Цвета жизни

      Два враждующих клана никогда не примут друг друга. Все это изначально было плохой и опрометчивой идеей, но, оказалось, даже этим двоим не чужды слабости. Именно поэтому приходится прятаться от цепных псов Ширай Рю и Лин Куэй одновременно – чувства приносят одни лишь проблемы.       Ханами и Би-Хан – ошибка в алгоритме вечной вражды, и какими бы незаменимыми воинами они ни были, их обоих ждет наказание. Вот только подчиниться в этот раз оба отказались, о чем и пожалели.       В лесной глуши легко заблудиться даже днем, но ночью есть шанс укрыться. Ханами сколько могла подставляла свое плечо раненному Би-Хану, и ее упорство оказалось не напрасным. Они оторвались, смогли затеряться среди густой растительности и остановиться на передышку. Рана на боку Би-Хана не давала покоя, изнывая и обжигая бледную кожу горячей кровью. Хоть и удалось остановить кровотечение, но Хан ослаб, и стоило бы поторопиться вообще уйти с прилегающих территорий, однако и в отсутствии отдыха не было хорошего исхода.       Последние лучи солнца скрылись за горизонтом, оставляя лес на расправу ночи. Ханами опустилась рядом с Би-Ханом и проверила его рану, которая временами все еще продолжала сочиться от резких движений. От любого прикосновения то ли болезненного, то ли от приятного, оставляющего после себя онемение и сладкую ломоту, Би-Хан напрягался, а его дыхание каждый раз меняло темп. Он не смотрел на Хасаши, старался вообще не поднимать веки. Но иногда тьма угрожала полностью поглотить сознание, и в отражении холодных глаз мерцал отблеск оранжевых искр.       Ханами обняла Би-Хана, устроив его голову на коленях, и шептала что-то на ухо в попытках успокоить и отвлечь от ненужных мыслей не только его, но и себя. Тепло ее ладоней, большие пальцы которых плутали по его щекам, приковывало все внимание к себе. Легкие касания смертоносных рук и шелестящий шепот делали мужчину уязвимым, и свирепый Саб-Зиро, славящийся своей жестокостью, таял в умелых руках, точно так же, как тает лед в чашке чая. У него давно не осталось сил на сопротивление.       Время ползло до безумия медленно, пока беспокойный слух реагировал на каждый шорох. Девушка заглянула в лицо Би-Хана, с гулким ударом в груди осознав, что его взгляд пусть и туманный прикован к ней. Она разглядывала его, словно видела в первый раз, а то и в последний, оттого и застыл в ее глазах призрачный страх, выдаваемый мелким подрагиванием пальцев. Совсем другой человек: раненый, уставший, нуждающийся в помощи – таким Саб-Зиро она еще не знала. Боль отошла на второй план, когда красивое лицо склонилось над ним уже совсем близко. Они ощущали дыхание друг друга на своих губах, а сердца начинали биться о кости, разве что не раскрывая этого гула друг перед другом. Мужчина сдался первым, оправдываясь перед собой усталостью и нехваткой воздуха, и выдохнул, разомкнув губы. Глаза Ханами – огонь, и он гипнотизировал, приручал лед, отгораживая от всего мира.       Горячие губы коснулись щеки, прокладывая путь вниз по острой скуле. Тепло солнечными лучами разливалось по лицу, выуживая из груди слабый, но сладкий стон, от которого мурашек стало в разы больше. Голос Би-Хана низкий и тягучий, оттого и такой пленительный, что прошибает насквозь. Хан и так зашел слишком далеко, но отчего-то ему хочется продолжать идти против правил. — Би-Хан?       Он ощущает свое имя губами. Хасаши обезоруживает и отнимает волю, пользуясь лишь словами, для криоманта и этого достаточно, потому он так безропотно и вымученно отвечает на ее поцелуй. Ханами опасается напористости, но не сдерживается, превращая трепетное касание в алчную страсть. Он рядом. Покалеченный из-за их неосторожности, но живой. Ханами сминает жесткие губы, не вспоминая о нежности, да и не нужна она ему. Вкус крови придает поцелую дикости и страха, грубые пальцы придерживают аккуратный подбородок, оставляя красный след на коже, и Би-Хан привстает на локте, тянется к Ханами навстречу, топя боль в чувствах.       Его с детства приучали к дисциплине, вбивали в голову правила, выдирали из сердца чувства с таким упорством, что он понятия не имел, как же сладка и желанна одна единственная возможность – идти на поводу собственных желаний. Их первый поцелуй был чем-то похож на нынешний. Агрессивный, жадный и нечеловеческий. Тогда в разуме Би-Хана и мысли не могло быть о подобных страстях, мешающих, ненужных, и ответил он лишь потому, что хотел доказать: ничего между ними быть не может. Он нарочно был груб с ней, кусал ее губы, зажимал волосы, беспорядочно наматывая пряди на кулак, сильнее запрокидывал голову до боли в шее, выставлял себя варваром, чтобы отпугнуть ее показать одно: он – заклятый враг. Но Хан просчитался, проиграв ей, ее слепой настойчивости и самому себе. Ханами его не боится, отвечает равносильно, обжигает его. Пламя всегда идет вперед и поглощает все, что попадется на пути, и Би-Хан уже горит изнутри, растапливая взращиваемые годами ледники. Ему это нравится.       Ей же всегда твердили о бесчестии ненасытных до крови и власти лин куэй. Хасаши ненавидела каждого из них, ей не нужна была причина, это просто негласное правило. И Саб-Зиро – любимчик и цепной пес Грандмастера – считался таким же негласным противником. До тех пор, пока не пощадил ее. То был интерес: зачем сохранил жизнь? Ей пришлось пролежать очень долго в ожидании ловушки, но Саб-Зиро просто оставил Хасаши, понадеявшись на ее силы. Что-то в нем было не так, она выудила что-то, что заставляло тянуться к этому нелюдимому криоманту. Пылкие чувства появились много позже, но она бы не ответила, когда именно. Неприступность Би-Хана завораживала, его способности завораживали, хладнокровие, сила, глаза, в которых не было ничего кроме льда... он завораживал.       Теперь же у них все иначе. Он, поддавшийся раз искушению, не желает противиться, ему до безумства нравится то, что эта женщина с ним делает, и как заставляет подчиняться любому прикосновению. Чувства, долгие годы томящиеся под замком, вырвались, и на сердце стало свободно. Легко и приятно. Настолько приятно, что Хан не может это принять, продолжая убеждать себя, что всего лишь бредит от полученной раны, что отравляет его организм ее ядом. Он долго сдерживался, но готов ли пожертвовать своим контролем и сорваться? Многолетние уроки, выжженные в мозгу, крепко впились в него и пульсировали в висках. Однако помраченное сознание слабело, а в груди с каждым разом, с каждым днем что-то сильнее билось о ребра, да так, что Хан забывал дышать.       Любил ли он ее? Трепет внутри и сбитое дыхание вполне могли бы ответить ему на вопрос. Любила ли она его? В ином случае не стала бы укрывать врага. Это сложное чувство, которое обоим приходится не только наслаждением, но и бременем.       Ладонь Ханами скользнула на напряженную грудь, ощущая, как там под одеждой и кожей колотится его сердце, а остатками разума понимая, что в ушах раздается стук ее собственного. Хан выдохнул ей в опухшие губы болезненный стон, пытаясь сдержать его в горле, и сжал пальцы, переместившись на тонкую шею. Рана вновь о себе напомнила, вынудив Би-Хана опуститься назад и стиснуть зубы. Голубые глаза неясным взглядом вперились в склонившееся лицо Хасаши. Она вновь пригнулась и запечатлела невинный поцелуй на холодном лбу. — Надо идти дальше. — Тихо, – шепот слился с шорохом листьев. Еще несколько минут безмятежности перед тем, как они вновь вернутся на поле боя. Ханами все решила: она не сдастся и не отдаст Би-Хана ни Ширай Рю, ни тем более Лин Куэй, а если и придется умирать, то до последней капли защищая того, кто дорог.       Ночь обещала быть тяжелой.