~ 4 ~
Чимин просыпается от грохота и с удивлением отмечает, что даже не помнит, как дошёл до детской. Звук повторяется, и ему приходится протереть заспанные глаза ладонями и сесть на кровати, комкая одеяло на бёдрах. Сонный мозг отчаянно надеется, что грохот, доносящийся снизу, не более, чем спецэффекты какого-нибудь фильма, но громкий вскрик Юнги вмиг откидывает подобный вариант. Чимин неконтролируемо зевает, пока спрыгивает с кровати и, кутаясь в стащенный с её края плед, семенит вниз. - И как же тебя... На первом этаже звук отдаётся гульче, и Чимин буквально спрыгивает с последней ступени, едва не подворачивая ногу. Однако то, что он видит, когда останавливается в межкомнатной арке, заставляет его раскрыть рот. - О, с добрым утром, - машет рукой Юнги, даже не глядя в его сторону. Кусая губы и упираясь одной рукой в бедро, другой он держал открытую инструкцию на переносной гриль, стоящий перед ним на столе. Чёртов настольный гриль, какой Чимин привык видеть в корейских кафешках. Или у себя дома. Только явно дорогой, с отдельной мраморной полочкой для продуктов и нижними выдвижными поддонами для уже готового чеснока и овощей. Гриль в... - Сколько сейчас? - Кажется, было около десяти, когда доставка приехала, - Юнги зачёсывает пальцами спутанные русые волосы назад, швыряя инструкцию на стол, и дёргает нижние поддоны, вытаскивая и задвигая их обратно, словно играет в настольный футбол. - Я даже не знаю, чему я удивлён сейчас больше, - чешет затылок Чимин, перехватывая одной рукой плед вокруг себя удобнее. - Варианты? - Десять утра. Гриль. - С грилем ещё могу согласиться. Утро? Что не так? Не чувствуешь бодрости от жалких пяти часов сна? - усмехается Юнги, наконец, отстраняясь от гриля и перехватывая чашку с кофе с края стола, поднимая взгляд на Чимина. Заспанного, со слегка ещё припухшим лицом и розовыми щеками, и торчащими в разные стороны каштановыми прядками. - Честно? Шок от гриля сильнее, чем моё понимание о том: выспался я или нет, - хмыкает он, останавливая свой взгляд на покрасневших глазах Юнги. И хмурится. - Ты вообще спал? Юнги как-то пугающе вдруг улыбается, оголяя дёсны, от чего Чимин едва заметно вздрагивает, а затем поднимает кружку вверх. - Кому нужен сон, когда есть кофеин! - Ты..серьёзно не спал? - ахает Чимин, округляя глаза и наблюдая за тем, как Юнги опустошает кружку и уже тянется к кофеварке вновь. - Где-то между семью и девятью, кажется, всё-таки задремал на диване. Но, когда позвонили из доставки... - разводит он руками, споласкивая бегло кружку, и ставит её на сетку, нажимая на пару кнопок. - Тебе сделать? - Я не...я ещё не умывался. Но спасибо. - Мне не сложно, - бормочет Юнги, снова начиная кусать губы и разглядывать гриль. Чимин вспоминает о позабытом на минуту слоне в комнате. - Ты правда заказал гриль. - Да, ты ведь умеешь делать этот самгёспаль? - Самгёпсаль. - Или я зря это купил? Знаешь, пока я доставал его из коробки, едва не прищемил себе пальцы. - Конечно умею, - прыскает смешком Чимин. - Чего там не уметь? Жарь себе всё, что кладёшь, чисть вовремя, да следи, чтобы не перегорело. - Звучит также легко, как когда я описываю процессы оперирования или замену масла в машине в своих книгах, - качает головой Юнги, доставая молоко и масло из холодильника. - В чём подвох? - В том, что писать об этом проще, чем делать на самом деле. - Но готовить самгёпсаль правда не трудно. - Вот и покажешь, - улыбается вновь как-то диковато Юнги, раскладывая на подготовленные тарелки ещё мягкий хлеб и включая тостер. - Давай, иди в гостевую ванную, умойся и приходи завтракать. В душ можешь сходить, когда я, наконец, попаду в страну снов, - командует он. - Неужели ты всё-таки планируешь поспать? - Чимин потирает глаза, подавляя зевок. - Я - нет, но мой организм, кажется, да. Поэтому я хотел быстро позавтракать и подремать ещё час-другой, пока спишь ты. Но раз ты здесь.. - То я нарушил эти планы? - Нет. Ты тот, кто их скорректировал. Ещё вчера, вообще-то, - Юнги, не дожидаясь готовности тостов, вгрызается в ещё мягкий кусок злакового хлеба и бормочет неразборчиво: - Моё предложение о кофе будет в силе в течение пяти секунд. Пять.. - Да, пожалуйста, - прикрывая рот ладонью, Чимин хихикает и кивает. - Молоко добавишь сам.~ ~ ~
Прошло примерно полчаса с тех пор, как Юнги проснулся, но он всё ещё лежал на диване, по самый нос закутанный в одеяло, и смотрел в деревянные балки на потолке. Где-то в глубине дома он слышал приглушённый голос Чимина, что не то разговаривал сам с собой, не то читал, не то, что-то напевал. Юнги не мог определиться в какой части дома он находится, но, даже учитывая тонкость стен, вряд ли бы он услышал его, будь тот на втором этаже. Вставать и проверять гостя отчаянно не хотелось. А вот лежать, слушая это ненавязчивое мурчание - вполне. Заложив руки за голову, Юнги с момента пробуждения размышлял именно о нём. Чимин. Живой призрак этого поместья, с совершенно мёртвым временами взглядом. Сперва Юнги лишь казалось, что в древесных глазах мелькает необъятная тоска. Но вчера, застав Чимина посреди ночи в гостиной перед потухшим камином, он увидел тот же остывающий пепел на дне тёмной радужки. Впервые на его памяти, Юнги не может заставить себя напрямую спросить у человека обо всём, что у того на душе. Многие прохожие на узких улочках Лондона были словоохотливыми и заваливали его своими проблемами только с радостью, освобождаясь от разного рода груза. Сбрасывать балласт с души, пусть и словесный, всяко лучше на кого-то совершенно чужого. Незнакомец, даже если и осудит тебя, канет в лету того же дня. И не будет ходить ежедневным напоминанием, как, если бы это был кто-то знакомый или родственник, узнавший тяжёлые мысли. Юнги и вовсе был своего рода подарком. Кивал в нужных местах, хмурился, выдавал лишь необходимое количество слов и поддерживал, если того требовал момент. Однажды, его мама сказала, что он, словно общественный туалет. Ходит среди толпы, помогая им с их моральными нуждами, а те и рады воспользоваться бесплатным облегчением. Юнги морщился каждый раз, и каждый раз задумывался о том, что она права. Только вот его интерес, любопытство и вдохновение - говорили, что он нечто большее, чем пустая кабинка с открытой дверью. Есть ведь люди, стоящие посреди площади с табличкой «обними меня»! Сравнение с ними немного утешало его, но мысли, так или иначе, всё же возвращались и к высказыванию мамы. В нём была доля...большая доля правды. Юнги кусает губы, опуская одеяло к груди. Для неизвестного ему парня по имени Чимин, в эти дни, хотелось быть именно человеком с табличкой. Почему-то ему хотелось верить, его хотелось слушать, но не наседать. Первый «прохожий» в жизни Юнги, которого не хотелось отпускать, пока не расскажет всё. Но Чимин не хотел. И Юнги его не винит. В конце концов, парень просто приехал навестить или проститься с прошлым. А его просит зачем-то остаться совершенно чужой человек. Однако Чимин остался. И тоже не лезет с вопросами, хотя пару раз, когда сидел ночью и пил свой странный какао, порывался что-то спросить. Юнги помнит залпы воздуха и приоткрытые губы. Но вопрос так и оставался где-то внутри, а взгляд Чимина терялся в камине, словно там были ответы. Или хотя бы огонь, которого ему не хватало. Юнги нехотя садится на диване и тянется за мобильным, лежащим на невысоком деревянном столике, и проверяет время. Что ж, ему удалось урвать ещё целых три часа сна, а это отличный результат для его ненормированной жизни. Голос Чимина постепенно стихает, затем слышится скрип двери кабинета и тихие шаги в сторону кухни. Юнги следит за ним со своего места, как будто за стеклом. Осторожная поступь, едва слышная из-за мягких, забавных цветных носков, прижатая к груди толстенная книга и задумчивое выражение лица. Чимин торопливо семенит в кухню, решительно направляясь к холодильнику, а открыв его, недолго изучает содержимое. Вытаскивая один из ежевичных питьевых йогуртов, он как-то тяжко вздыхает и, оборачиваясь на пятках, бормочет себе под нос, не отрывая глаз от этикетки: - Надеюсь, он не будет против. - Вовсе нет, - обнаруживает себя Юнги, не сразу замечая даже, что улыбается. А затем и смеётся беззвучно, когда Чимин коротко взвизгивает и роняет бутылочку йогурта, к счастью закрытую. Он вскидывает голову, находя Юнги на диване, и тут же сводит брови к переносице, сменяя испуганный взгляд на негодующий. - Я чуть не умер со страху! Это не смешно. - Прости, - вскидывает ладони Юнги. - Признаю, не должен был тебя пугать. - Так ты не против? - Чимин поднимает йогурт с пола, прижимая его к себе, как и книгу. - Я отдам за него деньги. И за мясо на обед. - Этого я не просил. - Я знаю. Но это вроде как логично. Я ведь пользуюсь твоими продуктами. Временем. И ничего не даю взамен. А ты даже купил гриль! - Ты пробыл здесь всего сутки, а так решительно хочешь со мной расплатиться, словно за целый месяц. - Это меньшее, что я могу, Юнги, - поджимает губы Чимин, хмурясь сильнее, явно недовольный тем, что с ним не соглашаются, когда он, вроде как, хочет сделать доброе и верное дело. - Ты не прав, - качает головой Юнги. - Меньшее, что ты можешь - это рассказать мне ещё что-нибудь из своей жизни. А деньги... - Зачем тебе что-то ещё из моей жизни? - Любопытство. Честность Юнги явно застаёт Чимина врасплох. Он перехватывает свои «драгоценности» удобнее и нерешительно мнётся на месте. - Кажется, уже время обеда, - отмечает Юнги. - Но у нас всё ещё нет мяса, а доставка займёт плюс-минус час. Помоги выбрать нужное и доделай пока то, для чего взял йогурт. Я позову тебя. - Хорошо. Спасибо, Юнги. Понять, за что Чимин благодарит было совсем не трудно.~ ~ ~
- Итак, - потирает ладони Юнги в предвкушении, оглядывая разложенные по столу лотки с тонко нарезанным мясом, овощами и целой баночкой чищенного чеснока. - Я всё ещё не могу поверить в то, что кореец не ел самгёпсаль, - мотает головой Чимин, проверяя жар поверхности гриля и подцепляя щипчиками кусочек сливочного масла. - Я ведь говорил - я ел. Что-то корейское, не часто. Но это, - указывает пальцем Юнги аккурат в розовый кусочек свинины. - Не припомню. Маме вряд ли хотелось столько возиться с этим всем после тяжёлой недели в школе. - А наш договор всё ещё в силе? - щурится Чимин, когда кусочек масла шипит и немного брызжет от соприкосновения с раскалённым грилем. - Какой договор? - История за историю. - Если ты хочешь. - Думаю, так будет честно, - кивая своим словам, Чимин, полностью сосредоточенный на гриле, кидает сразу пять кусочков мяса и чеснока, неотрывно за ними следя. - Ну, раз ты за честность, - Юнги открывает для них обоих по банке грушевого сока, делая глоток и морщась от ледяной жидкости, - полагаю, мне стоит начать? Что ты хочешь узнать? - О...но я не.. - растерянный, Чимин отвлекается от мяса, уставляясь на Юнги. - Я думал, ты спросишь первым, но...твоя мама, кем она работала? - Учителем начальных классов. Тоже преподаватель, как твой отец, можно считать. - Юнги, почему ты...зачем это всё, если мы сегодня видимся в последний раз? - всё же не выдерживает Чимин, несмотря на их мнимый договор. Юнги чувствует, что его желудок вдруг предательски сжимается. Он смотрит на мясо, что уже подрумянилось, на то, как Чимин, спохватившись, перекладывает его и чеснок им на тарелки, на конденсат, стремительно ползущий по нарисованной на жестяной банке груше. Он бы перепутал это ощущение с голодом, если бы так хорошо не знал себя. Это сожаление чего-то упущенного. Времени, поступка, человека. И, хоть Чимин всё ещё пока сидел напротив, слова его задели Юнги, напомнив о том, что у него не так много времени, если он действительно хочет что-то узнать. Всю ночь проведя без сна, провожая взглядом сонного Чимина, едва не сбившего на своём пути комнатный цветок, Юнги писал и писал, не совсем даже понимая, что пишет. Он просто порхал пальцами над клавиатурой, пока его за плечи крепко держало вдохновение. Помнит урывками лишь то, как описывал рутинное утро, безликие улицы и рабочие будни, как дни сурка. Натянутую улыбку. Это помнит отчётливее всего, потому что уже засыпал с ноутбуком на груди, когда допечатывал последние точки. В древесных глазах сейчас его вновь встречает вопрос. - Нам нужно о чём-то говорить. Мне нужно продвигаться в будущей книге. Но, если ты не хочешь - можешь не отвечать на мои вопросы, если они покажутся слишком...слишком. - Ладно. Да, хорошо. - Это мясо, - тычет пальцем Юнги на зажатый в щипцах кусок, - оно же только с гриля? - Его нужно есть таким, огненным. И сразу, - кивает Чимин, протягивая щипцы с шипящим мясом ближе, несмотря на ещё два уже лежащих на тарелке. - А что если... - Для этого у тебя холодный сок. По первой может быть непривычно. Юнги кивает и хватается самыми кончиками пальцев за мясо, ойкая от боли и тут же отправляя его в рот. И это...действительно очень горячо. Глаза его распахиваются, рот складывается трубочкой, дыхание становится прерывистым, словно он роженица из фильмов. Чимин открыто смеётся над ним, прикрывая рот рукой, чтобы его порция не вывалилась с позором на стол. Он буквально заливается звоном от чужих мучений, пока Юнги залпом выпивает половину баночки своего сока. - Это ужасно! - Ты просто должен привыкнуть, - откашливаясь и всё ещё широко улыбаясь, Чимин подхватывает щипцами очередной готовый кусочек свинины и, как ни в чём не бывало, жуёт его, вновь жмурясь от удовольствия также, как от пепперони. Юнги хмыкает. - Я понял. Дело было не в пицце. - Что? О чём ты? - Ты просто любишь поесть. - О, вот не надо. Все любят поесть, - закатывая глаза, Чимин ловко размазывает зажатым в щипцах чесноком масло и мясные соки и забрасывает его себе в рот. - Мне хватает одной ложки каши, чтобы наесться, - отмахивается Юнги, съедая уже остывшие куски мяса со своей тарелки и отмечая, что даже в таком виде, те всё ещё очень вкусные. И это странно. - Специй ведь нет? - Нет. В этом и смысл. Свинина жарится в собственном соку, овощах, масле и чесноке. С добавлением соусов, - Чимин выпячивает поблёскивающие от масла губы и обводит глазами стол. - Которых тут нет. - Ты про них не сказал. - Да, мой косяк. Ну..может в холодильнике есть что-то? Что-то острое. Или на крайний случай сладкий чили. Юнги нехотя поднимается из-за стола, цепляя пальцами очередной горячий кусок и хмыкая. Нет, всё же это определённо странно, что обычный жареный кусок свиного брюха, без специй, маринада и дополнительных примочек - настолько вкусен. И особенно (Чимин был прав) в только-только приготовленном виде. Витая в своих мыслях и облизывая задумчиво пальцы, Юнги ищет глазами какие-то соусы, в боковой дверце холодильника, надеясь, что Амелия покупала что-то сама. За спиной снова слышится сдавленный смешок Чимина, и Юнги выглядывает из-за дверцы. - Что? - Ты облизываешь пальцы. - Да, ты тоже так делал. - Мой прадедушка говорил, что порядочные англичане - не ведут себя так за столом. - Технически, я не за столом. - Брось, - посмеивается Чимин, выкладывая на гриль новые куски свинины, - ты понял о чём я. - Совершенно нет, Чимин, - фырчит Юнги, вновь возвращаясь к холодильнику. - Ну, здесь есть соевый соус. И майонез. И что-то сырно-горчичное, но я не стал бы рисковать. - Хм...минуту. Достань соевый и последи, пожалуйста, за мясом. Чимин подрывается с места, передавая на ходу Юнги щипцы, и огибает стол, тут же присаживаясь на корточки возле кухонных шкафчиков. - И ты всерьёз доверил мне это дело, - бормочет Юнги, переворачивая мясо, но кажется слишком рано. - А ты доверился мне и оставил на целых два дня в доме, - с кряхтением Чимин достаёт маленькую пиалу и едва не взвизгивает, когда находит баночку с кунжутом. Он спешит вернуться за стол, отбирая у Юнги место домашнего шефа. - Это предупреждение? - Факты. Подпирая подбородок ладонью, Юнги замолкает и вновь наблюдает за Чимином, что деловито помешивает одной рукой соевый соус в пиале, а второй переворачивает и распределяет мясо. Такой собранный, увлечённый и отвлечённый. С совершенно искренним смехом, но всё ещё...всё ещё тусклыми глазами, смотрящими в самую душу. - Однажды, я кормил голубей с незнакомой мне женщиной возле Бэдфорд Сквер Гардена, - негромко начинает Юнги, не забывший об уговоре. - Целых пять часов. - Что.. - Чимин едва не роняет щипцы с зажатой в них салфеткой, пока бегло чистит раскалённый гриль. - Бедные птицы в какой-то момент даже перестали к нам подходить, боясь, что мы кинем в них очередной порцией. И это при том, что, вообще-то, законом запрещено кормить голубей в Лондоне. - Так ты, выходит, всё-таки не порядочный англичанин и писатель, а злостный нарушитель законов? - Совмещаю, - усмехается Юнги. - Пять часов? - хмурится недоверчиво Чимин, переворачивая кольца ярко-жёлтого перца вместе с мясом. - В самом деле? О чём та женщина тебе говорила? - О жизни. И смерти. - Ох.. - Кто-то может сказать сухое «ни о чём». Но не я. Я слушал и слушал её, как будто где-то рядом бормотало мерно радио, а я в погожий летний денёк просто выбрался погулять по Лондону и присел отдохнуть у сквера. - С ума сойти. - Согласен, - кивает Юнги, улыбаясь и крадя с гриля ещё не до конца готовый овощь, вместе со шкварчащим мясом. - С ума сойти, как горячо и вкусно! Всё же, готов принести свои извинения за то, что смеялся над твоей реакцией. Возможно пицца для меня и не была чем-то сверхъестественно вкусным, но сейчас...это ведь для тебя обыденно, да? - Ну, из-за стоимости мяса не сказал бы, что ел это ежедневно, но в целом...да. Пожалуй. - Я готов дрожать от восторга, серьёзно. - Вообще, для настоящего самгёпсаля здесь не хватает и половины всего, - недовольно морщится Чимин, обмакивая мясо в пиалу с соусом и протягивая её Юнги. - Но и так сойдёт. Думаю, дальше, раз ты купил себе гриль, разберёшься сам. Интернет ведь работает в Лондоне также, как в Корее? - И это ты тот, кто сейчас меня подкалывает, Пак Чимин. Невероятно. - И вовсе нет, Мин Юнги. О, кстати! Ты случайно не потомок Династии Мин? - хихикает Чимин, облизываясь и делая несколько глотков сока, после которого вновь довольно жмурится, причмокивая. - Своей собственной разве что, - посмеивается в ответ Юнги. - Это мамина фамилия. Я не знаю своего отца. - О нет. - Что? - Две истории, - цокает языком Чимин, хмуро стаскивая овощи и мясо по тарелкам. - Целых две истории. - Можем не засчитывать эту, ты ведь о ней не спрашивал. - Нельзя. У нас ведь честный договор. - Не я придумал эти правила, - вскидывает брови под русой чёлкой Юнги. - Но ты придумал основу. Ладно, что ж..история. Однажды, когда мы в университете с ребятами отмечали Чусок, я по глупости надрался так сильно, что уснул прямо в огромном актовом зале, где мы были. Все разъехались по домам и не знали, что я уснул за кулисами, завернувшись в самый низ портьеры. Проснулся я с дикого похмелья, но протрезвел за секунду, когда понял, что закрыт на все выходные там. Юнги замирает со свининой у приоткрытых губ и округляет глаза. - И ты...все выходные?? - Нет-нет, - начинает смеяться Чимин. - Боже, твоё лицо..нет. К счастью, двери, как и замки в зале хлипкие. Мне удалось варварски сбить ручку вместе с замком и выбраться наружу. Стоит ли говорить, что расплата в виде денег была менее жестока, чем наказание отца? - Тебе было..? - Двадцать. - Весёлые однако университетские деньки. А в этом году? Как ты отметил Чусок? Он ведь был недавно? Не смотри на меня так, уж о таком-то празднике я знаю. - Я бы не удивился, не знай ты, - выключая гриль, Чимин начинает тщательнее протирать его, избегая прямого взгляда, а Юнги поджимает губы, замечая, что едва заметный блеск в чужих глазах вновь исчез. - Я не отмечал в этом году. - Был занят планированием поездки сюда? - И это тоже. Щурясь и нервно обкусывая губы, Юнги складывает пальцы в замок и буравит Чимина тяжёлым взглядом. Насколько он может показаться сумасшедшим в его глазах? Насколько навязчивым? Будет ли чересчур, если он спросит напрямую или стоит оставить это, как есть и дать Чимину самому решать: хочет он рассказывать или нет? Будет ли слишком, если он вновь попросит его остаться? Но вместо открытой просьбы, Юнги решает зайти немного издалека. - Я всегда знал о Чусоке, но мы с мамой никогда его не праздновали. Он ведь был в конце сентября? - В этом году первого октября. Юнги едва не шипит от боли, срывая зубами истерзанную кожицу на нижней губе, когда выпаливает: - Ещё не прошло и семи дней. Может отметим? И да. Это безусловно было лишнее. Глаза Чимина медленно щурятся в подозрении, рука застывает над грилем, а полные губы сжимаются в полоску. Он дышит так тихо и напряжённо, что Юнги слышит это со своего места, не шевелясь и ожидая ответа. Он даже готов к тому, что его обругают за такое предложение. И вполне резонно пошлют. Вот он бы, наверное, так и сделал с незнакомцем. Но Чимин в очередной раз сбивает его с толку и удивляет. - У меня на это совсем нет настроения, прости, Юнги. - Ничего. Ничего, всё в порядке. Это ты прости. Я слишком навязчив, как для чужого человека, да? - О, нет, что ты! Ты даже слишком гостеприимен, как для чужого, - Чимин дарит ему успокаивающую улыбку, которой вообще-то не хватает и ему самому. - Всё нормально. Просто не до праздников как-то сейчас. - Если дело в финансах... - Юнги. Взгляд Чимина мягкий. Юнги не знает как подобрать иных слов. Именно мягкий, как ореховая паста и горячий шоколад. Как пушистый плед перед камином. В купе с этой крошечной тёплой улыбкой и мелкими морщинками вокруг слегка сощуренных древесных глаз. Успокаивающий и одновременно волнительный. Юнги впервые, кажется, за последние два года с гибели мамы, встречает человека, в глаза которому может смотреть так долго. Хочет смотреть так долго. И это совсем не ощущается, как пресловутая «любовь с первого взгляда». Это ощущается - как покой.~ ~ ~
Они не празднуют Чусок. Но так выходит, что Чимин остаётся ещё на день. И ещё. И ещё. А, когда просыпается субботним утром на диване в гостиной и замечает уснувшего прямо в кресле у камина Юнги, пытается всё же понять: как же так произошло? Вечером того же дня, когда они готовили самгёпсаль, Юнги пришёл в кабинет, спросив Чимина о билетах. Которые Чимин после ужина ещё не заказывал, потому что зачитался последней книгой прадедушки. О которой они заговорились внезапно до четырёх часов утра. В которые Юнги предложил Чимину остаться ещё на день, так легко и непринуждённо, словно спросил об очередной чашке чая. Так же легко Чимин ответил согласием. А вечером следующего дня, когда они желали друг другу спокойной ночи, Юнги, не отрываясь от ноутбука, бросил вдогонку: «если проснёшься раньше, пожалуйста, не буди меня!» И Чимин не будил, на цыпочках передвигаясь по дому, после того, как накрыл Юнги, уснувшего на краю дивана, пледом. А за ужином, Чимин робко спросил, может ли он остаться до выходных, на что Юнги лишь улыбнулся, подливая вина в опустевший бокал, и коротко кивнул. Это было комфортно. Находиться вдвоём в этом огромном, родном для него, доме. Так, словно прадедушка и Аннетт уехали ненадолго по делам в город, а его оставили с соседским старшим мальчишкой. Которому особенно не было дела до того, чтобы следить за Чимином в оба глаза, но при этом, он всё же о нём заботился. Они занимались своими делами, но старались ужинать вдвоём, с обедами как-то не всегда получалось. Пока Чимин читал в кабинете или в октябрьской прохладе на заднем дворе, завернувшись в плед на качелях, Юнги либо ещё спал, либо выпивал уже четвёртую кружку кофе и монотонно стучал пальцами по клавиатуре ноутбука. Пока Чимин готовил на кухне, Юнги сидел рядом и записывал рецепты на будущее, заодно отпуская дурацкие шутки или неуместные глупые комментарии. Пока Чимин засыпал у камина, Юнги снова мерно стучал по клавиатуре, убаюкивая его, а после, забирал из ослабевших пальцев кружку с недопитым чаем и отправлял наверх. Чимин за последние двадцать четыре года не привык жить один. У них с отцом был такой же комфорт, когда они в последние месяцы, как Чимин перестал жить в общежитии, возвращались с работ и готовили вместе ужин, а после расходились по своим углам, заниматься делами. Иногда переговаривались, иногда весь день проводили в тишине. Но они были вместе. Им было уютно. Тишина была уютной. Взгляд снова находит умиротворённое сном лицо Юнги. Из-за тени длинных ресниц подглазины на бледном лице кажутся ещё темнее, округлый нос изредка морщится весьма комично, полноватые губы приоткрыты, выдыхая с тихим свистом воздух. Чимин заметил, Юнги почти всегда спит с открытым ртом, и это ровно столь же забавно, сколько и мило. Он цепляет взглядом светлую спутанную чёлку и хмурится, машинально сжимая пальцы в кулаки. Будь Юнги его лучшим другом или же старшим братом, он обязательно бы завязал ему маленький хвостик прямо надо лбом, чтобы, проснувшись, Юнги сурово насупился и отругал его шутливо за такие выкрутасы. Чимин приглушённо смеётся в подушку, стараясь не шуметь и вспоминая, как подшучивал также над бывшим другом. А затем сникает. Он улыбается так много и чувствует тепло внутри впервые со дня смерти отца. И ему бы так хотелось сохранить это ощущение подольше, но он и так остался здесь на целую неделю, вместо ожидаемых трёх дней. Вместо возможных суток, когда только узнал, что Юнги здесь. Злоупотреблять его мягкостью и мешать отдыхать и дальше Чимин не сможет, хоть и очень хотел бы. Почему-то мысль о возвращении в Корею, в их с отцом квартиру, кажется ему сейчас холодной. Он буквально чувствует её. Конечно, сейчас пустующую комнату снимает спокойный и тихий мальчишка, но тишина с ним ни на йоту не равна тишине с отцом или Юнги. Или даже с бывшим другом Чимина, когда они ещё жили в одной комнате общежития на первых курсах. За последний год в университете, он растерял всех возможных друзей и знакомых, потому что у каждого в итоге оказался свой путь, никак не связанный друг с другом. Чимину не жаль, он понимает это, принимает это. Ему жаль не этого. Ему жаль, что Юнги встретился ему сейчас, здесь, в Англии. Что он явно не будет поддерживать с ним общение, когда он уедет, ведь шесть лет разницы и разные увлечения и страны - редко, когда не мешают двум людям. Да и...Чимин и сам не знает, о чём бы он говорил с Юнги на расстоянии? За неделю они говорили лишь о прошлом, немного о каких-то увлечениях и том, что происходит в доме. Они намеренно не стремились узнавать друг друга, словно это слегка затянувшееся знакомство в поезде. Знаете, когда вы едете куда-то так далеко, что волей не волей, но знакомитесь с попутчиком? Болтаете с ним обо всём и ни о чём, но в итоге, вас неизбежно ждут дороги в две разные стороны. С разными домами, семьями и жизнями. Но вы провели неплохое время в дороге вдвоём и будете вспоминать это с теплом. Юнги был прекрасным попутчиком всю неделю. И Чимин надеется, что он тоже. Тихонько вставая с дивана, он накрывает Юнги своим же пледом, что ещё хранил тепло его тела, и выходит из гостиной, чтобы заняться ежедневной рутиной. Душ, смена одежды и сбор вещей, всё это проходит у Чимина в полнейшей тишине. Молчат даже его мысли. Он тихо дышит, систематично сворачивает домашние штаны и кофту, приглаживает воротничок застёгнутой под горло синей клетчатой рубашки, и осматривает комнату. На этот раз, наконец-то имея возможность проститься. Хотя бы с домом. Спускаясь на кухню, он заглядывает в гостиную, чтобы найти Юнги по-прежнему спящим, только теперь с головой, свалившейся к плечу. Чимин впервые задумывается о том, как плохо, что ни в кухне, ни в гостиной нет дверей и противоположные арки совершенно не мешают шуму проходить из комнаты в комнату, как и узкий холл. Всё, что он может сделать, чтобы минимизировать звуки им создаваемые - не пить кофе, не делать тосты. И кашу, видимо, тоже. Абсурд, но он за последние три дня уже успел привыкнуть к овсянке с орехами. Он грустно усмехается, достаёт из холодильника один из йогуртов Юнги и забирается с ногами на стул, открывая в телефоне сохранённый сайт с билетами на самолёт. Ежевичная жидкость однако в пищевод не идёт. Палец Чимина над экраном не двигается тоже. Он знает, что должен сделать это, знает, что тянуть уже нельзя, но буравит взглядом белый экран с яркими надписями и не шевелится. Вспоминает, что уже два дня не отдавал Юнги деньги. Это становится отличным предлогом, чтобы отвлечься от сайта с авиабилетами, и Чимин цепляется за него, поднимаясь со стула и отходя за сумкой в холл. Пока копается в кошельке, отсчитывая нужное, вновь поднимает глаза на Юнги и дёргается всем телом, роняя кошелёк. - Ты точно убийца! - вскрикивает, переводя дыхание. - А ты трусишка, - хмыкает Юнги, упершийся подбородком в спинку кресла и наблюдавший за Чимином сонными, припухшими глазами. - Решил нарядиться к доставщику? - Что? - Ну, за все эти дни я впервые вижу тебя в рубашке перед завтраком. И ты достаёшь деньги. Заказал доставку, пока я спал? И, кстати, который час? - Десять, - выпаливает Чимин, хмуря брови. - Я..нет. Сегодня суббота. Я оделся, чтобы...билеты...на самолёт... - Оу. - Мгм. Чимин не справляется с путанными мыслями и замолкает, неловко сминая пальцами купюры, под нечитаемым взглядом Юнги, поджавшим губы. Он ждёт, что тот скажет что-нибудь, спросит ещё что-нибудь. Но Юнги глубоко вздыхает, стягивая с себя плед, поднимается медленно с кресла и бормочет, пока надевает тапочки: - Десять. Целых четыре часа сна. Это победа. Чимин хлопает глазами непонимающе. Юнги, почёсывая затылок, не встречается с ним взглядом, смотря стеклянно на ноутбук, оставленный на столике рядом. - И как билеты? - Вроде есть, - шелестит Чимин, чувствуя себя не в своей тарелке. - Ты ещё не покупал? - Юнги так резко вскидывает голову, что морщится слегка от боли в шее. - Как раз планировал за завтраком. - Хорошо. - Что? - Хорошо, я понял тебя, - сбивчиво кивает Юнги, проходясь ладонью по лицу, чтобы сбросить остатки сна. - Можешь подождать меня? Я думал съездить в город. Заодно провожу тебя на самолёт. Не против? - Нет, вовсе нет. Я буду рад, Юнги. - Хорошо, - вновь повторяет он. - Я быстро соберусь. Можешь пока...купить билеты. - Да. Конечно. Юнги пролетает мимо него наверх, топая по скрипучей лестнице. Чимин усмехается, качая головой и закусывая губы. Где-то в глубине души, на долю секунды он позволил себе понадеяться, что Юнги вновь попросит его остаться. Ещё хотя бы на день. Чтобы снова сидеть в разных концах дома, лишь вечером встречаясь за ужином и уходя в гостиную. Это неправильно, но он надеялся... Шумно втянув в себя воздух, он возвращается в кухню и кладёт деньги под корзинку с хлебом, падая на свой стул и подтягивая мобильный пальцем. Яркие баннеры и расписание самолётов вновь появляются на экране, и он тычет без разбору в первый же попавшийся с названием необходимого аэропорта. Это была хорошая неделя. Возможно, лучшая в этом, постепенно уходящем, году. Но, как ему сказали на похоронах: нужно двигаться дальше. Чимин движется. Просто медленно. Земля тоже делает за триста шестьдесят пять дней лишь один оборот вокруг солнца. Но она ведь движется. Он слышит грохот, отдалённо похожий на топот чужих ног по лестнице, и подскакивает на стуле, испуганно уставляясь на межкомнатную арку. Если Юнги так бежит к нему, какова вероятность, что наверху внезапно прорвало трубу и ему потребуется помощь Чимина? Пусть он и триста раз ничего не смыслит в этом. Но Юнги, с зубной щёткой в руках и всклокоченными влажными на концах волосами, останавливается в двух шагах от него с такой решительностью на лице, что Чимин пугается ещё сильнее. Словно его этой щёткой сейчас и прикончат. Мысль о том, что Юнги и впрямь может быть убийцей настигает так не вовремя.. - Знаешь, говорят, писатели - психи... И слова Юнги не помогают тем более. - Не могу не согласиться, - лепечет Чимин, приклеенный взглядом к зубной щётке, зажатой в чужом кулаке. - Я всегда отличался крайне странноватыми поступками, - продолжает Юнги, взмахивая рукой. - Сюда вот приехал. Однажды, на спор выбежал голым на Трафальгарскую площадь. - Что? - из Чимина против воли вырывается нервный смешок, но он тут же закрывает ладонями рот. - А сейчас вот, просто прошу тебя остаться. - Что... - Твоё четвёртое «что» за утро. Нет, я не считаю. Да, ладно, считаю. Я странный, мне можно, окей? - приподнимает бровь Юнги, уставляясь на Чимина так, словно тот его незаконно обвинил в чём-то. - Ты только что...Юнги, я не понимаю. - Не уезжай, Чимин? Не сейчас. Нет, если тебе, конечно, очень нужно в Корею, я не имею права тебя задерживать, но.. - он опять начинает обкусывать свои губы, мотая головой и шумно выдыхая. - Я уезжал сюда за тишиной и покоем, но ты удивительным образом их не нарушаешь. Дополняешь скорее. И, если ты уезжаешь лишь потому, что я купил проживание в этом чёртовом доме, и тебе кажется, что ты должен уехать...я говорю... - Предлагаешь остаться? - уточняет Чимин. - Да. Это ведь твой дом. Ну..дом, в котором ты вырос. И, если ты хочешь остаться здесь.. - Я бы хотел, но.. - В самом деле? - Но ты заплатил за то, чтобы жить здесь до самого Рождества. Без внезапных гостей. Я и так потратил целую неделю твоего времени. - Я написал за эту неделю больше, чем за последний месяц в целом, - усмехается Юнги, зачёсывая пальцами волосы назад. - Я бы не просил тебя остаться, мешай ты мне, разве нет? Чимин прикусывает язык прежде, чем спрашивает глупое: «почему?» Очевидно, потому что Юнги так хочется. Очевидно, потому что ему приятно общество Чимина. Очевидно, потому что ему тоже не хочется прощаться. Очевидно, ему также комфортно, как и Чимину. Или не совсем очевидно? - К тому же, я не думал, что ты решишь уехать прямо с утра и заказал на вечер кое-что, - фырчит Юнги, скрещивая руки на груди. - Юнги! Я буду должен тебе целое состояние.. - Я не планирую брать с тебя деньги за подарки. - Подарки? Какие... - на лице Чимина за секунду проносится с десяток эмоций, но останавливается он на сведённых к носу бровях и взгляде полном недоумения. - Останешься - узнаешь, - ухмыляется Юнги, глядя прямо в глаза. - Грязный шантаж на моём любопытстве! - И ты должен мне историю. - За что это?! - Трафальгарская площадь, - тянет он, пожимая плечами. - Так что? Мне придётся оформлять доставку в Корею на твой адрес или дождёшься вечера? - Ты и правда выбежал голым на площадь? - тихо спрашивает Чимин, беззвучно смеясь и прикрывая половину лица ладонью. - Останешься - узнаешь. Если ты этого правда хочешь. - Как надолго? - Пока не захочется послать меня к чертям и сбежать.