В прощальном письме пятнадцать запятых

      Приближался апрель, а, следовательно, и окончание нашего учебного года. Финальной частью девятого класса должны стать экзамены и, конечно же, последний звонок. Ты же помнишь, как это было? Мила днями и ночами штудировала учебники, зазубривая материал и утверждая, что совсем скоро, после всех «адских испытаний», как она называла экзамены, пред нами засияет зелёный свет, и она будет гулять и со мной, и с тобой. Ты тогда постоянно пленился то подготовкой, то соревнованиями, то заучиванием текстов к последнему звонку. Ведь, как делать такое мероприятие, да без певца, борца и ведущего? В самом начале четвёртой четверти, ты вытащил меня на большую перемену в актовый зал, где меня уже ожидал странный и удивительный, лично для меня, набор людей. — Здравствуйте, — пропищала я, глядя на сидящих предо мной завучей, которые очень презрительно меня рассматривали. — Это Арьяна, — своим слащавым голоском представил меня ты. — Учится со мной в классе. Она прекрасно сможет быть второй ведущей. Услышав эти слова, мои глаза мгновенно выпали из орбит и уставились в твою сторону, а в моей голове очутилось «очень-очень много мата». — Она поёт? — спросила одна из преподавательниц, которую я тут же узнала. Именно она приходила к нам для подписи на оповещениях к предстоящим экзаменам. — Она — спортсменка и танцовщица в разных стилях, — спокойно произнёс ты, поправив свой куриный хохолок. Единственное, что я могла делать в эту минуту, это старательно имитировать нормальное лицо и, может, даже улыбнуться. Но играть адекватность совсем как-то не получалось. Твои действия грезились форменной подставой. — Можешь прочитать этот текст? — одна из женщин, которая выглядела самой милой и доброй, протянула мне листок с текстом и успокаивающе улыбнулась. Поданный документ оказался сценарием нашего выпускного. Точнее, выпускного прошлого года, ибо то тут, то там просвечивались имена девчонки из десятого, что постоянно всюду выступает, да и красиво напечатанные буковки «2016» сразу давали понять всё. Тут же моя шутка про то, что из года в год в нашей школе пользуются одним и тем же текстом приобрела новый смысл. — С какого момента? — уточнила я, рассматривая десять страниц выданного мне материала. — Со слов «девять лет» — сказала главный завуч, сжав руки на груди, которая совсем не стеснялась показывать, что я не прихожусь ей по душе, будто у той прямо на лбу писано, сколь много недовольства и гнёта она отыскивает в моём ничтожном лике. Там эта комбинация слов встречалась чуть ли не через каждую строчку. — Девять лет вы шагали по тернистым дорогам знаний, — начала я гордо зачитывать текст с листа, стараясь говорить так, как обычно болтаю на португальском (ты же знаешь этот надменный взор леди, что уже миллионы лет проживает в стране среди палящего солнца и красно-зелёного флага). — Познавали эту вселенную и изучали важные для жизни науки, — мне очень пригодится Гоголь. (Нет) — Теперь пред вами открывается новый мир и новые вершины, что вам будет надобно покорить. Ныне, только вы решаете, по какой дорогой дальше шагать и чего добиваться… — Стоп, — прервала меня главная из завучей, выдвинув вперёд свой указательный пальчик. — Это всё, что ты можешь предложить? Вау. Как ловко она смешала меня с гавном. Одним предложением. — Она — лучшее из всего, что можно предложить и найти, — произнёс ты. Вау. Как легко ты вновь поднял меня наверх. Одним предложением. Состав зрителей немного поговорили шёпотом, словно избирали меня не на пост ведущего, а, как минимум, президента данной школы. — Хорошо, — согласилась главная из завучей, которая, кажется, пыталась сжечь меня своим ужасным взглядом. — Теперь ты — ведущая последнего звонка. Как тебя? — Арьяна, — кротко ответила я. — Хорошо, — произнесла она, абсолютно безразличным и наплевательским голосом. — Завтра репетиция, придёшь сюда вместе с Германом за получением нормального сценария. После этих слов она поднялась с места и следом за ней встал и остальной состав завучей. Те медленно двинулись к выходу из зала. Я сдерживалась из последних сил, готовая прижать тебя к стене и яростно избить за столь отвратительную подставу, но тут к нам подбежала самая маленькая и самая миловидная из состава. — Поторопите свой класс с подготовкой номера, — быстро пробормотала она. — Вы — единственные, которые ещё ничего не выдали! Сказав это, она поскакала вверх по лестнице к выходу из зала, постукивая своими миловидными каблучками по полу. Стоило ей только хлопнуть дверью, как я мгновенно обернулась к тебе и, схватив ладонью за рубашку, придвинула поближе к себе, рыча себе под нос, будто амурский тигр. — Что за чертовщина?! — злобно процедила я, борясь с желанием вырвать с твоей головы все волосы, в том числе и куриный хохолок, который загораживал твои голубые, смотрящие на меня с насмешкой глаза. — Благоустроил твою школьную жизнь, — выдал ты своим противным актёрским голоском и нагло улыбнулся. Находясь на грани и борясь с желанием своей свободной руки вдарить тебе в твою милую мордашку, я, стиснув зубы, раскрыла пальцы и отпустила одёжку, а затем сделала несколько шагов назад, поправляя спадающий с моих плеч портфель. — Воу, — молвил ты, поправляя свой пиджак и подтягивая вниз помятую мной рубашку. — А где же португальский?! Где два фака и неостановимый мат?! Ты произносил это столь слащаво, нагло, противно, будто желал получить таких долгожданных, судя по всему, синяков Мне захотелось вновь подойти к тебе поближе, и с размаху влепить пощёчину. — Этого сейчас будем мало, — гордо выдала я, обиженно глядя в твои глаза. — По-твоему у меня забот мало? Ты нагло усмехнулся, а потом, обернувшись на меня, посмеялся ещё раз, поняв, что мои слова звучали абсолютно серьёзно. — Арьяша, — мягко молвил ты, — Ты — единственная в нашем классе, кто прикасается к материалам экзамена лишь на уроках. Ты не ходишь на танцы, больше не бегаешь, — продолжал ты, а вместе с твоими словами приходило моё понимание того, что сейчас моя жизнь крайне сильно отличается от того активного рая, каковым она являлась летом. — Ты из дома то выходишь, только для того, чтобы мы вместе тренировали Мика! На мои соревнования ты ходила последний раз в прошлом году, — я никогда не любила их. Обычно все твоё выступление я просто кричала с трибун твоё имя, даже не понимая, кто побеждает, а кто проигрывает. Борьба — легчайший в своих правилах спорт, как мне говорили. Но он меня не интересовал и абсолютно не увлекал. И уж тем более, я никогда не понимала, что в этом спорте делаешь ты. — Ты стала затворницей! Из дома не выходишь, сидишь лишь только в своей комнате и часами втыкаешь в компьютер! — А ты очень аккуратно указываешь мне на мои проблемы! — гордо заявила я. — А ты по-другому не понимаешь, — спокойно ответил ты и сделал несколько шагов ко мне. — Ну, что плохого в том, что ты один раз побудешь ведущей? Может то, что я не особо люблю внимание других людей? Или то, что по большей части я сплю на таких классных мероприятиях, а теперь мне придётся его ввести? Или, может, очень простой пунктик страха камер, при том, что родительский совет принял решение установить съёмку и снимать весь наш последний звонок? — Я это не люблю, — в конечном итоге, решила выбрать я. — Ты это прекрасно знаешь. — «А ещё это не твоё», — попытался ты создать типичный девчачий писклявый акцент. — Вот только и ты тоже не моё, но, как видишь… — Три года как лучшие друзья, — закончила я за тебя и усмехнулась. — Мила меня убьёт. — Она не будет ревновать. Она не такая, — кротко ответил ты, посматривая на экран своего телефона, будто прекрасно осознавая, насколько ты в действительности неправ. — Через три минуты звонок. Она будет. Мне ли не знать. Только моя прелестная подружка совсем не будет это показывать, и примет позицию до последнего притворяться, якобы всё великолепно и ей абсолютно без разницы на происходящее. Но, с того момента, как вы с ней начали официально встречаться, Мила очень тонко начала подсыпать яду в мою жизнь. То и дело обиженно косить глаза, стоило только во время перемены мне занять её место, располагающееся подле тебя. Как-то очень быстро, каким-то незаметным для меня шагом, из моей лучшей добродушной подруги, она стала отдалённой, вечно ревнивой девушкой, при которой, что не сделаешь, так всё неправильно. Сложилось впечатление, что мы — не попарно разделённая тройка, где каждый имеет определённые отношения друг с другом, а чёртов романтический треугольник, в котором я оказалась лишь по ошибке, но что никак не останавливало мою подругу детства меня искренне презирать. Мы направились к выходу из зала, а я все ещё сжимала в руках сценарий нашего последнего звонка. На оставшиеся два месяца я стала пленницей этого актового зала. Теперь его посещение стало обязательным делом для меня буквально каждый день. Мы приходили туда на перемены, повторяли строки, которые я, казалось, уже сумела зазубрить, но, стоило мне только убрать лист, как я тут же всё забывала. Первые две недели прошли мирно, и, мне казалось, что все идёт по плану, ибо от тебя кроме обыкновенных для нас с тобой подколов ничего более не исходило. Но, потом пришла завуч, как вестник апокалипсиса, не иначе, послушала меня, и на ровном месте обругав всё, что только можно было обругать в моей внешности и манере говорить, приказала долго готовиться и, из-за этого, пропускать уроки. — Попробуй ещё раз, но с большей выразительностью, — повторил ты, стоя подле стойки на сцене, склонившись двумя своими руками и устало поправляя чёлку. То первый раз, когда ты назвал меня бестолковой. — С какой ещё интонацией это нужно прочитать?! — выкрикнула я ему прямо в уши, борясь с диким желанием ударить по чему-либо. — С небезразличной! — процедил ты гневно сквозь зубы, злобно приподнимая голову так, чтобы волосы упали вниз, но некоторые локоны остались и прикрывали вымученные уставшие голубые глаза. Мы оба на грани, но, даже несмотря на изнурительные репетиции, что длились уже второй урок подряд, ничего не менялось. Я читала текст также плохо, как и раньше, только ныне ещё и мечтала навсегда завершить отношения между нами. — Просто постарайся! — простонал ты громко. — Просто постарайся не кричать на девушку! — сказал чей-то незнакомый голос. Оглянувшись, я увидела, как по лестнице, ведущей от входа, спускаются парнишка и девушка, которые, кажется, были десятиклассниками. Та, что только что вступилась за меня, оказалась сногсшибательной красоткой и знаменитостью школы. Я точно знала, что без её песнопения не проводится ни одно мероприятие в нашей школе. Ты с трудом, будто ведя схватку с самим собой, обернулся к пришедшей гостье, после чего, мгновенно схватился и притянул к себе листы со сценарием, в которые начал еле слышно бормотать что-то гневное. — Ещё и ты! — пропищал ты, продолжая сжимать листы у своего лица. — Я тоже рада тебя видеть, — произнесла она абсолютно спокойным голосом, забравшись вверх по ступенькам к нам на сцену. Я даже удивилась тому, как она смогла побороть столь гигантские ступени в этом облегающем чёрном платье и таких высоких каблуках. Её красивые глаза, которые крайне ярко выделялись всеми возможными косметическими средствами, как-то искоса посмотрели на меня, и линия её губ изогнулась в заинтересованной улыбке. — Познакомишь нас? — гордо спросила она, переведя взгляд на тебя. Убрав листы, ты тяжело вздохнул, после чего твои глаза забегали меж нами. Судя по всему, ты размышлял в тот момент, как же нас друг другу представить, чтобы мы не захотели друг друга убить. — Катя, это Арьяна, — в итоге ответил ты, указав мне рукой на мою новую знакомую. — Арьяша, это Катя. — Очень приятно, — вымолвила она, и в это же мгновенье ты дико захохотал. — Хах, — выдал ты, после чего вновь посмотрел на нас. — Чуть не забыл. Арьяна — это тот самый человек, который звезда школы и ведёт абсолютно все мероприятия, — ты указал пальцем на сногсшибательную красотку, — В том числе, эта её роль ведущей на этом выпускном. А это, — твой палец поменял направление на мою сторону, — Катя, моя лучшая подруга, которая стала отвратительной подделкой под тебя. Клянусь, в это же мгновение мне захотелось сорваться с места и вырвать этой юной королеве все её волосы, за то, что она отобрала у меня моё прекрасное безделье, но, увидев, насколько же она непоколебима, спокойна и, кажется, даже ещё более радостна, чем ранее, я сжала кулаки и смиренно выдохнула. — Я так понимаю, успехи не очень? — спокойна поинтересовалась она. — Мне кажется, — вспомнив все высказанные в мой адрес слова завуча, начала говорить я, — Что я — самая никчёмная девчонка из всех, что бытовали на этой сцене. — Никогда не видел, чтобы она столько кричала, — прошептал ты, больше говоря Кате, а не мне. — Да брось ты! — воскликнула она, встав между нами и обхватив каждого из нас за плечо. — Ты точно не худший из всех вариантов! Я видела на этой сцене хуже! Скажи, Йоге! — О да! — протянул парнишка, пришедший вместе с Катей и севший за пульт ди-джея. — Чего только та пискля из 8Г стоит! — Вот видишь! — гордо заявила Катя, повернувшись ко мне и оставив тебе позади. — Ты — точно не худшая! У тебя классный тембр, крутой голос! — от её комплиментов я почувствовала себя неловко и, кажется, что мои щёчки залились румянцем и того пуще, когда она, не стесняясь ничего и будто вовсе никогда не слыша о понятии «личное пространство» потянулась ко мне, касаясь пальцами с безупречным маникюром моих чуть безобразных локонов. — Какие шикарные! Просто восхитительные! — Звучишь, будто парикмахер, жаждущий забрать их себе. — Тебе, верно, завидно до невозможности! На подобное выражение ты лишь замолк, будто вовсе не желая ничего отвечать на такое пререкание. Верно, густые мои волосы и впрямь тебя не малость раздражали, учитывая структуру твоих локонов, но я впервые тогда услышала и заметила твоё отношение к этому. — Что они не мои? — язвительно отозвался ты. — Ещё как. Стоит, верно, подарить мне хорошую таких книгу оп понимании намёков, особенно в случае, когда после этой фразы сразу происходит мирная переглядка очей, и диалог резко сворачивает совсем в иную сторону. По тебе ничего не стоило прочитать отношение ко мне, но, увы, читать, как ты знаешь, я не любила. — А проблема твоей неспособности может крыться в учителе, — она обернулась в твою сторону и нагло усмехнулась. — Я виноват?! — спросил ты, удивлённо пялясь на свою закоренелую подругу. — Конечно! — спокойно ответила она. — А кто ещё? — Только ты! — говорил парнишка ди-джей, который надел на себя красивые светящиеся наушники. — Ты же не применил к ней «наши методы ведущих»? — она сказала это так, будто прекрасно знала ответ. — Нет, — процедил ты сквозь зубы, при этом умоляюще смотря в её сторону. Я непонимающе глядела на вашу болтающую парочку, искренне не зная, о чём вы разглагольствуете. — Значит, сейчас мы читаем в унисон! — приказала она нам, взяв со стойки текст каждого и передав их нам, посредством удара в грудь. — Поехали! После этих строк, она побежала вниз по лестнице, подняв руки к небу и еле слышно завывая. Оказавшись в зале, она уселась в кресло, и, словно ожидая представление, посмотрела на нас. — Начинайте! Я повернулась к тебе, и вместо того, чтобы начать текст, задала вопросы, касающиеся этого абсолютно непонятного мне диалога. — Как это в унисон? — спросила я, чувствуя, как где-то в голове маячит значение этого слова, но абсолютно не понимая, что именно оно в себе несёт. — Вместе, — кротко ответил ты, глядя на строчки текста. — Одни и те же слова, в одно и то ж время, с одной и той же интонацией. По-другому, на одном дыхании. — Я похожа на девчонку из романтических фильмов, чтобы делать подобное? — обиженно заявила я, вспоминая, как парочка подружек глупо повторяли какой-то текст вместе для создания комического эффекта. — Нет, конечно, — выдал ты, не отрывая глаз от страниц со сценарием. — У них в отличие от тебя есть чувства. Мгновенно мои извечные два жеста на руках вылезли наружу, и вместе с прикусанной губой, показали насколько сильно сейчас во мне кипит злоба. Но ты никак не отреагировал, а смиренно вняв жест, вернулся к листам. — Давайте быстрее! — приказала Катя, рассевшись на стуле, подобно самому главному боссу. — Арьяша, — произнёс ты, когда я убрала свои жесты и скрестила руки на груди, — Давай поспорим, что у тебя это получится? Ты поправил свой синий пиджак, идеально подходящий к твоим глазам, и протянул мне свою правую руку. — А, если нет? — говорила я, глядя куда-то вдаль актового зала, даже несмотря на твою ладонь. — А, если нет, то с меня утешительная кола, — произнёс ты, явно зная, как меня привлечь. — А если да? — Тогда с меня победная кола. От такого договора сложно отказаться и потому я смиренно вздохнув и издав слабую ухмылку согласилась. Приняв твою ладонь, мы скрепили пальцы меж собой и опустили кулачок вниз. — Хорошо, — в свободную руку я взяла свои листы со сценарием, — Что читаем? — Вторая страница, третий абзац, — указал мне ты, и я, открыв нужную страницу, начала зачитывать текст. — Школа. Уже 9 лет мы спешим сюда, встречаемся здесь с друзьями, постигаем разные науки и совсем не замечаем, как становимся взрослыми… — начали зачитывать мы вместе, стараясь не выбивать из ритма друг друга. Теперь даже наши интонации казались похожими, то ли ты говорил адекватно и нормально, то ли я переняла от тебя слащавый и противный голосок — Как не покажется странным, но за 9 лет мы многому научились: писать шпаргалки, виртуозно пользоваться калькулятором на любой модели телефона, со скоростью света выполнять домашние работы на переменах, читать за 5 минут 10 параграфов, потому что на следующем уроке, оказывается, контрольная по химии. Наша школа не могла бы и дня прожить без тех, кто нас не учил, но постоянно заботился о нас, — это слабо заметно, но я чувствовала, как ты мягко касаешься моего большого пальца и поглаживаешь его, словно тебе нравится этот соединённый нами замочек. В этом акте имелось что-то нежное не только для тебя, ведь я тоже ощущала в нем какую-то дискриминирующую лёгкость, незыблемость момента, а, вместе с ними, будто и наших отношений. Знала бы я… Закончив читать текст, я немного приподняла голову и услышала исходящие от Кати громкие аплодисменты. — Молодцы! — кричала она, продолжая хлопать. — С этого и нужно начинать! После этого репетиции пошли на лад. Новая манера зачитывания сценария понравилась совету завучей, а ещё больше я им угодила, когда предложила начать мероприятие с поздравления на португальском. Зачем им это нужно — мне неизвестно, но сам факт того, что я хороша в этом языке очень сильно восхитил их, и именно это сделало их отношения ко мне куда более лояльными и тёплыми. Теперь репетиции стали даже весёлыми. Ты тусил в этом зале с того самого момента, как явился в нашу школу, именно поэтому знаком со всеми, кто в нём также, мягко сказать, жил. Наши ди-джеи, ребята из младших и старших классов, что являлись извечными актёрами данных мероприятий, некоторые замы и завучи. Эти люди приходились твоими товарищами и у вас имелись свои локальные шуточки и интересности, но, при всём при этом, они легко приняли меня в свою компанию. Особенно мне угодил наш обладатель стереоустановки, который просил всех называть его Йоге. Почему и отчего решено именно так, никто не знал, но перечить ему никто особо не хотел. — Твоя строчка, — произнёс ты, когда мы в очередной в конце апреля прогуливали уроки, сидя в актовом зале среди этой странной компании ребят. — Они доказали все теоремы, выучили на зубок кучу формул и открыли новые границы своего разума, — читала я с выражением, пока на заднем плане звучала эпическая мелодия, включённая специально для меня. — 9 Б! — И это при том, что вы — класс гуманитариев! — крикнула с переднего места Катя, нервно посмеиваясь над о мной. Я достаточно долго на неё бесилась, когда узнала, что эта десятиклассница должна была быть твоей партнёршей и также вести наш выпускной, но, увы, певичка отказалась, ссылаясь на то, что это — наш последний звонок и вести должны выпускники нашего года. При этом торчала в актовом зале она столько же времени, сколько и мы, регулярно изображая пред учительским составом, что репетирует песню к нашему мероприятию, хотя знала её наизусть и пела просто восхитительно. Несмотря на то, что эти двое, по факту, должны были присутствовать на уроках, это не мешало им вечно зависать с нами, что привело к тому, что мы стали невероятно дружной компанией, и в то время, пока наши одноклассники сидели на уроках и готовились к экзаменам, мы все часы напролёт репетировали, болтали и смеялись. — Выгоните кто-нибудь этого технаря! — приказала я, указывая на Катю, и услышала, как Йоге смеётся за своим рабочим местом. Кстати, мне до сих пор хочется знать, как его зовут. В это мгновение, в зал вошёл наш класс во главе с Улей, которая указала им на места и усадила. — Уроки идут! — прикрикнула на них Катя. — Что вы здесь делаете? — У нас освободилось занятие, и мы решили порепетировать, — спокойно произнесла наша староста, направившись к ди-джею со своей флешкой. Прищурившись и заметив на сцене меня, она радостно заулыбалась и начала махать. Как по мне, она являлась единственной, кто действительно рад нас видеть из всей этой компании. Остальной класс гневно плевался в нашу сторону, завидуя тому, что нам удаётся пропускать уроки без адекватной на то причины. — Привет, — молвила Мила, элегантно поднявшись по лестнице на сцену, в своей новой красивой кожаной юбке и, подойдя к тебе, мягко приобняла. — Как ты тут? — Хорошо, — сказал ты, ответив на жест. — Репетируем и учим Арьяну говорить с выражением. — И что, — процедила она сквозь зубы, поглядывая на меня, — Получается? — Получается? — спросила я, положив руки на стол, стоящий на сцене и посмотрела снизу-вверх на тебя. — Sometimes yes, sometimes no, — посмеиваясь, сказал ты и улыбнулся. — Ну, ладненько, — пропищала она и немного отодвинулась от тебя. К сожалению, теперь я не имела ни малейшего понятия, как Мила относится к этой ситуации. До этого только она была занята, всё время засиживаясь с сборниками по подготовке к экзамену, потом появился ты, а теперь занята я. Если в начале я оставалась с ней на расстояние вытянутой руку, то теперь, казалось, что меж нами каньон. Как-то незаметно она перестала мне писать, я перестала ей, и теперь её имя было куда ниже в списке друзей, дав место Кате, Йоге и Уле. В то время, как ты, конечно же, своё первое место никому не отдавал. Такие отношения с подругой могли стать хуже из-за базовых заданий и дел, но я ощущала, не понимала, а именно чувствовала, что дело в ином, и будь даже у нас свободные часы, она бы мне ни за что не написала. — Итак, — молвила Уля, поднимаясь на сцену, — Начнём с танца. — Вы поставили танец? — спросила я, вдруг осознав, что вообще не в курсе, что решили устроить наши одноклассники. — Да, — коротенько ответила моя подруга, созывая всех наверх. — А почему мне ничего не сказала? — неловко прошептала я. Тут же пара испуганных глаз повернулась в мою сторону. Уля явно ожидала, что этот вопрос ей скоро прилетит, но искренне не знала, что ей придётся на него отвечать. — Мы с Милой решили, — начала объяснятся староста, — Что ты итак работаешь в тот день ведущей, и решили, что ты не захочешь тратить время на репетицию танца. Всё-таки, готовиться к экзамену тоже надо, а танцует всё равно немного человек, — после каждого предложения она оставляла паузу, придумывая следующий ответ и стараясь как-то меня не обидеть. Но, очевидно, выходило у неё ужас, как лажово. — Мы ещё песню готовим. Ты будешь петь. — Я, по-твоему, всю жизнь пением занималась или танцами? — обиженно спросила я, даже не скрывая своего негодования. — Арьяша… Ни твои зовы, ни твои руки уже не могли потребовать от меня молчания. Нужда в объяснении перегородила всё. — Но ты была занята, и мы подумали… — Уля, я занимаюсь танцами с детства, — продолжала я злиться. — Это — моя страсть и любовь! Все танцы на все конкурсы всегда ставила я, и мы забирали первые места! — Если ты так хочешь, — гордо и злобно сказала Мила, — Вставай на моё место! Если тебе это так важно! — Мила, — еле слышно промямлил ты, пытаясь, видимо успокоить уже её. Не увенчалась попытку умертвить одну кобылу, так попробуем иной вариант. Все те, кто должны танцевать, теперь поднялись на сцену, и вместо того, чтобы что-то говорить, они стояли и глядели на наш спор. — Зачем она разводит это бессмысленное шоу?! — грозно ответила моя подруга и твоя девушка. — Ей внимания мало?! Это звучало обидно. Максимально обидно. Как нож в спину меня обвинили в жажде славы. Отчасти я прекрасно осознавала, что сейчас в моей бывшей лучшей подруге говорит ничто иное, как простая ревность, полностью заполонившая её разум. Её прожигающий взгляд, её сухое «привет» в нескольких шагах от меня, её простое нежелание видеться с тобой, если где-то подле есть я. Никогда в своей жизни я не думала, что Мила такая ревнивая. Видимо, раньше возможности попросту не имелось о таком узнать. Собрав силы в кулак и стараясь приглушить слова некогда своей лучшей подруги, я сосредоточила свой взгляд на нашей старосте и тяжело вздохнула. — Я просто хотела бы, чтобы мне рассказали о том, что вы ставите танец, — постаралась произнести адекватно я, но, вместо этого, получился какой-то приглушенный мышиный писк. — Вот и всё. Ведь, ты же прекрасно знаешь, что я бы с радостью танцевала… — Прости, — прошептала Уля, грустно опустив глаза в пол. Молча постояв, я глядела на свою расстроенную подругу, а потом почувствовала, как ты тащишь меня со сцены вниз. — Ничего, — выдала я, расстроенно переводя взгляд с Ули на пол, а потом и на злобное лицо Милы. — Репетируйте. После этого я спустилась вниз по ступенькам и, усевшись рядом с Катей, начала наблюдать за их танцем. Ты уселся рядом с нами. Началась музыка и наши девчонки пустились в пляс. Нельзя сказать, что танец выглядел плохо. Он отличался всего лишь простотой постановки, и это обусловлено совсем не тем, что ставила его не я, а скорее тем, что у них имелось весьма мало времени на подготовку. — Ты в порядке? — шепнул мне на ушко ты. — Конечно, — спокойно ответила я, нервно усмехнувшись. Отчего-то я восприняла поступок Милы, как предательство, хотя ничего отвратительного, а уж тем более ужасного, она не сделала. Попросту я всегда считала, что единственным моим вкладом в последний звонок будет, как раз-таки, танец. Но, увы, теперь я в нём не участвую. Зато я веду целиком мероприятие. Здорово (нет). Моё участие в номере класса оказалось уже предрешённым событием, и стоило высказать благодарность хотя бы за то, что им удалось посадить нас на финальной песне. На самом деле, подготовка, бега с лентами, множество прихорашивающихся пред зеркалами девушек не сводили с ума. Происходящее шло максимально тихо и спокойно, словно в нем не было ничего знаменательного. Сидя на одной из парт в своей идеальной белой блузке, красивой выглаженной чёрной юбке и наблюдая за тем, как красятся девочки, поправляют макияж и причёски, я вновь прикасалась к маленькой булавке и дешёвой красной ленте, которую мне только что преподнёс Сергей. Одноклассницы поправлялись и весело смеялись, повторяя движения танца, а я сидела в сторонке, чувствуя полное отрешение. В какой-то момент, до твоего чёртового появления, которого я так сильно ожидала, ко мне подобралась Мила, с которой мы не разговорили с той самой ссоры, кормя друг друга убогим и сильно напрягающим, лично меня, молчанием. Она уселась подле, всю на ту же парту, за которой мы просидели все эти годы, и, вначале мы молчали, наблюдая за девчонками, а потом она заговорила. — Мне нравятся твои волосы сегодня, — прошептала она комплимент, все ещё не оборачиваясь ко мне. — Я заплела волосы в косички на ночь, — сказала я в ответ. — Ты тоже очень классно выглядишь. Её изящная блузка, с множеством красивых жемчужин и кружев выглядела на ней просто потрясающе. Полупрозрачные рукава, больше в ширине, чем её рука, как и множество украшений, никак не утяжеляли образ. Красивый хвостик наверх, в котором безупречно располагались хорошо завитые волосы, лишь ещё сильнее украшали образ, а макияж, пусть и простой, но очень аккуратный, и идеально подобранные ко всему этому свисающие серёжки с маленькими жемчужинками доделывали картинку, обращая её в нечто, из-за чего ею можно было любоваться, разинув рот. — Спасибо, — произнесла она, бросив кроткий взгляд на моё личико. — Давай подкрасим тебе реснички. После этих слов Мила поднялась с места и, указав на тушь в её руках, приблизилась ко мне вплотную. Своими пальчиками они приподняла мой подбородок вверх, приказав открыть глаза пошире. — Красиво, — выдала она, намазав на мои реснички, кажется, всё, что имелось в её тюбике. — Может, добавим ещё блеска? — спросила Уля, подобравшись к нам со стороны, на своих не высоких, но очень стучащих каблуках, и протянула свою помаду. — Думаю, можно, — согласилась Мила, выхватив из ладоней нашей русоволосой красавицы предложенный подарок. Как ты понимаешь, моё мнение никого тогда особо не интересовало. Завершив моё преображение, всё также своими пальчиками, моя подруга повернула моё личико к старосте нашего класса, хвастаясь тем, как пару косметических средств меня украсили. — Шикарно, — протягивая букву, произнесла Ульяна. — Осталось зацепить ленту и можно идти фотографироваться. — С этим я справлюсь сама. Поднявшись с места, я отправилась к зеркалу, то и дело поправляя сползающую красную ленту, сделанную из очень глянцевого материала, которую, с горем напополам и с лапой бога, сумела нацепить её к себе на плечо. Когда я вернулась к парте, девчонки уже успели сделать пару селфи, и, отчего-то я боролась с мыслями, что в данных делах мне места нет, но Уля тут же взяла меня под локоть и, поймав одну из наших одноклассниц, попросила её сфотографировать нас втроём, таща меня к одной из стен. Мы фотографировались обнявшись, и взяв друг друга за талию, и «по-пацански». Да, ждать тебя требовалось очень долго. К тому времени, как ты ворвался в класс, мы успели сфотографироваться уже во всевозможных позах, а ты, тяжело дышащий и красный, вбежал в кабинет, открыв в спешке шкаф, и кинул в него свою куртку. Тут же на ходу ты рукопожатиями поздоровался со всеми мальчиками, поцеловал Милу, поговорив о том, что сегодня тебе нужно познакомиться с родителями моей лучшей подруги, и тут же, быстро обняв меня, потащил к выходу вместе со сценарием. В актовом зале уже все родители рассаживались по местам, за кулисами бродили педагоги по воспитательной части и выступающие приглашённые из других классов, а выпускники собирались за дверями, чтобы, пройдя парочками и блистая своими выпускными лентами, рассесться по местам, чтобы малочисленные из них простились со школой. Пока Катя возилась где-то внизу, в поисках не сломанных микрофонов, я повторяла, кажется, уже вызубренные строчки, когда ты подле меня возился с лентой, которая, то и дело, сползала с твоего плеча. — Чёрт! — произнёс ты, когда она в очередной раз скатилась к локтю. — Давай, зацепим изнутри дополнительной булавкой, — предложила я, доставая из кармана маленькую железку. — Ты сможешь сделать это аккуратно? — усмехнулся ты, своим типичным слащавым голоском. — А ты можешь как-то более скромно намекать мне, что я — рукожоп? — процедила я сквозь зубы, стягивая с тебя пиджак. Аккуратно продевая железные иголку сквозь толстые наплечники, я сумела аккуратно зацепить красную ленту, чтобы больше она не покинула твоего плеча. — Если тебя это утешит, то я бесконечно люблю твои кривые пальчики, — миловидно улыбаясь, выдал ты, наклонившись пред о мной так, чтобы наши глаза очутились на одном уровне. — Не утешает, — выдала я, протянув тебе пиджак прямо в твою грудь, при этом постаравшись сделать это как можно больнее. — Odio. — And I Love you. Стоило только тому снова прикрыть твои фигуристые плечи, так тут же начал выключаться свет в зале. Выступление должно начаться с минуты на минуту. — Эй, с тебя одно действие, — схватившись за рукав только что сотворённого моего изделия, прошептала я. — Думаю, что оно будет зачтено, как только я спасу тебя, когда ты запнёшься, — колко заявил ты в ответ. — Вот! — воскликнула Катя, протягивая нам микрофоны, в момент, когда зал оказался в беспросветном мраке лишь изредка сияющих вспышек родительских телефонов. — Удачи! — Спасибо, — прошептала я, повернувшись лицом к зрителям. — Счастливых вам голодных игр, — хохотнул ты, протягивая мне руку, когда послышалась мелодия для нашего выхода. Насколько бы это не было странно, но, по моему мнению, эта цитата подходила сюда максимально идеально. Мне не хотелось слажать пред целой параллелью классов нашей школы, даже несмотря на то, что половину я больше не увижу. Напоминание, что я из будущего, и знаю, что мы слажали. — И пусть удача, всегда будет с нами. Но слажали вместе. Выступление шло прекрасно. Наш класс прошёл, захватив свои должные родительские комплименты, потом ещё один класс и ещё. Когда мы оказались в конце, пред последним танцем, я, посмотрев на то, с каким обожанием на тебя смотрит весь преподавательский и директорский состав, решила выдвинуть свои требования. — Германий, — позвала тебя я. О, ты помнишь это. Так я говорила только тогда, когда ты уже проигрывал мне действие, и тогда, на один разок до момента, пока ты не взбесишься, ты становился химическим элементом. — Что, Арьяша? — спросил ты, делая чёткий акцент на моем имени, стараясь напомнить, что и у тебя есть чем меня разозлить. — Твоё действие: совершить что-то такое, чтобы весь зал хохотал. Из тебя вырвался смешок, какой-то печальный и нервный, а из глаз испарился яркий весёлый огонёк. — А как? — пытался узнать ты. — Pense nisso. Por que você precisa de uma cabeça? — заявила я и радостная поплелась к Кате беседовать о чем-то, о чём я даже сейчас не вспомню, в отличие, кстати, от твоего следующего поступка. Когда выступление завершилось, мы обязаны были выйти с разных сторон кулис и закончить данный концерт. Так что, да, это очень трудно сдержаться, когда, шагая на сцену с последними прощальными словами, я встретилась взглядом с твоими голубыми глазами и белыми усами, нарисованными штрихом, которые делали из тебя Марио. Честно, мой смех держался из последних сил. О зале даже и говорить будет не нужно. А ты ведь ещё и смог перевести это в красивую мысль. Встав у самого края, места, которое я обзывало помостом, ты улыбнулся широко, вызывая очередную волну родительских возгласов, а следом, кинув короткий взгляд на меня, прячущуюся за рукой с микрофоном, так и жаждущей уйти как можно дальше от твоих сумасшедших действий, выдал эпичную речь, вновь патентуя себя для меня как воистину гениальную особь. — Когда-нибудь мы станем взрослыми, — говорил ты, стараясь не смотреть на красную еле сдерживающуюся меня, — И будем такими же родителями, сидящими в зале и радующимися, что их дети наконец-то выросли. Эти усы меня старят. Они говорят, что у меня в жизни произошло очень многое, — тяжёлый вздох, будто в действительности ты пропустил подобное через себя. — Такие усы обычно носят те, кто многое видел и малое ждёт. Люди, уставшие от самой жизни. Поэтому, я рад сделать так. Вытащив из своего кармана ватный диск, пропитанный, кажется, жидкостью для снятия лака, ты предпринял попытку стереть свою мазню из лица. Пространство над губой заметно покраснело, невзирая на то, что большое количество штриха осталось на своём месте, но твою метафору все поняли. — Нам рано становиться такими. У нас ещё слишком много всего: учёба в университете, путешествия, приключения, любовь, — при этих словах ты бросил кроткий взгляд на уже спокойную меня и продолжил, верно, очень сильно надеясь, что я пойму твою мысль, но я талантливо пропустила её в тысячный раз мимо себя. — Сейчас самое время играть с жизнью в «спорим», когда она говорит, что «спорим, ты это не сможешь?», — а ты в ответ берёшь и делаешь. Эта игра опасна и весела, но я надеюсь, что устану играть в неё только тогда, когда на месте нарисованных вырастут мои собственные усы. Твоя речь завершилась, и я поняла, что оканчивать концерт словами, что написаны на бумажке будет просто ужасное зрелище, которое опустит меня ещё сильнее. — То, что у нас позади не сравнится с тем, что ждёт впереди, — выдала я, вспоминая все прочтённые статусы Вконтакте. — Нужно идти туда, к нашему будущему. К нашей лучшей жизни, — я старалась улыбаться, пытаясь не выдать, что выступление происходит максимально в рандомном и импровизационном режиме. — Ни на что не смотреть и никогда оглядываться. Нужно рисковать, потому что только в таком случае можно действительно что-то выиграть. Так, давайте поспорим друзья: Спорим, что все выпускники не влезут на сцену, чтобы сказать прощай? Это было красиво. ДА. Лучше, чем у тебя? НЕТ. Но я считаю, это абсолютная победа, просто потому что лучшего достигнуть невозможно. При выходе из актового зала твои родители в спешке сделали фото нас с тобой на дорогущий фотоаппарат, а потом, когда я как-то раз пришла к вам в гости, я узрела кадр висящим на стене, и ты подарил мне его прямо в рамке. Помнишь? Там ты со своими усами, обнимающий меня за плечо, и я, которая поставила указательный палец под нос, пытаясь притвориться, что и у меня есть такие же усы. И мы оба смеёмся. Классное фото. Прости, но его я оставлю себе. С подписанными сзади фразами, которые исходили из наших уст слишком часто. «Odio! And I love you!»