***
Роды были затяжными и тяжёлыми, да ещё и положение у ребёнка было неправильное. Почти сутки из спальни доносились душераздирающие стоны и вопли. И только под утро Сьюзан вышла из комнаты, держа в руках тазик с мутной водой и окровавленными тряпками. Бледная, обессиленная. Следом за ней вышла и акушерка. — Ну как она? — спросил мистер Аддерли. Акушерка помотала головой. — Ни мать, ни ребёнок не выжили, — глухо ответила она. — Прими Господь их души! Из уст мистера Аддерли вырвался непроизвольный крик. Он упал в кресло и разразился безутешными рыданиями. Льюин, всё это время стоявший в стороне, молча наблюдал за происходящим. Он никогда не был склонен к сильным чувствам и не отличался особой мягкосердечностью. Услышав о смерти женщины и ребёнка, ничто не дрогнуло в его лице, ничто не переменилось в отрешённом взоре его чёрных глаз. И лишь когда Льюин проследил за тем, как Сьюзан медленно заковыляла в сторону кухни, он почувствовал непонятную боль в груди. Наблюдая за своей маленькой женой, он подумал, какие хрупкие создания — люди. — Очень жаль, что миссис Аддерли умерла, — тихо пробормотал Лоренцо, нервно теребя в руках свою шапочку. — Она всегда была очень добра ко мне и даже давала чуть больше хлеба, чем другим постояльцам. Женщины не должны так мучиться? Льюин ничего не ответил. Он столкнулся с девушкой в дверях, когда собирался уйти. Сьюзан держала в руках тазик с чистой водой. Тело нужно было обмыть и переодеть в чистое. Как на заказ явился и священник, за которым посылали полчаса назад. От всей этой суеты Льюину стало не по себе, и снова неприятно заныло в груди. — Вы снова уходите? — обеспокоенно спросила Сьюзан следопыта. — У меня ещё есть одно важное дело, — сухо ответил Льюин.***
Поскольку Льюин не был уверен, что дядя Винсент признает в Сьюзан свою племянницу, было решено снять на несколько месяцев коттедж в окрестностях Котсволдса. Почти две недели следопыт усердно наводил справки о подходящих домах, и по истечению месяца он наконец остановил свой выбор на небольшом коттедже всего в нескольких милях от имения, в котором когда-то жила семья Эллингтонов. Льюин так же продал два небольших драгоценных камня из шкатулки капитана Огюза, и на вырученные деньги купил Сьюзан несколько платьев, а себе костюм. Ведь одно дело было предстать перед почтенным семейством в износившемся платье, и совсем другое — в дорогом бархате. В какой-то степени Льюин тем самым тешил своё честолюбие, ведь по тому, в каком виде предстанет Сьюзан, будут судить о нём, как о мужчине и муже. И вот теперь, боясь пошевелиться и ненароком помять новое платье, Сьюзан сидела в почтовой карете. Было холодно, но от расставленных на полу железных ящиков с горячими угольями шло тепло. — Как он хорошо сложен, — тихо перешёптывались между собой две дамы. Они уже были в том возрасте, когда их мало заботило, что о них подумают остальные. — Жаль, что лица не видно, — подхватила другая, подцепив пальцем шторку. — Наверное, боевое ранение. — Что вы сказали, дорогая?! — заорал пожилой джентльмен, обращаясь к своей жене. — Я вас не слышу. Джентльмен этот, оглох ещё лет десять назад, поэтому теперь не расставался со своей слуховой трубкой ни на минуту. — Я сказала, что погода сегодня просто отвратительная, — проорала дама в ответ. — И не кричите так. Своими воплями вы напугаете эту крошку, — с укором сдвинув брови к переносице, женщина указала в сторону Сьюзан замшевыми перчатками. — Вы совершенно правы. Дорога скверная и изнурительная. Я даже проголодался! Поскорее бы добраться до почтовой станции! — ответил мужчина, одобрительно кивая. — Просто несносный человек, — проворчала дама, снова отворачиваясь к окну. Сьюзан всё это время была какой-то неестественно собранной, хотя явно испытывала душевный дискомфорт. Ведь это её мужа они обсуждали. Девушка скосила взгляд на окно, чтобы тоже украдкой посмотреть на Льюина. Он ехал на Атратусе совсем рядом с каретой. Пожалуй, его облик действительно привлекал внимание. Льюин был выше любого мужчины и крепче сложен. И в седле он держался просто превосходно, мысленно согласилась Сьюзан. Чёрные и длинные, совсем девичьи ресницы, и необыкновенные глаза. Вид у него почти всегда отрешённый, словно ничто в этом мире не трогает его душу. Сьюзан неожиданно для себя подумала, что Льюину, должно быть, всё наскучило, ведь он жил очень долго и сможет прожить ещё не одно столетие. Разве можно чем-то удивить бессмертное божество? Зато он сумел удивить её. В тот вечер она испытала первое, запретное, чрезвычайно волнующее прикосновение. Сьюзан до сих пор чувствовала тепло его руки у себя между ног, не ясно слышала у себя над ухом его настойчивый шёпот. Сьюзан не сомневалась, что Льюин сможет сделать так, как сказал, — заставить её забыть обо всём и отдаться его ласкам. Теперь она никогда больше не сможет спокойно смотреть на него, зная, каким он будет любовником: властным, но внимательным и чувственным. И мысль эта ничуть не была противна. Лицо девушки залилось краской, во рту пересохло, щёки вспыхнули огнём. Сьюзан очнулась от задумчивости и заметила, что Льюин внимательно смотрит, как она рассматривает его. Несколько секунд он смотрел ей прямо в глаза, не то чтобы настороженно, скорее испытующе, потом спокойно отвёл взгляд. Сьюзан повертела колечко на пальце и только сейчас заметила, что камни на нём перестали быть мутными, наоборот, искрились, точно живой родник. Она не знала причину этих изменений, и, если быть предельно честным, боялась её узнать. — Ты слишком напрягаешь кисть, — критиковал Льюин. Сьюзан подошла чуть ближе, под предлогом покормить Атратуса яблоком, а сама украдкой смотрела, как Льюин учил Лоренцо метать нож. — Расслабь её, — говорил следопыт, беря мальчика за руку. — Она должна быть подвижной. — Я понял, — ответил Лоренцо. Затем он повторил всё, чему научил его Льюин, и теперь кинжал застрял в коре кривого дуба на несколько секунд дольше. — Ах, почти получилось, — с досадой выдохнул мальчик. Он поднял нож и вернул его Льюину. — Синьор, а вам не скучно? — Смертельно, — борясь с внутренним раздражением, процедил следопыт. — Я имею в виду… быть бессмертным, — уточнил мальчик с неугасающим энтузиазмом. — Вы вот, наверняка, уже всё умеете и нет ничего нового, чему бы вы могли научиться. Сьюзан восхитилась смелостью и открытостью, с которой Лоренцо говорил с Льюином. Следопыт собрался было что-то ответить, но заметил, что за ними наблюдает Сьюзан. В её улыбке он прочитал одобрение и признательность. Похоже то, что мужчины пытались поладить друг с другом, её очень обрадовало. — Это просто возмутительно! — Дверь здания почтовой станции с грохотом распахнулась, и на ступеньках показалась пожилая дама. — Какой-то чиновник забрал всех лошадей, и нам придётся ждать здесь невесть сколько времени! Или чего хуже — провести здесь ночь! — Что?! — орал её муж, семеня за ней следом. — Дорогая, я вас не слышу! Почему мы не едем? — Ах, да замолчите же вы уже наконец! — прыснула она ядом. — Мои нервы. Сжальтесь над моими нервами. — Успокойтесь, милая, всё ещё может обойтись, — утешала её подруга.***
В здании почтовой станции было холодно и сыро. Топили здесь нечасто и всего несколько комнат, поэтому некоторые стены давно стояли влажными. Деревянные лестницы протяжно скрипели, то и дело норовясь сломаться даже от лёгкого шага. Некогда хорошие обои свисали со стен, как лохмотья, а изящные канделябры покрылись ржавчиной. Былая роскошь теперь казалась жалкой, а само здание приходило в упадок, умирая в страшной агонии. Льюин смотрел на эту картину со стоическим спокойствием, не меняясь в лице, но бедная Сьюзан чуть не плакала. Бельё на кровати было сырым, а через старую оконную раму просачивался сквозняк, ласково теребя кайму на плотных шторах. К тому же за стенкой так и не унималась супружеская пара. — Раньше утра лошадей не будет, — сказал Льюин, разводя огонь. Начались ночные морозы, и внутри было по-настоящему холодно. Одно радовало — в перине хотя бы не водилось клопов. Затем следопыт накинул свой плащ и сообщил: — Я буду поздно. Не ждите меня и ложитесь спать. Сьюзан с тревогой посмотрела на Льюина, но возражать не стала. Она знала, что он снова уходил в лес. Лоренцо уснул сразу же, а вот Сьюзан всё лежала в кровати, бездумно рассматривая рисунок на выцветших обоях. За окном было темно, хоть глаз выколи, когда она услышала, как скрипнула дверь, и в комнату вошёл Льюин. Он почти бесшумно проследовал к столу, на который положил свои вещи. Мужчина снял с себя плащ, развязал платок и небрежно прошёлся рукой по волосам, расчёсывая их пальцами. — Почему ты ещё не спишь? — выдохнул мужчина, развязно сев на стул. Он положил ногу на ногу и принялся снимать сапоги. — Меня ждала? Сьюзан осторожно поднялась на постели, чтобы не разбудить спящего у неё под боком Лоренцо, и прижала к себе одеяло. — Ждала, — смущённо призналась девушка. Насмешливое выражение сразу сошло с лица Льюина, уступив место смятению. — Ну вот я здесь, — попытался он ответить как можно небрежнее. — Теперь можешь спокойно спать. — Льюин, я беспокоюсь, — прошептала девушка. — Вы совсем себя не щадите. Когда вы в последний раз нормально спали? Он застыл на месте. В голосе Сьюзан было так много тревоги, что ему стало не по себе. — У меня не такое тщедушное тело, как у вас, людей, — сказал Льюин, вдруг помрачнев. — Вы от всего умираете: от холода, от жары, от голода, от усталости… — Он отвернулся, подошёл к догорающему камину и вцепился в полку так крепко, что её каменный угол до боли врезался ему в ладонь. Сьюзан набросила на плечи тёплый плед, встала с постели и босиком пересекла комнату. — Вы так говорите из-за покойной миссис Аддерли? — очень проницательно предположила девушка. Льюин молчал. Его губы были твёрдо сомкнуты, что казалось, перестань он себя контролировать, сжимать их так плотно — и они выдадут все его мысли и тревоги. — Роды всегда сопряжены с опасностью, — сказала Сьюзан. — Не моё место говорить об этом, однако я думаю, миссис Аддерли умерла из-за того, что её муж крепко поколотил её за день до этого. Девушка заметила, как Льюин напрягся всем телом. Он скосил голову на бок, быстро посмотрел на неё через плечо, затем снова отвернулся и тихо спросил: — А как твоё здоровье? Ты всё ещё больна? На мгновение Сьюзан растерялась. — Когда же я болела? — спросила она с удивлением. Льюин снова посмотрел на девушку, словно хотел убедиться, не собирается ли она сыграть с ним злую шутку. Однако лицо у Сьюзан было напряжённое, а глаза, в упор смотревшие на него, были полны искреннего непонимания и какого-то сочувствия. Эти мягкие голубые глаза светились материнской заботой, и от этого Льюину стало так невыносимо больно на душе, что он едва смог выдавить из себя: — В прошлый раз, — Льюин запнулся, — когда я плохо с тобой обошёлся… У тебя почти целую неделю шла кровь. Зрачки у девушки расширились, а к щекам прилила кровь. Безмерное, невыразимое смущение отразилось на лице Сьюзан. — Думала, я ничего не знал? — горько усмехнулся Льюин. — Думала, я не видел, как ты по вечерам тайком стирала юбки? — Перестаньте, прошу вас! — Ей казалось, что она умрёт от чувства неловкости и смущения. — Женщине не положено говорить об этом с мужчиной. Это неприлично. Льюин горько хмыкнул. — Разве я не взял тебя в жёны по всем правилам? Почему ты не можешь сказать своему мужу о том, что больна? — Но это не болезнь вовсе. Сьюзан умоляюще подняла на него глаза, и вдруг поняла, что Льюин не настолько плохо воспитан, чтобы затевать с ней разговор на такую щекотливую тему. Лицо у него было усталое и очень печальное. Ей даже показалось, что он едва мог смотреть на неё. — Боже, — выдохнула с испугом девушка. — Вы действительно не знаете. — Не знаю о чём? — уязвлённо спросил следопыт, и глаза его неприятно блеснули. Сьюзан колебалась. Потом она протянула к нему руки ладонями вверх, и когда Льюин всё же взял её за руки, подвела его к кровати. Они говорили долго, и Льюин слушал её, не поднимая глаз. Сколько лет он странствовал, сидел у костра в компании других мужчин. Те всегда бахвалились о своих похождениях, но никто и никогда не рассказывал об этой тайне женского тела. А самому ему узнать было не у кого. Женщины его боялись. Сьюзан была единственной, кто не падала при нём в обморок. — Поэтому в том, что случилось, вашей вины нет, — заключила девушка, пощипывая свои холодные пальцы рук. Голова её была опущена. Ей всё ещё было трудно встретиться с Льюином взглядом. — Я понял, — тихо ответил следопыт. — Спасибо, что рассказала мне об этом, несмотря на то, что это должно было быть очень неприятно. Сьюзан не смогла ничего на это ответить. — Ложись спать, — произнёс мужчина, вставая. — Думаю, на сегодня разговоров достаточно. Он прошёлся до камина, подбросил в него ещё дров и тяжело сел в кресло. Сьюзан тоже укрылась одеялом и украдкой смотрела на Льюина, пока не заснула.