~ 7 ~
Ничего не меняется кардинально. Спутники всё ещё медленно движутся меж планет, Земля делает те же триста шестьдесят пять оборотов вокруг Солнца, день сменяет ночь, а Северн плавно течёт в холодающем октябрьском воздухе. Юнги и Чимин все выходные по-прежнему занимаются своими делами, печатая книгу в гостиной или читая в кабинете. Разве что теперь, во время обеда и ужина, их руки не случайно сталкиваются, сплетаясь на недолгие минуты, а губы находят друг друга в лёгких, едва ощутимых поцелуях перед тем, как они садятся за стол, а потом расходятся по своим делам вновь. Они не набрасываются друг на друга, как оголодавшие и чумные, не торопятся осквернить любую удобную (или не очень) поверхность в доме, не зависают с долгими жадными поцелуями у холодильника. Всё вроде бы также, но ощутимо иначе. Теплее. Остаток выходных они проводят в тех же делах, что каждый из них планировал до этого. Юнги отправляет уже написанную половину книги своему редактору, чтобы тот вообще понимал, что книга пишется. А главное - о чём, и не сменил ли Юнги резко курс, как было с предыдущей. Чимин звонит в Сеул, предупреждая парня, снимающего комнату его отца о том, что вероятно задержится в поездке ещё на пару недель. Невольно заставший разговор Юнги, не смог тогда промолчать: - Ты знал, что, когда ты говоришь на корейском, то шепелявишь сильнее? - Так кажется из-за самого языка и слов. Ничего я не шепелявлю.. - Это очаровательно, Чимин. Не хмурься. Чимин, на самом деле, хмурился, потому что не хотел показывать то, как сильно его это смутило. Это хоть немного отвлекло его от основной мысли. Пара недель. На большее он заикаться пока не смелеет, хоть и очень хочется. После звонка он погружается в очередную найденную по интересной обложке книгу, да так и засыпает на любимом диванчике, убаюканный монотонным текстом. Тихое утро новой недели Юнги начинает с непривычного в тихом доме грохота, ненароком думая, что это месть Чимина за привезённый в самом начале гриль. Но грохот приглушённый продолжается, и приходится вытащить голову из-под пухового одеяла, чтобы одним глазком взглянуть на дверь, будто бы это как-то поможет. Очевидно, Юнги не Супермен и сквозь стены видеть не умеет, но такое положение позволяет ему расслышать, кроме неприятного стука, ещё и негромкие голоса. Чимина. И чей-то ещё. Он смутно припоминает, что они записывали за ужином воскресенья список продуктов на новую неделю, но в нём точно не было коробок с чем-то тяжёлым. Юнги всё же соскребает себя с постели, покидая тёплый плен, и бросает взгляд на часы, стоящие на тумбочке. Двенадцать. Что ж, сон хотя бы стал продолжительнее с тех пор, как они с Чимином смогли признаться друг другу в...симпатии. Если бы Юнги однажды сказали, что в свои тридцать ему с трудом удастся сказать «ты мне нравишься» какому-то парню, он отвесил бы тому наглецу оплеуху. Уж в чём в чём, а в прямолинейности ему не занимать. В выражении чувств - да. Он не всегда и не со всеми был щедрым, но признания... Но Чимин. И вся эта их ситуация. Одни сплошные сложности, помноженные друг на друга, неизвестно к чему ведущие. Юнги вздыхает, ероша русые волосы, и плетётся к лестнице, слыша, наконец, разборчивее слова, сказанные явно голосом Чимина: - О, и, если не сложно, это, пожалуйста, оформите, как возврат. Не подходящее качество. Да, поставьте сюда! Спасибо, всего доброго! Вообще-то, по утрам Юнги привык не то, что медленно ходить, скорее ползать. Но услышанное заставляет его буквально перепрыгивать босыми ногами через ступени, едва не путаясь в широких штанинах пижамы. Увиденное же - пригвождает его к последней ступеньке. Он выгибает брови в недоумении. - Чимин. - А? - резко оборачивается тот, улыбаясь от уха до уха и держа в руках небольшую тыкву. - С добрым утром, полагаю? - Объяснишь? - обводит Юнги пальцем с десяток разномастных тыкв, стоящих на столе и полу кухни, в арке которой как раз застыл счастливый Чимин. - Хеллоуин через неделю! - как самое очевидное выпаливает он, округляя блестящие глаза. - Пока я заказывал продукты, вспомнил об этом и решил подготовиться заранее... Его улыбка меркнет, встречая мрачный взгляд всё ещё сонных чёрных глаз под спутанной светлой чёлкой. - О...ты не...если что, я умею делать вкусный тыквенный суп. А ещё.. Юнги просыпается окончательно в тот момент, когда уголки полных губ ползут вниз, а в древесной радужке потухает искристый огонёк. Он встряхивает головой, тут же отрицательно мотая ей и торопясь уверить Чимина в том, что он вовсе не против...тыкв. - Я не отмечаю, но я не против. - М? - Мне всегда было лень, - жмёт плечами Юнги, отрывая себя от лестницы и подходя ближе, чтобы рассмотреть разноцветные и разноразмерные тыквы, словно он попал в чью-то фотографию из интернета. - Ну..ходить на вечеринки или корпеть над тыквами. Но иногда я приходил к маме в школу и помогал там организовать праздник детям. Украсить стены...всякое такое. - Так ты не против, что я.. - Чимин обводит кухню рукой, которую Юнги тут же перехватывает, сплетаясь с тёплыми пальчиками. - Если я не буду в это всё втянут, то пожалуйста. - Я заплатил за это своими деньгами. - Дело не в деньгах, Чимин, - мягко смеётся Юнги, легко целуя тыльную сторону ладони Чимина и отпуская её. - Я не хочу возиться с тыквами. Помнишь, что было с яблочным пирогом? - О, - Чимин сначала давится воздухом, чтобы засмеяться затем заливисто, облокачиваясь о чужое плечо и сгибаясь чуть ли не пополам. - Да помилуй! Я и сам не стану всем этим заниматься. Представь, если от яблок было столько грязи, что будет с тыквами? И куда их дырявые потом? - Ага. А сейчас у тебя какой план? - Просто расставить их красиво? - вскидывая брови, улыбается широко Чимин, будто говорит совершенно очевидные вещи. - В доме, на крыльце. Создать атмосферу. Я и огоньки купил. - Огоньки? - мычит Юнги, вытягивая руки и невзначай касаясь ими талии Чимина. - Я видел в одной соц.сети. - Это определённо мне всё объясняет. - И это я ещё вредина, - цокает языком Чимин прежде, чем потянуться в сторону и поймать растянутые в слабой усмешке сухие губы. - Всё-таки доброе утро? - Определённо. Юнги хмыкает в ещё один невесомый поцелуй и спешно отстраняется. - Мне нужно в душ и... - Кофе. Двойной. - Да-а, - довольно тянет Юнги, несильно сжимая поясницу Чимина и оставляя звонкий чмок на его плече, скрытом мягкой тканью полосатой футболки. - Как только я смогу нормально функционировать, помогу тебе расставить эти тыквы. - Если ты действительно этого хочешь, не смею останавливать, - прыскает смешком Чимин, подбрасывая в воздухе маленькую тыковку, что всё ещё держал в руках. - Как насчёт тыквенного супа на обед?~ ~ ~
Всё шло своим чередом, с некоторыми изменениям. Всё шло хорошо. Пока в один из дней, у Чимина с самого утра не заладилось с настроением. Пока он не увернулся от привычного предобеденного поцелуя. Пока не хлопнул книгой и не вылетел из гостиной, оставляя Юнги в полной растерянности смотреть ему вслед из-за крышки ноутбука. Всё шло хорошо, но вместе с этим шли дни, приближая их к неизбежному. Подталкивая мысли Чимина не только к надвигающемуся расставанию, но и к мысли: «чем он вообще понравился Юнги?» Тот самый паршивый и ядовитый червь, сидящий в груди едва ли не каждого человека, так некстати стал грызть и Чимина, как только он начал задумываться о чужих чувствах. Червь этот, к слову, не столько касался отношений Чимина с людьми, сколько отношений Чимина с самим собой. Постоянные сомнения в своих действиях, в своей жизни, себе. За всей напускной смелостью и напором, резкостью и порой взбалмошностью, всегда был Чимин, прячущий взгляд и холодеющий перед лицом серьёзных жизненных событий. За яркими на первом курсе волосами и громкими криками во время танцев на треснутом столе - всегда был Чимин, желающий сбежать и спрятаться. За каждой ухмылкой незнакомцу или поцелуем с девчонкой в отместку бывшему - всегда был Чимин, безмолвно кричащий о понимании. И жаждущий лишь тепла и любви. Но, каждый раз, когда кто-то цеплялся за похотливый блеск его глаз и острую ухмылку, спустя какое-то время разочаровывался, снимая инкрустированную уверенностью и стервозностью маску, находя под ней горящую звёздами радужку и сложенные в нежную улыбку полные губы. Чимин притягивал не тех, показывая не то. И разочаровывал себя раз за разом, думая, что теряет людей. Лишь в конце последнего курса он начал понимать, что не терял, а отталкивал от себя тех, кто рядом с ним и быть не должен. Что ведущиеся на его зазывающий взгляд и движения бёдер - уж точно не ищут то, что скрыто у Чимина под кожей. Им достаточно того, что прячется под слоем одежды, и глубже попадать они не планируют. И Чимин зря переживал за своё сердце - оно у тех людей не было целью. Уходя с подобных вечеринок в одиночку всё чаще, всё раньше, он стал замечать, что отваливаются постепенно и друзья, в которых он когда-то души не чаял. Оставшиеся в сизом дыме прокуренной комнаты, с блуждающими по размытым от кайфа лицам лучиками потолочных гирлянд, они становились всё дальше с каждым шагом Чимина по улице. И жизни. Ему казалось, что делает что-то не так он. Увлекается не тем, говорит не то, поступает не так. Но вместе с тем, как он переехал из общежития к отцу в последние месяцы учёбы, вместе с тем, как вечера его стали свободнее от алкоголя в крови и дыма в голове, вместе с вернувшимися в руки книгами, начало уходить сомнение. И сожаление. И люди. После выпускного и долгого разговора с отцом (жаль не совсем о том, думает он сейчас) он прерывал последний контакт с людьми из, теперь уже, прошлого, и окунулся в ежедневный покой. Тишину их с отцом квартиры, тишину своей маленькой уютной комнаты, тишину своего сердца. Тогда же, вперемешку с найденным, наконец, покоем, словно свернувшимся лисёнком в его груди, проснулся и тот самый червь. Сейчас Чимину кажется, что тот и вовсе окреп и вырос в средних размеров змею, кусающую его тёплого и беззащитного лисёнка всегда неожиданно и слишком больно. Непрекращающаяся война внутри сбивает с толка и начинается совсем непредсказуемо. Как, например, в эти дни. Когда до Хеллоуина оставался лишь день и Юнги, смеясь, за обедом пообещал ему прогулку по окрестностям. Когда они уютно устроились в гостиной, каждый за своим делом. Когда всё шло хорошо. Стук в дверь немного пугает, но Чимин, вдыхая поглубже и опираясь ладонями о письменный стол прадедушки, дрожащим голосом позволяет Юнги войти. - Наверное, я не должен был тебя сейчас трогать, - привычным тихим голосом начинает Юнги, прикрывая за собой дверь, - но я не то, чтобы профи в отношениях. Даже в человеческих. Так что, прости мне мой первый порыв любопытства и страха. - Всё... - Чимин поджимает губы, подыскивая слова, прежде чем продолжает. - Я понимаю. Не хотел напугать тебя. - Расскажешь? - А наш уговор всё ещё действует? Он оборачивается к Юнги с совершенно разбитой ухмылкой, от которой тот мгновенно хмурится, напрягаясь. - Я же не обидел тебя? - игнорирует он вопрос. - Пока нет, - хмыкает Чимин, опираясь о стол задней стороной бёдер. - Сильнее меня самого, меня всё равно никто не сможет обидеть. - Интересная логика, - кивает Юнги, двигаясь в комнату и неуверенно опускаясь в кресло перед ним. - Ты сбежал потому, что хотел остаться один или потому, что побоялся сказать мне что-то, что тебя волнует? - Ненавижу тебя.. - А вот это неправда. - Правда, - Чимин слегка пинает щиколотку Юнги, запуская пальцы в свои волосы и несильно сжимая их. - Терпеть не могу эту твою прямую проницательность. - Ты, знаешь ли, тоже достаточно прямолинеен. - Это не одно и то же. - Так ты расскажешь или мне оставить тебя одного? Вопрос действует на Чимина странно, как думает Юнги сперва. Потому что древесная радужка молниеносно заполняется влагой, отблёскивая в тусклом свете люстры и непрямых лучей из маленького окошка. А дрогнувшая рука взмывает в воздух, в его направлении. Он ловит её неумышленно, но сжимает крепче, как только цепкие пальчики с небольшими ногтями до болезненного впиваются в сухую ладонь. Не нужно даже касаться тонкого запястья, чтобы почувствовать бешено бьющийся под кожей пульс. - А вот теперь я начинаю сомневаться, что я тебя не обидел, - шепчет Юнги, не отводя взгляда и прижимая прохладные костяшки к губам, в попытке успокоить. - Сейчас точно не ты, - выдавливает улыбку Чимин, промакивая глаза рукавом домашней кофты. - Это...сложно..и тянется довольно давно. - Готов поделиться? Он пожимает плечами, но в противовес действию, говорит: - Как бы не казалось, но я не самый общительный и открытый человек, знаешь. - Уверен? - беззлобно усмехается Юнги, накрывая его ладонь и второй своей сверху. - Это...с тобой, пожалуй, сработала старая привычка. Показывать себя легче и ярче, чем я есть. Но при этом, когда мы просто..когда я только приехал, было всё равно как-то проще быть собой. Но сегодня... - Чимин качает головой, кусая губы. - Когда я опять начал задумываться о тебе, о себе. Не знаю, просто я посмотрел на книгу и...оно как-то всё...у меня ведь абсолютно нет хобби. Ты видел, чтобы я занимался хоть чем-то кроме чтения за этот месяц? - Заботился обо мне и о том, чтобы мы не умерли с голоду? - Юнги! - Прости, - улыбается тот, упираясь локтем в подлокотник кресла и снова бездумно целуя кончики чужих пальцев. - Ты что-то делал здесь, в кабинете. И своей спальне. И на улице. Прости, но я не следил. - Я читал. Просто читал, - произносит по слогам Чимин. - К моим годам у всех в Корее чёткие цели, планы на будущее, расписанные пять ближайших лет и стремления. У меня в мои двадцать четыре - неоправданные ожидания, отсутствие друзей и работа в продуктовом. О! Которой больше нет, ведь я уволился незадолго до приезда сюда. - Тебя это гложет? - Да. И нет. Но чаще да! Но...понимаешь, знать, что отец и прадедушка вкладывали в меня так много сил, надежд и любви. И денег. А в итоге вырасти и...стать никем...это давит. Всегда давило, даже, когда отец говорил, что не осуждает меня. В Корее - учёба это всё. Мои одноклассники лишнего шага из дома не делали, зарываясь в учебники. Только лучший, на тот момент, друг вырывался на пару часов погулять, после всех сделанных заданий. У них всех прямо на лбу горел итоговый экзаменационный балл, когда как я - понятия не имел хочу ли поступать куда-то вообще. Я не интересовался ничем, кроме одного первокурсника, с которым познакомился в интернете, просмотра сериалов и аниме, и...ну иногда чтения. Но я бросил на несколько лет книги, когда гормоны возобладали. Кое-как сдал экзамен, поступил в универ, где преподавал отец, но...мне было отчасти стыдно? Это был такой крутой университет языков, а я...уехал из Сеула в Йонин, в общежитие, чтобы учиться на факультете «Наук об окружающей среде». - В самом деле? - не сдерживает короткого смешка Юнги, неотрывно глядя на сморщенное от тяжёлых мыслей и сдерживаемых слёз личико Чимина. - Да. Это было самое...невостребованное. А потому меньше денег на учёбу, меньше сил и больше свободного времени. Мы с одногруппниками больше пили и тусили, чем учились. Мне нравилось внимание всё больше, я получал его всё больше. Но в какой-то момент...не знаю, всё резко изменилось. Будто кто-то глаза открыл. Я понял, что мне уже двадцать два, что многие сверстники давно договорились о практике или подработке в компаниях, в которые пойдут после учёбы. У них было будущее. У них были планы на будущее. У меня, кроме желания выжить после очередной пьянки и проснуться в чужой кровати не очень далеко от дома, не было ничего. Ни стремлений, ни целей. Я жил ото дня ко дню, купаясь в дешёвом внимании, а потом запирался в ванной по ночам и плакал. Я пропустил вечеринку раз, другой, оставаясь в общажной комнате. Начал думать больше и больше, и понял, что у меня нет хобби. Как видишь, до сих пор. Я что-то читаю, что-то смотрю, но... Чимин залпом хватает воздух, шмыгая носом и торопливо вытирая рукавом щёки от сбежавших с ресниц слёз. Юнги раскрывает его ладонь и крепко прикладывается губами к горячей коже, чтобы затем выпустить её и обхватить длинными пальцами ноги, чуть выше колен, оставляя успокаивающие поглаживания. Он передвигается на кресле к самому краю так, чтобы быть ближе, и внимательно вглядывается в закрытое уже обеими ладошками лицо Чимина. - Мальчишка, что снимает комнату отца, Чонвон. Ему всего девятнадцать, Юнги. А он уже живёт за свои средства. Не в общаге, как я. В квартире, пусть в комнате, но самостоятельный и...мы как-то разговорились с ним за рамёном в один из вечеров, когда я смог выползти из комнаты, и он рассказал мне о себе побольше. Сказал, что знал с пятнадцати, куда пойдёт учиться, мало спал, но уже с шестнадцати подрабатывал, чтобы копить на учёбу и проживание. Сдал экзамены на один из лучших, почти максимальных баллов, что позволило ему попасть в университет на бюджетное место, а с третьего курса он будет стажироваться менеджером в компании, где работают его отец и мать. У него такие планы...о которых я никогда не задумывался до последнего курса. До того, как...до того.. - Как отца не стало? Чимин кивает, не в силах ответить. Давит лишь пальчиками, с натянутыми на них рукавами чёрной кофты, на глазницы и дышит тяжело, пока Юнги продолжает гладить его по ногам, не решаясь притянуть в объятия. Чувствует, что ещё не всё сказано и ждёт. Месяц почти ждал, что Чимин хоть о чём-то выскажется. Только вот теперь, когда из Чимина всё будто потоком выливается, Юнги от чего-то слушать не хочет, будто бы впервые врывается во что-то такое личное, что ему знать не позволено. Но Чимин говорит, Чимин не отталкивает. И Юнги нужно просто быть рядом. К счастью, именно это он и делает. - Я пытался рисовать. И лучше бы тебе этого никогда не видеть, - хмыкает Чимин, растирая слёзы по покрасневшим щекам. - Какое-то время, пока работал в первом магазине, думал, что может моё призвание кроется глубже. В играх? Может я скрытый разработчик. Но попытки в разного рода игры меня лишь бесить начинали. Одни были не интересными, во вторые требовалось слишком много денег, которых не было, а третьи...ну, я дошёл до уровня Мастера в Сапёре. - Ты не шутишь? Это реально?? - Вполне. Нужно лишь изучить алгоритм, - дёргает плечами Чимин. - Но это и всё. И всё. И я бросил искать дальше, потому что к чёрту. Я с головой ушёл в тусовки, но в конце последнего курса, когда я переехал обратно к отцу, когда вернулся к книгам...я так скучал по ним, знаешь? Держать в руках, вдыхать запах свежеотпечатанной, шорох страниц...ты знаешь, - усмехается он. - Ты писатель, должен ценить и любить такие штуки. - Я писатель, - согласно кивает Юнги. - Но это не делает из меня книжного маньяка, - смеётся он, ловя укоризненный взгляд. - Не смотри так. Это не значит, что я тебя не понимаю. И чем же плохо то, что твоим главным хобби являются книги? - Не может быть главного хобби, если оно одно. - А сериалы и фильмы? - А разве это хобби? - А почему нет?? Кто вообще ставит границы? Они все в твоей голове. Ты разве так не считаешь? - Не совсем, - морщится Чимин, всё ещё избегая прямого взгляда. - Дело даже не в границах, но...мне двадцать четыре, Юнги. - А мне тридцать. Я пишу пятую книгу, в успехе которой даже на пять процентов из ста уже не уверен. Всё, что я делаю целыми днями: ем, сплю, пишу, прерываюсь на естественные нужды, снова пишу. За весь месяц ты хоть раз видел меня за каким-нибудь другим занятием? - Мы готовим иногда вдвоём? - Чимин, - вздыхает Юнги, закатывая глаза и откидываясь на спинку кресла. - Только потому, что ты тут, я вообще ем так систематично и хожу в душ. Дома, когда я в писательском запале, это больше похоже на роскошь. Я едва ли сплю, отдавая себя всего тому миру, который создаю. И так от книги до книги, с небольшими может перерывами. И я бы назвал своим хобби хождение по улицам за расспросами людей об их жизнях...но даже это, так или иначе, связано с писательством. У меня нет семьи, домика за городом и машины. Даже собаки. Но вот последнее уже, скорее, к счастью. Бедное животное сбежало бы при моём образе жизни. Напомню, Чимин, мне тридцать. Скоро тридцать один. - Но это ты, Юнги, - смешинка во взгляде Чимина пропадает вновь. Лицо его будто на глазах сереет. - Ты можешь позволить себе жить так, думать так. Ты другой человек и...да, тебя это не волнует. Но я другой человек. И я так не умею. - Но, если к двадцати четырём годам ты не занялся даже поиском решения, такая ли уж это проблема? Чимин поджимает губы. Он поднимает, наконец, глаза и уставляется прямо на Юнги, хмуро смотрящего в ответ. Молчит какое-то время, даже уже не плачет. Даже почти не шмыгает носом. А затем, чуть тише, всё же отвечает: - Может, я просто все эти годы не знал где искать? - Уверен? - Юнги склоняет голову. Чимин скрещивает руки на груди, обороняясь от будущих слов. - Я знаю, что сейчас в твоей голове, не смотри так. Я не обесцениваю твоих попыток понять себя, Чимин. Но, когда ты понял. Точно ли ты принял или, как говоришь, пытался бороться? Или твои попытки были скорее ближе к понятию? - О чём ты... - Ты пытался рисовать, занимался играми, возможно, я даже уверен, чем-то ещё. Ты делал это всё для того, чтобы окончательно понять, что тебе ничего не интересно? Или ты делал это для того, чтобы побороться со своей незаинтересованностью уже после того, как понял, что она есть? Рот Чимина открывается, но тут же захлопывается. Юнги хмыкает, вздёргивая бровь. - Это...я подумаю над этим вопросом, - бормочет Чимин, снова опуская голову и утыкаясь взглядом в свои ладони. - Ты читаешь, много читаешь. Ты смотришь то, что тебе интересно, по темам, которые тебе интересны. Ты работал там, где..куда брали? - Да нет, брали и в другие места. Но мне нравилось работать в продуктовом. В основном, потому, что это давало много вечернего и ночного времени для чтения и стабильную оплату за малую работу. Так что - где хотел. Пусть это и не крутая работа мечты в дорогой компании, - как-то оборонительно и мрачно говорит Чимин. - Ты читаешь...что-то определённое? - Не сказал бы. То есть, конечно, есть темы, которые я обхожу стороной или которые люблю больше, но в целом, нет. Я читаю то, что заинтересовывает. А это...это большой выбор. - Не пробовал писать рецензии? Может ты будущий критик? - Это разве профессия? - недоверчиво хмурится Чимин. - Ну, вообще-то, да, - фырчит Юнги. - Многие получают за такое деньги. И порой не маленькие. Смотря куда устроиться и что писать. - А может я будущий писатель? - Писал хоть раз? - Да нет. - Личный дневник вёл? - Скука. - Тогда ты точно не писатель, - посмеивается Юнги, вновь ловя руки Чимина в свои. - Ну, а что-то современное? Фотография, блоггинг. Ты же говоришь, что сидишь в соц.сетях. - И снова проблема, - вздыхает Чимин, переплетая их пальцы и уставляясь на них. - Прозвучит ужаснейше, но...зато честно..для всего этого - нужно делать что-то большее, чем сидеть на месте. Книги и сериалы - идеальное хобби. Мне приходится отрывать задницу лишь для того, чтобы сходить по нужде, за едой или сменить положение. - И что же в этом плохого? Почему тебя так это разъедает? - А как я мог понравиться тебе, если я такой скучный? Юнги не сдерживает громкого и внезапного смеха, пугая этим дрогнувшего Чимина. - Прости! Но...ты чем меня слушал, Чимин?? Мы идеально в этом подходим друг другу, - всё ещё смеётся он. - Много ты активности за мной замечал? - Нет, но... - Мы месяц живём под одной крышей и я бы никогда не посмел назвать тебя скучным или неинтересующимся. Все люди разные. - Ну что за клише разговорчики, - закатывает глаза Чимин. Юнги цокает языком и смелеет, наконец, утягивая его со стола на свои колени. - Тебе всего двадцать четыре, а не восемьдесят, Чимин. Просто дай себе время. И, знаешь что? Если ты так любишь читать, то как насчёт издательства в целом? Работы там. В редактуре, например. Не все редакторы с утра и до ночи правят тексты авторов. - Разве нет? - Вовсе нет, - мотает головой Юнги, охватывая талию Чимина и удобнее усаживая его на себе. - В издательстве, с которым у меня договор уже на третью подряд книгу, кроме того, что у всех редакторов куча обязанностей и помимо редактуры текста, почти у каждого есть помощники. Конечно, они никогда не занимаются текстами напрямую, но они очень разгружают, к примеру работой в сетях, поиском незамыленным глазом опечаток. Незаменимая помощь. - Думаешь, в Корее есть такое? - задумчиво тянет Чимин, отцепляя небольшие катышки с рукавов cерого свитера Юнги. - Даже, если нет, ты всегда можешь работать дистанционно с любым другим. Если знаешь язык. - К примеру, тот, на котором мы говорим? - К примеру, английский, - улыбается Юнги, склоняя голову, чтобы перехватить взгляд заплаканных и припухших глаз. - Эй, как ты? - Впервые за последние пару лет - могу глубоко вдохнуть, - усмехается Чимин и демонстрирует это, впуская воздух и наполняя им лёгкие. - Мой начальник был прав. И мне стоит, кроме всего прочего, обратиться к психологу. Разговоры помогают. - Неплохая идея. А пока психолога нет, можешь говорить со мной. Чимин улыбается в ответ, хотя чувствует, что лёгкость из груди вымылась в тот же момент, как Юнги произнёс эти слова. «Пока психолога нет, можешь говорить со мной, » - звучало как оборванное перед: «но потом, помни, что меня рядом не будет».~ ~ ~
Они действительно проводят Хеллоуин на улице, довольствуясь последними тёплыми днями. И, хоть в Англии и не предвидится пока особо сильный холод, но солнце уже, кажется, греет не так интенсивно. Чимин ловит своими крошечными веснушками каждый лучик, жмурясь и вскидывая голову. Юнги ловит в объятия Чимина, с каждой минутой всё серьёзнее задумываясь о том, что же будет дальше. Что будет, когда осень сменится зимой, а солнце исчезнет за грузными снежными облаками? Что будет, когда его солнце исчезнет в Сеуле? Юнги обнимает его чаще. После того разговора, пока Крис, его редактор, проверяет сто пятьдесят восемь страниц нового текста, Юнги отрывается от письменного стола всё чаще. Он не перестаёт писать, нет, но он движется. Сначала на диван, укладывая ноги на колени Чимина, что читал там же, забившись удобно в угол под плед. Затем в кухню, пока Чимин готовил им обед или ужин, время от времени даря Юнги звонкие поцелуй в щёки. А после - в кабинет, спальню, на качели на улице. Последнее, правда, Юнги повторять больше не будет, слишком уж он мерзляк, как оказалось. Но он внезапно понял, что его ноутбук, вообще-то, вещь переносная. И быть рядом с Чимином стало проще. В той же тишине, но рядом. Хотя оставались моменты, когда каждый из них разбредался по отдельным комнатам дома, они всё чаще находили себя рядом. Словно магниты, так и норовящие в итоге приклеиться друг к другу. Так, после долгой прогулки и сытного ужина на Хеллоуин, они впервые засыпают в гостиной вместе, согреваясь в объятиях. Потом ещё раз через пару дней, когда Чимин засыпает носом в книжке, а Юнги лишь под утро отрывается от ноутбука, поднимая голову, чтобы проверить гостиную. Они умащиваются на диване под одним пледом, и пусть у Юнги немного открыта спина, а у Чимина совсем не укрыты ноги, им тепло и хорошо в руках друг друга. Пока у Юнги всё же не затекает поясница, а Чимин не начинает задыхаться от нехватки воздуха у тёплой шеи. Но им всё ещё просто хорошо. И лишь очередным вечером, когда Чимин, включив негромко музыку на телефоне, моет посуду после ужина, а Юнги решает ему помочь, происходит то, что плавно переводит их за ту границу, у которой они все эти недели находились. Им было лень мыть посуду пару дней, так что в раковине скопилась немаленькая гора, особенно учитывая кое-чью любовь к смене кружек для кофе по ночам. Так что, натирая очередную посудинку, Чимин не сразу замечает, что Юнги уже не стоит возле него облокотившись о столешницу, а слегка приобнимает сзади, невесомо касаясь подбородком плеча и поглаживая ладонями талию. Сначала Чимин перестаёт мурлыкать песню, потому что в голове она больше не звучит. Её вытесняет белый шум, а следом мысли о том, что грудь Юнги всё теснее прижимается к его спине, а нос начинает ощутимо втягивать запах с открытой шеи. Затем Чимин едва не роняет стакан, потому что за носом покрывшейся мурашками кожи касаются губы. И окончательно о посуде он забывает, когда широкие ладони Юнги несильно давят на резко втянувшийся от вдоха живот, а мочка уха оказывается в плену острых зубов. Уворачиваясь от слишком чувствительного укуса, Чимин бросает взгляд через плечо, но почти мгновенно приковывается им к приоткрытым губам, задевшим его щёку. Юнги не спрашивает: увернулся ли он потому, что неприятно или причина другая? Чимин ответ на немой вопрос показывает. Поддевает его нос своим, смешивая дыхание, и целует первым, совсем невинно, как в первые дни. Потому что чувствует, что Юнги этого будет достаточно для понимания. И так и есть. Не давая отстраниться, Юнги подаётся вперёд и захватывает нижнюю губу Чимина своими, поворачивая его за талию и вжимая теперь поясницей в раковину. Позволяя Чимину тоже касаться его, после того, как он спешно стягивает мыльные перчатки, кидая их на пол позади и обвивая руками шею. Вдохов начинает не хватать, они цепляются короткими поцелуями и языками обрывисто, чувственно и хаотично. Впервые так жадно и горячо, словно с первого дня и до этого их страсть копилась, чтобы вылиться сейчас раскалённым мёдом по губам и коже. Сладко и обжигающе. Сменяется, кажется, четвёртая песня, когда Чимин запрокидывает голову, отдавая нежную шею на растерзание жаждущему рту. Юнги позволяет себе больше. Дёргая тонкие завязки фартука, о который уже успел промочить весь перед футболки, он забирается огненными ладонями под свитер Чимина и на грани с отчаянием впивается пальцами в тёплую кожу. Будто пытается удостовериться, что под подушечками - настоящее. Сжимая, пробуя и смакуя в своих руках плавящееся тело, пока губы втягивают сладкий мёд подставленной шеи. Юнги, кажется, готов стоять вот так часами, лишь расцеловывая Чимина везде, где тот только позволит и скажет. Чимин, кажется, готов растаять в руках Юнги, лишь бы не переставать чувствовать его ласки часами. Однако остановиться всё же приходится, когда мобильный Юнги, на котором Чимин включал плейлист, прекращает источать приятную ненавязчивую музыку и разрывается противным рингтоном. И плюнуть на всё неизбежно хочется, продолжая воспламеняться под кончиками чужих пальцев, но рингтон принадлежал контакту Криса. И Юнги с мученическим стоном приходится покинуть объятия Чимина, чтобы принять звонок. Это даёт Чимину время, чтобы привести мысли в порядок и всё-таки выключить воду, что лилась за его спиной всё это время. - Привет, Крис, - слегка севшим голосом тянет Юнги, откашливаясь и зачёсывая русую чёлку пальцами назад, создавая в волосах самое настоящее гнездо. - Что? Нет, конечно, я не заболел, о чём ты? Что-то случилось? Чимин кусает губы, сдерживая рвущуюся наружу улыбку и ощущая, как под рёбрами с ума сходит сердце. Он поднимает с пола перчатки, украдкой глядя на Юнги, ушедшего в гостиную, и едва не пищит от переполняющих его эмоций. В моменте стало плевать, что он уедет когда-то, что им придётся расстаться. Были важны только руки Юнги вокруг него, губы на коже и заполняющее каждый уголок его сердца чувство. Оно почему-то казалось сильнее страхов и расстояния. Чимин вновь механически включает в раковине воду, натягивая перчатки, и думает лишь о том, как сильно хочет, чтобы это чувство осталось в нём и окрепло. Может быть, тогда ему удастся сохранить всё то, что есть между ним и Юнги сейчас, если и Юнги захочет того же? И неважно как. К последней оставшейся в раковине тарелке, Чимин уже уходит мыслями далеко за собственные чувства, внезапно ловя себя на том, что продумывает завтрашний обед. Это веселит его. Смеющимся его застаёт и Юнги, вернувшийся в кухню и снова крепко обнявший сзади, правда с явно иным настроем, нежели несколькими минутами ранее. - Ну вот, а я так хотел тебе помочь, - ворчит Юнги, обхватывая Чимина руками крепче и раскачивая их из стороны в сторону, заставляя тихий смех стать звонче, отражаясь от стен. - Ты лучший помощник, Юнги, безусловно. - Лучше точно, чем помощник Криса. Мой редактор, помнишь? - Мгм. Что-то случилось? - выключая воду и бросая перчатки на край раковины, Чимин укладывает ладони на руки Юнги, обнимающие его, и немного поворачивается. - Да. Представляешь, бросил Криса с несколькими проектами и заботами, забрал зарплату за месяц и помахал ручкой, сказав, что для него эта работа слишком скучная и не даёт карьерного роста. Крис рвёт и мечет, потому что теперь ему придётся проверять мою рукопись дольше, чем он расчитывал. - Звучит совсем не хорошо, - вздыхает Чимин, печально глядя на задумчивое лицо. Он тянется ладонью к его щеке, моментально расплываясь в ласковой улыбке, когда Юнги, словно кот ластится к горячим пальцам. - Тебе нужно было, чтобы он проверил быстрее? - Мне нужно, чтобы мой редактор был вменяем и максимально спокоен. А когда Крис на нервах, я тоже невольно начинаю напрягаться. Мы работаем уже пять лет вместе, я чувствую несправедливость за него порой. - Вы дружите? - Нет. Ну... - Юнги поджимает губы, хмуря брови, словно подбирает слова. - Дружба - громкое слово для наших взаимоотношений. Скорее, очень хорошие знакомые и душевные коллеги. Да, пожалуй так. - Забавно. И теперь ты тоже будешь напряжён, пока он не найдёт помощника? - Определённо да, но, - Юнги быстро чмокает ладошку Чимина и раскрывает объятия, отходя на пару шагов назад. - Крис напомнил, что сегодня Ночь Гая Фокса. Так что, за Криса я напрягусь завтра. А сегодня нас ждёт кое-что необычное. - Что? О чём ты? Чимину приходится выбежать в холл за Юнги, решительно идущим к лестнице на второй этаж. - Ночь Гая Фокса, она же Ночь Костров, она же Ночь Фейерверков, и ещё каких-то тысяча названий, - машет руками Юнги, поднимаясь, пока Чимин торопится за ним следом, - это праздник в Англии, когда люди просто...жгут костры и запускают фейерверки! Серьёзно, Чимин, ты не смотрел «V значит Вендетта»? - Не довелось как-то, - ёжится Чимин, останавливаясь в дверях спальни прадедушки, что сейчас занимал Юнги. Он пользуется случаем и пробегается взглядом по ненасущным изменениям в комнате, но всё равно останавливается на чёрных глазах, насмешливо и горяще в предвкушении смотрящих на него. - Обязательно посмотри. Но можешь и не смотреть, конечно. Но посмотри, - Юнги достаёт из шкафа сложенные криво джинсы и начинает стягивать с себя домашние штаны прямо перед Чимином, ойкнувшим и отвернувшим голову в сторону. - У меня сегодня свободный от написания вечер. Я решил, что хочу немного дать мозгам отдохнуть, и думал посмотреть с тобой чего-нибудь или... Чимин всё-таки косится на Юнги, что запинается на словах. Он замечает, как бледные щёки окрашиваются в розовый, и прыскает смешком, понимая, о чём тот говорит. - Или просто провести вечер вместе. Но, спасибо Крису, он напомнил о празднике, - вжикает молния, щёлкает пряжка ремня, а затем, локтя Чимина касаются прохладные пальцы. - Вокруг нас до чёртиков деревьев, под ними, я уверен, полно обломанных веток. Как насчёт того, чтобы соорудить небольшой костёр у воды? Его русые волосы всё ещё взъерошены его собственными и руками Чимина, глаза искрятся и распахнуты, выглядя слегка бешено, щёки по-прежнему розовеющие делают его моложе. Чимин смеётся, качая головой. Порой, когда Юнги становился таким, как сейчас, как в утро покупки гриля, как в утро в кухне с зубной щёткой в кулаке, и ещё пару раз за эти недели. Когда его накрывает вдохновение или просто сумасшедшая мысль влетает в голову - это любимое его состояние для бедного влюблённого сердца Чимина. Одержимый своими идеями - Юнги влюблял в себя ещё сильнее. - Ты в самом деле собираешься сейчас, в сумерках, идти и набирать веток, чтобы сделать костёр? - Звучит шикарно, согласись?? - Мы, два самых малоактивных человека на земле, прямо сейчас пойдём и сделаем это? - Именно, Чимин. Шевели ногами, я не молодею.