8 октября 1998 г.
Дух авантюризма – черта, присущая в той или иной степени любому снорку, даже, казалось бы, самому спокойному и домоседливому. Авантюризм будоражит кровь, соблазняет заманчивыми посулами, толкает на головокружительные и опасные приключения, искушает и подбивает на рискованные выходки и вообще не даёт заскучать. Хотя когда это в Зоне бывало скучно? Особенно сноркам? Охотничьи вылазки, азартные погони и хитроумные засады, исследование и захват новых территорий, драки с соседями – по делу или просто так, движухи ради… да мало ли хлопот у уважающего себя вольного добытчика? И все – до жути интересные и важные! Чубчик себя авантюристом никогда не считал. Любопытным – да. Предприимчивым – сколько угодно! Где-то даже рисковым. Но – авантюристом? Ищите дурака! Излишек шилозадости, по его мнению, ещё никого до добра не доводил. Знавал он в своё время парочку таких безбашенных, которых тушканами не корми – а дай ввязаться в очередное приключалово. Вот однажды и ввязались. Устроили засаду на двуногих в нахоженном месте, решив по-быстрому срубить хавки… И сами стали хавкой для довольных стервятников. А всё потому, что нефиг было с дикими воплями наскакивать из-за кустов на… монолитовский патруль, у которого в тот день явно не задалась охота! Злой и голодный монолитовец – это даже страшнее злого и голодного снорка! А уж если их целая стая!.. От мыслей о еде недовольно забурчал желудок, и Чубчик вспомнил, что от вчерашнего ужина ему осталась лишь светлая память, завтрак он проспал, а обедом ещё не озаботился. И, прикинув, где в это время суток гарантированно можно поживиться, снорк неспешной рысцой потрусил в сторону одной из стоянок двуногих, к заброшенному кинотеатру. Если охотиться из засады по-умному (а не как те два долбодятла!), то шанс по-тихому уволочь в кусты какого-нибудь необкусанного раззяву-одиночку был вполне реален. Полуторачасовое сидение в кустах у полузаросшей дороги ничего не дало. То ли сегодня был не его день, то ли двуногие в этот раз дружно решили пользоваться другими тропинками… Хорошо ещё, что осень на дворе – ни комаров, ни клещей, а то было бы ему приключение – кормить собой эти полчища кровососов!.. С другой стороны – уже октябрь-месяц, и погода совсем не радует детей Зоны пришедшими холодами. Чубчик даже слегка подзадрыг в своей засаде, сидя без движения. Поёживаясь и раздражённо ворча, снорк аккуратно, не потревожив ни одного сухого листочка и веточки, выбрался из чащи. Имело смысл сходить и посмотреть, что же там сейчас делается у бывшего кинотеатра. Может, все местные двуногие просто скучковались у жаркого огня и никуда идти и не помышляют. Сидят себе, греются, болтают, едят… У-у-у, ленивые жопки! А ты тут ходи из-за них голодный! Чубчик сглотнул слюну и серой тенью снова нырнул в подлесок. На подходах к кинотеатру он неожиданно услышал тихие тягучие звуки, складывающиеся в красивые мелодичные переборы. Гитара – всплыло из глубин сознания слово, а за ним пришёл образ деревянной грушевидной штуковины с длинной палкой сбоку и натянутыми вдоль неё… жилами?.. А, нет – струнами! Струны зажимают одной рукой, а другой их перебирают, чтобы получить… музыку, точно! Вместе с образом, а главное – со звуками в душе Чубчика вдруг всколыхнулось что-то… странное. Что-то такое тёплое, светлое, щемяще-грустное и столь же полузабытое, как и само слово «гитара». А ещё – неуловимо знакомое. Как будто оно уже было с ним – когда-то давно, настолько давно, что он уже и запамятовать успел. На какое-то мгновение снорку показалось, что он вот-вот ухватит за хвост ускользающий смысл и что-то поймёт или хотя бы вспомнит… В струнный перебор вплёлся голос – тихий, нежный, выпевающий что-то неторопливое и печальное. И снорк, замерев на полудвижении, навострил уши: в отличие от всего остального, голос этот ему был очень даже хорошо знаком! И ассоциации, с ним связанные, были самыми, что ни есть, приятными. Да и запах не обманывал. Подкравшись ближе, Чубчик осторожно высунулся из-за куста. Так и есть. На огороженном разномастными деревянными щитами пятачке возле пылающего костра сидела Солнышко. С гитарой в руках и почему-то совсем одна. …Эта двуногая самка некогда поставила самого Чубчика в тупик, и он долго не мог понять, кто же, что же она такое. Потому что глаза его видели одно, нос ощущал другое, а вот инстинкты… В Зоне все, абсолютно все до того встречаемые Чубчиком двуногие (или, как они себя называли, «сталкеры») ходили с оружием. Все – даже их крайне малочисленные самки. И все эти двуногие отчётливо пахли, а некоторые просто таки смердели своим оружием. И, чуть что – пускали его в ход быстро и не задумываясь. Даже самки. Понятное дело, что к двуногим Чубчик и его сородичи не испытывали никакой иной любви кроме гастрономической. Солнышко же оружием не пахла вообще. Её запахом были терпкие и свежие запахи леса, трав, цветов, каких-то отваров и мазей (не всегда приятных снорочьему носу). Тёплые и вкусные, почему-то всегда навевающие ощущение уюта и безопасности, запахи костра, дыма и нехитрой, сготовленной на огне, пищи. Настораживающие и предостерегающие запахи кусачей, бьющейся злыми молниями Электры и мерно булькающего поедучего Студня. Запахи самых разных существ – еле заметные, как после короткой встречи на бегу, но, тем не менее, чётко читаемые его тонким нюхом, словно ещё свежие следы на тропе охоты. Вот характерный резкий дух кого-то из его сородичей, вот коснулась ноздрей сладковатая нотка разложения – не иначе с бродячим мертвяком пообщалась… А вот это тяжёлое мускусное амбре ни с чем другим не перепутаешь: опять эта малахольная самка полезла к кровососам! И вот что, спрашивается, она у них забыла – кроме собственной смерти? В общем, Солнышко пахла Зоной. И почти совсем не пахла страхом. И уж вовсе нет – оружием. Как оказалось, его у неё и не было. Совсем никакого! Зато почти всегда у Солнышка при себе были какие-нибудь вкусняшки. Которыми она щедро угощала и его, Чубчика, и его сородичей, и других детей Зоны, что встречались ей на дорогах. Вот и не далее, как вчера, поздним вечером, Зона снова свела их на одной тропке (хотя если уточнять – то это Солнышко неосторожно набрела на его засаду). И Чубчику перепал кусок чего-то невероятно вкуснющего. Называлось это пышное, рассыпчатое и сладкое чудо пирогом. А ещё – манником. Оба эти слова были смутно знакомы Чубчику и даже на слух были приятными, а уж на вкус… м-м-м… Промелькнуло смутное воспоминание: миска, полная горячей, вязкой и сладкой белой массы, которую почему-то надо было есть сперва за маму, потом – за папу… И тут же следом за ним пришло ощущение покоя, безопасности, теплого и уютного логова… дома?.. Солнышко ведь потому и была Солнышком, что рядом с нею было… тепло. Как в редкий погожий день на пригреве, когда все тяготы и опасности обходят тебя стороной, а брюхо полно и можно без забот валяться на травке, подставляя бока ласковым лучам. Голодный желудок снова напомнил снорку о том, что пора подкрепиться. И что вон та безоружная двуногая у костра – просто идеальная добыча. И это очень хорошо, что рядом с ней больше никого нет. Можно спокойно подкрасться, схватить, сразу рвануть за горло – чтоб не трепыхалась и не мешала тащить себя в чащу… Чубчик мотнул головой и в замешательстве поскрёб за ухом. Нет, он, конечно, голоден, но вот так взять и… сожрать Солнышко?.. Да ну, блин, чего только не взбредёт в голову на пустой желудок! Солнышко – она ж хорошая, добрая, в снорков и других детей Зоны не стреляет… Разговаривает с ними, вкусняшками угощает… Мысль о вкусняшках напомнила о том, что иногда у Солнышка можно было угоститься аж целым свежепойманным тушканом. Что-то она такое с ними делала после их поимки, что эти мелкие кусачие засранцы, оставаясь живыми, тем не менее, вели себя словно только что придушенные – не орали, не кусались, когтями во все стороны не размахивали… В общем, вели себя просто идеально. Чем двуногая самка-охотница вовсю пользовалась, откупаясь своей добычей от попыток встречных детей Зоны съесть её саму. Тут Чубчику вдруг подумалось, что у Солнышка иногда тоже может не заладиться охота, и тушкана она вполне могла сегодня ещё не добыть. Ну, да даже если и так – неужели она откажет ему в какой-нибудь другой вкусняшке? Тот вчерашний пирог оказался весьма и весьма вкусным! Жалко только, что его было так мало! И, воодушевлённый надеждой на угощение, Чубчик решительно подал голос. Реакция Солнышка на его вопль была знакомой и вполне ожидаемой. Обычно двуногие, заслышав голос кого-либо из детей Зоны, тут же начинали суетиться, орать, бегать, хвататься за оружие, палить во все стороны… Эта же странная самка лишь отложила тренькнувшую гитару и осторожно выглянула из-за щитов. А потом, издав негромкий возглас удивления и, как показалось снорку, радости, медленно направилась к нему. Вот эта её манера некогда и вогнала Чубчика в ступор. Двуногая его, по ходу, совсем не боялась. Нет, конечно же – опасалась, держалась настороже – но это было вполне естественно для любого существа, имеющего здоровый инстинкт самосохранения. Другое дело, что при встрече она всегда демонстрировала дружелюбие и показывала, что идёт с миром, без оружия и не собирается причинять ему зло. Хотя, если разобраться – так зло собирался причинять он сам. Ей. Проще говоря – завалить и сожрать. Но эта ненормальная напрочь игнорировала все его недвусмысленные приготовления к нападению! И вот как, скажите на милость, жрать такое? А вдруг оно заразно? Слопаешь – а потом всю оставшуюся жизнь будешь цветочки собирать, травкой питаться и со всеми дружить. Даже с долговцами! Кошмар какой!!! А ещё она всегда говорила с ним. Тихим и ласковым голосом, от интонаций которого как-то сами собой пропадали хищная ярость и жажда убивать, уступая место непонятному томлению и странному чувству знакомости. А вчера, когда он подошел её обнюхать, она вдруг протянула руку и… погладила его по плечу. А потом присела на корточки и бесстрашно обняла опешившего снорка за шею. – Братец… – услышал Чубчик. – Хороший мой… Ты тоже чувствуешь ЭТО?.. Из горла Чубчика вдруг вырвался жалобный скулёж, и снорк уткнулся полускрытым противогазом лицом в плечо этой чудной человечьей самки.Сентябрь 1998 г.
…ЭТО началось в Зоне с… грозы. Самой жуткой и разрушительной грозы на памяти Чубчика. Настолько разрушительной, что все Выбросы по сравнению с ней казались майским дождиком. Чубчик хорошо запомнил, как в слепом безрассудном ужасе забился в первый попавшийся подвал, как тонко, на одной ноте, выл, вжимаясь в грязную сырую стену… и как вторили его паническим воплям другие голоса. Потом, когда там, наверху, всё отгремело и затихло, он обнаружил себя в хаотично перепутанном, дрожащем и отчаянно скулящем клубке ног, рук, лап… Как оказалось, спасительный подвал приютил целый сонм самых разных обитателей Зоны, от ужаса уже не разбирающих, кто в обычной жизни кого ест. Собаки, тушканы, снорки… даже парочка кровососов затесалась – все они, не обращая внимания на близость потенциальной добычи или хищника, сбились в один трясущийся от ужаса ком, цепляясь за соседей, словно те были в состоянии помочь, спасти… И ни один не зарычал, не огрызнулся, не накинулся на другого после, когда стало ясно, что грохочущая и плюющаяся мертвенно-синим огнём погибель промчалась стороной, и можно уже разжать судорожную хватку когтей или пальцев, отпустить, наконец, такого же перепуганного соседа и потихоньку выбираться наверх. Чудовищная Гроза ушла, оставив за собой бесформенные груды оплавленных до стеклянного блеска кирпичей на месте некоторых строений и дочерна обугленные трупы тех, кому не повезло от неё спастись. Там даже непривередливым стервятникам поживиться было нечем! Гроза ушла, оставив разрушения, трупы и… ЭТО. Странное, в разы куда более сильное, чем обычно, и оттого ещё более пугающее ощущение неведомой, нависшей над головой опасности. Такое, правда, случалось всякий раз перед каждым Выбросом, но с ним же и проходило. А тут… Со дня окончания Грозы Чубчика теперь не покидало глубинное, нутряное чувство, что она была только началом чего-то куда более жуткого и разрушительного. И тем страшнее и поганее было то, что непонятно, откуда и когда следовало ждать эту беду. Инстинкты вопили, как заживо разделываемые, но некуда было деваться от пожирающего его предчувствия надвигающейся смерти. И постепенно его страх, неведение и ощущение собственной беспомощности начали перерастать в раздражение и злобу, которые хотелось выместить на любом, кто попадётся под горячую лапу. Вскоре Чубчик понял, что ЭТО чувствует не только он. Открытие едва не стоило ему жизни: кое-кто из его сородичей и так были не подарки, а тут они словно с цепи сорвались. Еле отбился, спасибо Мелкому – молодому снорку, прибившемуся к нему после того приснопамятного подвала и нипочём не желавшему уходить, как Чубчик его ни гонял. Мелкий почему-то не стал разбирать, на чьей стороне сила – ввалился в драку со всем пылом, энтузиазмом и неопытностью юного порождения Зоны. Уж чем он там руководствовался, выбрав Чубчика в свои Старшие и неотступно следуя за ним, но, похоже, принцип «Наших бьют!» был для этого юнца не пустым звуком. После того случая Чубчик перестал отгонять от себя Мелкого. Хотя его иногда изрядно раздражала неприспособленность того к жизни. Пацан толком не умел ни бесшумно передвигаться по лесу, ни охотиться. А с наступлением ночи вообще становился беспомощнее кутёнка, потому что совершенно не ориентировался в темноте. Детёныш, сущий детёныш! Молодой, зелёный, глупый… Всему-то его учить приходится, оберегать – покуда не взматереет, кормить – пока не научится нормально охотиться… И вот на кой ему, Чубчику, сдалась такая обуза? Мелкий порой бесил не по-детски, но его привязанность к Старшему и беспрекословная готовность пойти за ним хоть в огонь, хоть в воду, хоть на пулемёты долговцев искупала все связанные с ним неудобства и хлопоты. А потом и сам Чубчик вдруг начал ощущать к своему негаданному подопечному что-то вроде родственной приязни. Временами ему даже казалось, что Мелкий – его собственный детёныш. Хотя он не припоминал, чтобы когда-либо приводил в своё логово самку и заводил с ней потомство. А всё потому, что снорочьи самки в Зоне были ещё большей редкостью, чем самки сталкеров.***
… – Братец… Хороший мой… – в голосе Солнышка жалобно звякнуло надтреснутое стекло. – Ты тоже чувствуешь ЭТО?.. Скулящий снорк уткнулся в её плечо и даже не огрызнулся, ощутив осторожное и ласковое поглаживание. Куда-то вдруг начали отступать раздражение и кровожадная ярость, оставив лишь неясную глухую тоску. Но и та уже потихоньку растворялась в невыразимом и долгожданном ощущении покоя. Солнышко словно передавала ему часть своего тепла… и в какой-то момент Чубчик вдруг неким инстинктивным пониманием осознал, что так оно и есть. Да и слово, которым она назвала его – «братец» – тоже было ему знакомо. Хорошее слово, тёплое…. близкое. Почти такое же, как «детёныш» или «подруга», только ближе, роднее… Снорк втянул носом запах… почему-то ему всё время казалось, что Солнышко, хоть и живёт среди двуногих и выглядит, как они, но одной из них не является. Пахла она и в самом деле, не как кто-либо из них, уж он-то в этом разбирался! Чубчик снова принюхался и озадаченно фыркнул. Нет, ну правда! Глаза его видели самую обыкновенную сталкерскую самку. Нос, напротив, чуял кого-то, кто, как и он принадлежал Зоне и ею же был порождён. А инстинкты все в один голос твердили: «СВОЯ! Одной стаи, одной крови!» «Братец…» Сестрица?.. А потом с ним случился тот сладкий и вкусный... Манник, да.***
Солнышко приблизилась и бесстрашно присела напротив Чубчика почти в той же позе, в которой сидел он сам. Внимательно оглядела его. – Охотишься, – услышал он. – Голодный. Она не спрашивала – утверждала. Ответом ей было красноречивое урчание снорчьего желудка. – Ох, а у меня, как назло, ничего при себе нет, – огорчилась Солнышко. – Впрочем… могу пока дать тебе воды… или горячего чая – тебе, наверно, холодно… Погоди-ка! Она метнулась за щиты, некоторое время там чем-то бренчала, а потом вернулась с деревянной, исходящей лёгким парком кружкой. – Травки! – сказала она. – Вкусные и полезные! Будешь? Снорк внимательно обнюхал поднесённую кружку и то, что в ней было налито. Пахло приятно – травами и летом. И, кроме того, это было тёплым, а он и правда изрядно продрог в своей засаде… – Ты посиди пока тут неподалёку, – попросила Солнышко, когда чай был выхлебан. – Пойду в доме посмотрю, чем тебя угостить. Жди, ладно? Только не ешь никого, пока меня нет, хорошо? Чубчик, как всякий снорк, понимал речь двуногих лишь с пятого на десятое. Но то, что его попросили подождать, сообразил сходу. Он проследил взглядом скрывшуюся в здании Солнышко и полез в кусты. Ждать. Он и правда честно хотел дождаться Солнышка… но тут края его нюха коснулся запах. Весьма аппетитный запах, шедший откуда-то из-за угла дома. «Вкусняшки?» – рот сам собой наполнился слюной, и Чубчик, не выдержав, отправился на разведку. Соблазнительный дух чего-то съестного и очень вкусного шёл из крошечного окошка на первом этаже дома. Оглядев его, снорк недовольно заворчал: не добраться, не пролезть! А… что если… Неподалёку зияло ещё одно окно – на этот раз большое. И оно было не заделанным. Чубчик думал недолго. Продравшись сквозь разросшийся кустарник, он в очередной раз принюхался, огляделся и полез в большое окно. Чутьё не подвело. Снорк оказался в небольшой комнатушке, из которой разбитая дверь вела в тёмный коридор, куда выходили ещё несколько дверей. Из-за одной из них – чуть приоткрытой – и сочился, растекался в стылом воздухе заброшенного здания тот самый упоительный аромат. Чубчик прислушался и принюхался. Тихо. Никого. Хотя, судя по запахам, здесь находилось логово двуногих, причём обжитое логово. Вон за той дверью – точно их лёжка. А вот за этой… Целый букет запахов шибанул по обонянию снорка, когда он осторожно приоткрыл ту самую дверь. Запахи двуногих обитателей логова, запахи оружия, железа, какой-то ещё несъедобной гадости, фууу!.. И запахи еды. Разнообразной и – нюх не врёт! – очень вкусной еды! И среди всех этих запахов – тот самый, приведший Чубчика в это опасное место, можно сказать, за нос. На столе в странной полупрозрачной угловатой штуковине, завёрнутой в ещё одну прозрачную, но тонкую фигню, лежало… сало. Нет. Не так. САЛО! Нежное, розоватое, с толстыми прожилками тёмного мяса, источающее даже сквозь слои упаковки одуряющий аромат чеснока и каких-то приправ… Чубчик заворожённо сглотнул слюну и сделал шаг.***
Пришедшие на стоянку у кинотеатра вольники и чуть ранее оказавшиеся там бандиты в этот день стали свидетелями незабываемого зрелища. Началось всё с подозрительного грохота и воплей в жилых помещениях стоянки, где находились также лавка торговца Двадцатого, оружейка техника Алтына и лазарет прибившейся к ним на зимовку Яги. Затем собравшиеся услышали громкий и забористый мат на смачной смеси русского и суржика. И в довершении всего на площадку бывшего фойе из коридора вылетел… истошно верещащий снорк с зажатым в зубах пакетом, в котором болтался пластмассовый контейнер с каким-то непонятным содержимым. Следом за снорком нёсся взбешённый Двадцатый и, потрясая стиснутой в кулаке сковородой, орал во всю мощь лёгких: – Отдай сало!!! Отдай сало, скотына!!! …Никто не заметил, как Яга споро и ненавязчиво оттеснила вольников с дороги снорка и его погони к костру. И, надо сказать, хорошо, что она это сделала: кто-то из бандитов, почти не целясь, пальнул вслед воришке. Тот ответил очередным воплем и вломился в кусты, словно носорог – не разбирая дороги. Пока соображали, что случилось, кто виноват, и что делать, снорк был уже далеко. Добычу он, естественно, не бросил. – Зараза носатая! – бушевал торговец. – Прикиньте? Захожу в лавку, а там эта сволочь на столе сидит – наше сало жрёт! И как он только туда пробрался? «И действительно, как?» – хмыкнула про себя Яга, в душе дивясь сообразительности, наглости и предприимчивости «братца». А вслух воскликнула, делая самый огорчённый вид: – Жалость-то какая! Я ж это сало по рецепту бабушки солила! А он… Ну ничего нельзя без присмотра оставить – вечно кто-нибудь что-нибудь да сопрёт! Вольники и бандиты сочувственно кивали им и тут же азартно делились впечатлениями от увиденного. Через какое-то весьма малое время история облетела весь сектор и, как водится, обросла кучей новых, порой весьма фантастических подробностей.***
Чубчик лежал в логове и с довольным видом озирал свои выложенные в рядок сокровища. Всё, что ему удалось добыть за последние несколько дней. Полпалки колбасы – какой-то свободяй откупился. Пара банок консервов – вскрыть их будет сложно, но али он не хитроумный снорк? Кучка румяных яблок, сорванных с яблони неподалёку. И оно – САЛО! Снорк втянул ноздрями запах и блаженно зажмурился. Хорошо-то как! Он неспешно перебрал воспоминания сегодняшнего приключения. Каким-то чудом ему удалось увернуться от внезапно вломившегося в Закрома Вкусняшек двуногого. Тот какое-то время смотрел на Чубчика, вытаращив глаза и хватая ртом воздух. А потом схватил какую-то круглую чёрную штуковину и с рёвом бросился на него. Чубчик озабоченно потёр место, где спина теряла своё благородное наименование. Эх, тяжела лапа у двуногого, неслабо приложил! Но сало унести всё же удалось! Кто тут молодец? Я молодец! Дальше вспомнилась чумовая погоня и внезапная – ведь только недавно их там не было! – засада: толпа двуногих на том месте, где Солнышко разговаривала с ним. И сама Солнышко, как бы случайно оттесняющая с его пути отступления кучку сталкеров. Она была на его стороне, это Чубчик даже вскользь и на всём скаку понял. Сестрица… Внезапно снорк замер, ошеломлённый прилетевшей в голову мыслью. Тогда, в логове двуногих, он не особо вникал в запахи его обитателей. Не до того было. А вот сейчас вспомнил и обнаружил, что там было четыре устоявшихся запаха – троих взрослых самцов и одной самки. И эти четверо обитали в логове уже не первый день. Одним из самцов был тот громила, что приложил его железной штукой по седалищу. Кто были остальные двое – непонятно, да и неважно. А вот запах обитавшей в их логове самки был запахом Солнышка. Чубчик был рачительным и хозяйственным снорком, всю добычу он, как правило, тащил в логово. И даже делал запасы на голодный год. И, хотя у него никогда не было семейства (прибившийся позже Мелкий – не в счёт), он всегда откуда-то чётко знал, что самок и детёнышей надо кормить. Потому что они слабее и беспомощнее самцов. И вот что же это получается? Он упёр у одного из двуногих самцов добычу, которую тот принёс в логово для… Солнышка? И оставил ту голодной?.. Ой… Вспомнились жирненькие тушканы, манник и прочие вкусняшки, которыми двуногая самка-охотница угощала его Нехорошо-то как вышло… Чубчик озабоченно почесал затылок и задумчиво оглядел свои запасы. А потом радостно взвизгнул и даже подпрыгнул от найденного решения. Словно и не был суровым, много пережившим охотником и солидным добытчиком. Он просто возьмёт – и однажды приведёт Солнышко в своё логово! И уже в свою очередь угостит её вкусняшками! И тогда Солнышко не будет на него сердиться за то, что сегодня он оставил её без обеда. Вкусняшек у него много! Хватит всем – и ему, и Мелкому, и Солнышку! Ведь самки и детёныши не должны голодать. Это Чубчик знал железно!