Дух леса

И когда надела дева кольцо лесного короля, её руки покрыл узор такой замысловатый, что ни один мастер, как бы искусен он ни был, не смог бы его повторить. И забыла она свой род, и имя своё, и дорогу домой. Навсегда.

В доме лесника было тихо. Безмолвную тишину нарушал лишь дождь, монотонно барабанящий в окно. День уже начал клониться к вечеру. Тяжело моргнув, Сьюзан сонно вздохнула. Она обвела комнату расплывчатым взглядом и вскоре обнаружила неподалёку мужской силуэт. — Проснулась, наконец, — прозвучал уже знакомый ей голос. Тело Сьюзан было охвачено такой слабостью, что она не смогла найти в себе сил даже на то, чтобы дать внятный ответ. — Виконт Абрамсон стал невольным свидетелем наших клятв, так что проблем в дальнейшем быть не должно, — продолжал Льюин. Чувства начали постепенно возвращаться к девушке. Теперь в избушке было тепло. Вкусно пахло тыквенным супом с грибами. Всё это напомнило Сьюзан о том, что она ничего не ела с самого утра. — Ты потеряла сознание. Виконт и остальные уже давно уехали. Ты голодна? Сьюзан всё ещё в полудрёме закивала в ответ. Послышался шум шагов, скрипнула половица, затем её обняли сильные руки и без труда помогли приподняться. За это краткое мгновение она словно протрезвела. От Льюина пахло лесом и терпкими травами, и в тоже время от него пахло мужчиной. Сердце девушки испуганно затрепетало, как бьются о стекло крылья попавшей в ловушку бабочки. — Перестань дрожать, как осиновый лист, — хмуро подметил следопыт. — Даже такому, как я, не чуждо понятие чести. К тому же я не настолько отчаялся, чтобы воспользоваться твоей беспомощностью. Видела бы ты себя, — он хмыкнул носом и отошёл. Сьюзан стало стыдно за свой беспричинный приступ страха. Льюин отличался от Осфрида и телосложением, и характером. Бесстрастный, а порой и вовсе бесчувственный, он имел свой взгляд на этот мир. Его было трудно удивить. Было ли вообще что-то, чего он ещё не видел? Он никого не обвинял, но при этом имел сильное чувство справедливости. Он был сильнее многих, однако распоряжался своей силой мудро, как если бы не желал раскрыть свою истинную сущность. И как бы грубо ни звучали слова Льюина, прикосновения его рук были нежными, даже нерешительными. Так бережно и неуклюже держат разве что только что родившееся дитя. — Скажите, — девушка не узнала свой голос. Он был охриплый и безжизненный, — увижу ли я когда-нибудь Ваше лицо? Следопыт, наливавший в это время в глиняную миску тыквенный суп, вдруг замер. Он прерывисто и глубоко вдохнул, отложил черпак в сторону и повернулся к Сьюзан, чтобы встретить её, как показалось девушке, измученным взглядом. — Оно безобразно. Ты думаешь, я прикрываюсь платком забавы ради? — озлобленно сказал Льюин. — Ешь, — мужчина бесцеремонно впихнул ей миску с супом. — Я устал, — он лёг на лавку, на которой всегда спал Родерик, согнул ноги в коленях и отвернулся к стене. — Если отвяжешь платок, пока я буду спать, я отрежу тебе палец за пальцем, — и больше не произнёс ни звука. Сьюзан ещё долго смотрела в его сторону, пытаясь разгадать тайну, которая окутывала это странное существо, которое отказывалось называть себя человеком. Ей на ум приходили лишь глупые детские сказки, что ей когда-то рассказывала миссис Пейдж. В конечном итоге она решила не играть со своим воображением, а расспросить Льюина, когда представится удобный случай. Попробовав, наконец, уже давно остывший тыквенный суп, Сьюзан не смогла сдержать изумлённого возгласа: «Вкусно!» Вечер медленно и тоскливо перешёл в ночь. Всё это время Льюин спал тревожно: обрывистые стоны и жалобное мычание то и дело слетали с его губ. Боль, о которой он говорил, не оставляла его даже во сне, неустанно терзая снова и снова. Сьюзан же и вовсе спать не хотелось. Она слышала, как мягкой поступью по крыльцу прошёлся волк, как неспокойно было в саду, словно сама преисподняя разинула пасть и извергла бесов, что теперь рычали и визжали за дверью. Она долго молилась, плакала и снова молилась. Когда же всё стихло и лунный свет бойко пробился в окно, залив часть избы бледным мерцанием, девушка подсела к лавке, где спал Льюин, с трепетом и волнением наблюдая за его нервным сном. Сьюзан осторожно взяла его за руку, полагая, что это его успокоит. Её тотчас же поразило, какими худощавыми и по-детски маленькими были её собственные руки по сравнению с его. — И всё же… мы с тобой чем-то похожи, — грустно заключила девушка. — Мы оба сломлены судьбой. Она просидела так довольно долго, иногда тревожно, а порой и вовсе безучастно наблюдая за тем, как спокойно поднималась и опускалась грудь Льюина. Его дыхание выровнялось и стало почти неслышным. Он казался умиротворённым. Ещё до того как начало светать, Сьюзан уже вовсю хозяйничала у печи. Она натаскала из бочки воды, и теперь заваривала кипятком золу. Боясь выйти в сад, она мыла голову прямо на крыльце, стараясь не смотреть на то место, где была убита Тереза. Обернув волосы полотенцем, девушка вновь вернулась в дом, села на лавку возле печи, спустила сорочку и стала протирать себя водой со смесью цветов и трав. Мало знала Сьюзан о том, что Льюин уже давно не спал, что всё это время он в тайне за ней наблюдал, не желая пропустить ни единой детали из её утреннего туалета. Он смотрел, как тяжёлые капли повторяли каждый контур её тела, как кожа на спине покрывалась мурашками, когда вода стекала с плечь и исчезала в складках сорочки. Он также увидел поднявшуюся маленькую грудь, приметив тёмную родинку под одной из них. Но последним ударом по его самообладанию был тот момент, когда рука Сьюзан исчезла между ног. Она резко вздохнула и неосознанно запрокинула голову назад. Выражение её лица приняло болезненный вид. Непонятное чувство озлобленности вдруг овладело Льюином. Словно инфант, которого заставили поделиться любимой игрушкой, теперь он эгоистично сердился на обстоятельства, на которые он никак не мог повлиять. Однако теперь он поклялся, что с этого момента, он будет единственным, кому дозволено причинять Сьюзан боль и радость. Погружённый в свои раздумья, мужчина не заметил, что девушка уже начала одеваться. Подвязав шерстяные чулки лентами, она обулась, надела белую нижнюю юбку, поверх которой легла юбка платья грязно-зелёного цвета и приступила к шнуровке корсажа. Затем в него был заправлен нашейный платок, прикрывший плечи и грудь. Девушка застегнула бежевую курточку, повязала полосатый фартук и, закрепив пышную шевелюру булавками, надела чепчик. Оставшись довольной своим внешним видом, Сьюзан хотела было выплеснуть воду, но голос Льюина застал её врасплох. — Этой ночью… — она не заметила, когда он успел так быстро оказаться за её спиной. Резко обернувшись, она опять вздрогнула. — Я ведь предупреждал тебя, что отрежу палец за пальцем. — Я… — воскликнула девушка, спрятав руки за спину. — Я всего лишь взяла Вас за руку! Вы стонали от боли и я не знала, что делать. Я не снимала платок. Клянусь! — Мне не нужна твоя жалость, — сказал Льюин. — Это вовсе не жалость, — возразила Сьюзан. — Это сострадание. Я думала, что так смогу Вас утешить, что Вам станет легче. — Тогда… утешь меня и этой ночью, — с ноткой издёвки произнёс мужчина, наклонившись вперёд. — Что? — опешила девушка. — Ты слышала, — спокойно продолжал следопыт. — Я хочу, чтобы отныне мы спали вместе. — Нет! Это невозможно, — затараторила Сьюзан, замотав в протест головой. — Абсолютно невозможно. — Почему нет? — шутливо переспросил Льюин. Даже через плотную ткань платка можно было видеть, как он ухмылялся. — К тому же я поневоле стал свидетелем твоего утреннего туалета. Нет ничего, чего бы я уже не видел. — Мерзавец! Как Вы могли! — запыхтела Сьюзан, стукнув мужчину кулаком в грудь. — У Вас совсем нет чести! Я думала Вы спали! Почему Вы не отвернулись?! Льюин тихо рассмеялся, когда девушку одолел очередной приступ икоты. Она так негодовала, что её лицо покрылось крупными красными пятнами. Он нашёл это её свойство весьма забавным. — Ты моя жена. Мне разрешено смотреть, — неожиданно нежно произнёс мужчина, прищипнув Сьюзан за подбородок. Она плакала, но на этот раз из-за него. Этот факт сделал Льюина счастливым. — Перестань лить слёзы по пустякам. Это не делает тебя красивой. Я оседлаю лошадь, а ты пока собери всё самое необходимое, — мужчина направился к выходу. — Это место начало привлекать слишком много хищников. Нам следует уйти отсюда как можно скорее. — Льюин? — девушка остановила его на полпути. Теперь она выглядела спокойной, лишь глаза были печально опущены. — Да? — Родерик и Тереза… их похоронили по-христиански? — с самого утра она хотела пойти на могилку, но не находила в себе сил побороть страх. Сьюзан всё ещё не верилось, что этой доброй старушки, что самозабвенно заботилась о ней на протяжении многих лет, больше нет в живых. Было ещё столько всего, что девушка не успела ей сказать: слова признательности и благодарности, слова любви и привязанности, слова сожаления и горести. — Я хочу попрощаться с ними. — Ты уверена, что выдержишь? — неохотно спросил следопыт. — Ваш сад разворотили. Сначала виконт и его солдаты, а потом лесные хищники. — Это единственное, что я теперь могу для них сделать. — Как хочешь. Я тебя предупредил. После скромного завтрака, пока девушка собирала свои немногочисленные пожитки, Льюин забил оставшихся кур, привязал мешок с птицей и остальные вещи к седлу и вернулся за Сьюзан. — С твоей ногой ты не сможешь пройти, — произнёс следопыт, напомнив девушке о том, что вот уже как несколько дней подряд лил сильный дождь. — Мне придётся нести тебя на руках. Возникла неловкая пауза. Сьюзан виновато обняла его за шею, пытаясь, хоть как-то быть полезной, и позволила Льюину себя поднять. На улице было пасмурно. Казалось, что небо в этих краях не знало ласковых прикосновений солнца. Всегда в серых заплатах, его неустанно мучили дожди и грозы. Природа вокруг тоже была до тоски однообразна: пожилые сосны — одни безобразно кривые, другие же прямые, как стрелы — с корой-чешуей и корнями, словно вздутые вены, мелкий кустарник, что неприхотливо рос в тени, большие заросли крапивы и почти лысая земля. Не успели молодые люди пройти в сад, как Сьюзан закричала. Через поваленный забор она увидела тело Осфрида. Кастрированный, он был привязан за ноги к сосновым ветвям. Его обглоданные руки касались земли, что была пропитана бурой кровью. Его тело было изуродовано пытками и лесными хищниками. Ещё вчера он не знал, какой страшной и жестокой будет его смерть. Дрожа от ужаса, девушка сомкнула руки в железной хватке и так сильно прижалась к Льюину, что тот растерялся. Она спрятала лицо в сгибе его шеи и, давясь слезами, тихо завыла. — Если будешь так сильно ко мне жаться, я могу понять это превратно, — неудачно пошутил мужчина. Однако, не получив ожидаемой реакции, Льюин стал серьёзным. — Ты так сильно напугана? — Сьюзан молчала, но её тело ответило за неё. Девушку била крупная дрожь и вместе с тем все её члены словно окаменели. Её шокированное увиденным сознание оказалось в плену у немощного тела. — Тебе не мёртвых нужно бояться, а живых. Льюин вдруг заговорил на языке, которого Сьюзан до этого никогда не слышала, на языке таком древнем, что его могли знать лишь вековые деревья. В нём было всё: и ласковый шелест листвы на ветру, и журчание ручья, и щебетание пташек. Это подействовало на неё благотворно. Девушка расслабилась и теперь завороженно смотрела на Льюина. Ей хотелось узнать, о чём он говорил, но Сьюзан боялась, что как только она задаст свой вопрос, то это мелодичное звучание прекратится, а потом и воспоминание о нём просто исчезнет. — Думай только обо мне, — к большому сожалению Сьюзан, всё именно так и произошло. Она даже не придала значения смыслу сказанного — так сильно её опечалила перемена. — Я никогда не слышала ничего более прекрасного, — со всей искренностью призналась девушка. — Что это за наречие? — Это язык лесных духов, — ответил Льюин. — Не смотри на меня так, словно я тебя обманул, — он усмехнулся. Следопыт опустил Сьюзан на землю, придерживая её за талию, и продолжил: «Ты сама умоляла меня взять тебя с собой, и я не принуждал тебя стать моей невестой. Ты согласилась по доброй воле.» — Это невозможно, — забормотала в неверии девушка. — Всё здесь подчиняется моей воле, — провозгласил Льюин. В доказательство своих слов он топнул ногой. Опавшие листья задрожали, плавно поднялись вверх и закружились в ветряной воронке, в центре которой они теперь оказались. — Звери и птицы, мошкара и деревья — всему здесь я хозяин. — Лес тут же ожил, приветствуя своего покровителя. Старые сосны страшно затрещали, закачались ветки, с переливающимся криком в небо взлетели птицы, а далеко вдали завыли волки и взревели олени. — Среди моего народа рождаются только мужчины, поэтому испокон веков мы брали в жёны человеческих девушек. Недаром говорится, что если девица заблудилась в лесу и не вернулась, значит она приглянулась лесному духу, — мужчина довольно улыбнулся, потом достал из кармана невероятной красоты кольцо и взял девушку за руку. — Это кольцо принадлежало моей матери, а до этого бабушке и прабабушке. Его носили женщины твоего рода на протяжении семи поколений. Его цвет неповторим, как и каждый рассвет, а камень так чист, словно нетронутый родник. Храни его бережно, — Льюин вложил кольцо Сьюзан в руку и закрыл ладонь. — Оно всегда приведёт тебя ко мне. До тех пор пока я считаю, что ты достойна моего покровительства, ничто и никто не причинит тебе вреда, однако если ты предашь моё доверие, то твои муки будут во сто крат страшнее, чем те, что испытал Осфрид.» На краткий миг Сьюзан даже показалось, что глаза Льюина изменились в цвете, став огненно-рыжими, как у совы. Но не успела она моргнуть, как они вновь приняли чёрный оттенок, от которого ей всегда было не по себе. — Надень его, — попросил мужчина и отпустил Сьюзан. — Если ты достойна, кольцо даст тебе знать. Девушка раскрыла ладонь и с волнением взяла кольцо в виде резного кленового листа. Оно не просто было великолепным, оно было роскошным: совершенной точной работы, воздушное, с кристально-чистыми камнями. С замиранием сердца она надела его на палец, как вдруг оно потускнело, а драгоценные камни потемнели и перестали блестеть своей прежней красотой. Сердце Сьюзан упало. Казалось бы, у неё не было причин расстраиваться из-за этого — ведь она никогда не желала быть суженой лесного духа — и тем не менее она была разочарована. — Как глупо… — с досадой вздохнул Льюин и отошёл в сторону. Он остановился возле коня, который нетерпеливо рыл под собой копытом землю, но всё же послушно ждал своего хозяина. «Действительно, — подумала про себя Сьюзан, проведя по кольцу большим пальцем, — как глупо было на что-то надеяться. Куда бы я не пошла, меня преследуют одни лишь беды, одна лишь смерть.» Она хотела заплакать, но слёзы не текли из её глаз, как будто их больше не осталось. Девушка простояла у могилы довольно долго, читая молитвы, которым её когда-то научила мать, а потом и Тереза. Ей было страшно, страшно повернуться и сделать шаг вперёд навстречу новой жизни. Что её ожидало? Сможет ли она вообще когда-нибудь принести кому-то счастье? Ничего этого Сьюзан не знала. Она стояла неподвижно, её ноги увязли в грязи и замёрзли. Покрасневший от холода нос, начал больно покалывать. Она поёжилась. — Пора, — голос за спиной пробудил её от раздумий. Льюин посадил девушку боком в седло и велев перекинуть одну ногу через рожок, поскольку сидение было слишком маленьким, чтобы вместить их обоих. Затем он и сам проворно вскочил на коня и натянул поводья. — Пошёл, Атратус, пошёл! — следопыт пришпорил лошадь, и уже в считанные секунды они скрылись в глубь леса.