The other side of the Sun

Никто не может досконально знать человека, не будучи разве что в него влюбленным. Благодаря этой любви мы видим потенциал в своих любимых. Благодаря этой любви позволяем своим любимым увидеть в себе этот потенциал. В выражении этой любви потенциал наших любимых и реализуется.

— неожиданно, но Ганнибал Лектер Провожать не станут. Если глазами можно что-то сказать, то взгляд Джонхана красноречивее прочих, он им способен написать ни одно эссе или даже пару томов научных трактатов. Тут и «я устал от себя и тебя» и «уходи, пока я не придумал еще один повод, чтобы остаться». Там струится двоичный код и одновременно с этим хаос из цветных огоньков, столбики с различными алгоритмами и вариациями событий. Все приводит к тому, что логичные и правильные реакции, - то что должен испытывать он по отношению к Джошуа, - попросту уже смоделированы и прожиты у него в голове. Он уже и придушил его и сдал властям, и заколол вилкой, и скинул с окна, и снова поцеловал. Но ничего из этого он сделать не может, понимая, что переоценил себя. Говорят, у нормы есть парадокс, что она изменчива, непостоянна, вариативна и, наверное, сама по себе самая ненормальная вещь из всех. Оксюморон. И вот на лицо ситуации, где не испытывать гнев и ненависть - отклонение. Аномалия в стандартной человеческой программе, ведь люди будто изначально запрограммированы на нетерпимость к инородному и аморальному. Кто перепрошил несколько миллиардов? Кто влез в голову и разбалансировал настройки? Он хочет, но не может разозлиться, и это, наверное, единственное, что позволяет ему сейчас держать фасад. Потому что, на самом деле, зол он только на себя, ведь должен желать смерти, а может только разжать пальцы и позволить уйти. Его огорчает собственное бессилие, а не то, кем является Джошуа, ведь он с самого начала и так все знал. Однако он заблуждался, когда думал, что и про себя все знает. В момент, когда Джонхан потянулся за пультом и не глядя выключил телевизор, стало ясно, - он решил что услышал достаточно, чтобы спустить напряжение. Точно убедившись в том, что все следы преступления исчезли с вросшей обратно чешуей, он отворачивается, будто резко потерял интерес, хотя на деле - прислушивается к тому, как звуки распадаются из белого шума на еле различимые шаги. Уходить пришлось под аккомпанемент голосов актеров комедийного ситкома. Дверь захлопнулась резким ударом под закадровый смех. Разлитая кола на ступеньках успела подсохнуть, но на подошве все равно останутся липкие пятна. Выйдя на улицу, Джошуа сразу же продрог, поднял голову и глянул на небо, точно очень по нему соскучился и за проведенное в чужой квартире время забыл как оно выглядит. Свежий воздух бьет в лицо, заставляя поморщиться, а волосы резким порывом приглаживает назад. Проще не становится, но он делает глубокий вдох и чувствует, как замедляются процессы в теле, а по венам разливается растопленное золото, - его наполняет новое ощущение с привкусом ностальгии. Он не уверен, за что Солнце вознаграждает его до эйфории онемевшими органами чувств и сладким привкусом металла во рту. Такие поцелуи ему только снились, в них к уголку его рта прикасалась своим остывшим языком только смерть, и она, должно быть, теперь ревнует. Прикрывая веки, он прикладывает пальцы к губам, готовый поклясться, что оказавшись на другом конце света, смог бы найти чужие на ощупь. Трогая воздух на предмет узлов, в которые он заплетается, когда Джонхан вздыхает. Вот же интересно, для того, чтобы создать благоприятные условия рептилии, у нее в террариуме обязательно нужно сделать зоны с разной температурой. Благодаря им можно иногда уползти из-под света ламп в темный холодный угол. «Тезауруса нужно покормить» — напоминает о себе вновь прорезавшийся внутренний голос. *** Насколько трудно найти Ли Чана? Для этого понадобился один стаканчик рафа с кленовым сиропом из Старбакса, десяток полос на рубашке и ни одной торчащей нитки на шапке. Можно было бы по дороге заглянуть в книжный магазин и позаимствовать у Вону его очки, но было принято решение воздержаться и не травмировать беднягу. И вот, применив на себя роль совершенно обычной публики в данном заведении, Джошуа достает свой ноутбук, надо отметить, без фрукта грехопадения, и принимается изображать фрилансера. Он занимается этим уже несколько дней, так что уже принят тут работниками за своего. Заняв место за небольшим столиком у самого окна, он снова оглядел открывшийся вид на тренажерный зал через дорогу. Время от времени из дверей зала вываливаются крупные и не очень мужчины, большинство из которых напоминали Мингю своей манерой держаться и толкать грудью воздух перед собой на несколько шагов вперед. Именно это место засветилось на фотографиях в социальных сетях Ли Чана. Оставалось только дождаться. Ничему так не учит жизнь, как терпению, а Джошуа очень старательный ученик. И вот появляется парень с гордо задранным квадратным подбородком, уверенным взглядом и как штырь ровной осанкой. Но не один, а в компании двух однокурсников, с которыми в шутливой манере начинает пререкаться, а одного из них даже играючи толкает в грудь и смеется. Сложно понять, мерещится ли, но он смотрит на них будто приценивается, как дети, когда выбирают, какую игрушку им не жалко будет обменять. Но Солнцу всегда нужна та, которую совершенно не хочется отдавать. Кто бы ни оказался достаточно им любим, Джошуа не позволит совершить транзакцию. Прощаясь с друзьями, Чан поправляет сумку на плече и это срабатывает как сигнал - неспешно собрать вещи, подарить мимолетную улыбку баристе и выйти следом. *** Кого бы из них взяли на ковчег? С кем бы оказался Джошуа, если каждой твари по паре? Вот наверняка, Ким Намджун знает ответы на многие вопросы, но не станет отвечать из снисходительной вредности. По крайней мере, сейчас он успешно угадал все пары, сформировавшиеся на странном корейском реалити шоу. Укутавшись в плед, Джошуа закидывает попкорн в рот и с завистью глядит на пляж, по которому носится толпа полураздетых красавиц. Ему бы хотелось так понежиться под солнцем, полежать на горячем песке. Почувствовать на себе соленый бриз и упасть с яхты прямо во время свидания с красивым мужчиной в очках авиаторах. У которого почему-то, в его представлениях, знакомый оскал и хитрый прищур будто немного уставших глаз. Но Джошуа сидит в гостиной у Намджуна и слушает его занимательные умозаключения. Например, о том, что неинтересно наблюдать за участниками в таких комфортных условиях, что им следовало реально выкинуть их на необитаемый людьми остров (операторов и съемочную команду он сразу обозначил как нелюдей). И дать им выживать, проверяя на прочность их симпатию. Что они выберут: обглодать последние рыбьи кости или оставить их даме сердца? Насколько сильно будет чувство, если обнаружить, насколько твой избранник бесполезен в условиях выживания со всеми своими запасами gucci? Вот было бы поистине интересное шоу про любовь, а сейчас они просто наблюдают за тем, как третий по счету парень признается в симпатии девушке с пустым взглядом. — Она не таинственная, она тупая, — устало тянет Джошуа, готовый ударить себя по лбу, слушая аргументацию чужого выбора. — Она мало говорит, не потому что воздух на планете бережет, мать добродетель, а потому что два слова связать не может. — Зато посмотри, какой там бюст, — кивнул Намджун в сторону телевизора, пока подминал под себя подушку, чтобы удобнее лечь на диване. — Пф, — закатывает глаза Джошуа. — Молчи, мальчик, твое мнение вообще не учитывается. — Это еще почему? На что ты намекаешь? Моя фаворитка единственная осталась без пары, хотя у нее определенно мозгов больше чем у остальных, даже если они все, включая ведущих, свое серое вещество в одну кучу сольют. Намджун закатил глаза и фыркнул: — Лучше скажи, кто из парней в твоем вкусе? — Никто. Ни один из них бы меня никогда бы не заинтересовал, они все идиоты. — Нашелся мне тут сапиосексуал. Клянусь, мне иногда кажется, ты бы себя клонировал, если бы мог, — ведет плечами Намджун и сгибает колено, принимая совсем уже расслабленную позу, будто готов тут уснуть. — Что у нас сегодня в меню, кстати? — Я планировал приготовить телячьи почки и печень. — Тебе не кажется, что ты балуешь меня мясными деликатесами? — Нам нужно больше белка, иначе мы с тобой потеряем форму. — Сомневаюсь, что ты так выглядишь, потому что потроха употребляешь. Поверю только если они, разве что, принадлежат младенцам или девственницам. — О чем ты? — Я вижу, что ты сорвался, но не понимаю, от чего может быть такой эффект? — Намджун наклоняется ниже и глаза его сужаются до такой степени, что он ими как ножом в масло, в самую душу. — С нашей первой встречи в аудитории и по этот самый момент, пока ты ешь попкорн у меня на диване, я вижу изменения. Ты был готов замерзать, пока твое тело трескалось, и превращался в труп крокодила, а теперь ты светишься, от тебя несет солнцем… и, уверен, в тебя можно выстрелить из пушки и ты соберешься заново. Ты явно нанес немаленький такой ущерб кому-то… Или чему-то. Что ты сделал? Утопил выводок котят или разрушил чьи-то жизни на поколение вперед? — Не знаю, — увлеченно глядя в экран, Джошуа закинул попкорн в рот и пожал плечами. — У меня, возможно, талант, само собой получается. — Я так понимаю, ты решил об этом не думать. Но игнорировать сложившуюся ситуацию у тебя долго все равно не получится. Тебе придется посмотреть правде в глаза и обнаружить ее уродливой, но жизненно необходимой. — Обойдусь, — иронично корчится Джошуа и встает с места. — Пойду, начну готовить, я, кстати, купил себе фартук, хотите посмотреть? — А чем тебя мой не устроил? — На нем этот дурацкий принт со словом Dilf, тот факт, что он у тебя, это неуважение ко всему людскому роду в принципе. — А кто по-твоему достоин? — Педро Паскаль, но мое мнение же не учитывается. *** Себя следует наказать за слабость. Добро не смеет отвлекаться. Кто-то должен умереть. Усталый и немного пьяный мужчина подходит к своему блестящему под фонарями мерседесу и на секунду морщится от странного запаха, но списывает все на старенький автомобиль, припаркованный рядом. Его машина только из автосалона, не может же она пахнуть бензином. Весь салон мокрый и чем-то пропитаны даже сидения. Неожиданное осознание приходит слишком поздно, сзади его обхватывают с такой силой, что почти ломают шею. Его держат крепко, он пытается отбиться, бьет по приборной панели, попадает по рулю и дергается из последних сил, но все тщетно. Узкое предплечье прижимают к изголовью, сдавливая кадык и перекрывая возможность нормально дышать. Он видит как бутылку с бензином заносят над его телом и медленно переворачивают, для того, чтобы содержимое залило каждый сантиметр одежды на груди и бедрах. — Я вырву твою душу, но сначала тебя придется немного поджарить, — хрипит на ухо чей-то голос с нотками разочарования и ослабляет хватку ровно для того, чтобы было удобнее достать зажигалку из кармана. — Ты совсем больной! Отпусти! Ты же тоже сгоришь! — Но кто-то же должен тебя держать, иначе ты убежишь, — смеется он и поджигает чужие брюки. Ведь нельзя позволить тому регенерировать. — Кто ты? — пытается разглядеть в зеркале мужчина, будто знание это что-то изменит. — Ты стольких ко мне отправил, а теперь делаешь вид, что мы не знакомы. Или думал, я обойду тебя стороной? Сгорая вместе с жертвой, добро морщится от воплей и агонии, в которой бьется мужчина. Не лучше зверя, человек, который потакает своим страстям, применяя власть и силу. Пожирает других и танцует на костях. Когда пламя охватывает тела полностью, добро стоически терпит, удерживая человека на месте. Плавится пластик салона, горит обивка и все это под крик и тихое шуршание огня. Добро смотрит на свою сгоревшую одежду и как кожа на руках и теле точно течет на глазах. Грехи следует отмыть огнем. Но новая плоть заживет со старыми шрамами. Когда чужая душа сама принялась отслаиваться от тела, будто наклейка с угольков, он вырывает ее из груди. За каждым поступком следует возмездие. *** Бурная деятельность или ее искусно сыгранная имитация, вся эта бесконечная беготня ряженых в голубые рубашки офицеров и непрекращающийся поток речей про мораль и нравственность с экранов больших и маленьких. Зато кусты всегда подстрижены ровно, кофе горячий ровно настолько, чтобы обжечь язык, но не сердце. А пасмурное небо над крупным и вытянутым зданием как бы намекает, что стоило взять зонт, возможны осадки в виде всеобщего настроения. Одно сплошное уныние. В отделении полиции, в котором работает Сынчоль, сегодня суматоха. Сам детектив выглядит будто пережил Вьетнам, а то и несколько Вьетнамов, и прячется за своим столом, уткнувшись взгляд в одну точку, оттого и пугается, когда Джошуа обращается к нему. Мужчина немного подскакивает на месте, прижимает плечи к креслу, а потом ерзает. — Привет? — вздыхает он и пытается натянуть улыбку на кислое лицо. — Какими судьбами? Опять покалечил шпану? — Нет, решил тебя проведать, Хансоль сказал, ты очень уставший в последнее время, — Джошуа прислонился к столу и протянул ему стаканчик с зеленой жидкостью. — Я принес тебе матче латте. Но ты если не хочешь, я сам выпью. — Нет! — запротестовал Сынчоль и выхватил из рук напиток. — Спасибо, Джису. — Обращайся. Ты как вообще? В порядке? — Я не могу быть в порядке, не сегодня и видимо не в ближайшее время, — он отхлебывет и также экспрессивно, но уже тише, добавляет, — Судью Пэк Минсока подожгли заживо в его же машине. Поджарили как цыпленка! — Ух, — морщится Джошуа. — Это тот, который оправдал насильника, из-за которого начались беспорядки? — Он самый, — Детектив больно бьется лбом об стол. — Пойду повешусь, после обсудим с коллегами, что с этим делать. Как же я устал от этого дерьма, клянусь, когда я узнаю, что за урод за этим стоит, я его на флагшток намотаю. Из-за угла появляется незнакомая и какая-то уж больно довольная физиономия, обращается к детективу: — Ты бы выходной взял, выглядишь, будто тебя фура сбила. — Пошел в жопу, Бомгю, — злобно процедил Сынчоль и кинул в коллегу карандашом, но тот уклонился и спокойно сел за свой стол. — Вот же малолетний гандон, ни капли уважения к старшим. — Не скажу, что я с ним не согласен, Чоль, тебе стоит отдохнуть, — вздыхает Джошуа и складывает руки на груди. — Мне начинает казаться, что теперь ты мой лучший друг, а не всякие Ли Джихуны да Юн Джонханы, — сконфуженно смеется Сынчоль. — Кстати, как там Джихун? — Не знаю, — поджал губы детектив и кинул взгляд на собственные руки, лежащие на рабочем столе. — Он, по-моему, не хочет со мной разговаривать, даже не спрашивай почему, я без понятия. — Все дело в этом твоем Мингю, — снова напоминает о себе молодой офицер Бомгю, делая один оборот на стуле. — Думаю, вся проблема в нем. — Заткнись и работай, — ворчит старший, глазами пытаясь найти чем бы еще запустить в коллегу. — Ну ты бы его не затыкал, что-то мне подсказывает, что мелкий может быть прав, — задумчиво почесал подбородок Джошуа и по взгляду Сынчоля понял, что тот задумался над его словами. — Ладно, в любом случае, мне пора. Увидимся, детектив Чхве. Наверное, полезно подсадить в чужую голову какое-нибудь зерно сомнения касающееся чего-то, находящегося за пределами расследования. Допустим, если личная жизнь детектива сама собой усугубляется, то возможно Джошуа это было бы даже выгодно. Пусть лучше занимается тем, что разбирается в нестабильных отношениях с близкими, чем мешается под ногами. — Ты что серьезно просто зашел занести мне кофе? — Да, я кажется, так и сказал, — пожал плечами Джошуа. — Тем более Хансоль за тебя волнуется, я пообещал ему приглядывать за вами. — А нам ты пообещал приглядывать за ним. Спасибо, Джису, ты, наверное, очень вовремя появился. — Без проблем, чувак, — смеется Джошуа и направляется к выходу. Напоследок отсалютовав, кидает, — Я бы появился вовремя, даже если бы опоздал. А трупов тем не менее все больше и больше, скоро выставку можно будет устраивать. Вот уж куда было бы сходить с профессором Кимом обсудить поистине ужасающий перформанс жизни. Неприятно, но Намджун прав, - Джошуа игнорирует происходящее, насколько это возможно. Стоит только задуматься о природе происходящего, и ему становится тошно. Особенно находясь здесь и глядя на всех этих встревоженных людей в форме, боящихся кто за семью, а кто за свое положение. Они носятся по всему городу, патрулируют по ночам, реагируют на каждый вызов. И они знают, что их маньяк каждый день находится на расстоянии вытянутой руки. — Стой, Джису, — окликнул его Сынчоль, догоняя в коридоре. — Чуть не забыл, ты кажется, оставил у Джонхана свой пропуск в языковую школу. Пока детектив поправляет сбившейся на бок галстук, Джошуа мгновенно реагирует: чуть хмурится и наигранно удивленно улыбается, так, чтобы выглядеть сконфуженно, но с намеком на облегчение. Он более чем уверен, что его пропуск, являющий собой обыкновенную карту с номером и логотипом учебного заведения, сейчас лежит у него в визитнице, а та в левом заднем кармане. Но почему бы не сделать вид, что и правда его потерял. Ведь детектив с чего-то же это решил, и ему ужасно интересно, с чего. — Мой пропуск? Точно, я, наверное, оставил у него, пока печатал документы, решил сэкономить и воспользоваться его принтером, — вздыхает Джошуа с благодарным видом и надеется, что его ложь звучит достаточно убедительно. Даже мысленно ругает себя, наверное, не стоило так сразу придумывать легенду, до конца не выяснив, сколько знает детектив.— Он просил тебя мне передать? Гордо выпрямившись, Сынчоль поясняет: — Нет, не просил, я просто заходил к нему в контору сегодня, он сказал, что не в настроении разговаривать, но… черт, неважно, я просто увидел у него на столе пропуск оттуда, а Хансоль свой потерял через неделю как начал там работать, вот я подумал, что скорее всего это ты его забыл. Тем более там же сигареты валялись. Джонхан не курит, а из наших знакомых только ты выглядишь, как человек, который мог купить розовую зажигалку. Слышать, что Джонхан не в настроении разговаривать, даже с лучшим другом, Джошуа радует, ибо он полон уверенности, что это из-за него. И пусть это становится остаточным уронам для окружающих, влиять одним своим существованием все же приятно. А возможно, он еще считает, что так и надо детективу Чхве за то, что решил, пустить этот нелепый комментарий про его цветовые предпочтения. И вообще, не розовая, а фуксия. А еще она точно не принадлежит Джошуа. Но кому тогда, если даже Сынчоль из всех своих знакомых подумал именно на него? Такие загадки выводят из себя, но имеет ли смысл слишком об этом беспокоиться? Тут скорее проблема в том, что Джонхан точно не является студентом языковой школы, значит возникает два резонных вопроса: откуда у него пропуск? И самое важное, зачем? Есть ли смысл ему проникать туда? Ради чего на месте журналиста Джошуа бы попробовал раздобыть пропуск? Единственное пока, что заставляет его совершать странные поступки, так это сам Юн Джонхан и его нестандартные способы разговорить Джошуа. Если бы они поменялись местами, то возможно ли, что документы и анкеты журналиста стали бы целью номер один? Интересно, а результаты тестирований тоже подверглись бы анализу? Да, но при условии, что там все взаимно. — Черт, — он обреченно прикладывает ладонь к лицу, затем она сползает вниз, будто пытаясь стереть с него что-то напоминающее раздражение из-за самого себя. — Я забыл у него еще и сигареты? — Ага. — Хорошая работа, детектив Чхве. — Естественно! Ну я рад, что вы с ним вроде нашли общий язык? — Язык мы нашли сразу, осталось научить его им пользоваться. Отклоняясь всем телом назад, Сынчоль хмурится и видно как на лице его отражается весь тот мыслительный процесс, который происходит у него в голове. Затем он громко смеется: — Если бы я знал вас хуже, подумал бы, что вы состоите в горизонтальных связях. — Увы, — иронично хмыкает Джошуа и разводит руками. — Ты нас знаешь хорошо.