ведь не передавали грозу, было ясно! Но, выйдя в гостиную, он едва не закричал от поразившей небо золотой молнии, ветки которой расползлись во все стороны.       — Черт возьми, Юра, ты почему так поздно звонишь? — раздался сонный и недовольный голос Софии, находившейся в сотнях километров от него.       После суда она однажды приехала в Петербург, рассказала о произошедшем Косте и решила расстаться с ним на более приятной ноте, поблагодарила за всё. Отдала все свои петербургские акции Юре и со спокойной душой вернулась в Нижний Новгород, где её ждал независимый ни от кого бизнес — не такой большой, как целая сеть в северной столице, но зато родной и устойчивый.       — Что-то случилось?       — У нас в Питере, типа, гроза, — Юра разговаривал с ней с закрытыми глазами, а от каждого безжалостного порыва ветра, проносившегося за окном, от каждого громыхания в небе вздрагивал. — А Эрос на работе. Мне страшно. Я не знаю, что делать, — он плохо связывал слова, хотя большая часть алкогольной химии из него уже вышла. — Он не отвечает. Я боюсь! — снова гром, и у него перехватило дыхание.       — Юр, давай, дыши, всё хорошо, — юноша приложил ладонь к солнечному сплетению. — Оставь ему сообщение. Ты знаешь, где он?       — Нет. Он только на утро мне говорит, где был, — краем глаза заметив какую-то круглую фигуру рядом, Юра отпрянул в сторону, но это была лишь тень, отброшенная растением.       — Ложись спать. Включи какую-нибудь спокойную музыку, выпей молока. Или таблетки. Только не беспокойся, ты дома, ты в безопасности.       — Угу, — он громко выдохнул, вытер глаза от слёз и снова набрал Эроса. — Пожалуйста, скорее приезжай. Пожалуйста. Я не могу тут. Один. Я ведь не пустое место, я хочу жить. Я ведь тебе нужен? — вдруг в соседней комнате открылось окно, в квартиру ворвался ветер, а Юра уткнулся лицом в колени и стиснул зубы. — Мне кажется, я сейчас умру, — и он опустил телефон, отправляя сообщение на автоответчик.       Звуки дождя — шаги. Гром — стук в дверь. Молнии — вспышки фотокамер. Тени — боги смерти.       Он обхватил голову, сжал пряди до боли, будто она могла привести его в сознание, стал покачиваться вперёд-назад. Заиграла какая-то отвлечённая музыка. До жути знакомая, идущая будто от него самого, но приглушённая — он не мог дотянуться до неё рукой, хотя она была совсем рядом. Шум в ушах сталкивался с громом и слабым, но ощутимым стуком сердца. Ему казалось, будто ветер, стелющийся по полу, — чужие холодные пальцы, которые тянули его куда-то. А слёзы были такие ледяные — как металл, обжигающий его кожу. Он съежился на полу, сжимая ворсинки ковра.       Но он знал, что Эрос к нему не придёт. Он словно чувствовал, что был ненужным звеном в его жизни. Вырви его — и механизму только станет легче, он станет работать с новой силой. Но их связывало желание — то самое желание, которое Юра озвучил в парке на окраине Дзержинска ещё минувшим летом.       «Я ведь обещал».       Не «я ведь люблю тебя». Не «всё ради любви к тебе». А лишь ссылка на то несчастное желание, которое бог должен был ему за мнимое спасение жизни в Греции. Он лежал на ковре в огромном зале, куда на шумные вечеринки они не раз приглашали именитых гостей, и понимал, что никому не был нужен по-настоящему. Никто не собирался спасать его от грозы, разразившейся за окном, если это не входило в пункты пресловутого договора. Всё же теперь в их жизни было завязано на договорах. Даже любовь теперь давалась людям только после подписи внизу страницы. И всё, что окружало его, было лишь частью того обещания.       А дождь за окном всё лил и лил, затапливая улицы, наполняя стоки для воды до краёв. А Юра был до краёв наполнен своими мыслями — они, как раковые клетки, непроизвольно множились в нём.       В комнате появился молодой человек в светлом деловом костюме. И у него был встревоженный, усталый взгляд, будто он только что пришёл с работы. А вместе с ним пришла какая-то лёгкость, надежда на что-то. Он сразу же подбежал к юноше, стал спрашивать, что произошло, гладить по волосам, по щеке. Достал телефон и стал куда-то звонить, но Юра, набравшись сил, схватил его за запястье и вырвал телефон — его никто оттуда не заберёт, он ни с кем никуда не поедет.       — Отстань от меня, отойти! — Юра оттолкнул его от себя, жмурясь. — Я останусь здесь, я никуда не…. — молодой человек грубо схватил его за запястья, потом пылко и глубоко поцеловал, будто пытаясь успокоить. — Эрос?       — Конечно, это я, кто же ещё? — он прислонил Юру к спинке дивана, и тот, наконец, узнал его лазурные светлые глаза и заботливый голос. — Солнце, я не понимаю, что случилось…. Почему ты не в кровати? — он дотронулся до его лба, посмотрел белки глаз, пощупал пульс. — Я уже думал в «скорую» звонить. Ты меня не узнал?       — Я думал, это пришёл ангел. Было страшно, типа, я боялся, что меня заберут куда-нибудь. К нехорошим людям, — Юра провёл ладонью по его бежевому костюмчику и похлопал длинными ресницами. — Мне, наверное, всё это показалось. Приснилось, — поправил он, хотя отчетливо был уверен, что не спал.       Его дыхание вернулось в норму, он больше не плакал, и в гостиной слышались лишь озадаченные вздохи Эроса: никакой музыки, никакого грома, свиста ветра и стука капель. Тишина, даже сердце успокоилось. Обернулся: ясного неба, чуть затянутого дымкой, едва касался пунцовый рассвет.       — Я испугался грозы ночью.       — И поэтому включил свет во всей квартире? — Юра медленно кивнул, пытаясь вспомнить последовательность событий. — Но никакой грозы не было. Сегодня была тихая ясная ночь, — он снова посмотрел на мирный пейзаж за окном, а Эрос притянул его к себе. — Тебе это всё только померещилось. Не переживай ты так, — стал гладить по растрепанным волосам, сам тяжело дыша. — Ты выпил что-нибудь ещё? Может, таблетки, виски? — он указал на кухню, но юноша отрицательно покачал головой. — Ты точно ничего не пил и не ел больше?       — Нет.       — Но у тебя, кажется, были галлюцинации, — Эрос обхватил его лицо руками, всматриваясь в него внимательнее. — И ты снова плакал, — поправил его чёлку. — Может, тебе это всё просто приснилось? Просто страшный сон? — Юра вдруг оттолкнул его от себя и встал на ноги.       — Может быть, но мне не приснилось то, что в ресторане ты сказал, что делаешь это всё… — он сделал руками обобщающий жест. — Только потому… что обещал. Ты не любишь меня, на самом деле. Я просто твоя обуза.       — К чему это вообще? — Эрос поднялся следом и попытался взять его за руку, но юноша не дался и отпрянул назад. — Тебе приснился плохой сон, а ты просто разнервничался. Что такое? Что это вообще, блять, такое? — его взгляд выражал не только растерянность, но и злость. — Я прихожу с работы, а ты тут… выдаёшь такое, — несколько секунд они молча смотрели друг на друга. — Что я такого ужасного тебе сказал, что ты так… завёлся? — Эрос громко выдохнул и привёл свою прическу в порядок.       — Ты сказал, что просто обещал мне новую жизнь, — Юра заправил бирюзовую прядку за ухо, как будто это маленькое изменение помогло бы ему выглядеть солиднее в глазах собеседника.       — Да, я говорил такое, — Эрос непричастно пожал плечами. — А что дальше?       — А ты не понимаешь? Ты делаешь это всё только потому, что обещал. Только из-за этого. Тебе, по сути, плевать на меня. Ты даже на звонки не отвечаешь! И мы связаны только этим глупым желанием, которое ты мне должен был, — Юра в негодовании взмахнул руками. — Я тебе под ногами только мешаюсь. Теперь мне стало всё ясно, — он отвернулся от него, обхватывая плечи.       — Ты издеваешься? — Эрос усмехнулся. — Где ты в этих словах увидел «я не люблю тебя»? — юноша ничего не ответил, по-настоящему обидевшись. — Если бы я не любил тебя, я бы стоял сейчас здесь и пытался решить проблемы? Разве, если бы я не любил тебя, я бы клялся провести с тобой всю свою жизнь? Если я бы считал тебя пустым местом, я бы так беспокоился за тебя? — бог перевёл дыхание, подбирая правильную комбинацию букв. — Я всего добился только благодаря тебе, солнце, — но Синякин так и не оборачивался. — Ты не просто глупое обещание. Ты поддерживаешь меня. Ты помогаешь идти вперёд, даришь свою любовь. Ты — причина, по которой утром я всегда возвращаюсь домой. Без тебя у меня не было бы дома, храма. Моё место всегда будет там, где ты, —Юра расслабил плечи и опустил голову. — Я просто хочу отблагодарить тебя за всё, что ты ради меня сделал. Искренне, — рука скользнула по его талии, ненавязчиво забираясь под рубашку.       — Ты ведь любишь меня? — Юра повернул к нему голову.       И он вспомнил тот знаменательный день в Сеуле.       Это произошло поздним вечером, когда они гуляли по Большому сеульскому парку, под розовыми деревьями цветущей сакуры и чуть накрапывающим дождём, поевшие в уютном маленьком кафе сладких пирожных и выпившие горячего шоколада. Туристов было достаточно, все вокруг фотографировались — парк был хорошо освещён. На дорожках ещё таял снег, из-под ног сыпались брызги. Сквозь кроны деревьев виднелись неоновые офисные здания, теряющиеся в дымке тумана.       Тогда его жизнь стала настоящей фабрикой по исполнению желаний.       — Ты чего так улыбаешься? — спустя несколько секунд внимательного наблюдения поинтересовался Эрос.       — Да так, просто нравится ходить по парку в Сеуле ночью вместе с обаятельным молодым человеком в пальто, — поднявшись на носочки, Юра поцеловал его в щеку и продолжил идти, запрокинув голову назад. — Как бы я жил, не встретив тебя? Не хочу об этом даже думать.       — А я хочу тебя сфотографировать, дай мне твой телефон. Вот тут будет просто прелестно, — Эрос подозвал его к себе и указал на одно из деревьев, чьи ветки опустились совсем низко.       Юра всю прогулку в парке смеялся, не веря в происходящее, а Эрос лишь со снисхождением наблюдал за ним — не было ничего приятнее, чем радовать любимого человека. Ему хотелось отблагодарить его за всю ту веру, которую он дарил ему, за всё внимание, за поддержку, за искренность. Он был до конца жизни обязан ему и всячески пытался откупиться, вернуть всё. А Юре на самом деле ничего от него не надо было: ни красивых жестов, ни материальных благ, ни подобных сюрпризов. Он был бы также счастлив, будь Эрос просто рядом.       — Дай-дай-дай! Покажи, как получилось, — Юра протянул к нему руки, подзывая к себе. — Как мило. Выложу сегодня. — Ты хорошо вписываешься во всю эту азиатчину, — юноша по-дружески толкнул его, убирая свой телефон, а потом поцеловал, соединяя руки за спиной. — Ты ещё не устал? Может, поедем в номер? — обнимая в ответ, Эрос коснулся его шеи и подарил мягкий щекотливый поцелуй.       — Тогда надо вызвать такси, — Юра уперся лицом в его грудную клетку, слабо и устало смеясь.       — Достанешь тогда мой телефон? Он в правом кармане пальто, — юноша постарался выполнить его просьбу. — Нет-нет, это левый карман.       — Но телефон-то у тебя здесь, — Юра чуть отстранился от него, вытаскивая телефон в чёрном чехле. — Вот, держи, — но бог лишь проверил время и убрал телефон обратно. — Подожди, а как же такси?       — Я хотел, чтобы ты заглянул именно в правый карман, потому что…. — Эрос опустил голову и вытащил из кармана аккуратную бирюзовую коробочку, которую открыл в напряжённом молчании. — Я хочу провести с тобой вечность, — Юра еле оторвал взгляд от парных обручальных колец из платины — на них блестели маленькие камешки розового кварца. — Ты согласен, солнце?       — Но… это же так серьёзно! — Юра исподлобья посмотрел на него и закрыл рот ладонью, тяжело дыша. — Конечно, я согласен. Но… я боюсь. Это же… такой ответственный шаг, — Эрос провёл ладонью по его щеке и улыбнулся:       — Пусть твоя вера будет сильнее твоих страхов.       — Люблю ли я тебя? Конечно, люблю, — голос Эроса оторвал его из воспоминаний. — Только не когда ты устраиваешь подобные концерты, — он позволил юноше уткнуться в свою грудную клетку. — Неужели тебе не достаточно всего того, что я делаю, показывая свою любовь?       — Мне всегда будет тебя недостаточно, — и Юра думал, что сказал богу любви самый приятный комплимент.