Злодей: Его судьба

      Изуку второй день лежит в новом доме после выписки из больницы и все его мысли крутятся вокруг предложения Кая Чисаки. Работа на «Восемь Заветов» в обмен на месть, а почему, собственно, и нет? Подводные камушки, конечно, имеются, но они известные Мидории абсолютно точно: он будет одним из Мечей организации, а из этого исходят и все остальные камни, начиная от высокой вероятности того, что его просто посадят в тюрьму, если вскроется, что он один из мафиози, заканчивая тем, что для него путь в геройские герои будет закрыт после раскрытия инкогнито просто навсегда. «Но почему я должен отказаться от мести тем ублюдкам? Почему я должен отступить? — Изуку смотрит в серовато-голубой потолок, будто бы надеясь увидеть в нём какие-то ответы на свои вопросы, но таковых, конечно, нет, кроме люстры в виде плетённого шара из стекловолокна и алюминия. — Эри там совсем одна, кто знает, что эти уроды с ней сделают? Я же обещал себе и маме, что не отступлюсь и защищу её. Я не могу называть себя героем, пока не верну её домой, к Каю, — юноша на ощупь достаёт из-под мягкой зелёной подушки пульт с сенсорными кнопками и, направив его в сторону люстры, меняет освещение на бардовое, полностью затемняющее комнату. — Вряд ли герои смогут найти малышку. Те козлы точно связаны с криминальным миром и, если их кто и найдёт, то Оверхаул, либо же Шигараки.»       Вспомнив Томуру, омега отворачивается к стене, немного поджав ноги. Вспоминать его гораздо сложнее, чем кажется — они не общаются уже достаточно много времени и Мидория очень не хочет возвращаться к нему, хотя бы сейчас. Он-то знает, что им предстоит достаточно тяжёлый разговор по душам, к которому юноша, увы, ещё не готов. Но, с другой стороны, ему очень хочется вновь встретиться с ним, почувствовать его приятный запах, вспомнить его, в конце концов. Смелости на то, чтобы прийти в тот бар у юноши не хватит, нет, это слишком стыдно. А номер Томуры подросток точно не помнит — он удалил его, едва узнал, что альфа-таки злодей, чтобы его не нашли, если бы учителя проверяли телефоны после нападения на Юэй.       «Вот как эту чесоточную задницу мне вытащить, а? — омега тяжело вздыхает и смотрит почти что немигающим взглядом на виниловые обои с рельефным рисунком, напоминающим вихри Юпитера. — Может, и не стоит? Сам явится, если ему захочется, к тому же, он точно видел не только Спортивный Фестиваль, но и мою беспомощность на той грёбанной автостраде. Наверное, мне стоит всё-таки явиться к Каю. Я, пожалуй, рискну всем ради Эри, пойду на всё, чтобы не только её вернуть, но и отомстить этим ублюдкам. Если меня исключат совсем — похуй, я не пропаду, у меня, как минимум, есть Кай, есть Шото. Может, я смогу тогда поступить в другую японскую академию или попробую в другой стране попытать счастья. Я не стану эти полгода сидеть дома, ожидая, когда у Всемогущего, наконец, зачешется жопа для поисков Эри.»       С такими мыслями Мидория резко садится на край кровати, пережидая лёгкое головокружение. Но, тем не менее, у него ещё есть сомнения. И они касаются даже не сколько тех подводных камней, сколько Шигараки. «Может, я всё же должен к нему обратиться за помощью? Или подождать его, чтобы уже объединить наши силы в поисках Эри? Но что я могу ему предложить? Увы, ничего. Даже тело, — омега встаёт с кровати и смотрит на свой шкаф тёмного цвета, в дверь которого вмонтировано зеркало. — Я ещё не зрелый, искалеченный своей же причудой, — юноша снимает с себя кислотно-зелёную футболку с изображением фака на ней, а следом и клетчатые шорты серого цвета. Он смотрит свою достаточно подтянутую для омеги фигуру, видит рельефный пресс, но куда чётче юноша видит шрамы от молний плазмы, расползающихся практически бесконтрольно по всему телу; где-то ствол молний достаточно толстый, показывающий основное направление электроудара. — Никто не захочет с таким иметь дело. Даже Шото Тодороки. Кстати, о Тодороки, — Мидория натягивает на себя только ту зелёную футболку и садится за достаточно простой письменный стол серого цвета, на котором покоится его достаточно простенький ноутбук в металлическом корпусе. Юноша поднимает крышку ноута, экран моргает приветственной надписью и затем омега вводит пароль, наконец, ища уже взглядом на рабочем столе нужную папку. Она достаточно быстро находится среди фона в виде чёрных обоев с горящей красным надписью на кандзи «И зло и добро — в сердце». — Надо дальше ознакомиться с теми документами. Интересно же».       Набравшись некоторой смелости, Мидория открывает достаточно объёмый ПДФ-файл с надписью «О Тойе». Когда программа подгружает все картинки и весь текст, Изуку углубляется в чтение. Текст рассказывает о старшем сыне Старателя по имени Тойя, о котором, кстати, омега ещё не слышал и уже только это имя заставляет его напрячься, ему кажется, что история не очень приятная. Судя по тексту, мальчик был любим в семье и Энджи не чаял в нём души, но, был важный нюанс — Старатель с малых лет внушал сыну, что он — наследник Воли Огня, что он — совершенное творение про-героя. Мальчик горел этими словами, горел самой идеей о том, что он станет в будущем величайшим героем, сильнее Всемогущего. Ведь слова отца так много значат для ребёнка и так сильно влияют на его психику. Старатель просто взвалил все свои стремления на плечи ещё маленького Тойи, даже не догадываясь о том, что его сын буквально сгорает из-за них. Но, скорее всего, если бы он и знал это, то вряд ли остановился — его неуёмный эгоизм, желание превзойти Символ Мира, его зависть просто не позволили бы это. В Старателе нет места сочувствую и любви к своим детям, он воспринимает их исключительно как инструменты для достижения своих целей. Затем взгляд Изуку цепляется за фотографии юного Тойи, достаточно милого мальчугана, радовавшегося жизни, как и все дети, но с каждой новой фотографией на мальчике заметны небольшие ушибы, ссадины, ранки, спешно заклеенные пластырями и, как итог, шрамы.       Ты видишь всё больше и больше последствий тех тренировок со Старателем и его безжалостных амбиций. У него есть и всегда будет только одно желание — превзойти Всемогущего, стать на многие года лидером в геройском мире. Разве такие мысли и желания должны быть у настоящего героя? Разве герой может ТАК уродовать своего сына? Старатель — не герой, Старатель не заслужил право быть героем. Сколько бы он жизней не спас, это ничего не изменит. Ни одна человеческая жизнь не стоит и процента сломанного разума собственного ребёнка. Чужие жизни не могут быть ценнее собственного сына. Энджи Тодороки — мерзкий и эгоистичный ублюдок, не ценящий своих близких. Для него самое главное — обрести могущество, влияние, власть, он не хочет стать тенью Всемогущего. Старатель никогда не любил свою жену. Для него она просто инкубатор, чтобы рожать «совершенных» детишек с нужной комбинацией их причуд. И такое же отношение у него будет к партнёрам его детей. Он будет отбирать для своих детей партнёров, способных не только передать квирк супруга, но и увеличить мощь будущего ребёнка своей причудой. Если не получится у партнёра, например, Шото родить двух детей с квирками обоих родителей, он подложит несчастного под Нацуо или дочку. А если ничего не выйдет и с ними, то он сделает так, чтобы этого человека никто и никогда никуда не взял. Старатель просто отменит человека. И у него для этого есть все необходимые связи.       — Пиздец, — Мидория резко закрывает документ, доходя до последнего предложения и молча пялится пару секунд в экран ноута, переваривая новую информацию. Ему кажется, будто бы слышит как шумит кровь в голове, как бешено стучит сердце, разгоняя молодую кровь. Омега всё ещё не до конца верит в эти документы, фото и истории, данные ему Даби. Зная Старателя, почти невозможно поверить во всё это, ведь он ведёт себя как истинный герой, как заботливый папаша.       «Но, с другой стороны, он, быть может, просто настолько привык надевать маску лжи, что уже слился с ней настолько, что я просто не могу увидеть его настоящего. Но могу ли я сомневаться в нём? Он — мой наставник и я должен ему абсолютно доверять, — Мидория смотрит в окно — уже вечер, потемнеет где-то через пару часов и город превратится в неоново-галогеновый рай. — Но что, если моё обучение и прочее — часть его плана, чтобы завладеть Плазмой? Она же сильнее Пламени. Ведь не зря Старатель боролся за опекунство надо мной, не зря всячески спонсировал меня, верно? С другой стороны, он — герой и вдруг он просто хочет мне помочь? Вдруг он ощущает что-то типа долга? Ведь он же герой и такого монстра, описанного в тексте, вряд ли бы допустили до геройского ремесла. Или нет? — юноша прикусывает губу почти до крови, тут же ощущая металлический привкус. Его терзают сомнения, они наждачкой стирают доверие к Старателю, но ему всё равно хочется верить в кумира и в любовь к Шото. Неужели он позволит своим сомнениям вот так просто разрушить едва начавшиеся отношения? Насколько это оправдано? — Нет, я не хочу об этом думать. Не сейчас, нет. Я не хочу всё вот так просто сломать. Вдруг слова Даби всего лишь пустой трёп? Вдруг он просто манипулирует мной? Но эти фото. Нет, я буду наблюдать. Я всегда успею избежать такой подлости. Всё. А теперь — гулять, пока Кацуки не вернулся со стажировки.»       Для вечерней прогулки Изуку решает выбрать так называемый «городской» стиль. Хотя, в целом, как ему кажется, это просто маркетинговые ухищрения, чтобы больше денег заработать. «Но это работает, чёрт», — из шкафа с одеждой он вытаскивает любимый чёрный ассиметричный лонгслив со тропами, на котором в центре имеется принт в виде нескольких глаз из манг, а следом такие же по цвету джоггеры со стропами и деталью, будто бы от платья. Быстро переодевшись, юноша гасит свет в своей комнате, не забыв прихватить с собой несколько нужных вещей. В прихожей он всё-таки отдаёт предпочтение любимым красным кроссовкам, а вот рюкзак уже берёт не совсем обычный, кожаный «Заяц Хефнер». Туда как раз легко и просто помещается планшет, повербанка и кошелёк. Закрыв за собой дверь на ключ, Изуку оказывается на слегка прохладной улице.       — Наконец-то, — он стоит ещё пару секунд под светом фонаря над дверью, а затем, подсоединив белые наушники-затычки к телефону и вставив их в уши, направляется по дороге к стоящей неподалёку автобусной остановке. В наушниках играет старая группа с песней «Evil Ways», очень подходящей к настрою омеги. Тем не менее, он всё же переключается под звуком трека на мысли об одноклассниках. Изуку знает, что сейчас у ребят проходит стажировка. Да, не смотря на прерванный и завершённый досрочно Спортивный Фестиваль, победа на котором, кстати, досталась Кацуки, про-герои всё-таки смогли выбрать себе потенциальных стажёров. И, конечно, Бакуго с Тодороки получили достаточно много предложений, как и, кстати, Мидория. Они на троих собрали почти девять тысяч предложений, когда как их одноклассники раза в два, а то и в три, меньше. «И всё же, почему мне так много пришло? Я нарушил всё, что мог. Убежал с Фестиваля, чтобы спасти маму и Эри, самовольно, без разрешения, использовал квирк против злодеев, едва не навредив людям, о которых не знал. В конце концов, я не спас маму, — юноша слушает тягучие мотивы песни, его мысли становятся такими же растянутыми, плывущими очень медленно. — Но толку от них? Я всё равно не могу воспользоваться ими, ведь я — стажёр у Старателя, а он будет ждать меня. Скорее всего, саму программу стажировки у ребят увеличат на полгода, чтобы я без проблем вклинился в процесс. О, они же ещё выбрали себе геройские имена.»       Изуку запрыгивает в нужный автобус, оплачивает проезд и садится в вечернем маршруте куда-нибудь подальше, в самый конец, чтобы особо не отсвечивать в салоне, если зайдут новые пассажиры. Он бросает взгляд на рекламный экран под потолком, рассказывающий о последних новостях, там упоминают про некоего Убийцу Героев, орудующего в Мусутафу. Уже было несколько нападений, в том числе, и на Турбогероя Ингениума, но тот, как ни странно, отделался не слишком серьёзными травмами и после выписки планирует продолжить свою деятельность. Усевшись на мягкое сидение, Изуку смотрит в окно, вновь погружаясь в свои мысли, пока автобус едет до нужной остановки.       «Ребята уже ими пользуются вовсю. Киришима, слышал, выбрал себе имя Красный Бунтарь. Хоть он и протеже Всемогущего, как и Кацуки, но Кири всё-таки отдал дань уважения своему любимому герою. Я рад за него. А вот Кацу меня удивил. Назвал себя просто: Бог взрывов: Динамит. Он бы обязательно добавил какой-нибудь эпитет ещё один, чтобы звучало всё суперкруто и мощно, — Изуку чихает и тут же хватается за живот — швы не сойдут ещё пару недель и болеть будут при напряжении, всё-таки его матка собрана буквально по кусочкам. Он в какой-то степени переживает за возможность иметь детей, но сейчас лучше не загадывать. Потом будет обследоваться. — А вот Тодороки реально просто до одури — Шото, таково его геройское имя. Просто и понятно, ведь при взгляде на него сразу становится понятно, кто он и чей сынок. Такое короткое имя героя ему только на пользу. Забавно, меня тоже спросили про геройское имя. Звёздный герой: Эльгомайз. Именно под таким именем я выйду на стажировку. Надеюсь, я смогу очистить себя во время неё».       Изуку выходит из автобуса на конечной остановке «Завод «Мицушиби». Здесь практически никого нет, всё-таки многие заводы в этой промышленной зоне давно не работают и только идёт речь о том, чтобы бывшие производственные мощности «Мицушиби» переделать в жильё и прочие нужные объекты городу. Все прекрасно знают, что здесь — земли якудза. Не Чисаки, не «Восьми Заветов», а «Кёдо-кай», пришлой группировки с самой Хиросимы. О них особо ничего неизвестно, кроме того, что ребята крышуют несколько подпольных казино в кварталах «Мицушиби». Мидория бросает взгляд на обступившие полукругом остановку молчаливые громадины из красного кирпича — мама говорила, что здесь она познакомилась с отцом Изуку, простым рабочим, когда пыталась устроиться сюда на работу в своё время. Мужчина красиво ухаживал за ней, Инко и Хисаши часто виделись именно в это время, когда он заканчивал свою смену, а мама привозила ему несколько онигири, чтобы они, сидя в парке, также выходящим к остановке, могли спокойно перекусить и поболтать о проходящем дне.       — Как же мне сейчас не хватает отца, — вслух выдаёт Мидория, идя по не особо хорошо освещённой дорожке вглубь парка. Сквозь асфальт пробивается трава, трещины расползаются по всей поверхности дорожки, но каким-то чудом она всё ещё тверда, не крошится при нагрузке. Изуку снимает наушники и прячет их в карман к телефону. Над головой уже темно, ночь медленно наползает на город и в небе зажигаются редкие и самые яркие звёзды, маня своим сиянием. Среди шелеста окружающих омегу хиноки и зельквы, едва слышится шум от автобусного депо чуть выше по дороге, по которой ехал Мидория. Изуку проходит ещё немного по дорожке и упирается в небольшой пруд, вокруг которого и идёт дальше тропа. Лавочек почти нет, все три штуки уцелели. И юноша доходит до самой ближайшей, падая на неё. Дерево жалобно скрипит и в какую-то секунду омеге кажется, что лавка просто треснет под ним, но проходит несколько секунд и ничего не происходит. «Старьё», — юноша немного ёрзает на всякий случай, убеждаясь, что не грохнется на землю, а после аккуратно снимает с себя рюкзак, положив его рядом с собой. Омега прикрывает глаза, наслаждаясь шелестом листвы. В голове нет никаких мыслей, нет переживаний. Полный вакуум. И именно поэтому он не успевает понять, что обстановка мгновенно меняется. И когда он открывает глаза, то видит перед собой немного ссутуленного мужчину. Во тьме что-то сложно разглядеть, но парень замечает колышущейся на ветру будто бы алый рваный шарф и какую-то повязку на голове незнакомца. Но, самое главное, юноша замечает рукоять меча за спиной у незнакомца. Парень даже не успевает полностью понять, кто перед ним стоит, как незнакомец начинает говорить. И его голос пробирает до мурашек.       — Наконец, я тебя нашёл, Изуку Мидория.