The other side of the Sun

«Чтобы вернуться в собственную молодость, достаточно просто повторить собственные глупости»  Портрет Дориана Грея Оскар Уайльд

*** Острие лопаты с треском врезалось в торчащие из земли камни. Мешающую глину приходилось откидывать в сторону, прилагая больше усилий, чтобы скинуть ее к металлическим граням. Яма уже была достаточно глубокая, чтобы там уместилось целых два тела. Но Джошуа не мог остановиться, хоть и руки сводило настолько, что мышцы начали дрожать.На коже уже проявлялись следы трения о деревянный черенок.  Грязь. Мокрая листва. Мозоли на мягких впадинах меж большого и указательного пальцев. Пот стекает с загорелых лиц юношей и тянется речками по их шеям и напряженным предплечьям. Крови к счастью почти не было, только размазалась по шее и рукам. Раны были скрыты внутри. Совсем немного, но было интересно вскрывать жертву и во всех деталях рассмотреть, как же все-таки выглядят разбитые друг о друга кости и органы. Их блеск, переливающийся нежными оттенками розового.  Он был совсем молод, но его тело оказалось ужасно тяжелым даже для них двоих. — Джош, достаточно, я устал. Ещё немного и мы похороним его на все шесть футов.  — Прочитаешь молитву? — не в силах сдержать смешок, Джошуа устало воткнул лопату в землю.  — Это по твоей части.  *** Джошуа не рассчитывал так скоро оказаться за решёткой. Но вот он здесь. В обезьяннике (изоляторе временного содержания), с какими-то маргинального типа личностями в кожаных куртках, пьяными вусмерть студентками и продавцом из книжного магазина. Смердило от всех этих людей знатно, сложно сказать от кого чем, в основном продуктами разложения спирта в организме с примесью дешёвой еды из киосков. Впечатление складывалось, словно у него под носом в лапшу быстрого приготовления пролили соджу, а потом не став доедать, тушили там же окурки. Интересная компания. Для анекдота может и сгодится. Вот и местный патрульный с усами и гладко выбритыми щеками смеётся и говорит: — Слышали мужики, у нас тут библиотекарь и гламурный подонок с Каннам троих мужиков отодрали! Вот же пьянь пошла.  — Ну, а где остальные? — имея в виду отодранных, поинтересовался второй, накидывая на плечи куртку, готовясь отправиться на вызов. По рации передавали о мужчине, напавшем на свою девушку.  — В больнице.  Все оставшееся время полицейские носились туда сюда из кабинетов и дела им не было до задержанных. Так обещала пройти целая ночь. Просьбу позвонить культурно проигнорировали в попытке изобразить великую занятость. Оказалось крупные, суровой наружности мужчины принадлежали к какой-то местной банде из-за чего процесс допроса и затянулся. Прочие товарищи по несчастью завалились спать на лавочке. Молодые парни в цветных куртках и расписных джинсах и вовсе признаков жизни не подавали, наверное, с самого своего заселения в камеру. Их внешность даже можно было бы назвать приятной, если бы не сильная алкогольная припухлость.  Камера, в которую их поместили, оказалась достаточно просторной, чтобы вместить все бесконечное Хоновское пренебрежение к местным органом правопорядка - плохо работают. Вроде штукатурка светлая и новая, оборудование, расставленное повсюду тоже, а голова у качающегося на стуле полицейского пустая, оттого и легкие в ней мысли. Позже и он их покидает, оставляя в помещении один только свет.  Было уже поздно, только Вону никак не мог уснуть, ерзал, места себе не находя. То ли серые стены на него давили, то ли деревянная лавочка оказалась слишком твердой для его культурного зада. Джошуа же закинул ногу на ногу, сложил руки на груди и прикрыл глаза. Было множество вещей, которые стоило обдумать до того, как он отсюда выйдет. Привычку составлять алгоритм своих действий ему пытались прививать с детства, аргументируя это тем, что лучше знать, где ты отклоняешься от плана и иметь возможность вернуться к изначально установленной задаче. Нежели действовать спонтанно, а значит, даже для самого себя, оставаясь непредсказуемым. Как жаль, что привычка толком не сформировалась, и планы Джошуа строил не долгосрочные, а цели ставил без особой конкретики, дабы не ограничивать себя и свою стихийную фантазию. Кажется, это называется импровизация.  — Как поживает твой друг? — тихо спрашивает Вону, вдоволь по сторонам наглядевшись.  — М? Нормально, — приоткрыв один глаз, Джошуа пожал плечами. — Почему ты про него вспомнил?  Признаться честно, его начинает раздражать тот факт, что все у него про Джонхана интересуются. Знакомство с этим журналистом точно стало клеймом на лбу. Непроизвольно Джошуа прибрал челку, да так густо, что та стала прикрывать глаза.  — Вы с ним наши постоянники, — пожал план плечами Вону, как будто это хоть что-то объясняет. Возможно, ему просто хочется о чем-то поговорить, а может продавцы и правда, в какой-то степени привязываются к своим часто заглядывающим клиентам.  — И как, часто он заходит? — без интереса спрашивает Джошуа, решая позволить собеседнику разговаривать с собой, если тому от этого легче.  — Даже чаще чем ты, — подмечает Вону, довольно щурясь.  — Надо же. А если не секрет, то какие книги он берет?  Если у Джонхана вообще любимое произведение? Что-то такое же мейнстримное, но с двойным дном как то, что предпочитает профессор Ким? Или это что-то лиричное, может, как стихи, которые чиркает Джихун на полях? Джошуа хочется думать, что в голове у Джонхана такая же каша, как у него самого. Придает ли он вообще значение таким вещам?  — Чаще всего справочные материалы, — отвечает Вону, на что Джошуа фыркает. Джонхану кто-нибудь говорил про существование интернета? Или его забанили в Google за чересчур подозрительные запросы? — А почему ты спрашиваешь?  — Хочу сделать ему подарок.  — Надо же, — в недоверчивой улыбке Вону угадывалось что-то напоминающее узнавание. Сам бы мужчина сравнил бы это с дежавю. — Не думаю, что это будет сложно, подари ему любую книгу из тех, что лежат на полке с бестселлерами.  — Ты сказал ему это же? — весело сказал Джошуа.  — В смысле?  — Да брось, я уверен он спрашивал про меня. Тоже, наверное, сказал, что хочет сделать мне подарок, — играя интонациями, рассказывал Джошуа, словно был там на самом деле и видел все своими глазами.  — У вас разные вкусы в литературе, — хотел уже оправдаться Вону.  — Но книги на той полке стоят значительно дороже, разве я не прав? — улыбнулся Джошуа самой заговорщической улыбкой из тех, что у него была. — Скажи честно, он взял?  — Нет, — покачал головой Вону и сконфуженно хмыкнул. — Но как ты догадался?  — Этого стоило ожидать, — вздыхает Джошуа, но хмурится, когда замечает пальцы Вону, которые снова неуклюже поправляют очки. — Волнуешься?  — Конечно, нет, с чего ты взял? — широко открыв глаза, покачал головой Вону. Было видно, что каждый вздохов и спящее похрюкивание, которые извергали из себя их товарищи по несчастью, крайне последнего раздражали.  — Ты уже давно разговариваешь со мной на ты. — И?  Джошуа поджимает плечи и немного вскидывает руки, как бы говоря: «не имею ни малейшего понятия с чего такие выводы».  — Расслабься и получай удовольствие в таком случае.   После недолго молчания, Вону, судя по всему, не выдерживает и спрашивает: — Ты реально такой невозмутимый или это напускное? — хмыкает он. — Ставлю тысячу вон, что ты и наполовину не такой терпеливый, каким хочешь казаться.  — Если ты не сделал ничего плохого, то к чему волноваться? Тебе разве есть что скрывать? На мой взгляд, выглядишь безобидно.  — Ты тоже, — кивнув в сторону собеседника, Вону улыбнулся. — Но это же не правда.  Джошуа фыркает: — И что ты сделал?  Повисло неловкое молчание как будто Вону не ожидал, что его так прямо спросят о скелетах в шкафу. На первый взгляд такой культурный, спокойный человек, образец здравомыслия. Привыкший поправлять воротник рубашки, всякий раз, когда хочет почувствовать, словно контролирует ситуацию. Но, увы, в жизни своей он контролирует только этот самый воротник и его положение. Носил бы галстук, то и эту удавку он бы обязательно затягивал ровно настолько, чтобы кислород ещё поступал.  — Убил человека, — со всем возможным раскаянием выдохнул Вону. Странное волнение пробежало мурашками по коже Джошуа, но через секунду он беззвучно рассмеялся и в камеру, будто снова пустили кислород. Вону расхохотался и добавил. — У тебя было такое забавное лицо!  — Какое?  — Заинтересованное.  — А тебе разве никогда не было интересно поговорить с настоящим убийцей? — словно само собой разумеющейся, Джошуа ещё и удивленно вскидывает брови.  — Я уже говорил.  — Книги не в счёт.  Вону хмыкнул и сдался: — Когда-то мне было интересно, почему люди становятся такими: жестокими, способными на ужасные вещи. Я задавался вопросом, как можно получать удовольствие, от чего-то настолько отвратительного, — пока говорит, у него кривится рот и еле заметно дрожат брови. — Но сейчас я не хочу знать, что происходит в их головах.  — Уверен? По-моему ты был близок к разгадке, — Джошуа склоняет голову набок и растягивает губы. — Чуть не забил того мужчину до смерти.  — Я не хотел, — как бы ему не хотелось держать лицо, тело его и голос выдавали всю нерешительность мужчины.  — Неважно, — холодно отметил Джошуа. Выждав немного, он заговорил, смягчив тон, и с пониманием глядя на Вону. Которому немного, но стало проще, что даже глаза поднять получилось. — Знаешь, я тут слышал, что в Корее популярна физиогномика, но как по мне это сущий бред. Тяга к преступлению не всегда заложена в нас изначально, иногда это всего лишь неудачно сложившиеся обстоятельства. Однажды мы все ситуационные преступники, — выражение лица Вону немного изменилось, точно он стал улавливать суть чужих мыслей. — Бывает так, что не совершить преступление попросту глупо.  — Как поворот за две сплошные?  — Именно. Или парковка в неположенном месте.  И как злостный нарушитель оставивший машину на обочине, Джошуа подселяет в голову Вону пару облегчающих жизнь мыслей.  *** Часы тикают. Между каждым ударом сердца уместятся сотня мыслей. И ни одна из них не будет о том, что пора бы остановиться.  Палец на спусковом крючке, рука крепко держит пистолет - не дрогнет. Не сейчас, никогда либо потом.   Выстрел.  — Не устал? — спрашивает Джошуа, растягивая губы в улыбку и поморщившись. — Лучше иди собирать платку.  — Попробуй, — в руках друга пистолет выглядел немного нелепо. Не похож он на парней из местных группировок, что по всему Лос-Анджелесу орудуют. — Сможешь попасть хотя бы раз, и на обратном пути я не буду проситься за руль.  — Сомневаюсь, — откровенно скучает Джошуа, но оружие забирает.  Новый запах интриговал. Порох. Уже знакомый металл. Он целится недолго, в солнечного зайчика на самом краю бутылки, выстрел делает на выдохе.  Пуля проходит по касательной, едва задевая бутылку.  — Давай ещё раз, Джош, только теперь если ты промахнешься, — друг не успевает озвучить условие, как Джошуа уже ловко разрядив пистолет легким толчком в грудь, возвращает его владельцу сразу в руки.  — Забирай, — качает головой Джошуа. — Просто садись за руль и не шуми.  *** На следующее утро первыми отпустили студентов. Чуть позже странных мужчин с протокольными лицами наконец-то оформили и куда-то перевели. Как только места в камере стало больше, Вону занял более удобное положение развалившись на лавочке. Мятое лицо отражало всю его ужасную усталость.  — За тобой кто-нибудь приедет? — интересуется у него Джошуа.  — Мне бы этого не хотелось, — зевает Вону. — А кому ты просил позвонить?  — Знакомому.  — Ты думаешь, он сможешь тебя вытащить? — Вот и проверим.  Когда в дверях появляется Сынчоль в светлом тренче с выглядывающими из-под него рубашкой и галстуком, Джошуа еле сдерживает улыбку. Все идёт по плану. В руках детектива коробка с пирожными и какой-то модный напиток напоминающий взбитую в блендере зелёную жижу. Весь он такой свежий и бодрый, но взволнованный внезапным звонком нового приятеля. Глядя на него, захотелось начать аплодировать, точно у трибуны появился кандидат, которому ты отдал свой голос. Но следом появляется Джонхан, лениво вкатившись в помещение, как сдутый баскетбольный мяч. Да и вид у него был такой же помятый, недовольный и обречённый. Но ничего из этого не способно было отнять и части какого-то необыкновенного очарования, которое он неминуемо источал одним своим дыханием. Ведь, правда, удивительно наблюдать живого мертвеца! В руках у него тоже болтался стаканчик, однако, кажется, кофе там практически не было, и таяли одинокие кубики льда. У Джошуа по шее прошёл холодок. Сквозняк, наверное.  И все бы ничего, но Джонхан его очень пристально разглядывает. И сначала, как будто находя эту картинку вполне собой разумеющейся, он ухмыляется, но чем дольше он смотрит, тем ближе сходятся его брови, и злее блестят глаза. Можно было услышать, как зазвенела связка ключей, которые он теребил, спрятав руку в карман расстегнутой толстовки. Сверху на нем висела та же гигантская куртка, что и всегда, однако небольших потертостей стало больше.  Здороваясь с коллегами, Сынчоль отдаёт им угощение, забирает у них ключи и, обменявшись парой фраз, торопиться открыть клетку.  Интересно, что он им сказал? Что Джошуа его хороший знакомый? Друг? И неужели банановые пирожные - выкуп?  — Прошу прощения, что пришлось звонить тебе по такому поводу, — говорит Джошуа, неловко улыбаясь Сынчолю.  — Не переживай об этом! — спешит успокоить его детектив, пока внимательно осматривает пострадавшее лицо знакомого. — Тем более, Джонхан все равно превратил мой обеденный перерыв в пытку.  — Ты сам позвал меня составить тебе компанию, а теперь жалуешься.  — Да, составить компанию, это значит за чашкой кофе прополоскать кому-нибудь косточки, — по-хозяйски Сынчоль берет Джошуа за руки и поднимает выше, чтобы рассмотреть следы от наручников. — А не присоединиться к расследованию, раскладывая перед моим лицом, и салатом, между прочим, — он закатывает глаза на друга, и напоминает в этот момент своего коллегу судмедэксперта. — Отчёты с освидетельствованием трупов.  — Ну, вот опять ты жалуешься. Мне, между прочим, тоже надоело слушать какой Мингю гандон, а твоя бывшая дура, — тон у Джонхана был снисходительный, точно он кого-то шантажирует в данную секунду. — Лучше бы спасибо сказал, что я заставляю тебя пораскинуть мозгами над чем-то действительно важным.  — Это неважное называется личная жизнь, однажды и у тебя появится, — следователь снова закатил глаза. К выходкам своего приятеля он давно привык, но иной раз этот человек напоминал, о том насколько невыносимым может быть, — По крайней мере, я просил Минхао молиться за это.  — Не дай Бог, — саркастически скривился Джонхан, на что Джошуа изо всех сил пытался удержать на лице статичное выражение, делая о нем некоторые выводы.  Например, что Джонхан непримиримый спорщик, а глядя на него несложно начать сомневаться, даже в самых неоспоримых истинах и Юн, безусловно, этим пользуется. Намеренно или нет, но один только звук его голоса, приводит заржавевшие шестеренки в уставшем теле в движение. Теперь мало будет забить двоих до смерти, понадобиться что-то большее, чтобы заставить кровь в жилах остыть.  — Я слышал, что случилось. Кошмар какой-то, если честно. Но, Джису, я поговорил с ребятами, ничего серьезного вам не будет. — однако сразу же добавил с какой-то странной улыбкой следующее: — Но это не значит, что теперь тебе можно нарушать закон в моем городе.  — Я бы не посмел, — ахнул Джошуа. — А те трое, не будут подавать заявление?  — Холодное оружие было у них, так что… да и тем более ты знаешь, сколько таких заявлений теряется каждый день? Их слишком много, чтобы мы успели обрабатывать каждое. Ты лучше скажи, как тебя вообще угораздило?  — Я очень невезучий, — соврал Джошуа, краем зрения замечая на лице Джонхана смесь из злого веселья с раздражением и упрямые попытки их скрыть.  — Это из-за меня. Если бы не он, то я бы уже лежал на опознании, — встрял Вону, кивнув на свою перевязанную руку. Рана оказалась неглубокая, но болеть будет долго. — Он спас мне жизнь.  — Эх, Джису, ты молодец конечно, но в следующий раз вызывайте полицию.  — Ага, пока они ехать будут, беднягу библиотекаря забить до смерти успеют, — небрежно кидает Джонхан поперёк попытки друга начать читать нотации.  Вону было хотел возразить, что он, видите ли, не библиотекарь, но не стал.  У Джошуа на секунду защекотало в животе. Он отвернулся. Со стороны, наверное, казалось ему совсем все равно, и он трет глаза оттого, как спать хочется.  — Вот вечно, ты лезешь, — вздыхает Сынчоль и хлопает Джошуа по плечу пытаясь взбодрить. — Но ты, правда, молодец, хоть, наверное, я и не должен этого говорить.  — Действительно, покалечить в одиночку трех мужчин, это сомнительное достижение, — с какой-то странной интонацией сказал Джонхан, точно хотел привлечь внимание к тому, о чем говорит. — Джису-я оказывается может дать фору терминатору.  Послышался кашель и Вону, который до этого то и дело кидал странные взгляды то на Джошуа, то на Джонхана, заговорил: — Двоих. Один все-таки на моей совести, да и нет ничего сложного отбиться от пьяниц. Правда, когда их много, то возникают некоторые сложности.  — Сложности не от слово, если у них оказывается нож, — закивал Сынчоль. — Вы знали, что большинство убийств происходит на праздники и чаще всего под градусом?  Чуть позже мужчины прошли в холл, где появившийся из одной из множества дверей офицер передал им конфискованные личные вещи. С облегчением, Вону забрал свой телефон и убрав его в карман, совсем тихо принялся благодарить высшие силы, что в этот раз его пожалели. Однако почувствовав на себе чей-то взгляд, он обернулся и заметил, как Джонхан разглядывает его руку.  — Не ожидал, что мы так скоро с вами увидимся, — прокашлявшись, сказал Вону.  — Я рад, что ты в порядке, — улыбка Джонхана в этот момент Джошуа совершенно не понравилась, потому что выглядела какой-то вымученной.— Частично, но все же.  — За это спасибо вашему другу, — Вону улыбнулся.  На этом, кажется, уже Джонхан собирался открыть рот, чтобы начать отрицать нелепое утверждение о своей дружбе с Джошуа. Он даже делает характерное движения вперёд, но его перебивает Чхве: — С каких пор ты ходишь в книжные магазины? — с нескрываемым удивлением, напоминающим скепсис и шок, Сынчоль глянул на журналиста. Совсем немного, но Джошуа захотелось вручить ему Оскар. — Или там теперь разливают пиво по акции? Ох уж эта мода. Ты когда, дружище, в псевдоинтеллектуала заделался?  Зная чувство юмора своего друга, Джонхан в общем-то никак на этот комментарий не реагирует, зато Вону не чувствует сарказма и неожиданно негодует: — К вашему сведению, чтение книг, в отличии от ношения тренча не временное веяние моды, — вид у него был такой, словно его в чан с помоями окунули. — Что за глупости.  — Ой, да? — губы Сынчоля моментально растягиваются в широкую ухмылку, и он ближе наклоняется к "библиотекарю". — А ты мне нравишься, злой, как кот моей бывшей. И кстати, на твоём месте я бы тоже не стал подавать никаких заявлений.  *** Зелёные деревья на скалистых склонах выглядят как никогда ярко и свежо. Небо кажется Джошуа чистым, а дорога удивительно ровной. Ни единой ямы, насыпи гальки или поваленных стихией веток. Из-за этого и друг его увереннее давит на газ, напевая себе под нос один из хитов Queen.   — Думаю, мы даже успеем поесть в том придорожном кафе, — говорит он между куплетами.  — Зачем? Нас и так долго не было, ни к чему тратить время, поедим у меня когда приедем.  — Тебе же нравятся их эти местные забегаловки! — он отлично его знал, поэтому и не смог в тот момент сдержать довольную улыбку. — И эта их странная яичница напоминающая сопли.  — Не настолько.  — Настолько, — шутливо протянул он, будто певец на разогреве.  — Поступай, как хочешь.  — Отлично, — довольно кивнул друг и, проехав пару метров, неожиданно крепко вцепился в руль.  Несколько секунд, за которые олень выпрыгивает на дорогу, не позволяют машине вовремя остановиться. Руль выкручивают то насколько это возможно, но уже слишком поздно. Гибкое тело животного бьётся о старый металлический бампер форда. Он еще слишком юн, чтобы нанести достаточно вреда автомобилю, но его рога оказавшись так близко к лобовому стеклу и не задевшие его, пугают одного из парней, а второго заставляют на некоторое время впасть в оцепенение.  Скрип шин об асфальт последнее, что они слышат, перед тем как отключиться.  Из-за резкого торможения водитель бьётся о руль, а машина съезжает в кювет.    ***  Оглядевшись по сторонам, Джонхан выталкивает Джошуа в дверь ведущую к парковке, а потом зажимает того у черного мерседеса. Кому бы он ни принадлежал, хозяину точно такое грубое обращение не понравится. Как и на прочих закрытых паркингах, тут было немного сыро, пахло влажной пылью, а свет казался приглушенным. Забавно, но звук в таких местах вроде бы и должен был свободно отражаться от каждой стенки, но ввиду своих размеров даже крики тут слышались бы не так хорошо. На одной из колонн чернеет крупная буква «E» в оранжевом квадрате.  — Тебе не кажется, что это не самое подходящее место? — с ничего не выражающей миной заговорил Джошуа, позволяя теснее прижать себя к чужому автомобилю.  — Слепая зона, — кивком Джонхан указывает на камеру, повернутую в другую сторону.  — Откуда знаешь? — Джошуа и сам не понимает, зачем старается говорить вполголоса.  Снова Джонхан просканировал глазами пространство вокруг них и только потом ответил: — Джихун, показал, — он глянул в сторону выезда, ненароком придвигаясь ближе. Их бы и так не заметили из-за габаритов иномарки, но Джонхан все равно был осторожен. Как будто это имело хоть какой-то смысл.  — Они слишком тебе доверяют, — пытаясь поймать чужой взгляд, Джошуа наклонил голову набок. Однако через пару секунд он вздыхает, облокачивается на автомобиль. Пытается найти своим рукам место и складывает их на груди, выигрывая чуть больше пространства между ними. — Слушай, ты вроде сказал Сынчолю, что отвезешь меня домой? Неужели я такой приятный пассажир?  Джонхан только усмехнулся, а по спине Джошуа уже пробежали мурашки. Все-таки тут сильно продувает.  — Что это? — без какого-то либо такта спрашивает он, ткнув пальцем над разбитой бровью. В этом месте и вокруг неприятно заныло, отчего Джошуа непроизвольно поморщился и цокнул языком. Чужой взгляд на секунду метнулся к его неприятно скривившемуся рту.  Вторая рука Джонхана все ещё упиралась в автомобиль позади Джошуа. И у последнего их положение вызывает небольшое давление где-то в области живота и ниже. Куда-то глубже уходя, корнями оно заставляет бурлить химические процессы. Ещё хуже становится, когда стойкий запах холодной кожи и чего-то подозрительно знакомого оказывается совсем близко. Так пахнет свежее выстиранное постельное белье, новый саван, пучок маргариток и детские воспоминания Джошуа. Не неприятно, однако заставляет мозг пролистывать кадр за кадром цветные картинки: влажные синие губы, глаза блестят и слезятся, вздох, много вздохов. Где-то в самых темных уголках души, откуда всякого рода желанием лучше не всплывать наружу, слышится стук.  «Ничего же страшного не будет, если съесть только его селезенку?».  — Боевое ранение, — позже сказал Джошуа, и перехватил узкую ладонь, чтобы убрать подальше от лица. Правда окончательно он ее отпустить не смог, сжал несильно и заговорил, будто бы пытаясь отвлечь от этого жеста внимание: — Очевидно.  — Это ненормально, — не отводя взгляда от чужого лба, словно там красовалось аккуратное пулевое отверстие, возразил Джонхан. Точно возомнивший себя патологоанатом, наклонился ближе, поджал губы о чем-то усиленно думая. Кажется, напрочь забыв о существовании собственной конечности, которая оказавшись в объятьях длинных пальцев, была убрана ниже.  — Не скажи, когда тебя бьют, чего-то подобного стоит ожидать, — такое пристальное внимание немного, но смутило. Ведь если Джонхана интересуют их слабые места, значит и о сильных ему известно. Только вот откуда?  — Почему ты позволил навредить себе? — снова хмурится журналист, раздражая тем самым Джошуа ещё больше. Не те вопросы задаёт. — Зачем вообще полез помогать этому парню?  — Не мог пройти мимо.  — Врешь, — настаивает Джонхан.  — Как хочешь, — у того на это только глаза закатываются.  — Долго будет заживать? — худые пальцы на мгновение дрогнули у Джошуа в руках, и он сразу же их отпускает. Неужели только заметил?  — Какая разница? — на беззаботном лице мелькает тень улыбки.  — Значит долго, — делает вывод журналист.  И, правда, какая Джонхану разница? Разве это не в его интересах? Но Джошуа просто не может привыкнуть к прикосновениям его рук к собственному лицу. А они уже боязливо, но оказываются снова у разбитой брови, прощупывают, из-за чего немного появляются капельки крови. Джошуа ни звука не издаёт, глядя в слишком уж красивые, о чём-то заинтригованные глаза. Если бы понятие стыда ему было знакомо, то, наверное, сейчас его шея и уши непременно бы побагровели. Говорят, красношейки очень напоминают воробьёв, и людей, которым перерезали горло. Точнее и не опишешь, как он теперь себя ощущает. — Это из-за золота. У одного из них было обручальное кольцо на пальце, попал им по лицу, — не выдерживает Джошуа и отворачивается. — Будем считать аллергией, пользуйся на здоровье.  — У вас у всех или только у тебя? — тихо спрашивает Джонхан, точно в горле пересохло. Он и, правда, похож на ученого на пороге открытия - так забавно сосредоточен. У Джошуа наоборот, ещё немного и слюна начнет капать изо рта.  — У всех, — хмыкнул он.  Аномалия какая-то, думает Джонхан пытаясь осознать чужую уязвимость. Находит он это забавным или ироничным уже не важно, когда мужчина перед ним начинает больше напоминает потерянную зверушку, чем опасное чудовище. Поджатые губы, чуть приподнятые уголки, а брови расслаблены и опущены.  — Больно? — пальцы соскальзывают чуть ниже по вискам и застывают, совсем легко касаясь загорелых скул.  «Аномалия какая-то», — недоумевает Джошуа, когда облизывает губы и чувствует, что чужие вдохи кажутся ему слаще, чем следовало, будь виновата только кофе с сахаром. Точно в животе у Джонхана пророс калифорнийский сад.  Джошуа пугает и не оставляет мысль, что тут что-то неправильно, точно ему было позволено уловить эти самые крупицы чего инородного. Догадывается ли Джонхан о том, насколько сильный запах у химических реакций, и что каждый его выдох, делает эту задачку проще для Джошуа. Только похоже все это на подвох. — Тебя это мало волновало, когда я харкал кровью, с чего вдруг столько заинтересованности? — теперь Джошуа руки чужие убирает уже окончательно.  — Научный интерес, — встряхнув головой, заговорил Джонхан, раздраженно отмахиваясь, точно от мухи. — Ведь сейчас все по-другому. Уверен нанести ущерб извне, такому как ты, куда сложнее, чем заниматься членовредительством. Я догадывался, но, видать, ты и, правда, мазохист.  — Хочешь дать мне номер службы доверия? — пытается улыбаться Джошуа.  — Размечтался, — качает головой журналист, глядя себе под ноги. — Нам надо поговорить.  — Думаешь, стоит? — саркастично надувая губы, говорит Джошуа. Намекая, что Джонхан не лучшая замена специалистам с горячей линии.  — Да, — не сразу отвечает тот. — И желательно до того момента, как ты снова попробуешь убить себя.  — Мне казалось, ты не особо горишь желанием разговаривать.  Самое ужасное тут, что и в своем рассудке никто из них, словно не сомневался, а это верный признак сумасшествия. Люди даже вещи являющееся неоспоримой реальностью их бытия игнорируют и обсуждать отказываются. И потому Джошуа считал совершенно логичным поступить также, покуда жизнь не ткнет его лицом в эту кашу.  — У меня и сейчас нет желания разговаривать. Это необходимость.  — Не убедительно, — как приговор выносит Джошуа. — К великому сожалению, Джонхан-и, но я тебе не помощник. Нам нечего обсуждать.  — Уверен? Я спас тебе жизнь.  Никому из них не нужно напоминать о произошедшем в больнице, но у Джошуа от такой глупой прямолинейности сводит лицо в пренебрежительное: уверен, что хочешь вспоминать подробности?  — И что с того? Волнуешься за меня?— смеётся он, и на секунду хмурится, чувствуя, как что-то вибрирует в кармане. — Кажется, Сунен меня потерял, — он демонстративно вытаскивает телефон, собираясь ответить на звонок. — Обсудим твою добродетель потом, Джонхан-а.   Однако Джонхан выхватывает телефон и показательно сбрасывает вызов.  — Игнорировать меня собрался? — его челюсть напрягается сильнее и видно как играют желваки на лице.  — Естественно. И надеюсь это у нас взаимно, — хмыкает Джошуа.  — Ты не сможешь, — фыркает Джонхан, но потом хмурится и видно, как нелегко ему даются следующие слова: — Я тоже.  Звонок раздался снова.  — Почему? У тебя неплохо получалось по началу, может, стоит продолжить? —  отмахивается Джошуа, пока Джонхан упрямо таращась, поджимает губы и снова сбрасывает. Он как никто знает, что Сунен не остановится, пока не выжжет им мозг звонками.  — Потому что волнуюсь не за тебя, а за тех, кого я убил своим решением вытащить твою гигантскую задницу из воды, — видно, сколько усилий Джонхан прилагает, чтобы успокоиться, но срывается и щёлкает Джошуа по лбу. Однако тот игнорирует этот жест, не отводя взгляда от бурлящего негодования в чужих глазах.  — Надо же, теперь ты делаешь комплименты моей заднице! Что дальше?  — Это все, что тебя волнует? — щурится Джонхан и прячет руки в передние карманы штанов, а вместе с ними и телефон.  — Ага, в отличие от твоих нелепых обвинений это хотя бы можно доказать, — пожал плечами Джошуа, но после продолжительной паузы спросил уже серьёзнее: — Правда думаешь, что вся эта херня происходит из-за меня?  — А разве нет? — саркастично выгнув бровь, он смотрит тому прямо лицо, однако складывалось впечатление, будто ему сложно сфокусировать свой взгляд. Замечательно, но только вот Джошуа не обязан доказывать свою невиновность, особенно человеку, который пахнет, как снег. И делая чуть меньше шага, он прижимается грудью к этому сугробу, ему бы хотелось упасть в него лицом, однако боится, что тот растает. Руки кладет ему на бедра, забираясь в карманы, а подбородок опускает на худое плечо и чувствует мелкую дрожь, словно ту, что возникает на воде, совсем незаметную, но предвещающую шторм.  — Тогда сделай одолжение, держись подальше. Ты ужасно шумный, а я плохо переношу подобные раздражители.  Были ли продиктованы эти слова странным порывом поступить гуманно, Джошуа не уверен. Просто надеется, что Джонхан его послушается, потому что сам он, кажется, уже не в состоянии держаться подальше. Никогда так ярко на языке, даже чужое разочарование не было таким удивительно пряным на вкус. У Джонхана слишком громкий запах, чтобы услышав его однажды, не остаться глухим к прочим ароматом. И на свою беду он совершенно не двигается, никакого сопротивления. Поэтому Джошуа легко убирает тонкую ладонь и вытягивает свой телефон обратно из его кармана.  — И пей меньше кофе, пожалей сердце, — кидает Джошуа, медленно отстраняясь. — Бьётся как у хомячка или кролика.  Уходя, он зачесывает волосы назад какими-то немного нервными движениями. И все-таки у страха множество оттенков. И Джошуа надеется, что ему не придётся проглатывать заживо бабочек обитающих у Джонхана в животе. Он точно слышал, как они хлопают крыльями и хуже этого только то, что собственных травить сложнее. Они закалены кислотой и скорее напоминают мутантов, переживших ядерную зиму. Таких мало чем заставишь шевелиться, но если они очнулись, то избавиться от них будет трудно.  Через некоторое время за спиной раздается мерзкий звук сигнализации, кажется, кто-то хорошенько пнул колесо несчастного мерседеса.  «Ему тоже страшно?».  *** Как только водитель приходит в себя, он хватается за Джошуа и трясет его за плечи, пытаясь докричаться. Но тот сначала не реагирует, тупо глядя перед собой, а потом выскакивает из машины и бежит к телу на дороге. Садится рядом с животным на колени, но подползти ближе решается не сразу.  «Ещё живой».  Кладет руку на мягкую шерсть на спине оленя и медленно ведет выше, к крупной голове зверя.  — Я его убил! — слышится за спиной истерика друга. — Я сбил этого ебанного оленя! Я убил оленя!  — Успокойся! Он ещё дышит, — ворчит Джошуа не в силах сдержать раздражение. — Ничего страшного!  — Что? — парень оказывается рядом, желая лично в этом убедиться, и замечая признаки жизни, он чувствует рвотные позывы. Хватается за Джошуа, а позже вскакивает и бежит к кустам.  — Надо его добить. — Джош, я сбил животное! — парень ползет на карачках обратно к другу. — Дикое животное! Ты не виноват! — Джошуа резко и крепко сжимает чужие плечи, да так, что, скорее всего там останутся синяки. — Слышишь меня? Ты не виноват, он появился неожиданно.  — Что нам делать? — потихоньку успокаивается друг.  — Ты добьешь его, а потом мы его закопаем, — уверенно глядя в глаза, мягко заговорил Джошуа и снял с его пояса охотничий нож. — Вместе. Хорошо?  — Я не смогу, точно не смогу, — тот качает головой и пытается выпрямиться. — Может, просто оставим его тут или погрузим в багажник?  — Не уверен, что это хорошая идея, — Джошуа вкладывает в чужую дрожащую ладонь нож. Он знает, что тому было проще сделать это из пистолета, но так совсем не интересно.  — Так много мяса и в пустую.  — Буквально секунду назад тебе было его очень жалко, а теперь ты хочешь позволить ему мучиться, пока он не сдохнет в моем багажнике?  — Ой заткнись. — сказал парень, не глядя прижимая лезвие к крупной шее животного. Все его тело замирает на мгновение, а потом он неотрывно смотрит Джошуа в глаза, умолял помочь, — Значит копать?  — Лопата в багажнике, — говорит Джошуа и кладет свои руки поверх чужих, чтобы совсем легко надавить и направить.  *** Бац. Тяжёлый бейсбольный мяч летит с бешеной скоростью и врезается в сетку. Медленно Джошуа поднимает глаза от телефона на металлическую сетку, за которой Сунен с завидной активностью продолжает размахивать битой, точно всю юность свою этим занимался.  К счастью молодой мажор не стал спрашивать, где Джошуа был и почему не отвечал на звонки. Позже все равно от кого-нибудь узнает сам.  — Я ничего не нашел, — цедит сквозь зубы Сунен, приготовившись к следующему удару. Биту он сжимал чересчур яростно.  — Неудивительно. Думаю, было странно, если отправляя его к тебе, они бы не подтерли данные.  — Так мой финансист полицейский под прикрытием?  — Разочарован?  — Нет, приятно удивлен. Я бы спросил, откуда ты знаешь, но ты не ответишь.  — О, значит, ты расстроен. Но если не веришь мне, то не напрягайся ты так.  — Ну, ты и зараза, Джису, — покачал головой Сунен и ухмыльнулся. — Но я найду, того кто сможет сказать мне, кто черт возьми, такой Ли Сокмин.  — Не сомневаюсь, — продолжая листать что-то в интернете, сказал Джошуа. — А пока объясни, мне, зачем полиции рыться в твоих финансовых операциях? Неужели у тебя где-то прячется офшор.  — Думаешь дело в бизнесе? Если ты прав, и Докем из полиции, то очень сомневаюсь, что из отдела экономических преступлений.  — Тогда что им нужно? — А вот пускай этот сученыш, нам и расскажет, — сказал Сунен, постукивая битой по искусственному покрытию. — Если ему хватило наглости заявиться ко мне, то думаю, он не из тех, кого стоит жалеть.  — Что будешь делать?  — Перекрою ему все пути отступления.  — Вижу, ты задумал, что-то фееричное.  — Не то слово, — Хоши открывает бутылку воды и делает несколько глотков, после чего добавляет: — Для начала позову его на ужин.  — А что насчёт Бу Сынгвана? — интересуется Джошуа, пролистывая фотографии, которые ему выдал поисковик браузера.  — А что с ним?  На экране телефона пляшут буквы от одной страницы к другой, по крупицам приходится собирать информацию. Проходя по списку из некоторых присутствующих на том мероприятие, очередь доходит до судьи Бу Сынгвана. О нем писали много, точно он живое олицетворение правосудия, честно стремящийся добиться торжества закона и прочее. Даже неловко стало такое читать. Но были все-таки статьи, в которых присутствовала и ранняя его биография. Начинались они все, естественно, с упоминания состоятельных родителей, хорошего образования, и миллиона нянек и как ни странно, впоследствии, ничего из этого не уберегло маленького Сынгвана.  Точно не говорится, сколько лет ему было на тот момент, только что он остался один в квартире, когда начался пожар. Чудом, но мальчика успели спасти. И дело было не столько в открытом огне, сколько в угарном газе, от которого, по словам пожарных, было некуда деваться. Однако Бу Сынгван выжил вопреки всему.  — Зачем просил ювенального судью помочь в деле маньяка? — Джошуа догадывался о мотивах этого решения, но хотел убедиться, что первое впечатление о Бу Сынгване его не подводило.  Он определенно может оказаться неприятным обстоятельством, если попробует вмешаться и что-нибудь предпринять.  — Во-первых, Сынгван отправил официальный запрос о переводе из ювенального суда. Видать надоело калечить жизни малолетних преступников, — снова занося биту для удара, Сунен замолчал, приготовился, и как только вылетевший из автомата мяч оказался достаточно близко, отбил. — А во-вторых, Джису, если существуешь ты, то значит и что-то обратное тебе где-то да существует, логично же. И если на земле не найдётся, тот, кто способен тебя наказать, то его пришлют сверху.  — Так Бу из тех, кого присылают сверху? Разве вести с ним дружбу тогда разумно? — приподнимая одну бровь, вопрошает Джошуа пытаясь разыграть искренне недоумение. — Не боишься?  — Если ему отдадут приказ, он уберет меня в независимости от того, сколько денег и власти у меня будет. От таких сложно спрятаться, хуже любой ищейки. А так от него есть хотя бы какая-то польза, — усмехнулся Сунен, было понятно, что за картину он представил себе. — Единственное, о чем я сожалею: он ничего не почувствует, если ему придется предать меня правосудию. — Он странно посмотрел на свои руки.  Сунен врет. Джошуа чувствует, как сильно тот боится.  — И все-таки, думаю с деньгами, ты бы прожил дольше, — вслух хмыкнув, Джошуа поднялся, чтобы найти пальто, в котором оставил сигареты. Обыскивая карманы, он обнаруживает совсем пустую упаковку, и что-то злое бормочет себе под нос. Пусть деньги всего лишь одна из ступеней пирамиды, с которой каждый обязательно сорвется, с нее солнце светит тебе дольше. А ведь в нищете нет ничего благородного, чтобы бояться желать увидеть закат с ее вершины.  — Про моего дядю говорили, что он был богаче самого Сатаны, но это не спасло его от судьи Бу, — нежная улыбка возникла на лице Сунена, когда он поймал на себе удалённый взгляд Джошуа. — Я был там, когда ему выносили приговор. И усвоил, чем сильнее ты сопротивляешься, тем больнее.