Придурок

Дамиано весь вечер пишет список того, что он может с собой сделать и в какие ситуации вляпаться, чтобы Торкио спасал его и переживал. Давиду кажется, что это пока что единственный способ продвинуть их отношения. Хотя можно действовать по старинке, выводить барабанщика из себя и ждать его бурной реакции. Съёмки клипа почти закончены, они берут перерыв на один день, чтобы восстановить силы и заняться написанием новых песен. Всё время проводить под прицелом камеры — слишком утомительно, но теперь это их жизнь. Не нужно было, блять, Евровидение выигрывать, жили бы спокойно. Но Давиду нравится эта популярность, и его выпендрёж практически никто из фанатов не осуждает. Ну и что, что Итан, Томас и Вик очень хотят его убить. Сегодня пытались, не получилось. Дамиано идёт в душ, смывая с тела остатки краски, всё напоминает о Торкио, и возбуждение начинает приятно тянуть внизу живота. Давида осеняет. Он быстро вылезает из душа, бежит в комнату, чуть не подскальзываясь по дороге, хватает телефон, несётся обратно в ванную, встаёт напротив зеркала и принимается фотографироваться. Делает он это ради Итана, снова хочет ему отправить, но передумывает, загружая в сторис. Дамиано уже чувствует, как барабанщик будет злиться и ревновать его к миллиону пар глаз, увидевших Давида таким. Вокалиста одна мысль об этом забавляет. Ему смешно, но он прекрасно осознаёт, что завтра будет не до шуток, если Итан решит отомстить. Дамиано расправляется со своей проблемой несколькими сантиметрами ниже пояса и отправляется спать, предвкушая, что на следующий день случится кое-что интересное.

***

Итан долго обдумывает сегодняшнее происшествие и понимает, что поведение Давида его больше не бесит. Он может смириться с ним, главное, чтобы с этим парнем всё было в порядке. Его самой большой ошибкой становится просмотр сторис Дамиано на ночь. Итан не зол, Итан в гневе. Всё-таки этот говнюк умеет выводить его из себя. С Давидом точно всё хорошо, а вот с Торкио не очень, и насколько не очень он собирается завтра показать вокалисту. Наверное, просто прийти домой к Дамиано — не будет правильно, Итан пытается найти другой способ. Вик зовёт их всех к себе «посидеть, поболтать, побухать». Торкио соглашается и уже знает, что его с Давидом ждёт впереди. Да простит их Виктория и её ванная комната. Итан никогда не был тем человеком, который способен трахаться при посторонних или в общественных местах, что уж лукавить, который способен вообще трахаться с парнем, но за последнюю неделю всё кардинально меняется. Спасибо грёбаному Дамиано с его бесячим поведением. Этого парня опять хочется убить. Нужно было сильнее его в унитаз кунать. У Итана в голове всё путается, в штанах тесно, последние дни проходят в перевозбуждённом состоянии, и это ненормально. Торкио спрашивает у своего организма, когда это всё закончится, но тот может выдать только ответ «никогда». Пока Дамиано рядом. Итан злится на себя, что позволил выплеснуть эмоции на той злосчастной вечеринке, теперь приходится как-то справляться с этим пиздецом. Торкио запрещает себе думать о Давиде каждую секунду, но тот будто поселился в его голове, так что какие-то ограничения не работают. Барабанщик наконец-то решает исправить одну из своих ошибок и по дороге к Виктории заходит в аптеку, покупает смазку и запихивает её поглубже в карман. Вик встречает Итана объятьями, о чём-то мило щебечет, приглашает на кухню. Она воодушевлена, и Торкио знает почему — там сидит Томас, пытающийся спрятать взгляд и засос на шее. Видимо, Торкио не один в этой квартире хочет заниматься непотребствами. На столе стоит несколько бутылок пива и одна какого-то дорогого вина. И последнее не для Вик, для Дамиано — он гурман, со слишком специфическим утончённым вкусом. Опять этот выпендрёж, главное, на вечеринках ничто не останавливает его от глотания простого дешёвого пойла. Вокалист никак не появляется, а они втроём уже успевают начать пить, обсуждая клип, новые песни… Кстати о них, похоже репетиция и сочинение откладывается на недолгое время. Они хотели делать это сегодня, но соблазн набухаться и ничего не делать слишком велик, так что приходится повременить с работой. Помимо этих тем у них есть ещё одна общая — как убить Дамиано. — Задушить его бусами, — предлагает Томас, и Итан берёт это на заметку. Совсем душить он не собирается, но немного попробовать — можно. — Пустить ток к микрофону, — не отстаёт от гитариста Виктория. А у Торкио мозг коротит. Интересно, как Дамиано будет реагировать на несильные удары током. — А ты что предложишь, Итан, — Раджи замечает, что барабанщик витает в своих мыслях, и это его настораживает. Хотя обычно Торкио всегда немного отстранённый и замкнутый, но в последнее время особенно. Вариант Итана никто не должен слышать, потому что он звучит, как затрахать до смерти, ну не совсем до смерти, просто выбить из чужой головы всю эту дурь, которая так и лезет. — Подсыпать отраву в вино, — быстро придумывает парень. — Ну-у, — тянет Вик, — Это слишком скучно, нам нужно зрелище. Девушка заливается смехом, а Торкио тупо глядит перед собой. Он знает, что ему зрелищности уже хватит. Давида он видел практически во всех состояниях. Итан так чертовски хорошо знаком с каждой его эмоцией, что становится совсем не по себе. Вик с Томасом просто друзья вокалиста, а он — нечто большее. Только считает ли так сам Дамиано? В дверь раздаётся звонок, и входит радостный Давид. Он улыбается во все тридцать два зуба, хитро смотрит на Торкио, что постепенно срывает у барабанщика тормоза. Вокалист одет сдержанно, подобное — странно. Штаны свободные, никто не догадывается, что это для того, чтобы снимать легче было, рубашка практически не просвечивает, а это на случай, если Итан решит наставить ему засосов, чего он всё равно будет избегать. Дамиано подготовленный, жаждущий чужого внимания, еле терпящий эти спокойные посиделки с друзьями. Он берёт бутылку, отхлёбывает прямо из горла, краем глаза посматривая на Торкио, но тот, кажется, его игнорирует. И это злит и заводит ещё больше. Задачей Дамиано становится привлечь к себе чужое внимание. Поэтому парень решает не сидеть на месте. Он целенаправленно подходит к Итану, приседает перед ним, смотря прямо в глаза, и говорит. — Планировали как от меня избавиться? — Дамиано прекрасно знает, что это так, он часто слышит подобные разговоры среди друзей. А спрашивать о таком у Итана — одно удовольствие. Барабанщик смущается, краснеет, запинается. Такая лапочка. Дамиано хватает чужие собранные в пучок волосы, слегка тянет, до тихого: — Ай, — Итану неприятно, — Отстань уже. Давид умеет издеваться, но это только дело времени, когда они поменяются ролями, у Торкио уже руки чешутся. Дамиано прекращает, но не отходит, садится парню на колени, немного ёрзает, чувствуя задницей напряжение в районе паха. — Тебе стульев мало? — спрашивает Вик, она хочет защитить бедного Итана, но тот особо не сопротивляется. Очень интересно. Виктория подходит к Томасу. Они начинают шушукаться о чём-то своём и на время вообще забывают о нахождении в помещении посторонних. Давид пользуется этим, принимаясь двигаться, осторожно распаляя Торкио, пока тот не начинает тяжело дышать и не вцепляется мёртвой хваткой в ягодицы Дамиано. — Ты труп, — чеканит ему Итан на ухо, и у Давида всё внутри переворачивается от предвкушения. — Придурок, — ругается Торкио. Томас и Вик переводят на них взгляды, замечая, как Дамиано тянет руки к Итану и принимается откровенно его лапать. Барабанщик перехватывает чужие ладони. Его всего трясёт. — Эй, — Томас хочет что-то сказать насчёт поведения Давида, но Торкио его перебивает. — Нам нужно отойти и серьёзно поговорить, — тараторит Итан и поднимается, таща Дамиано за собой. — Хорошо. Я разрешаю тебе убить его, — Виктория усмехается, совсем ненадолго отрываясь от разговора с Томасом и возвращаясь обратно к нему. Они заняты друг другом, так что не должны заметить слишком долгое отсутствие парней. Благо ванная находится в другой части квартиры и звуки не должны долетать так сильно. Итан вталкивает его внутрь, запирает дверь, подвигает Дамиано к раковине, прижимая к ней, и прислоняется всем телом сзади. — Ты только посмотри на себя, — шепчет он, заставляя Давида взглянуть в зеркало, — Самому не стыдно за такое поведение?! Торкио прекрасно знает ответ. Ни капельки не стыдно. Дамиано нравится сам себе, и это главное, всё остальное — нет. — Не тебе меня судить, похотливый засранец, — Давид кривится, толкается бёдрами назад, чувствуя чужое возбуждения. — Сам провоцируешь, — оправдывается Торкио, хоть и знает, что это не правильно. — Зачем фанатам видеть твою голую задницу после душа? Дамиано смотрит на парня через зеркало. — Сам не догадываешься? — усмехается он. Специально же для Итана всё делал, — Не твоё дело. Ещё какие-то претензии? Давид заводит руки за спину, хватаясь за чужое тело, но Торкио отстраняется, тянет его тоже назад, заставляет нагнуться, облокотиться на края раковины и крепко в него вцепиться, потому что дальше начинается то, чего Дамиано никак не может дождаться. Итан стягивает с него одним резким движением штаны, хочется всё высказать этому парню, вывалить на него свои чувства и переживания. Но это приведёт катастрофе. Торкио отходит от Давида, нажимая на кнопку спуска на унитазе и открывает кран с водой, чтобы заглушить свои дальнейшие действия. Он приближается к Дамиано, оставляя на его выпяченной заднице увесистый шлепок. Это что-то новенькое. Вокалист прикусывает губу, чтобы не вскрикнуть и не застонать, смотрит на своё отражение в зеркало, потом на отражение Итана, пугается его сильно расширившихся зрачков. Но Дамиано не был бы Дамиано, если бы не продолжил нарываться. Он виляет задницей и подмигивает Торкио, чувствуя, как воздух разрезает новый удар. Торкио бьёт не сильно, дразнится, тоже издевается, заставляет хотеть большего, но этого не даёт. Ягодицы Давида становятся розовыми, и это так притягательно. Но звук, глушащий их действия, прекращается, и приходится закончить. Дамиано разочарованно вздыхает. Он любит посильнее, пожёстче, то, что он говорил в их первый раз — ложь. Но это далеко не конец. Итан достаёт из кармана смазку, а сам опускается на колени, разрывая с Давидом зрительный контакт через зеркало. Пальцы разогревают склизкую субстанцию, а губы касаются чужой горящей кожи. Дамиано готов кричать, чтобы Торкио прекратил целовать так, потому что для него это слишком интимно, но здесь этого делать нельзя. — Ебало своё от моего зада убери, — шипит вокалист, чувствуя влажный мокрый язык. Ещё, блять, лучше. Торкио не думает прекращать, следующие на очереди зубы. И Давид еле успевает заткнуть рот, это всё приносит ещё больше ощущений. Слишком охуенно. Палец касается колечка мышц, плавно туда проникая, со смазкой намного легче. Внутри туго, Дамиано не растянут, чтобы больше не случалось неловкостей как в прошлый раз. Не хочется оправдываться перед Итаном, да он и не должен, и повода давать больше не стоит. Торкио растягивает его активно, слишком быстро, не церемонясь. У Давида сбивается дыхание, кисти до побеления костяшек вцепляются в бортик раковины, а глаза неясно видят в зеркале своё отражение. Три пальца достаточно, чтобы снести Дамиано крышу, он подаётся назад, ругается, просит большего. Торкио прекрасно его слышит, и сам не хочет церемониться. Вскакивает на ноги, приспускает штаны с бельём, толкает Давида ближе к раковине, чтобы точка опоры была рядом, растирает по своему члену смазку и пытается поймать взгляд Дамиано. И только после этого входит, проскальзывает на всю длину до упора, чувствует, как у вокалиста трясутся ноги. Такая позиция позволяет толкаться быстро, а благодаря зеркалу Торкио видит все чужие эмоции и лицо Дамиано, которое иногда так сильно его раздражает. Итан принимается двигаться почти сразу, набирает быстрый темп, а руками стаскивает чужую рубашку, чтобы освободить доступ к спине и шее. Кожа Дамиано приятно пахнет каким-то фруктовым гелем для душа. Итан проводит по ней носом, замечая, как Давид напрягается. Это кажется странным, он спокойно относится к тому, чтобы его трахали, но какие-то простые прикосновения и поцелуи заставляют его волноваться. — Только не сопротивляйся, пожалуйста, — шепчет Итан и прикасается к коже губами, осторожно, медленно, совсем не так, как врывается сейчас в чужое тело. Хорошо, что за журчанием воды не слышны эти хлопающие толчки и шлепки кожа о кожу. Давид дёргается, плюёт на его просьбу. — Отстань, — говорит он достаточно громко, но Торкио не слушается. Дамиано сам никогда его просьбы не исполняет, пусть теперь помучается. Вокалист бормочет ещё что-то, но под конец, кажется, смиряется, только смотрит на Итана зло. Барабанщик пытается не обращать на это внимание, вбивается яростнее и сильнее, чувствует приближающуюся разрядку, поэтому обхватывает ладонью член Давида, надрачивая в такт своим толчкам. Дамиано тихо стонет, запрокидывает голову. Смотреть в зеркало уже тошно, потому что он практически не видит Итана — только себя. А вокалиста иногда и своя рожа может подбешивать. Торкио закатывает глаза, быстро покидая чужое тело, и кончает в руку, спокойно выдыхая. Они стоят неподвижно одну минуту, а потом начинают суетиться, Итан отмывает ладонь, одевается, Дамиано следует его примеру. Торкио очень надеется, что Вик с Томасом находятся в неведении того, чем они тут только что занимались. — Нам пора, — говорит парень. Он уже хочет идти и узнавать это наверняка, но его останавливает рука Дамиано, крепко сжимающая его предплечье. — Ещё раз дотронешься свои блядским ртом до моего тела, и я тебе все зубы повыбиваю. — грозится Давид, и Торкио не понимает, в чём проблема, но слушаться его не собирается. — Тебе не нравится, или я делаю это слишком ужасно? — спрашивает Итан. Как будто Дамиано правда честно может ему ответить. — Не твоё дело, — грубо закругляет его Давид и замечает погрустневшего Торкио. Может стоит ему разрешить? Ну и что, что это делает Дамиано слабым и податливым. Итан хороший, он не воспользуется, не будет смеяться. Как же, блять, всё это сложно. Вокалист смотрит в чужие глаза и видит там слишком много эмоций, и он знает, что они отражают его собственные. Давид тянется вперёд и накрывает поцелуем губы Торкио, медленно перебирая их. Он нечасто способен на такие размеренные поцелуи, чтобы прочувствовать каждое мгновение, успеть ощутить всё. Дамиано сжимает плечи Итана, осторожно выдыхает в его рот, не желая отрываться или прекращать. Давид определённо доволен сексом, именно этого он и добивался фотографией. Теперь нужно придумать что-то другое, чтобы Торкио прижал его посильнее ещё раз. Вокалист пытается растянуть эти мгновения, но Итан сам его отстраняет и направляет к двери. — Если сейчас не выйдем, потом придётся долго объясняться, — серьёзно говорит Торкио. Он слегка обижен и ещё опустошён немного. Хочется побыть в одиночестве, забыть хоть на несколько мгновений об этом невыносимом парне. Давид на секунду замирает и оборачивается. — Кажется, нам слишком сильно нравятся ванные комнаты, — весело говорит он, пытаясь разбавить напряжённую обстановку. — Тебе разве будет интересно трахаться просто на кровати? — Торкио прекрасно знает вкусы этого человека и попадает в самую точку. Давид усмехается и направляется к кухне, находу поправляя волосы и надеясь, что друзья не заметят его растрёпанный вид. Торкио идёт следом. Только Вик и Томас уже давно заняты друг другом. И они определённо нашли место поинтереснее, чем Итан и Дамиано, Раджи с Викторией трахаются прямо на обеденном столе. Барабанщик переглядывается с вокалистом, и они оба идут к выходу, незаметно сбегая. — Увидимся завтра, — коротко бросает Дамиано, чмокая его в губы, и направляется домой, а Торкио замирает на несколько мгновений, это прощание определённо не то, что сделал бы обычно Давид. Такое изменение должно радовать, но Итана всё только настораживает. Что задумал этот парень?