***
Торговый центр «Кияши» первый по размерам в Мусутафу и второй в префектуре. Шутка ли, в «Кияши» самое большое количество магазинов во всей префектуре и, разумеется, место для траты денег выбрано просто идеально. В этом торговом центре можно провести больше половины дня, но так и не обойти его полностью, ведь он, пусть и находится частично под землёй, но достаточно огромен, особенно, когда узнаешь, что площадь ТЦ четыреста восемьдесят пять тысяч метров квадратных. Изуку до одури доволен, что смог затащить сюда почти весь класс, кроме Шото, который уехал навещать маму, и Кацуки, которому, правда, осталось отлежаться всего один день. Правда, есть нюанс: когда все стали обсуждать что и кому нужно купить, Эйджиро вкинул, что нужно разделиться, чтобы каждый смог купить себе то, в чём есть нужда и Изуку, в итоге, остался один. Даже Урарака, закричав, что ей нужно средство от насекомых, убежала в неизвестном направлении. «Мда, пришёл со всеми, остался один, — вздыхает юноша, сжимая лямки рюкзака и смотря человеческое море вокруг него — все идут куда-то, в компаниях, без них, о чём-то говорят и кому-то звонят. — Потеряться в этой массе очень просто. Чёрт, даже с ошейником я чувствую себя здесь крайне неловко». Омега оглаживает пальцами кожаный ошейник, блокирующий его запах, и собирается идти, как в нос проникает очень и очень знакомый аромат. Этот запах Изуку запомнил навсегда. Свежемолотый чёрный перец. Резкий, пряный и едкий, что кажется что вот-вот чихнёшь. Он принадлежит только одному человеку. — Привет, Изуку, — раздаётся над ухом хриплый голос, а горячее дыхание обжигает чувствительную шею даже под ёбанным ошейником. У Мидории всё переворачивается внутри, когда на треклятой шее, крайне аккуратно, оказывается грубая и чертовски холодная рука, слегка сжимая четырьмя пальцами. — Думаю, нас свела сама судьба. — Т-томура, — выдыхает юноша и слегка поворачивает голову, пытаясь разглядеть альфу. На Шигараки чёрное худи, а его голову покрывает капюшон, из-под которого выбиваются серо-голубые волосы и кажется, что они будто бы влажные. — Зачем ты здесь? — Я просто хочу побеседовать с тобой, Изуку, — когда их взгляды пересекаются, то Мидория с удивлением понимает, что во взгляде альфы нет какого-то маньячного безумства, нет сжигающей одержимости или чего-то, если так можно сказать, деструктивного. Парень очень спокоен и, кажется, будто бы рад этой встрече. — В силу определённых событий, я не могу нормально разговаривать и потому настаиваю, чтобы мы провели некоторое время в такой близости. Не подавай виду. Мы просто старые друзья, веди себя соответственно. Ты же понимаешь, что будет, если ты ослушаешься меня? — Да, — омега прекрасно осознаёт свою ответственность сейчас и решает пойти на поводу у альфы. К тому же, честно говоря, он и сам не против поговорить с тем, к кому у него ещё остались некие тёплые и нежные чувства. — О чём ты хочешь поговорить? — Молодец, — кивает Томура и слегка подталкивает омегу идти вперёд, к круговой лавке вокруг трёх больших пальм, и тот послушно идёт вперёд. — Пойдём присядем, расслабимся и спокойно поговорим. «Чёрт, я не думаю о том, что он представляет сейчас опасность. Я думаю совсем о другом. Как же так? — Изуку старается перенаправить свои мысли на другое, более актуальное русло, но близость Томуры и его перчёный запах просто не дают разуму хоть немного сосредоточиться. — У меня же есть Шото, так почему я ощущаю те самые чувства к Шигараки? Особенно, после того, что он сделал? Почему?» Когда они вдвоём садятся на лавку, Изуку осторожно выдыхает, не желая как-то спровоцировать Томуру, но даже инстинктивно он не чувствует от альфы какой-либо угрозы. Это волнует его. — Знаешь, меня бесит многое в этом мире, — начинает Шигараки, немного ослабляя хватку и смотря куда-то вперёд. — Но больше всего меня бесят два человека: Всемогущий и Старатель. Безразмерная тень первого ублюдка влияет буквально на всё, что происходит в этом сраном мире. Почти каждого злодея пытаются сравнить со Всемогущим, причины поступка злодея всячески сравнивают с убеждениями этого отброса. Убийца героев популярен из-за того, что его идеалы очень похожи на убеждения Всемогущего, ведь этот отброс буквально научил будущего Убийцу всем необходимым установкам. Забавно, но меня бесит даже Стейн, пусть наши с ним убеждения даже в чём-то совпадают. Меня раздражает, что практически все деяния Лиги пытаются ассоциировать с ним. Даже последнее, что в Киото, стараются привязать к нему, мол, Пятно решил убить типа лживых героев и всё такое. Хотя это был я и только я! — Лживых? — осторожно переспрашивает Изуку. Отчего-то ему кажется, что Томура скажет немного больше при этом вопросе. — А ты не знал? Мир наполнен лживыми героями. Почти каждый сколь-нибудь популярный герой имеет десятки скелетов в своём шкафу, — Томура усмехается и продолжает. — Самый прекрасный пример это Снэтч. Этот песочный ублюдок обожает различные тяжёлые вещества, например, демефрон. И из-за этого крышует производителей этого дерьма в Сидзуоке. Или вот знаменитый Локрок. Его причуда прекрасно подходит для создания тюрем для обычных людей. О, этот кусок дерьма работает в партнёрстве с работорговцами в Нагое. — Но они могут быть под прикрытием. Да и на форумах ни разу не обсуждали что-то такое, — Изуку не знает правильный ответ на слова Шигараки. В голове тут же всплывают файлы, которые он читал раньше. Доказательства в них слишком убедительные, да и некоторые факты, увы, оказались правдой. — Ха! Ты, Изуку, думаешь, что всё так просто? Что злодеи — это абсолютное зло, а герои — абсолютное добро? Брось, я знаю, что ты далеко не глупый мальчик, — и в со следующими словами голос Томуры приобретает несвойственную мягкость, заметную даже через хриплость. — Ведь я давно знаю тебя. — А я тебя нет. Всё, что произошло после моего поступления в Юэй, знаешь ли, неприятно удивило меня, — резко отвечает Изуку, не ожидая такого от себя, но продолжает, чувствуя в этом необходимость. — У меня чувство, что всё, что ты говорил мне тогда — ложь. Огромная, наглая и гнилая ложь. То, чем ты оказался на самом деле — почти убило меня. Никто не знал, что у меня творилось на душе после таких открытий в тебе. — Я такой же, каким был всегда, Изуку, — без тени раздражения отвечает Томура и хватка на горле ослабевает. — Были вещи, которые я скрывал, не спорю. Но это было ради нашей дружбы. Ради тех отношений, что выстроились между нами. Да, я — зло. Наверное, даже абсолютное проявление зла, если послушать новости. Но я зачем-то спас тебя от самоубийства, к которому тебя подвёл когда-то лучший друг, а теперь и твой, так сказать, брат. Я зачем-то помог тебе стать более сильным в отношении общества, которое творит большое зло в виде угнетения омег. Я убил так называемого «бизнесмена», известного в преступной среде под именем Кальцтизер, конечно, в своих интересах. Но его смерть, как и развал его порядков в Киото, сделали город более безопасным. — Но ты напал на ЮЭсДжи, ты пытался убить моих одноклассников, Всемогущего, Айзаву-сенсея, — слова Томуры цепляют юношу. Справедливые дела есть в копилке Томуры, но, тем не менее, в ней много далеко не геройских поступков. — Из-за твоих ному пострадали мирные люди. — Но я не убил ведь, правда? — Шигараки на мгновение улыбается. — Моей целью был и остаётся Всемогущий. Он совершил много грехов в прошлом и теперь настала пора расплачиваться за них. Благодаря ему есть эта гнилая система. Благодаря ему есть эти лживые герои, порой, оставляющие за собой дороги из трупов на пути к своей цели. Именно поэтому я уничтожу этот мир Всемогущего и его самого. — Грехи? — Да. Он лишил одного, быть может, не самого хорошего человека семьи. Этот человек в прошлом совершил много чего плохого, за что он вряд ли получит когда-либо прощение, но и он достоин был счастья. У него была прекрасная жена, которую он едва ли не боготворил, — Томура задерживает взгляд на омеге, который это, конечно, ощущает. Ему дискомфортно, хочется спрятаться, но Изуку терпит, пытаясь понять причину. — В её изумрудных глазах мужчина нашёл всю любовь этого мира, а её волосы он сравнивал со свежей весенней листвой. Она родила ему ребёнка, сына, которого, конечно, мужчина полюбил также сильно, как и жену. Они были для него всем. И он даже стал задумываться над тем, чтобы оставить своё прошлое, ведь у него появилась семья. Но Символу Мира не до раздумий своего врага. Он почти убил его в одной из битв. Мужчина, выживший на одной силе воли, потерял свою семью. Он не смог вернуться назад из-за того, что теперь он не был похож на самого себя и жена вряд ли бы его узнала. Он просто не мог допустить, чтобы жена и сын запомнили его таким. И всё это время он жил, питаемый надеждой увидеть сына и отомстить Всемогущему за боль, за разрушенную семью. Как думаешь, это достаточный грех, чтобы за него ответить, Изуку? — Я не знаю, — омега чувствует будто бы опустошённость из-за рассказанной истории. Что-то она ему напоминает, что-то в ней кажется настолько знакомым, что под ложечкой даже неприятно ноет. Изуку кажется, что эта история про его семью, ведь описания цвета волос и глаз очень напоминают маму, но вдруг это не так? Вдруг это просто кто-то ещё? Тем не менее, где-то в глубине души зарождается желание увидеть этого мужчину, посмотреть на него и задать очень важный, как Мидории кажется, вопрос. — Нет, Изуку, — голос Томуры выдёргивает из размышлений и омега понимает с запозданием, что бормотал снова. Он краснеет. — Сейчас нельзя, — альфа убирает свою руку, пряча её в карман худи. — Но скоро, когда в этом будет необходимость, я спрошу тебя, — Шигараки встаёт со скамейки и поворачивается к всё ещё сидящему на ней парню. Альфа видит растерянное выражение на лице омеги, его глаза, полные непонимания, смотрят на Томуру, видимо, пытаясь уловить хоть что-то в его поведении, что подскажет, что отказ ненастоящий, что он — просто попытка сильнее заинтересовать наивного мальчика и увести в злодейское логово. — Ты ещё не готов к тому, что тебе может сказать тот человек. Ты знаешь, где меня искать, Изуку. Если будешь готов, приходи. Никому ни слова об этой встрече, — Шигараки внезапно для себя слегка наклоняется и взъерошивает зелёные и до чёртиков мягкие волосы омеги, впрочем, тут же убирая руку обратно, иначе прямо из этого ТЦ он похитит юного героя. — В следующий раз называй меня Тенко. Это — моё настоящее имя, — и он уходит от истинного как можно быстрее, пока инстинкты обоих не взяли вверх. «Мы ещё встретимся, Зуку».***
«В её изумрудных глазах нашёл всю любовь этого мира», — эти слова всё никак не выпадут из головы омеги, сидящего вместе с одноклассниками на фудкорте и ждущего, когда его заказ, наконец, приготовят. «Вся любовь этого мира», — глаза начинает щипать и кажется, что слёзы вот-вот польются тонкими струйками по веснушчатым щекам, капая с кончика подбородка на металлический круглый стол. «Мама», — омега чувствует, что ошейник невыносимо давит, сжимает горло, лишая воздуха. Хочется сорвать его и бросить в ближайшую урну. — Изуку, тебе плохо? — Киришима, сидящий рядом, прикладывает прохладную ладонь ко лбу омеги и тот, понимая, что привлёк себе внимание друзей, неловко смущается, тут же мотая отрицательно головой. «Он так близко!» — мысли о словах Томуры мгновенно испаряются, едва омега поднимает взгляд и видит красную майку на очень и очень подтянутом Эйджиро, сидящую практически в облипку и подчёркивающую этот прекрасный рельеф альфы. От Киришимы, как и всегда, пахнет мускусом, настолько приятным, но сильным, что хочется прижаться к Эйджиро ближе и со всей жадностью вдыхать этот запах. — Нет, температуры вроде нет. — Да всё нормально! — Мидория мгновенно краснеет, щёки, особенно, там, где веснушки, нещадно пылают, показывая смущение омеги. — Я просто устал! — Изуку прячет лицо в ладони, но потом чуть опускает их. — И кушать хочу, — желудок крайне вовремя урчит, спасая парня от лишних вопросов со стороны, кажется, зардевшегося Эйджиро. — Кстати, да, — Тенья, как всегда, серьёзен, он поправляет очки, быстро обводит взглядом брелки, выданные при заказе. — Что-то они слишком долго готовят, ни у кого ещё брелки не звенели и не меняли цвет, — и он встаёт, видимо, решив уточнить время, когда они смогут наконец-то покушать. — Мидория, ты же омега, — раздаётся рядом голос Минору и юноша поворачивает голову к сидящему за тем же столом коротышке. — Ну? — одежда на Минете своей расцветкой напоминает костюм этого недоальфы, что вызывает короткое желание посмеяться, но Мидория старательно сдерживает его. Киришима заинтересованно слушает разговор. — Скажи, а зачем тебе этот ошейник? — Эм, ну, кажется, все знают, зачем их носят многие омеги, разве нет? — юноша нервно поглаживает ребристую кожу аксессуара, думая, как ответить на такой непонятно-смущающий вопрос Минеты. — Ну, не совсем, — Минору неловко теребит воротник фиолетовой футболки. — Я хоть и видел, но что-то особо вопросов не было. А ты, смотрю, часто носишь его. — Вообще, этот ошейник имеет две функции, — омега неловко улыбается, но продолжает. Во-первых, он абсорбирует мой запах, который выделяется у всех из желёз на шее. Даже при течке. Во-вторых, он очень прочный, что ни один альфа не прокусит его. Он уберегает от метки. — А! — Минета кивает, теперь осматриваясь в поисках Теньи, которого всё ещё нет. — На самом деле, крутая штука. Жаль, что герои не всегда реагируют на подобные преступления. Хорошо, что омеги могут хотя бы так защититься, — переживающий Минору всё же встаёт со своего места и идёт в том же направлении, куда ушёл раньше Тенья. — Я найду старосту. — Изуку, — привлекает к себе внимание Киришима и омега замечает игривый такой огонёк в его прекрасных глазах, тут же слегка смущаясь, — я знаю, что, возможно, опоздал, причём, сильно. Однако, может, будем встречаться? — и он улыбается завлекающей полуулыбкой. — Я бы хотел быть твоим личным героем. — А…Э…- такого поворота омега точно не ожидал. Он не знает, что ответить на слова друга, ведь ему так не хочется ранить мужественного Киришиму. Но и согласиться слишком тяжело — реакция Шото может быть непредсказуемой, ведь он же любит Изуку и неизвестно, что может сделать с собой. И, как минимум, чувства Мидории к Шото достаточно сильные. Слова застревают в горле и смущённый, красный до кончиков ушей, Изуку лишь может мычать да мять низ своей безупречно белой футболки с надписью «Футболка», пока Киришима мужественно ждёт ответа от возможной пары, пытаясь столь же мужественно не покраснеть. Однако, помощь приходит внезапно. В кармане оливковых шорт омеги вибрирует телефон, который парень достаёт столь стремительно, что Эйджиро даже не успевает задать вопрос о звонящем. И пока Изуку говорит с кем-то по телефону, Киришима мысленно проклинает свою тупость и упорство. «Лучше бы я промолчал, блин. Знаю же, что Шото и Изу любят друг друга. Сколько раз я видел их, зажимавшихся в коридоре? Пытаются, блин, скрываться, но получается у них это отвратительно. Какой же я дурак, не надо было вот так делать предложение». Альфа смотрит на омегу, всё ещё разговаривающего по телефону. Сердце пропускает удар. Эмоции Изуку меняются настолько быстро, что Киришиме сложно за ними уследить. «Что с ним такое?» — волнуется парень, но терпеливо ждёт, когда омега завершит свой разговор. Когда же юноша убирает телефон обратно, на его лице нечитаемое выражение. Но альфа дал бы руку на отсечение, что юноша опечален. — Изуку, что… — Прости, Эйджи, — омега спешно встаёт со стула, вытаскивает из-под стола свой рюкзак, забитый купленными вещами. — Мне нужно срочно уехать. Мой заказ можешь съесть или забрать домой. Это очень срочно, прости. Касается…семьи, — и помахав рукой, Изуку спешно покидает их стол, нацепив на спину рюкзак и достаточно ловко лавируя между столиками и посетителями фудкорта. «Какой же ты дурак, Эйджиро».***
В комплексе «Восьми Заветов Смерти» гробовая тишина. Слова Раппы, конечно, подтвердились — Чисаки отпустил весь персонал по домам, чтобы пережить новости без срыва на подчинённых. В резиденции, по сути, остаются только Восемь Неудержимых, готовых обезвредить Восстановителя, если тот всё же сорвётся. И Изуку понимает всех их. Ведь не каждый день появляются новости касательно Эри и узнаётся заказчик её похищения. Рюкзак оставлен в коридоре, перед спуском в подземелья резиденции. Изуку знает, что вещи никуда не денутся, ведь вход охраняет Ю Ходжо, тоже один из Неудержимых. «Что же такого узнал Чисаки? Неужели заказчик кто-то из конкурентов? Или кто-то из «Восьми Заветов» помог тем ублюдкам похитить Эри? — вопросы один за одним появляются в зелёноволосой голове юноши и ему даже становится зябко от них. Но, быть может, сами подземелья настолько холодны? Мидория волнуется. Ведь информация про Эри может круто изменить его жизнь. Ведь возможно, что он покинет Юэй и присоединится к «Восьми Заветам», чтобы вместе с ними организовать операцию по спасению малышки. Или, быть может, станет линчевателем, отправившись по следу туда, где сейчас находится девочка. — Как же мне страшно». Рядом с подземным конференц-залом, в котором и сидит сейчас Кай, Мидория встречает Хроностазиса, Раппу и Тенгая, стоящих вдоль стены рядом с бронированной чёрной дверью, за которой и находится зал. Изуку набирает как можно больше воздуха в лёгкие, а затем медленно выдыхает, стараясь успокоить своё неистово бьющееся сердце, что вот-вот выпрыгнет из груди. «Давай же, ты ждал. Ты был морально готов. Где твоя решимость, Изуку? Как драться с профессиональными головорезами, так решимости хоть жопой жуй. А когда узнать правду, она кончилась? Не будь трусом!» — и он, кивнув соратникам Чисаки, подходит к двери, хватаясь за самую простую, металлическую, ручку, приятно охлаждающую ладонь. — Изуку, — Тенгай, стоявший ближе всего к двери, накрывает ладонь омеги своей, что кажется чрезмерно большой. «Она тёплая», — проносится в голове мысль. Мужчина открывает глаза и смотрит на парня как можно более спокойным взглядом, надеясь, что собственное умиротворение перейдёт к юному омеге, — Кай уже изучил всю информацию про Эри и заказчика. То, что ты увидишь, может шокировать тебя. Возможно, что ты захочешь убить этого человека. Я прошу тебя, постарайся подавить все желания. Постарайся сохранить разум холодным, — указательным и центральным пальцем левой руки Тенгай осторожно прикасается ко лбу юноши. — Контролируй его. Не смей поддаваться первым же чувствам, что тебя обуяют, — он убирает руки и кивает на дверь. — Заходи. Я тоже пойду с тобой на тот случай, если ты не сможешь взять себя в руки. — Хорошо, — послушно соглашается юноша, сердце просто разрывается от своего же собственного ритма. Изуку открывает чуть скрипнувшую дверь и проходит внутрь. В утопленном тьмой зале, за овальным и серым каменным столом сидит Кай без маски и бомбера, смотря на опущенный тканевый экран для проектора. Мужчина тут же переводит взгляд золотых глаз на Мидорию и тот замечает в них злость, смешанную с печалью. Но злость направлена не в сторону парня, она адресована кому-то другому. — Садись, — хриплый голос Чисаки режет слух. — Я уже посмотрел все материалы, успокоился и постараюсь оказать и тебе моральную поддержку, — Изуку лишь молча кивает, проходит к столу и садится рядом с Каем, чтобы лучше видеть экран. И, когда он поднимает взгляд, то во время переключения слайдов, замечает слово «Старатель». Сердце пропускает удар. — Я поставлю скорость пониже, чтобы тебе было комфортнее, — и Кай включает воспроизведение файлов из папки «Дело Эри». Первое, что видит Изуку — короткая видеозапись, показывающая момент, когда Старатель и Суордкилл пожимают друг другу руки, а затем герой передает преступнику конверт с определённой суммой. Всё происходит в разбитой промышленной зоне. Затем включается вторая видеозапись, она снята уже в более приятных условиях — некий дом, обставленный достаточно древними предметами, если верить своим глазам. Также Суордкилл и Тодороки одеты уже в деловые костюмы, что подчёркивает серьёзность мероприятия. Закадровый голос говорит: -Я, Сога Кугисаки, являющийся адвокатом, а также посредником на переговорах между наёмником Суордкиллом и героем Старателем, веду съёмку, чтобы в будущем обе стороны не могли нарушить договор, по которому Старатель даёт отряду наёмников определённые привилегии при исполнении своих обязанностей по другому договору. Данная видеозапись будет храниться в трёх экземплярах: у меня, Старателя и Суордкилла. Сделано это для того, чтобы каждая из сторон имела в своём распоряжении доказательства того, что был заключён договор с другой стороной при полном согласии и без принуждения или обмана. Договор действует ровно тридцать дней с момента подписания. Он может быть расторгнут любой стороной досрочно в случае, если другая сторона нарушает условия договора. Сам документ будет запечатлён в конце съёмки. После слов некоего Кугисаки камера фокусируется полностью на двух мужчинах, сидящих за круглым деревянным столом белого цвета с резной ножкой. Каждый из них внимательно изучает договор. Внезапно Суордкилл поднимает взгляд, смотря на героя, а после хмыкает. — Как интересно. Герой Номер Два вот так просто прогибается под триады? А ещё просит заняться киднеппингом специально для него. Какой вы интересный герой, Старатель. Чем же вам так помешала женщина? А, думаю, я знаю ответ. Вы вроде бы упрятали свою жену в психушку. Не по тем ли причинам вы хотите и от неё избавиться? — А разве наёмники интересуются мотивами? Обычно вы принимаете молча заказы и также молча их исполняете, — в голосе Старателя чувствуется раздражение. — Ну-ну, не горячитесь вы так, ей-богу. Я просто интересуюсь на тот случай, вдруг вы захотите в устной форме передать ей послание через меня? Например: «С наилучшими пожеланиями от Ланнистеров?» Более того, я вас уверяю, что я сделал бы это ваше задание даже без заключения договора. Ведь самый главный приз, девочка, окупила бы все мои затраты на предприятие. Но сами понимаете, времена тяжёлые, лучше сходить к вам лично на поклон, — наёмник общается вроде бы и вежливо, но с очень явной иронией. — Ничего передавать не надо. Просто выполняйте свою работу. Я пошёл на эту сделку лишь потому, что мои интересы и ваших партнёров совпадают. Чем быстрее «Восемь Заветов» начнут действовать, тем быстрее я их накрою и прихлопну. А без этой белобрысой девчонки они точно начнут что-то предпринимать, чтобы отыскать её. — А без той зеленоволосой женщины что будет? — с хитрой улыбкой интересуется Суордкилл, подписывая свой экземпляр договора. — Всё будет прекрасно. Даже более чем, — отрезает Старатель и тоже расписывается в своём договоре. Запись прерывается. Изуку не знает, что сказать. Внутри него настоящая буря. Плазменная, яростная буря, сжигающая всё, что попадётся на пути. Она беспощадна и лишь усиливается от того, что сомнения схлёстываются в жесточайшей схватке с тем, что было показано на видео. Бедному юноше кажется, что такое возможно и что невозможно одновременно. Он не знает чему верить. Однако, это ещё не конец. Теперь Изуку может посмотреть на сам договор. После него он видит сопоставление таймингов нападения и отсутствия героев, видит табельный всех агентств, показывающий, что агентство Старателя должно было охранять зону с «Мон-Газзой», видит финальный график агентства, доказывающий, что никаких дежурств не было. Информация льётся потоком, а в голове вспыхивают с новой силой воспоминания о том дне, пытаясь снова искалечить разум. В этот раз мама объята пламенем Старателя, а он стоит позади неё и сжигает её до тла. Он снова чувствует запах сгоревших волос, снова видит как кипит её кровь, вспучивая вены, как лопаются её глаза от невероятно высокой температуры, слышит её душераздирающий крик. А над ней — лишь улыбку Энджи Тодороки. Эри похищена Шото, а сам омега просто не может пошевелиться. Он кричит. — Прости меня, Изуку, — слышит юноша голос Кая и в одно мгновение всё тело пронзает чудовищная боль, а сознание немилосердно гаснет.***
— Как он? — Чисаки натыкается на вопросительный взгляд Тенгая, только-только вошедшего в палату. Кай лишь устало мотает головой и смотрит на время — почти шесть вечера. Изуку может гулять до восьми, что, конечно, хорошо. — Не надо было ему это показывать, — Кай вздыхает, снимая безупречно белые перчатки и засовывает их в карман чёрных брюк и аккуратно заводит левую руку за спину, поглаживая безумно мягкие волосы спящего омеги. — Дурак. Не надо было. Я вскрыл его боль, вскрыл рану, которая должна была уже затянуться. Блять. Я идиот, втянувший его в этот пиздец. Он захочет отомстить. Захочет задать вопросы этому сраному героишке. Тенгай, ты с Раппой должен следить за ним каждый сраный день. — Я понимаю, — Хекиджи кивает, плотнее кутается в кимоно. — Мы сделаем всё, что в наших силах. — Да, — Чисаки ослабляет свой галстук, а после сжимает ладони между коленей. — Я не позволю ему мстить. Это не его война. Хроностазис в твоём присутствии поговорит с ним об этом. Я не буду отстранять Изуку совсем от «Восьми Заветов», иначе вы всей неудержимой толпой меня сожрёте. Тренировок с его участием больше не будет. Хорошо, что он даже не успел ничего толком начать. Ты и Раппа можете его обучать. — Понял, — вновь кивает Тенгай. — Позвать Хроностазиса? — и получив кивок от босса, мужчина выходит, осторожно прикрыв за собой чёрную дверь. — Прости меня, Изуку, — голос Кая почти неслышен в небольшой палате. — Не думал, что такие последствия будут. Не думал, что всё так обернётся. Надеюсь, ты поймёшь, почему я решил так. Я не могу поступить так с тобой, — он осторожно, чтобы не разбудить Мидорию, подтягивает повыше одеяло в белой наволочке, наклоняется и целует парня в лоб, чувствуя как сжимается собственное сердце под грузом решений. Он садится на край кровати и прячет лицо в ладонях, закрывая глаза. «Там царь Кощей над златом чахнет.»