В прощальном письме пятнадцать запятых

      Миром меж нами ознаменовался знаменитый ужин на 1 сентября в девятом классе, когда в восемь часов вечера ты стоял подле моего подъезда вместе с Миком, держа в руках нашу любимую подделку под колу и несколько пачек кириешек. Тогда, усевшись на старых камнях, подле нашей любимой речки-вонючки мы устроили ужин, обговаривая и придумывая то, чем мы собираемся заняться в этом году. А точнее, что мы способны сделать в этом году, лишь бы одержать победу в нашем бессмысленном «спорим». — Спорим, я смогу получить годовую пятёрку по всем предметам? — произнёс ты, вытащив из одной из пачек кетчуп, что обычно подают в кафе быстрого питания, и, опустив одну из кириешек туда, пустил в свой рот. — Смешно, — выдала я, попивая мирно свою бутылочку газировки. — Ты же в курсе, что, если за экзамен ты получишь пять, то эта же оценка ставится и в аттестат? — преспокойно спросил ты, посмотрев пред этим на меня и ожидая моей реакции. Естественно, от неожиданности я подавилась и начала кашлять. — А что, — постаралась я сказать, — Так можно чтоли?! — Реально не знала? — Откуда мне знать?! — еле выдавила из себя я, ещё чувствуя, как что-то затрудняет моё дыхание. — Новости, интернет и, ну, знаешь, — продолжил ты своим привычным слащавым выпендрежным голоском, — На классном часу сегодня говорили. Ах да. Точно. На нем же обычно говорят что-то. Обычно, конечно, бесполезное, но, судя по всему, в этот раз было по-другому. — Я была занята суперинтересными восклицаниями Ули на тему того, что мы снова друзья, — заявила я, вспоминая писклявый голос старосты, когда она заметила, как я сидела подле тебя и мы о чём-то весело болтали. — А точнее «Герьяна жива»! Именно это воскликнула она, радостно хлопая в ладоши, словно маленький ребёнок. — Уля весёлая, всё-таки, — как-то безэмоционально говорил ты. — Ведёт себя, как маленький ребёнок. — Как хочет, — я вытащила из твоих рук кетчуп и, мокнув в него кириешку, закинула хрустящий кусочек хлеба себе в рот, в то время, как ты, улыбаясь, глядел на меня, — Так пусть себя и ведёт. Она идеальна. — Ей уже пятнадцать, а она все ещё шипперит нас, как парочку, — с некой злобой заявил ты, даже не попытавшись вытащить из моих рук свой соус. — Это не остановить, — спокойно произнесла я, то, что уже давным-давно поняла. — Спорим, что это навсегда? — Ха-ха, — посмеялся ты и вновь полез в пакетик за ещё одной кириешкой. Недолго мы сидели в тишине, а потом, проснувшийся Мик захотел тоже чего-нибудь поесть или, может, поиграть, и я, встав с места, кинула ему одну из наших хрустящих вкусностей. Этот через чур радостный пёс побежал вперёд к своей добыче, радостно виляя пред нами своим коричневым и не пушистым хвостом. — Арьяша, — позвал ты меня. — Что? — спросила я, глядя на весёлого зверька, что бежал обратно ко мне. — А ты не будешь против, если я попытаюсь подкатить к Миле? Клянусь, я выпала. Попросту не смогла поверить своим ушам. Меня не столько удивило то, что тебе нравится девушка, а то, что это девушка — моя подруга. И то, что ты, чёрт побери, спрашиваешь моё мнение. — Что? — лишь выдала из себя я, глядя на тебя словно на безумца. — Хочу попытаться начать встречаться с Милой, — повторил ты, поправляя свой хохолок. Ты, кстати, его подстриг тогда. Было убого. Гораздо хуже, чем обычно. Больше так никогда не делай. — Вау, — радостно воскликнула я, действительно изнутри будучи счастливой за вас. — Это будет невероятно круто! Просто обалденно! Я говорила это от чистого сердца, действительно думая о том, как же это прекрасно, если два моих лучших друга будут встречаться. — Вы с ней и смотреться будете очень красиво, — добавила я, размышляя о сегодняшних ваших образах. — Она такая маленькая, аккуратная и элегантная, и рядом с ней ты, — картинка чудесная. Ничего не скажешь. — Будет круто! — То есть, ты нормально к этому относишься? — уточнил ты. — Конечно! — воскликнула я, поглаживая за ушком пушистого Мика. — А как я должна к этому относиться? — Не знаю, — выдал ты, и после этого, я наконец-то подняла глаза, и посмотрела на тебя, улавливая тонкую нотку огорчения. — Не ревнуешь? — Пф, — фыркнула я, беря пёсика себе на колени. — Что за бред? — Что я буду проводить мало времени с тобой проводить, и всё! — ты сценически развёл руками, как-то незаметно возвратившись к своему привычному слащавому голоску, который до этого отсутствовал, давая возможность выступать адекватному и любимому мною человеческому баритону. — Закончится дружба! Тут же пред твоим лицом возникли два моих любимых фака и моя злобная мордочка. — Фиг тебе, а не окончание дружбы, — гордо заявила я, мигом сменив злобный оскал на улыбку. — Você não vai se livrar de mim tão facilmente. Твой хохот поднял мне тогда настроение, и пёсик, сидевший на моих коленях, что желал ещё играть, спустился на землю, и начал прыгать возле тебя, судя по всему, ожидая, что это не ты, а его любимая игрушка хохотушка. — Я даже помогу тебе, — сказала я, любуясь на то, как медленно солнце скрывается за облаками, окрашивая небо в сильно пигментированные оранжевые оттенки. — Расскажу, что ей нравится, что она любит. Будем вместе к ней подкатывать! После этих слов я вновь рассмеялась, и ты меня поддержал. — Будем вместе подкатывать к Миле, — повторил ты. Я не видела твоего лица и того, что ты делал, потому что глядела лишь на небесные просторы, что располагались пред о мной, а, верно, стоило отвлечься от неба, чтобы тебя понять. Сделай я это, авось, признала бы всё раньше. — Потом мы сможем ходить на двойные свидания! — радостно вскрикнула я. — Я с Сергеем, ты с Милой! Будет одна огромная счастливая и очень дружная компания! — Ты с ним до сих пор общаешься? — шёпотом спросил ты, вернувшись к своему обычному голосу. — Да, — спокойно сказала я. — Он мне нравится, типа, — выдала я, повернувшись к тебе. В руках у тебя тогда находилась пустая бутылка, с которой ты снял крышку и кинул её Мику, чтобы тот с ней игрался. Не знаю отчего, но мне тогда так сильно захотелось сказать, что-то хорошее. — Ты охеренный друг, — произнесла я, стараясь не глядеть на тебя. — Что-что? — громко переспросил ты своим слащавым голосом. — Повтори! — Уже не хочу! — я отвернула голову от тебя на сто восемьдесят градусов, зная прекрасно, что ты от меня не отстанешь. — Говори ещё раз! — ты вытащил из кармана телефон и поставил его на съёмку. — Давай, я жду! — Мик, фас, — вымолвила я, вытянув руку вперёд, надеясь, что указываю точно на телефон. Но вместо того, чтобы мне помочь, он лишь сидел на месте и спокойно вилял хвостом, ожидая, когда я кину ему вкусняшек. — Арьяша, — позвал ты меня снова, — Ты что-то хотела сказать? Это твой противный слащавый голос, а ему я никогда не говорила ничего хорошего. Наверное, поэтому, я так легко, в итоге, повернулась к тебе. — Хочу сказать, что ты, — я указала пальцем в объектив, — Ты, Герман, — я старалась говорить, как можно более саркастично, — Самый самодовольный, сумасшедший и странный друг, который когда-либо у меня был! — ты захохотал. — А ещё, ты использовал меня все эти годы, потому что любил мою лучшую подругу! Все слыхали?! — громко закричала я, хотя проходящие мимо нас люди в наушниках и своих делах миновали безразлично, явно утверждая, что им всем абсолютно точно плевать. — Мой друг любит мою подругу! И только ради этого дружит со мной! — Да ты что?! — удивлённо воскликнул ты. — Да! — гордо и уверенно ответила я. — Goosey, — вымолвил ты. — Odio, — произнесла я свою любимую фразу. Лишь после этого представления камера наконец-то опустилась вниз, а съёмка завершилась. — Ты такая глупышка, — сказал ты, смотря куда-то вниз, а не на меня. — Зато! — гордо выдала я. — Не будь я такой, то ты бы со мной не дружил. — Да, — прошептал ты, улыбаясь глядя на меня. — Это так. Целая неделя учёбы произошла без каких- либо происшествий или путешествий (я отметила её в календаре на телефоне, как неделю «тишины и спокойствия»). А потом я решила начать наше наступление. По моему мнению, моя лучшая подруга исключительно сильно увлечена то сборниками по подготовке к экзамену, то какой-то новой книгой, что вовсе не замечала мой пристально рассматривающий её взгляд. — Итак, пора начать подкатывать к Миле! — заявила я, когда мы в очередной раз сидели у тебя дома, и играли в новый Just Dance. — Хорошо, — сказал ты, выпивая воды из заранее приготовленного стакана. — Что ты предлагаешь гениального? Как понравиться твоей подруге? — Ты должен с ней поговорить. После этих слов в комнате повисла тишина. Ты замер, глядя на меня выпученными глазами и крепко сжатыми губами, словно размышляя о том, насколько же большой ошибкой было набиваться ко мне в друзья. — Вау, — молвил ты, не спуская с меня взгляда. — Подойди, спроси о чём-нибудь, — продолжила я, стараясь в упор не замечать твоей реакции. И, да, я знаю, что все эти годы ты думал, что я делала это ради шутки. Нет, не ради. Это действительно единственное, что я сумела придумать за всё время. — Удивительно! — наигранно воскликнул ты, хлопнув в ладоши. — Как тебе пришла в голову столь нетипичная и гениальная идея?! — Сама не знаю, — спокойно ответила я, сделав глоток сока из бутылки, что купила по дороге к тебе домой. — Издеваешься? — спросил ты, надеясь на положительный ответ. — Нет, конечно! — выдала я, стараясь не выдавать, что мой мозг абсолютно пустой и не обладает ровным счётом ни одной гениальной идеей. — Я серьёзно! — Значит, всё-таки, издеваешься. Тогда, я взяла в руки твой телефон, разблокировала его (благо пароль знала давно), залезла во Вконтакте и, найдя свою подругу, начала писать ей простое «привет». Сразу после того, как я нажала кнопку «отправить», я посмотрела на тебя с довольным лицом, дико торжествуя внутри. Словно не диалог со знакомой начала, а мировой договор с воюющей страной подписала. — Дело начато! — произнесла я, нажав кнопку выхода к главному экрану. В этот момент пред о мной предстала твоя заставка. Там стояла фотография, где мы с тобой на звонке в этом году, когда ты попросил нас сфотографировать, и вместо того, чтобы заставлять меня лыбиться в ненавистную мной камеру, ты за пару со мной состроил моё любимое выражение лица и мою любимую комбинацию пальцев на обеих руках. Фото невероятное. — Почему у тебя мы на экране? — поинтересовалась я, глядя на картинку. Но тут же ко мне подскочил ты и, вытащив телефон из рук, попытался отойти как можно дальше в сторону. — Просто, — твой голос сменился со смазливого на обычный, и даже какой-то взволнованный. — Классное фото. После этого ты с секунду помолчал, пока я стояла и пялилась на тебя, испытывая противоречивые эмоции. Понимаешь ли, мне явно понравилось то, что на обложке располагаемся мы. Ранее, это могло бы меня сильно выбесить, но отчего-то именно сейчас мне это очень угодило, и я искренне не понимала почему. И да, на этом моменте стоит официально признать, что ты прав. Я, по правде, глупая дура. — Да и, тем более, — произнёс ты, вернувшись к своему обыкновенному противному голоску, — Должно же что-то стоять до того, как я сменю её на наше фото с Милой. — И то верно, — вымолвила я, подняв вверх свою бутылку сока, изображая тост. — За будущую Гилу! В этот момент ты, который тоже только что начал пить пойло из своего стакана резко поперхнулся и засмеялся. — Это просто ужасно! — протянул ты, без остановки смеясь. Твой телефон задребезжал, то был ответ от Милы. — Она ответила «привет)», — сказала я, заглянув в экран телефона, что ты положил на стол и еле слышно заликовала. — Вау, — ответил ты, поправив свою петушиную чёлку и взяв телефон в свои руки. — Какой неожиданный ответ на «привет»! — Odio, — кротко ответила я, сделав глоток своего чудного мультифруктового сока. — И я тебя люблю, — ответил ты и начал писать ответ на сообщения. Моё общение с Сергеем в то же время тоже не стояло на месте. Мы весело беседовали, словно специально наперекор твоим словам, отношение складывалось не только вокруг учёбы и занятий. Порой мы действительно болтали о домашних уроках, но, по выполнению этих заданий, всегда говорили о фильмах или истории. О чём-то простом, но от осознания, что меж нами имелись эти темы, общие темы, всегда становилось приятно и тепло. Вскоре и ваши диалоги с Милой довелись до определённого пика, приведшего к весьма необычному проходу по магазинам для нас. — Книжный? — переспросила я, заходя в огромные стенды, заваленные недавно напечатанными произведениями с красивыми корешками. — Yes, — повторил ты, старательно обходя определённые отделы в поисках необходимого. — А что мы ищем? — я глядела на пролетающие меня названия книг, осознавая, что уже очень давно не притрагивалась к какой- либо литературе. — Сборники по обществознанию? — Очень смешно, — произнёс ты, дойдя до нужной полки. — Вот этого автора. Сверху красовалось знаменитое имечко, книги которого я чаще всего видела у своей подруги и книги которого самолично никогда не читала. — Рэй Брэдбери? — Мы ищем «кладбище для безумцев», — заявил ты и в это же мгновение мои глаза максимально сильно округлились, а лицо вытянулось от шока. — Что? — Кладбище для безумцев, — с этими словами ты пододвинулся ближе к корешкам, чтобы в нужный момент узреть нужное название. — Странный выбор для Милы, — процедила я сквозь зубы, присаживаясь на корточки подле тебя. — Но это точно то место, где похоронят нас. Мне вспоминались обложки прошлых произведений, что захватывали разум моей подруги и, которые она с трепетом в душе пересказывала мне, и их содержание обычно походило на «сумерки» или другие девчачьи романы, где вроде крутится сюжет, но крутится в объятиях чьей-то пары читателю куда приятнее. Кладбище как-то совсем далеко от поцелуев и романтичных поступков. Хотя, трудно сказать, что в той же знаменитой вампирской истории играло уж больно много живых. — Её здесь нет, — выдал ты, пытаясь подняться с места. Но твои ноги, как и мои, очень болели, после того, как вчера мы преодолели длинную лестницу до побережья в лютый холод ради прогулки с Миком. Поэтому вставал ты вновь на ноги, держась за полки, словно за ступеньки от лестницы, а потом и вовсе крепко схватился за моё плечо и за счёт меня поднимался вверх. Мы нервно расхохотались, вдыхая, словно старые пенсионеры, глядя на измученные лица друг друга, пока мимо нас не прошёл консультант, что поглядел на нас словно на каких-то сумасшедших. — Я спрошу у неё. Ты последовал вслед за девушкой, а я лишь успела пискнуть вслед «я к картам» и тут же пойти в их возможную сторону. Вскоре я их нашла и тут же начала перебирать, с целью обнаружить информацию о стране, в которой ментально жила вот уже не первый год. Наконец-то, красочная книга с нужным флагом попалась мне на глаза и я, у с упоением в душе, начала глядеть на картинки прекрасных пейзажей. Красочные домики, морские берега, эти чудесные скалы и виды, и красно-зелёный флаг, что развивался над всем этим. — Хотела бы туда? — О боже! — воскликнула я, резко подскочив на месте и сжавшись в комочек, прижимая к груди красочный рассказ о Португалии. — Испугалась? — усмехнулся ты, держа в руках нужную книгу. — Нет! Вскрикнула тупо по приколу! — злобно выдавила из себя я, глядя на твоё наглое личико, прячущееся под куриным хохолком. Успокоив дух, я тут же вспомнила о книге, что сжимала в своих руках и, вытащив её из крепко сжатых пальцев, поплелась к полке ставить её на место. Посмотрев ещё раз на твой подарок для Милы, я вымолвила: «Идём на кассу», — и в это же мгновенье, не ожидая ответа от тебя, пошла вперёд. Уже стоя в очереди, пока я разглядывала канцтовары, ты, встав впритык возле меня, под ухо шепнул мне снова свой вопрос. — Ты не ответила, — мягко взяв ручку из моих рук, ты повертел её в своей ладони меж пальцев, — Хотела бы туда слетать? Мои губы мгновенно сомкнулись, а улыбка еле заметно сползла с моего лица. В тот момент я ощутила какую-то тревогу в своей плоти, некое уничтожающее беспокойство, хотя не случилось ничего необычного. Но это чувство… Оно уже было однажды, а потом ещё раз однажды, и ещё раз, и ещё раз… Эта сказка на повторе об ощущении, что проживалось много раз. Совсем недавно оно возникло во мне снова и возникнет ещё много раз, но ты об этом уже никогда и ничего не узнаешь. — Нет, — кротко ответила я, схватившись за другой карандаш. — Почему же? — продолжал ты, говоря более медленно и обыкновенно, будто уже сам догадался о причине. — Ты же учишь португальский и вроде страна тебе тоже нравится. — Но, всё равно, нет, — вымолвила я, продолжая глядеть куда угодно, но не на тебя. Видимо, осознав, что мне от подобного диалога больно, ты решил до последнего выдавить из меня всю муку и, взяв мягко за плечи, силой развернул к себе, так, что даже мои попытки отбиться увенчались провалом. — Арьяша, расскажи, — произносил ты нежно и спокойно, — Я хочу знать, почему нет. Понимая, что ты от меня не отстанешь, я стала говорить об этой проблеме, и я настолько хорошо помню каждое сказанное мной слово, что с радостью напишу это снова. — Это страна красива и ярка, — начала я. — В ней красивая архитектура, красивые люди, шикарный язык и чудная еда. Я люблю её, — на секунду я замолкла, двигаясь чуть вперёд в очереди. — И кое-кто её тоже любил. Помнится, я прервалась, укуталась где-то внутри в одеяло, воняющее воспоминаниями и погрузилась в счастливые детские деньки. Как мне кто-то шептал «Nascer do sol. Aryana também precisa» каждое утро и хвалил за оценки красивыми португальскими словами, а потом, вспомнила, как стало тихо, и я осталась одна, сидя в комнате, где на повторе играла кассета с Белоснежкой, записанная полностью на этом языке и привезенная из той самой страны. — И эта любовь забрала к себе этого человека всего без остатка, — завершила я, вспоминая, где сейчас валяется та чёртова плёнка с теми чёртовыми песнями. — Мне нравится эта страна, но она очень много всего у меня забрала. Мне кажется, что, находись я там и любуясь всеми этими красотами, мне будет больно. Просто больно. Стоя, подле меня, ты молчал, глядя мне в глаза и смущённо гладя за плечо. Вроде как, как мой лучший друг, ты обязан иметь выражения, какие легко смогут исправить всё. Ты их нашёл. — Мне мама, когда ссорится с отцом, говорит так, — пытался успокоить ты, — «Где счастье, там и боль. Где любовь, там и раздор. Не только пешеход чёрно-белый. Всё в мире черно-белое. Любая жизнь наполнена этим, и что-то нужно пережить, а чем-то нужно жить.» Будучи по-прежнему в своих грустных мыслях, я невольно усмехнулась и краем глаза заметила, как ты, словно повторяя за мной, улыбнулся тоже. — Твоя мама — крайне талантливый рекламщик, — вымолвила я, подталкивая тебя к кассе ближе, и удержав тебя перед тем, как ты чуть не наступил на ногу стоящей пред тобой женщины. — Но шоколадную пасту с такой надписью я бы не купила. — Купила, — воспротивился ты. — Ты бы не прочитала обложку. Я тут же злобно показала мои два фирменных фака, и мы оба засмеялись. Увидев на кассе штрих, который не купил из кто-то стоящих впереди пред нами людей, я взяла его в руки и протянула к тебе. — Кстати, это деталь твоего проигрыша, — произнесла я, кладя поверх книги. — Какого проигрыша?! — удивлённо и злобно процедил ты. — У нас было спорим на рассказ о Португалии, — пробовала я гнуть свою линию. — Я рассказала, соответственно, ты продул. — Но я ничего не говорил… — А я не спрашивала, — коротко закончила я и улыбнулась. Не желая прогибаться под о мной, ты взял штрих в руки, собираясь что-то сказать, но потом, словно передумав, положил его обратно и подал продавцу. — Быстро ты согласился, — не сдержала я своего удивления. — Я просто сумел придумать с десяток «спорим» с ним, — выдал ты, протягивая деньги. — Изрисовать парту? — усмехнулась я, направляясь за пару с тобой к выходу. — Одиннадцать, — сказал ты, поправив свой хохолок, а потом, одарив меня заговорщицкой улыбкой, скрылся на уезжающем вниз эскалаторе. В какой-то момент, незаметно со стороны вас обоих, я перестала слышать от тебя вопросы, а от неё рассказы, и просто начала замечать, что теперь в наших беседах на одного человека больше. Мила была рядом всегда и везде и вскоре честно призналась мне, что ты предложил ей погулять вместе, но она очень смущалась, и оттого ты выдвинул идею позвать и нас с Сергеем. Именно поэтому в следующие выходные наша компания собралась, и мы вместе, дружной оравой, поплелись в кино. Я до их пор помню, как до момента захода в зал, мы все стояли подле двери и разговаривали вместе о школе, обсуждали преподавателей, и то, насколько же вонюч штрих, что мы с тобой купили и которыми взбесили уже каждого второго нашего одноклассника. Я напомнила о моменте, когда учительница открыла все три окна, потому что ты полностью размалевал свой тетрадный лист этим белым красителем, и он благоухал на весь класс. Как-то незаметно для меня, чуть ли не сразу после этих слов, вы с Милой встали чуть поодаль от нас и начали шептаться меж собой, а я села на диванчик подле Сергея, глядящего в свой телефон, и заглянула внутрь. — Что делаешь? — спросила я. Тогда наш одноклассник спокойно и безэмоциально, но с явной злобой, притянул телефон к себе и мгновенно заблокировал. — Ничего. Немного смущённая подобной ситуацией, я грустно вздохнула и прильнула спиной к стене, стараясь скрыться от недовольного взгляда милого зубрилы. — Это ваше хобби? — внезапно спросил он, скосив брови и пальцем указывая в сторону тебя. Устремив свой взгляд на тебя, я увидела, как вы вместе с моей лучшей подругой над чем-то хохочите, когда она стоит, прижавшись к тебе, а ты обнимаешь её одной ладонью за плечи. — Что именно? — не понимая, сказала я. — Портить другим жизнь. В эту же секунду улыбка сползла с моего лица, и я, пребывая в полном недоумении, обернулась к своему собеседнику. Здесь же я поняла, отчего его руки так напряжены, а брови так сильно скошены. Он относился к тебе с явным презрением и даже ненавистью, а теперь заимел точно такое же отношение и ко мне. — Мы не портим, — начала оправдываться я, смущённо глядя на его голубые глаза, обрамлённые квадратными очками (да почему все голубые глазки моей жизни скрываются за чем-то?!) — Это просто шутки. — Бесить кого-то — это шутки? Его говор оказался таким серьёзным и оттого тяготил меня ещё сильнее. Я чувствовала себя провинившимся ребёнком, который не просто пролил штрих, а, будто, как минимум, разбил чужое окно. Но только отчитывали меня не родители, а мальчишка, являющийся моим ровесником. В его глазах имелось больше осуждения, чем в очах всех моих учителей, когда я делала что-то действительно очень плохое. — Всё, что мы делаем — это безобидно! — воскликнула я, тем самым ещё больше подлив масла в огонь. — Вот именно! Вы! — громко и выразительно повторил Сергей, говоря эти слова сквозь зубы, каким-то непонятным шёпотом. — Ты такое творишь только, когда находишься вместе с ним! — я молчу. — Когда я с тобой в сети, то у меня чувство, что я говорю с абсолютно другим человеком! — молчу. — Ты сама понимаешь, что он тебя портит?! — Он не портит меня. — Что? Слова вырвались из меня сами по себе. Я бросила кроткий взгляд в твою сторону, где ты своим противным писклявым голоском что-то радостно обсуждал с моей лучшей подругой и счастливо смеялся, глядя ей в глаза. — Я сумасшедшая, он тоже, — заговорила я, вновь обернувшись к своему собеседнику, — Никто из нас не портит друг друга. Один придумывает, другой поддерживает. — Ты не была такой раньше. До его прихода, — попытался убедить меня в неправильности моих слов Сергей. — Была, — тут же остановила его я, вспоминая, как началась наша с тобой дружба. — Просто у меня не было человека, который поддержал бы мои тупые затеи, а теперь есть. — Ты мне нравишься, — заявил наш одноклассник, глядя из-за своих круглых очков в мою сторону. — Но не когда ты с ним. Он тебя портит. Секундное замирание, секундная потеря мысли. Мне, вроде как, только что признались в симпатии. Надобно радоваться, надеть счастливую улыбку от мысли, что чувства взаимны, и веселиться от этого навалившего на меня благодеяния. Стоит сказать что-то в ответ, а я безмолвно пялю на него, осознавая, что самая главная мысль — это то, что вместо моего признания, с меня просят отказа от общения с тобой. Лишь только восприняв такой факт, саму мысль, что от меня требует чего-то такого, я мигом усмехнулась происходящему в мире. Не могло я представить себе вселенную, где я прекращу слышать тебя, не потому что обижусь, глотая в яростном припадке очередную твою несусветную глупость, а потому что меня попросят, заставят, потребуют… Но исполнения, понятное дело, не дождутся. За тот промежуток времени, пока мой чудный собеседник и возможный будущий парень ожидал от меня каких-либо слов, я быстро выдала: — Значит, нам не по пути. До меня ещё не дошла полная значимость моих слов, но то, что данное действо верное я никогда не сомневалась. Ни в момент, когда это произнесла, ни потом, когда после данного свидания вы с Милой начали встречаться, а мы вовсе прекратили общаться, ни даже сейчас. Ни даже сейчас. — Я моего лучшего друга не брошу, никогда, — молвила я, глядя точно на Сергея и думая о том, видит ли он, как расширены мои зрачки, от якобы живущей во мне любви к нему. — Потому что он бы никогда не попросил бросить кого-то или что-то. Ему нравится, когда я такая. — Какая? — будто для излишней драмы спросил сидящий подле меня мой уже невозможный парень. — Такая Я, — коротко ответила я. После этих слов мы мгновенно отвернулись друг от друга и оба уставились в пол, будто пытаясь отделаться от неприятного чувства, что мы не нужны, ибо от нас только что отказались. Просидев так некоторое время, мы подошли к вам, нашей сладкой парочке, и вместе отправились в кинозал. Фильм хорош, мы много смеялись, я часто поглядывала на вас, радуясь за своих лучших друзей, и одновременно постоянно пыталась забрать часть вашего попкорна. А потом, ближе к лету, ты спросишь меня, почему мы больше не общаемся с парнем, что так сильно мне нравился, и я ничего не отвечу, сказав, что нам попросту мешают крайне близко подобравшиеся экзамены. В тот день были наши последние сообщения в беседе с Сергеем. Следующий раз я написала ему лишь за день до выпускного, с просьбой принести в актовый зал ещё и мою ленту, ибо я занималась делом. Нашей десятой запятой.