В прощальном письме пятнадцать запятых

      Слово за словом, постепенно поправляясь и превозмогая представший пред о мной сложный уклад жизни, я сумела закончить восьмой класс. К счастью, последний день учёбы совпал с приказом врача о моем полном исцелении. Теперь я могла снова бегать по утрам, танцевать и прыгать, не боясь, что моя нога превратится в разломанную напополам палку. Помнится, тот день — первое июня, когда где-то в двенадцать часов ты позвонил мне на телефон, что уже казалось удивительным, а я, сонная и лежащая под тёплым одеялом, попыталась скрыться от твоего звонка под подушкой. Но, увы, не помогло. — Чё? — недовольно хмыкнула я, пытаясь не зевать прямо в трубку. — До тебя не дозвонишься, — ответил ты на другой стороне провода, нервно посмеиваясь. — Может, потому что я не хочу, чтобы ты дозванивался? — нагло произнесла я. — А так бывает? — продолжил ты, перейдя на свою извечную слащавую интонацию. — Не поверишь, всегда, — смачно зевнув, гордо заявила я, следом уткнувшись ртом в подушку, надеясь, что до тебя звук не дойдёт. Но, увы, ты услышал эти стоны кита. — Ты что, спишь?! — Дремлю, — сказала я, повернувшись на другой бок и прикрывшись одеялом снова. — Проснёшься к трём? — прозвучал вопрос с твоей стороны, и я слышала, как ты звенишь своими медалями на заднем фоне, — Гулять пойдём… — Не, — выдала я, вновь смачно зевая, — Я к этому времени не встану. — Серьёзно? — поражённо воскликнул ты. — Ты спишь по пятнадцать часов в день? — Нет, — спокойно молвила я, борясь с закрывающимися глазами. — Я просто просыпаюсь в пять, хожу на пробежку, а потом бодрствую до девяти, исполняя разные мамины просьбы, чтобы затем… — Снова в кровать? — закончил ты моё предложение, посмеиваясь именно так, как я люблю. Натурально и не по-актёрски. — Бинго! Вы угадали! Поздравляю с выигрышем, дозванивайтесь ещё, до свидания! — выдавила я, отключив звонок, и вновь уткнулась в подушку. Можно подумать, что уснуть мне будет сложно, но, на самом деле, это что-то похожее на супер способность: я могла уснуть даже при землетрясении. Хотя, я искренне поражаюсь тому, как я умудрилась задремать после того дня, который резко внёс в мои планы свои необычные, даже, правильно будет сказать, удивительные коррективы. Я в своей любимой большой мужской футболке и леггинсах выползла на улицу с наушниками и телефоном и тут же столкнулась с человеком. Вау, удивительно. Люди. Но, вспомни: это пять утра. Зачем ты вообще тогда встал в пять утра?! — А, — пискнула я, когда ты после моих поспешных извинений схватил меня за руку и остановил. — Какого…? — Побежали? — прервал меня ты, усмехаясь так… По-Германовски. Глядя на тебя с откровенным недоумением, я пыталась на лице выразить всю гамму эмоций, какая бы пояснила, что я немножечко удивлена. В шоке просто, если быть точнее. — Искать твою пропавшую голову? — произнесла я, не веря, что ты, человек, в чьих планах попросту не ложиться спать раньше трёх ночи, сейчас находишься здесь и готов преодолевать дистанцию. — She with me, — выдал ты, и улыбнулся ещё шире, узрев мои непонимающие глаза. — Ты же сказала, что выходить гулять в то время, когда могу я, ты не можешь. Значит, мы будем бегать по утрам вместе, чтобы иногда видеться. — План — гавно, — гордо заявила я, сжав руки на груди. — Я в нём не участвую. — Боишься, что я тебя обгоню? — спросил ты, вытащив из моих рук телефон и поскакав вперёд. — Эй, — успела лишь выпалить я, видя, как твоя фигура удаляется. Вспоминаю сейчас и диву даюсь: мы же беспрекословно с тобой бегали два месяца. Ты регулярно поднимался в пять, плелся за мной на эту прогулку, а потом, по окончанию, вдоволь насмеявшись и наругавшись на разных языках, где-нибудь вдалеке в других дворах, раздражая жильцов, возвращался в свой дом. Помнится, как как-то раз, пред началом августа, мы обежали весь район и вернулись к моему подъезду лишь в десять. Ты устал, стал невероятно хилым и слабым, ибо всю ночь смотрел какой-то новый сериал, название которого на английском, и я не запомнила. Твои ноги тряслись, под глазами красовались гигантские синяки, а сам ты, казалось, тут же рухнешь на ближайшую скамью, дай только боже тебе одну секунду бездвижия. Хоть ты и старался не выдавать своей усталости, всё равно зрелось, что ты на пределе своих возможностей. Ты говорил моим любимым голосом из всех, что доступны в твоём арсенале — нормальным, а, если ты не можешь сыграть, то это прекрасный показатель слабости. Когда мы дошли до моего дома, твой телефон разрядился, и оттого я предложила тебя зайти уже в пустую квартиру к себе. Мама к тому времени отвела Киру в садик, а значит из домашних обязанностей у меня осталась лишь задача помыть посуду. Сейчас я понимаю, что ты повёл себя невероятно не по-твоему, чтоли, когда оказался в моём жилище. Ты всем и всегда хвастался своей прекрасной гигантской квартирой, а у нас чуть ли не вся обитель размером с твою спальню. Помнится, как мы разобулись на входе, и я со спокойной душой поплелась на нашу компактную кухню, которая исчислялась всего в три моих маленьких шага. Может, кто-то бы и испытывал стыд, являя свои хоромы такого масштаба, но ты то всегда меня знал, потому и ничего низкого в этом я не нашла. Там я быстро поставила чайник и начала мыть кружки, а ты уселся на небольшом диване, стоящем подле стола. Он потрёпанный и старый, в одном месте от него пахло духами «Маленькая фея», какие пролила Кира на свой день рождения, а в другом засохшими травами, что лежали в потаённом ящике под ним. От всего в этой комнате веяло стариной, но ты попросту промолчал и преспокойно сидел подле розетки, облокотившись на пару маленьких подушек с наволочками, сшитыми мною вручную. — Пить хочешь? — спросила я и, услышав утвердительный ответ, протянула тебе чашку с водичкой. Ты пытался безуспешно включить свой телефон, поэтому я решила оставить тебя с чайником, сбегав за это время в другую комнату, где переодела футболку и сменила низ на шорты. Вернувшись же я узрела кипящий чайник и мирно сопящего тебя, прижимающего к себе телефон и улёгшегося на подушки, находящиеся рядом. Видя тебя таким заспанным, вымотавшимся и находящим явное наслаждение в этом отдыхе, я поймала себя на мысли, что нахожу тебя умилительным. Что-то во мне хотело тебя разбудить, но, увидев такую умиротворённую картину, я поняла, что не могу этого сделать. Выключив чайник, я медленно положила тебя в более приятное положение, так, чтобы голова удобно лежала на этих подушках, добавив к ним ещё одну побольше, принеся её из другой комнаты, чтобы потом у тебя не болела шея. Вдобавок ко всему я накинула плед, чтобы ты смог спать ещё крепче. Напоследок я решила сделать то, что ты делал со мной постоянно и, вытащив твой телефон из зарядки, я быстренько сделала пару кадров спящего тебя, после чего поплелась в другую комнатку на свою кровать. Проснулась я, на удивление, раньше тебя. Час дня, а ты всё также дремал у меня на диване, обнимая одну из маленьких подушек, с писаной аббревиатурой «АК», и исполнял это так по-простому, спокойно, словно это — не диван в чужой квартире, а твоя же личная кровать. Я решила не будить тебя, поэтому, тихо приготовив чай, отправилась пить его в другой комнате. Стоило мне только закончить своё чаепитие, как ты, зевая, вошёл в зал, устало почёсывая свой растрёпанный хохолок. — Я что, уснул? — спросил ты, продолжая потягивать свои руки и ноги в разные стороны. — Именно так, — произнесла я, делая последний глоток чая. — Что ты меня не разбудила? — ты перебросил хохолок в правую сторону и вновь начал выглядеть, как типичный чмо. Как. Же. Я. Ненавижу. Твой. Петушиный. Хохолок. — Ты же устал, — спокойно выдала я, даже не поворачивая голову в твою сторону. — Подумала, что от того, что ты спишь на нашем кухонном диване, тебе станет лучше. Я услышала, как ты еле слышно, стараясь, чтобы я не заметила, улыбнулся и усмехнулся. — Спасибо, — сказал ты, поглаживая шею. Судя по всему, ты всё-таки лежал в не очень удобной позе, и она будет болеть. Напоив тебя чаем, мы начали прощаться. — Когда встретимся снова? — задал вопрос ты, надевая свои дорогие найковские кроссовки. — Когда будет возможность, — ответила я, держа в руках твой телефон. — У Ули же день рождение через неделю, — вспомнил ты, уставившись в зеркало и вновь пытаясь уложить свои блондинистые локоны. — Ты приглашён? — Приглашён чуть ли не весь класс, — с некоторой насмешкой сказал ты. — А для неё ещё и важна Герьяна, так что… — Жаль, что даже в честь своего 15-летия, она её не получит, — гордо выдала я, ударив твоим телефоном в твою же грудь. На секунду ты замешкался, глянул на мои руку с телефоном, какую ты преспокойно перехватил своими пальцами, касаясь кожи в точно таком же наплыве, как и обычно моего подбородка, и неловко вздохнул. — Just stop lying. We both know about this feeling above us, — выдал ты строчки, какие я абсолютно не понимала. — Снова включил англичанина, — вымолвила я, по-актёрски закатив глаза. — Иди уже. — Пока, Арьяша, — сказал ты, оказавшись в моем подъезде, пред тем, как я удосужилась закрыть дверь. — Я же просила меня так не называть! — выпалила я, видя, как ты бежишь в сторону лифта, показывая мне руки с двумя факами. В следующий раз, когда мы с тобой встретились, я оказалась весьма поражена тем, как ты неудачно разыграл факт наших совместных пробежек. Как мы и договаривалась, снова мы увиделись лишь на дне рождение Ули, когда оба явились в суши бар чуть ли не в одно время. Погода в тот день оказалась просто отвратительной, поэтому поверх своего наряда мне пришлось надеть ещё и тёплую осеннюю куртку, чтобы не промокнуть под проливным дождём, а пакет с подарком мне пришлось нести, прижимая его к своей груди. Конечно же, ему всё равно досталось, и он немного размяк, но моя подруга прекрасно видела творившийся за окном хаос и оттого вообще ничего не сказала. — Арьяна! — воскликнула наша староста, перекидывая прядь своих локонов, которые очень красиво завила, за плечо. Подойдя ко мне, она попыталась обняться, но я отступила на два шага, показывая на свою мокрую куртку. — Да что ты?! — вымолвила она и, абсолютно не обращая внимание на то, что я выгляжу, как мокрая псина, крепко стиснула меня в своих руках. — Вешалка там. Раздевайся и садись. Когда я пошла избавляться от своего мокрого прикида, Уля отправилась раскладывать на стол заранее купленные её родителями напитки: соки и газировки, а, вновь вернувшись ко мне, она восторженно улыбнулась. — Вау, красиво, — произнесла она, поглядывая на моё платье. — Тебе идёт! — Спасибо, — ответила я, скромно рассматривая свой наряд. Аккуратное чёрное облегающее платье, такое не применимое ко мне. — Для парня своего оделась? — усмехнулась она, показывая всем свои белоснежные красивые зубки. — Где он, кстати? — Без понятия, — спокойно выдала я, взяв в руки пакет с подарком и направившись к нашему столу. — Я с ним давно не общалась. Тогда я старалась по максимум лгать девочкам. Ты больше не выкладывал фотографии со мной и оттого у меня появлялась прекрасная возможность обманывать их и говорить, что с начала летних каникул мы вообще ни разу не виделись. И они верили. А потом ты меня подставил. Словно услышав нашу беседу о тебе, в кафе ворвался ты. В кожаной куртке, которая не успела намокнуть, так как, судя по всему, довезли тебя на машине. — Герман! — радостно закричала Уля, идя к нему навстречу, чтобы обнять, пока я отнесла подарок за стол, где из присутствующих сидели только двое наших одноклассников, что обмолвились со мной кротким «привет». Я решила присесть на соседний диванчик, чтобы никому не мешать и не идти здороваться с тобой. Увы, вскоре, ты сам заявился к нам в эту отдельную комнатку. Приоткрыв штору, я увидела тебя и невольно посмеялась. Ты действительно немного промок, отчего твой хохолок выглядел до невероятного смехотворным. — Привет, — выдавила я, подобравшись к тебе и ответив на твои объятия, когда ты садился рядом со мной. — Привет, Арьяша, — произнёс в ответ ты и, поздоровавшись с ребятами, присоединился к их беседе. Мне даже не пришлось тебе предупреждать, что не стоит говорить ничего лишнего. Ты будто сам понял, что мы должны выглядеть, как люди, которые не хотят друг с другом говорить. Вскоре пришли ещё несколько наших общих знакомых, среди которых наряженная и невероятно красивая Мила, твой лучший друг и Сергей, с которым мы всё ещё продолжали переписываться в Вконтакте. Как-то так случилось, что он сел по правую сторону от меня, когда ты приземлился по левую. В то время, не буду скрывать, мне нравился этот парнишка, но я тебе об этом никогда не говорила. С парнями такое не обсуждают, но зато обо всём это прекрасно знала Мила, что сидела с другой стороны от тебя. Это могла бы быть идеальная четвёрка, но, к моему огромному сожалению, даже до конца вечера посидеть нормально мы не смогли. Когда собрались уже все гости, и мы уселись по местам, поедая заказанные нам роллы и болтая меж собой, внезапно началось то, что я не ожидала. — Ты сегодня невероятно красивая, — прошептал Сергей, поглядывая на мои немного подкрашенные реснички. — Спасибо большое, — смущаясь вымолвила я. — Платье тебе очень подходит! Ты в нём прямо королева! Немного опешив от таких комплиментов, я засмущалась, и в эту же секунду, ты выдвинулся вперёд, ближе к столу и посмотрел на нас. — Она всегда красивая, — твёрдо произнёс ты, смотря на Сергея прожигающим взглядом. — Правда в леггинсах и футболке это сложнее рассмотреть, нежели чем в облегающем платье. Твою же… — Без понятия, о чём ты, — выдавил он и обернулся ко столу. Тут же в твой живот прилетел смачный удар от меня локтём. — Что за чертовщина?! — злобно процедила я. — Спасаю тебя от нападков глуповатых ухажёров, — спокойно сказал ты, медленно попивая из стакана колу. — Кто дал тебе право это делать?! — мои нервы на грани. Казалось, что ещё немного, и сдерживающие меня нити разорвутся. — При чём тут вообще футболка и леггинсы?! — Ну, на наши пробежки ты так никогда не одевалась, — заявил ты, и я с ненавистью сжала губы, радуясь, что никто из окружающих не услышал твоих слов, ибо болтали громко меж собой. Твой взгляд зацепился за выражение моего лица, и ты тут же раскусил мои лживые присказки, каковые, учитывая последующие речи и действия, тебе не очень понравились. — А никто не знает о том, что они у нас были, не так ли? — спокойно спросил ты, отвернувшись от меня, глядя куда-то вдаль, сквозь стол, прекрасно зная, что это так. Я ничего не ответила, отчего ты лишь еле слышно хохотнул. — Ну, конечно, — говорил ты, проведя пальцами по своему хохолку, — В этом вся ты. После этого диалог меж нами как-то завершился и ещё какое-то время мы располагались в разных уголках этого мероприятия: ты беседовал о чём-то с Милой, в то время, как я обсуждала что-то в компании с Улей и Сергеем. Именинница заметила, как гости постепенно начинают скучать и поэтому посадила нас всех за стол, предпринимая откровенно дурацкую идею для веселья, которую она подсмотрела из своих любимых романтичных фильмов. Я считаю её дурацкой до сих пор, а тебе, как по мне, было ой как шикарно. — Давайте поиграем, — предложила она, игриво улыбаясь и проходя глазами по всему нашему узкому кругу знакомых. Когда она дошла до нас с тобой, она улыбнулась, и её губы приобрели какое-то устрашающее очертание. — В бутылочку. Ну да. Блин. Конечно. Ей же нужна Герьяна. — Я пас, — громко выдала Мила, запуская цепочку из отказывающихся возгласов. — Фу! — Тупая идея! — Гадость! — План гавно, Уля, — сказала я, ожидая окружающей реакции. — Да ладно вам! — попыталась убедить наша староста нас. — Как будто это важно! У вас это будет не первый поцелуй, я точно знаю! — абсолютно про всех. Конечно. — Так что, вам ничего не стоит! — Нет, — вновь в один голос крикнула толпа. — А я сделаю всё, чтобы в следующей школьной уборке мы не участвовали, — гордо выдала она свой самый главный козырь. — Ты так можешь? — удивлённо спросили наши одноклассники по ту сторону стола. — Если очень захочу, — после этих слов Уля поставила на стол бутылку от вина, которую взяла у официанта, — И, если все будут согласны играть по моим правилам. В самом деле, ещё до этого договора стало ясно, что игре быть. Отказывать Уле и её миловидному личику нам было однозначно нельзя, хотя бы по той простой причине, что стоящее на кону нас невероятно сильно привлекало. Положив бутылку в середине стола, именинница начала кручение и завела рулетку наших поцелуев. Ей достался кто-то из тех, кто сидел на противоположной стороне, и наша староста, быстро преодолев это расстояние, чмокнула нашего одноклассника в губы и гордо уселась за своё место, под громкий хохот наших товарищей. Следующий уже крутил он, и вроде как, ему досталась Мила, а ей потом достался кто-то из ребят. А потом помнится я чмокнула Улю, Сергей поцеловал наших одноклассниц с другой стороны стола, потом ты с Милой, а вскоре и я с Сергеем. Буду честной, именно этого я ждала. После, повертев ещё раз, я помню, как имениннице выпал ты, и она, смущаясь и краснея, поглядывая на меня со стыдом в глазах, позволила быстренько чмокнуть себя. Она так беспокоилась о том, что мой парень целует её, хотя ты не был моим парнем, и ты её не целовал, а лишь прикоснулся своими губами к её носику. На следующим выпал тот самый решающий поцелуй. Крутил ты, и ты же помнишь, на кого выпала бутылка. — Ууу! — протянула хлопающая в ладоши Уля. — Герьяна! Она, вне всякого сомнения, ждала только этого, в отличие от меня. За тебя говорить не буду, я же правды не знала тогда, но твоя улыбка в ту секунду меня невероятно напугала. Неловко улыбнувшись, я сидела в ожидании того, что ничего не произойдёт, но твоя рука потянулась ко мне, и… Ну, там, губы к губам, твоя рука на моей шее позади под волосами, и я чувствую, как носик твой дышит, и слюни вроде тоже, и сейчас я осознаю, что секунда не просто тянулись для меня долго, они действительно таковыми были. Как тогда рассказывала Уля, это не был случайный чмок, который длился неисчисляемые несколько миллисекунд. Нет. Ты явно старался взять от этой ситуации по максимум всего того, чего так и не смог получить за годы, со своими несработавшими попытками. Секундами поцелуя ты наслаждался, ими упивался, я чувствовала этот напор, с которым ты покусывал её. Тебе нравился этот момент и именно сейчас я прекрасно понимаю, почему. Но тогда, когда ты отпрянул от меня, первое, что я узрела, это довольное личико, на котором растянулась невероятно широкая улыбка. Ты не скрывал, что от происходящего тебе радостно и весело. В то же время наши одноклассники довольно визжали и что-то болтали, словно этот поцелуй что-то важное и действительно легендарное. Хотя это попросту… Следующая причина, чтобы мы с тобой поругались. Ееее. Когда всё более-менее утихло, и игра продолжилась, мы с тобой сидели молча. Только на моем лице ютилась абсолютная безэмоциональность, в то время как на твоём красовалась широченная улыбка. Сергей куда-то смылся, и пока абсолютно все взоры направились на какую-то другую целующуюся пару, ты решил начать беседу. — Ну, как? — Что как? — непонимающе переспросила я, попивая колу из своего стакана. — Поцелуй, — уточнил ты своим извечным до одури слащавым голоском. — Был лучше, чем с Сергеем? Как же ты меня тогда этим вопросом взбесил. Подумал, верно, что ты куда лучше, чем все остальные и оттого решил зазнаться. (PS: давай так — я у тебя дурочка. Признали? Продолжаем.) — Нет, — коротко вымолвила я, схватив пальцами ещё одну роллу и быстренько съев её. — Ты целуешься хуже, чем он. Я помню, как ты разозлено хохотнул, а потом отвёл взгляд на стол, стараясь не болтать лишних слов, хотя, уже ясно, что поток начнётся и будет неостановим. — Ты ещё скажи, что он лучше меня, — нервно, даже как-то истерически, процедил ты сквозь зубы. Мне просто хотелось довести тебя тогда до точки кипения, поэтому я сказала то, что с большей вероятностью тебя бы убило, абсолютно проигнорировав все воспоминания, какие бы указали на твою особенность по сравнению с ним. — Это и так ясно, — проговорила я и, сделав глоток, посмотрела прямо тебе в глаза. Пару секунд молчания, когда ты, верно, в своём сознании расщемлял меня на крошечные кусочки, а потом прозвучал ответ. — Стоило ему только сказать, что ты красива, как ты тут же посчитала его лучшим, — усмехнулся он. — Бутылочка на Германе! — А он лишь заметил то, что я не увидел под огромной футболкой при наших пробежках каждый день. Чёрт. Огромный такой чёрт. Уля и Мила замерли, повернув головы ко мне. Игра остановилась, так как бутыль своим горлышком повернула на тебя. Забавно, но даже не на тебя, а на ту крошечную расщелину, что располагалась меж нашими плечами, словно даже она указывала на то, где самое интересное шоу. В это мгновенье я замерла, ибо девочки узнали, что всё лето я водила их за нос, но это оказалось не самое худшее из возможного. — По-моему, меня назвали красивой не из-за облегающего платья, — проговорила я громким голосом, стараясь из последних сил сохранять спокойствие. Но, отчего-то, мои выросшие титьки казались тебе единственной причиной, почему на меня действительно могли посмотреть парни. — Поверь мне, в тебе нет ничего привлекательного за что можно одаривать тебя такими комплиментами, — заявил ты и, как ни в чём не бывало, сделал ещё один глоток из своего стакана. Со стороны пацанов послышались еле слышные завывания, которые чуть ли не мгновенно прекратились. В моём горле застрял ком, и я увидела, как Уля зовёт официанта прося у него пульт от магнитофона, чтобы поскорее сгладить это неловкое молчание и чем-то отвлечь все лица, повёрнутые в нашу сторону. — Ну, я, по крайней мере, внутри из себя что-то представляю! А не являюсь куском самодовольного гавна! — заявила я, обернувшись в твою сторону, и, казалось, что даже мои слюни летели на твоё лицо. Как же сильно я тебя в этот момент ненавидела! — Танцуем! — закричала именинница, панически глядя на меня, и стараясь разогнать толпу. С той стороны люди как-то просто вышли в пляс, словно шоу, происходящее здесь, их вовсе не удивило, а с нашей стороны сидели молчащие мы втроём, и где-то в сторонке стоял Сергей, который, кажется, услышал всю эту перепалку, но даже не постарался ничего сказать. Помнится, как Мила поднялась с места и направилась к нашей старосте, и ты, в этот момент, вышел на танцпол. — Что это было такое?! — интересовались севшие рядом подружки. — Как вы так поругались?! Вы же друзья… Пребывая в полном молчании и в глубоком отчаянии, чувствуя, как твои слова, как речь очень близкого и дорогого мне друга, только что разрезали меня, как горячий нож масло. Затея полностью проникла в меня, окутала и пленила, тем самым раздавив. Пару бессмысленных фраз лишили меня какой-либо мощи, желания веселиться и даже находиться здесь. — Я хочу домой, — произнесла я, шёпотом, сжимая себя за плечи, словно желая, чтобы меня кто-то обнял и утешил. Чтобы сказали мне, что я красивая. — Ты не можешь так уйти! — сказала Уля. — Он подумает, что для тебя это важно и… — Иди, — прошептала Мила, еле заметно меня приобняв. — Скажем, что пошла за Кирой в садик. Произнеся кроткое «спасибо» и обняв на прощание их подруг, я поплелась к выходу, стараясь не задеть никого из своих одноклассников. Идя по улице, промокшая насквозь, я вновь и вновь слышала в ушах твои слова. Они были на повторе с гадким приглушением, словно кассета, прокручиваемая на старом магнитофоне, и били по мне подобно удару гонга. Казались мне отвратительными поломанными наушниками, которые передавали песни с неприятными шумами и помехами, от которых уши умирали в страшных мученических страданиях. Внутри царила пустота, и моя уверенность в себе испарялась. Глупо говорить, что мне никогда не говорили комментариев о внешнем виде, но ничьи слова не способны загубить также сильно, как слова близких людей. Я верила в тебя, оставалась уверенна в тебе, дорожила тобой, и в это мгновенье ты меня попросту нещадно сломал. Если ты общаешься со мной хорошо, значит тебе нравится моё общение, но, если в посредстве диалога, ты говоришь это… Ты со мной просто для того, чтобы насмехаться. Это я поняла лишь потом, старательно и долго размышляя о том, что именно меня огорчило в этой ситуации. В тот же день я лишь помню, как доковыляла до своего старенького подъезда, и, засунув пальчики в карман в поисках ключей, остановилась. По какой-то неясной мне причине, я, будто ведомая нездоровым припадком, отправилась в центр двора к детской площадке. Хотя, эту груду металлолома с советскими горками и качелями сложно называть площадкой. Подойдя к скамейкам, на которых по вечерам собирались бабушки, обговаривая какие-то сплетни, создавая впечатление, что люди не совсем загипнотизированы телефонами и ещё способны говорить меж собой, я села на одну из них. Она намокла, на ней красовалась стирающаяся краска, что осыпалась кусками и могла прицепиться к моему платью. Но в это мгновенье, меня это не волновало. Будучи в каком-то своём мире, в прострации, я приподняла голову вверх и посмотрела на небо. Это привело к тому, что с моего лица, вместе с дождевыми каплями, потекла и дешёвая тушь, что я стырила из маминой косметички. Среди темных черных облаков я заметила крошечный, едва различимый проем, отккуда выглядывал кусочек тёплого солнышка. Но он то скрывался, то снова прятался, и он будто пытался бороться, но у него не получалось. Это солнце, которое, казалось, не видно при дожде, но оно скрывалось за тучами и ждало. Просто ждало. Мгновенно во мне проснулось непонятное желание. Я вытащила из кармана свой телефон, подобрала нужную мне мелодию и, сняв куртку, спрятала своё драгоценное устройство под него, чтобы он, не дай бог не сломался. (Спойлер: не сломался. Самсунг умеет делать телефоны) Мелодия играла еле слышно, но я переслушала её так много раз, что в моей голове она звучала невероятно громко. В своих черных кроссовках, которых были старенькими, и в одном месте даже протекала подошва, я подошла к асфальтовым плитам, и, опустив голову вниз, собрала свои длинные редкие черные волосы в свой излюбленный пучок. Лишь после этого началось что-то странное, что я не понимаю до сих пор. Но, знаешь, это то самое, о чём потом обычно говорят, как о чём-то невероятном. Движения сами исходили из меня, хотя ранее я никогда не танцевала под эту музыку дома. Чистейшая импровизация, которая ни секунду не останавливалась. Каждую лужу я огибала, отходя от неё чуть в сторону, а потом аккуратно проводя ногой подле самого края, где вместо мокрой земли появлялось мокрое болото. Почему-то я представляла, что я одна, и пред о мной нет домов, окна которых дают знак, что тут кто-то есть и кто-то может меня увидеть. Никто не мог. Я так считала. Мне так хотелось считать. Когда шёл финальный проигрыш, пред главным припевом, я поднялась на скамейку, соседнюю рядом с той, где лежал мой телефон, и начала танцевать прям на ней. До сих пор не понимаю, как тогда я не свернула себе шею. Потом ещё я совершила фееричный прыжок головой вперёд и опустилась, прямо пред финальным припевом, своими старенькими кроссовками, точно в самую большую лужу, что мгновенно расплескалась в разные стороны. Я вся целиком промокшая насквозь, но зато, переполнена изнутри каким-то невероятным эстетическим удовольствием. Я не была самой красивой, не была самой умной, не шарила в биологии и абсолютно точно не знала английский. Я прекрасно знала, что есть вещи, в котором я плоха, а в которых хороша. Но я все равно была прекрасна. Porque fui eu.