You will be my world

Сегодня день был солнечным. Лёгкий и тёплый ветерок трепал чужие волосы, забирался кому-то под рубашку или юбку. На улице была знойная жара. Лучи солнца играли в листве деревьев, отражались блики на полированных камнях. Птицы пели свои весёлые звонкие песни, весело жужжали жуки и насекомые. Майки их веселье не разделял. Неморгающий взгляд темных глаз направлен на Такемичи. На лице у Ханагаки — тёплая, чуть усталая, улыбка. Так умел улыбаться только Шиничиро. Шиничиро… Имя отдаёт горечью на языке, стягивается в тугой ком в горле, оставляет ужасно-нежное послевкусие. Запах сигарет и машинного масла, как по щелчку, ударил в ноздри. Майки все воспоминания хочет стереть, отодрать вместе с кожей, загубить, задушить, утопить вместе с чувствами и эмоциями. Майки, вроде как, и ничего не чувствует. Кроме пустоты в сердце и огромной, всепоглощающей, грусти и вины. Майки похож на побитого щенка, Реальность разбила все его мечты и надежды, Судьба избила до полусмерти, а Жизнь лишь смеялась смотря на это, но все равно ласково обнимала и не давала Смерти забрать его. Шиничиро, Кейске, Эма, Изана, Доракен… …и Такемичи. Больше Майки, нет, Манджиро, не сможет посмотреть в эти невъебенные голубые глаза, не сможет увидеть эту яркую улыбку, не почувствует касания чужих, чуть грубых с мазолями, рук. Больше никто не будет прижиматься к нему во время поездок на байке, обнимать так крепко-крепко, до синяков, никто больше не будет долго просить прощения за это и никто никогда не посмеётся с его глупых шуток и действий. Манджиро потерял всё. Манджиро не знает почему он ещё дышит. Не смей умирать, Майки, это моё последнее желание, последняя воля умершего, ты должен её исполнить. Я и Доракен и другие… Мы все умираем за твоё счастье, за твою жизнь. Пожалуйста, Майки. Живи ради нас. Мы любим тебя, я люблю тебя. Майки-Манджиро дышит, но не живёт. Он похоронил себя вместе с Такемичи ещё тогда, на битве, когда Ханагаки отпустил его руку и не вытер слёзы. Майки-Манджиро умирал вместе с другими. Искренность ушла с Шиничиро, чувства с Баджи, а эмоции с Эмой. С Изаной ушло всё хорошее, остались лишь угли жалкой пародии на жизнь. Но и они перегорели вместе с Доракеном. А Такемичи просто умер, лишив надежды на лучшее. И вправду, надежда умирает последней. Майки-Манджиро — пустая оболочка, почему-то всё ещё живая, не более. Биомусор. Его не починить, не использовать во благо. Он сломан-разрушен-развален-испорчен-разобран-уничтожен. Майки-Манджиро — ничто и никто. Мальчишка закрывает глаза, не хочет видеть Такемичи в белом. Белый — цвет траура. Ханагаки лежит среди этих тошнотворно-чистых белых лилий и улыбается, лицо его расслабленно. Такемичи просто спит вечным сном, он не умер, нет, он не мог. Такемичи вообще ничего теперь не может. Майки держит в руке ликорис, хочет сломать стебель, представляя самого себя, но он держится, ведь Такемичи попросил. Он намерен выполнить его просьбу. Такемичи белый не идёт, он кажется ярким пятном, что портит картину смерти, его бы одеть в чёрное, в форму Токийской Свастики, но Такемичи в белом. В белом, что напоминает Сано о дне его смерти. Сейчас стоит ясная погода, никак не похожая на настроение всех присутствующих. Могильный холод пробрался под кожу, окутал кости, остался в сердце. Каждому Такемичи был дорог, каждого Ханагаки спас. И каждый хочет быть на его месте, каждый хочет убить Майки, ведь это его вина, смерть парня на его совести. Все, кроме, пожалуй, Хины. Она лучше всех знала Такемичи, она понимала его действия, она не винила Майки в этом. Майки-Манджиро понимает, почему Такемичи её любит. Майки-Манджиро застыл мраморной статуей. Не дышит, не шевелится, лишь слезы выдают в нем живого человека. -Прощай, — свой голос Майки-Манджиро не узнает, — я буду скучать по тебе. Майки-Манджиро опускает цветок, что кровавым пятном выделяется среди белого. Прощай, моя любовь, мы уже никогда не встретимся…