Придурок

— Нет, — твёрдо отвечает Итан, сам не понимая, чего пытается этим добиться. Дать Дамиано шанс на серьёзные отношения или наоборот сказать Давиду, что он для него ничего не значит. Торкио не врёт, по факту, у него и нет этих грёбаных нормальных отношений, только, похоже, невзаимные чувства есть к этому придурку и желание прижать его к каждой стенке в этом доме или просто в любом помещении и оттрахать до потери сознания, чтобы эта противная улыбка стёрлась с его губ. Это уже давно Итан считает болезнью. Другая же его часть хочет задушить Дамиано объятьями, лаской, нежностью. И пока в Торкио борются две эти стороны, Давид получает и жёсткий секс, от которого всё внутри сжимается, и нечто неожиданное, что кажется ему слишком прекрасными действиями по отношению к нему. — Отлично, поздравляю, ты никому не изменяешь, трахая меня, — усмехается Дамиано. Торкио хочется возразить. Он изменяет себе, чувствует от этого ужасную боль, но всё равно продолжает совершать ошибки. Вокалист — наркотик для него, а все его ужимки — то, что заставляет чувствовать сильную ломку и сумасшедшее желание новой дозы. Итану мало. Итану нужно ещё и ещё, пока весь его мир не заполнится чёртовым Дамиано Давидом и он не погрязнет там навечно, без шанса на спасение. Торкио может сказать о чувствах сейчас, но что это изменит, только усложнит ситуацию, над ним поржут, а то и вообще прогонят, в их случае сбегут, посчитав ненормальным. В соседней комнате спит Вик, они трахались только два часа назад, а у Дамиано опять вся кровь медленно перетекает из мозга в другое место. Это точно кофе виноват, никак не задумчивый вид слишком сексуального Итана. Давид подходит к парню быстрым шагом, хватает за волосы, крепко их сжимая, наклоняется, порывисто целуя. На языке горчит бодрящий напиток, от Торкио пахнет какой-то свежестью, как на улице после дождя. Дамиано не хочет прекращать, ему нужно больше. И это в нём говорит уже не алкоголь. Просто вокалисту нравится реакция этого парня на его поцелуи, прикосновения, на него. Итан такой разный: властный и жестокий, когда берёт его грубо сзади, и такой смущающийся и нежный, когда его чёртовы губы прикасаются к коже Дамиано. Она под ними горит, жжётся приятной болью, требует повторения. — Что ты творишь? — тихо спрашивает Торкио. Он, похоже, ещё не понял правил игры, Дамиано всегда делает то, что ему вздумается, а сейчас ему в голову пришла идея повторить подвиги Вик и Томаса — посношаться прям на кухонном столе, и плевать, что Итану ещё с этим жить придётся. Справится как-нибудь, его проблемы. — Ничего особенного, раздевайся, — шёпотом отвечает Давид, это выглядит комично. Как будто они сейчас не разбудят Вик своими стонами. Итан молчит, потом тяжело вздыхает. Разве у него есть выбор? Он сам этого чертовски хочет, так что приходится сдаваться и подчиняться Давиду, всё равно через несколько секунд весь контроль перейдёт в руки Торкио, а вокалист только и сможет, что задыхаться в собственных стонах. Барабанщик может делать с ним всё что угодно, может отыгрываться за все его тупые пошлые шутки усмешки, но Итан всегда старается быть аккуратным, точнее не причинить Дамиано боль, только ту, которая ему самому нравится. Давид в два счёта снимает с себя одежду, которая наполовину позаимствована из гардероба самого Торкио, тот об этом ничего не говорит. Просто вокалист часто таскает вещи у Вик, Томаса и у него тоже иногда бывает, они все просто смиряются с этим. Дамиано как сорока, которая видит что-то блестящее и не может устоять, забирая это себе, только у Давида вкус по обширнее, блёстки — не единственная его проблема. Но сейчас заимствование одежды не обычное, её выбор очень странный, но Итан решает промолчать, а то ещё его обзовут жмотом и пошлют. Торкио делает всё медленно, у него глаза слипаются, хочется ужасно спать, Дамиано-то поспал немного, тварь, а Итану даже присесть не дали, всё он мотался и другим помогал. Давид начинает раздражаться, что его любовник медлит. Сам он уже раздет и готов, а Торкио в этот момент понимает, что смазка находится в спальне, а идти туда — не лучшая идея, есть вероятность разбудить Вик. Опять придётся по-старому. Дамиано тянет к нему руки, пытаясь помочь, он что-то шипит и матерится, наверное, обвиняя Торкио в чём-то. Итан не отвечает, даже не прислушивается. Барабанщик резко хватает Давида за бёдра, вцепляясь до следов, которые определённо останутся на коже, и разворачивает. Вокалист полностью подчиняется, не издавая ни звука, и Торкио доволен такой его покорностью. Итан хватается ещё сильнее, потому что руки трясутся от напряжения или от бессилия, он не знает, просто Дамиано не должен это заметить. Барабанщик толкает Давида к столу, и тот послушно ложится на него грудью, слегка раздвигая на полу ноги, представая перед парнем совсем доступным и беззащитным, но это не первая его такая компрометирующая поза, и Дамиано прекрасно знает, что не последняя. Пальцы Итана переходят на ягодицы, сейчас они опять нежные, аккуратные. Торкио смачивает их слюной и проникает внутрь. Туго, горячо, охуенно. Это сносит крышу, но барабанщик прекрасно понимает, что нужно держать себя в руках. Невозможно понять, кто ловит больше кайфа, Итан, растягивающий под себя чужую задницу, или Дамиано, эту самую задницу выпячивающий и послушно принимающий пальцы Торкио. Тишину нарушает только тяжёлое дыхание Давида, цепляющегося за стол до побеления костяшек. Ему хочется, чтобы следующий раз был на капоте той машины из клипа и можно перед всей съёмочной группой, он уверен, что им это представление понравится. Дамиано просто идиот, а благоразумный Итан ходит у него наповоду. Торкио решает взяться за старое, слишком уж привлекательной кажется ему чужая голая спина, и он тянется к ней губами. — Надеюсь беззубый барабанщик не испортит нашу группу, — говорит он, вспоминая угрозы Дамиано, парень не уверен, что тот всё-таки будет их исполнять, но всё равно выбитые зубы будут стоить этого момента, когда он прикасается к чужому телу, подчиняет его себе, заставляет дрожать. Пальцев определённо мало, и Итан вынимает их, осторожно толкаясь внутрь членом. Это приходится делать медленно, слишком медленно, и всё  равно это причиняет Давиду дискомфорт. Торкио винит себя, что он не достаточно хорошо растянул парня, но тот только ругается, что барабанщик опять нерасторопен, и дёргает плечами, пытаясь убрать Итана от его беззащитной спины. Теперь уже эти поцелуи кажутся ему насмешкой, ведь он сколько раз просил этого не делать, но сейчас нормально наехать на Торкио он не в состоянии. Давид подаётся назад, понимая, что Итан уже в нём находится под правильным углом и член задевает простату. Это просто везение или испытание, потому что так Дамиано не продержится и десяти секунд. Торкио начинает небольшие фрикции, крепко придерживая Давида за бёдра и оставляя следы на его плечах и шее. Если первое вокалист ещё как-то готов терпеть, то второе слишком приятно для него, и он отбрыкивается, ругается, проклинает Торкио. Дамиано — дебил, но сейчас он ничего не может с собой поделать. Он тяжело дышит и чуть не стонет, вовремя закусывая губу, вспоминая, что в соседней комнате — Вик. Итан идёт ему навстречу и даже убирает губы от его шеи, только чтобы положить туда пальцы и слегка придушить. Это Давиду нравится намного больше, и он не возражает, только просит. — Сильнее, — непонятно, к чему это относится, к руке или к члену, но Торкио не против исполнить его прихоть, он ускоряется, вколачивая Дамиано в стол, а ладонь начинает сжимать горло ещё крепче. И это просто идеально. Именно то, что нужно Давиду. Ничто не мешает ему полностью погрузиться в ощущения, он судорожно хватает ртом воздух, но тот практически не поступает в лёгкие, пульс слишком громко барабанит в ушах. Он поворачивает голову и одними губами шепчет: «Поцелуй меня.» Итан интуитивно понимает его желание и спешит его исполнить. Теперь Дамиано удовлетворён полностью. Потому что всё слишком прекрасно. Вокалист понимает, что ему не надо дышать, его воздух — Торкио, да и тот, правда, пытается вдохнуть ему в рот кислород, что не даёт отрубиться от переизбытка ощущений. Дамиано теряется во времени и пространстве, голова ужасно кружится, и Давид кончает, даже не прикоснувшись к себе. Это нечто новое. Вокалист лежит на столе полностью обессиленный, а Итан продлевает ему оргазм, двигаясь внутри, не сбавляя темпа. Он отпускает его горло, заставляя жадно хватать воздух, зато вцепляется в волосы. Торкио наконец тоже изливается, выходя из чужого тела и опираясь на стол, рядом с Давидом, чтобы не придавить того своим телом. Сейчас хочется только упасть и заснуть, но нужно немного прибраться, чтобы не шокировать утром Вик, а ещё сходить в душ, привести себя в порядок и тогда уже можно лечь на диване в гостиной, только вот Дамиано куда пристроить — вопрос. Итан решает не спрашивать Давида, как он, тот всё равно сейчас припрётся в душ его бесить. Торкио просто молча уходит, и вокалист следует за ним. Разделять долгие поцелуи под прохладными каплями воды, наверное, самое лучшее, из того, что они успели почувствовать за день. Они долго смотрят друг на друга, и Итан видит в чужом взгляде кое-что новое, необычное, то, что ему кажется, не может испытывать Дамиано. Они в полудрёме добредают до дивана, заваливаясь туда и близко-близко прижимаясь друг к другу, чтобы не упасть. Засыпают практически сразу же, все вопросы и проблемы будут обсуждаться утром, а сейчас можно расслабиться на некоторое время. Но в семь часов их будит навязчивая мелодия звонка Вик, та спит как убитая, а вот Итан и Дамиано прекрасно слышат это и просыпаются. Давид, который даже не думает одеться, быстро бежит в спальню Торкио и снимает трубку. Это Томас. Конечно, а кто ещё в такую рань?! Грёбаный жаворонок. — Что надо? — грубо спрашивает вокалист. — Дамиано, какого хрена? Где Вик? — Раджи начинает нервничать. Неужели Давид с Викторией сблизились за его спиной. Ревность иногда бывает сукой, и Томас пропитывается ей полностью. Он надумавает себе несуществующую историю и уже готов идти убивать этого парня. — Вик ещё спит. Бурная выдалась ночка, — тянет Дамиано, подливая масла в огонь. Догадки Томаса, кажется, подтверждаются. — Где вы? — напряжённо спрашивает Раджи. — В квартире у Итана, — нехотя отвечает Давид и сбрасывает звонок. Он ещё не до конца понимает то, что гитарист сейчас прибежит сюда и будет отбивать у него Викторию в прямом и переносном смысле. Он возвращается к Торкио, — Наверное, сейчас сюда придёт Томас. Итан, пытающийся заснуть, быстро поднимается, старается одеться. Дамиано хорошо и голому, и он может так проходить весь день, но строгий взгляд барабанщика заставляет его что-то на себя накинуть. Он вновь пробирается в спальню Торкио и одалживает у того подводку и тени, нанося макияж. В дверь раздаётся звонок, и Итан плетётся открывать. На пороге стоит разъярённый Раджи. Торкио не понимает, что случилось, и следующие несколько минут стоит в ступоре, пока Томас, милый нежный Томас, который и мухи не обидит, быстро подходит к появившемуся Дамиано и орёт на него. — Мудак, как тебя вообще земля носит?! — гитарист размахивается, заезжая Давиду по лицу. Тот кривится в своей бесячей, уже приевшейся улыбке. Он не пытается защититься, не отходит, не бьёт в ответ, даже не оправдывается. Томас продолжает сыпать проклятиями и заниматься рукоприкладством, а Дамиано только позволяет ему себя бить. — Ещё, — говорит он, и это выдёргивает Итана из ступора. Какой же ненормальный придурок этот Давид. Торкио быстро оттаскивает Раджи и с удивлением и даже сочувствием смотрит на Дамиано. Тому вообще хоть бы что. Кажется, даже понравилось. Барабанщику хочется самому ему ещё добавить, но ему нужно разъяснить ситуацию. — Что случилось? Томас, успокойся, просто скажи, — просит Торкио. Раджи тяжело дышит. — Он был с Вик этой ночью, да?! — возмущённо спрашивает гитарист. Итан практически не думая отвечает. — Он был со мной. Виктория спит в моей комнате, она вчера напилась и позвонила мне, я её привёл сюда, чтобы присмотреть, — спокойно объясняет Торкио. — А что этот здесь забыл? — Томас ужасно зол на Дамиано, даже если тот и ничего не сделал, а просто шутил такими вещами. — Мы трахались, — объясняет Итан. Утаивать смысла нет. Томас и так уже или знает, или скоро услышит от Вик. Кажется, этот ответ поражает больше всех Дамиано. Он никогда бы не подумал, что Торкио может говорить так спокойно про секс. — Вы что делали? — переспрашивает Раджи. Он не понимает, послышалось ли ему или Итан только что сказал нечто сумасшедшее. — Ебались, — грубо отвечает Дамиано, у него возникает желание сбежать, потому что обеспокоенные взгляды Торкио, направленные на него, его напрягают. Томас тяжело вздыхает и хочет ещё что-то сказать, но ситуацию спасает так вовремя проснувшаяся Вик, которая выходит в гостиную, слыша шум. Раджи быстро подходит к ней, а Итан не даёт Дамиано сбежать. Он крепко хватает его за ладонь. — Ну и что это было? — спрашивает Торкио. — Не твоё дело, — Дамиано начинает раздражаться, потому что понимает, что Торкио заботится о нём, ещё, не дай Бог, начнёт обрабатывать синяки на его лице, а Давид знает, что этого не достоин. Он специально нарывался, специально дал Томасу избить себя, потому что, во-первых, ему нравится эта боль, а во-вторых она помогает чувствовать себя не таким мудаком. — Если ещё раз такое повторится, я сам тебя изобью, — строго говорит Итан, но его голос полон заботы, переживаний. — Можешь сделать это уже сейчас, давай, Торкио, или ты не в силах поднять на меня руку? — возвращается прежний Дамиано, который обожает издеваться над людьми, давить на их слабости. Да, Итан не может этого сделать, но раз уж Давид так хочет, то он не в праве отказать. Торкио влепляет ему пощёчину, совсем не сильную, просто отрезвляющую, чтобы тот наконец одумался, но это никак не действует, Дамиано продолжает издеваться, и Итану не хватает терпения. — Иди на хуй, — Торкио тяжело вздыхает и отпускает Давида. Тот неверяще на него смотрит и плетётся домой. Ему обидно, горько, плохо от самого себя. Ему нужно было это — наказание за преступления, но почему-то оно оттолкнуло Итана. По расчетам Дамиано, Торкио должен утешать его в такой ситуации, но вокалист сам этого не хочет. Ему не нужно. Нужно, конечно, только он отказывается себе в этом признаваться. У Томаса с Вик всё намного лучше. Легче. Проще. Итан им немного завидует, но понимает, что его крест — Дамиано, и никуда он от него уже не денется. Торкио даже не злится на Томаса, что тот немного поколотил Давида, но всё равно сам он никогда бы так не смог сделать. Это — слишком сложно, практически невозможно. И эта сегодняшняя пощёчина даётся Итану с трудом. Барабанщик просто уже доведённый и на нервах. Ему нужно немного отдохнуть от этого невозможного вокалиста. И почему-то с каждым днём всем всё больше и больше хочется его убить, а чужое ужасное поведение только всё усугубляет. — Ты обидел меня, усомнившись в моей любви, — отчитывает Томаса Виктория, и тот кивает, понимая свою ошибку. — Прости, я дурак, — Раджи смотрит на девушку, надеясь, что она ему улыбнётся, и всё будет хорошо. — Всё нормально, просто знай, что я тоже люблю тебя, — успокаивает его Виктория. Томас кивает, и они целуются, а Итан сжимает зубы, чтобы не закричать от отчаяния. Почему нельзя им с Дамиано так же, всё им что-то мешает. Почему Давид такой сложный? Торкио провожает друзей, но расстаются они ненадолго, сегодня ещё репетиция и концерт. Только вот теперь они не уверены насчёт того, сможет ли вокалист петь и как он вообще выйдет на сцену теперь. Молодец, Раджи, постарался прямо. Всё для группы. Торкио, находящийся в тревожных мыслях, ещё на несколько часов засыпает, расслабляясь перед новой сложной встречей с его прекрасной, приносящей боль любовью.